Билет 1. Анализ одного из произведений Вересаева, Серафимовича, Толстого

Своеобразное и высокое по уровню мастерства дарование П. вырастало в довольно сложной социально-исторической обстановке 90-х и 900-х гг. Очутившись перед необходимостью выбора между революционной борьбой за освобождение угнетенного человечества и буржуазным «прогрессом», П. не сумел твердо встать ни на ту ни на другую сторону. Отталкиваясь от эгоистически-мещанской самоудовлетворенности и ограниченности, Пришвин вместе с тем отходил и от активной революционной борьбы в поисках какого-то третьего пути.

В годы реакции, на которые падает начало лит-ой деятельности писателя, П. ушел, говоря его же словами, «не в быт с чеховскими героями, а в то бытие, где зарождается поэзия, где нет существенной разницы между человеком и зверем», стремясь в мире природы найти независимость и внутреннюю свободу человеческой личности, порабощенной в капиталистическом обществе.

Мир нетронутой, первобытной природы и примитивного крестьянского быта составляет содержание первых книг П. — «В краю непуганных птиц» [1906], «Колобок» [1908], «Черный араб» [1911] и пр. Уже в этих своих произведениях П. определился как художник с исключительно острым и глубоким чувством природы и простотой народной речи, как мастер реалистически-красочной ландшафтной и бытовой живописи. П. стремится в описаниях «леса, камня и воды», глухих селений, примитивных промыслов найти некое единство, своего рода поэтический ключ к образно-синтетическому воплощению действительности. Таким ключом явилась народная поэзия, традиционные образы сказок и легенд, широко использованные писателем.

Миф для П. — это поэтический образ, в к-ром заключено древнее и ценное для нас своей свежестью и непосредственностью знание о мире — природе и человеке. П. раскрывает, с одной стороны, то конкретно-историческое и реальное начало, к-рое лежит в основании сказки или поверья, а с другой — проецирует фольклорные образы и мотивы в современную действительность, совлекая с них одеяние поэтической условности и наполняя живым реалистическим содержанием.

В таких книгах, как «Торф», «Башмаки» [1925], перед нами встает уже не разорванный писательский образ, в к-ром «поэт, ученый и гражданин» спорят между собой, а целостный образ писателя — «исследователя жизни», синтетически объединившего в себе и поэтически-воспринимающее и публицистически-действенное начала.

Проблема творческой деятельности ставится и в наиболее крупном произведении П. — двухтомном автобиографическом в основе романе «Кащеева цепь» с примыкающей к нему в качестве эпилога книгой «Журавлиная родина» [1923—1930]. В романе с реалистической простотой изображен быт полудворянской, полукупеческой усадьбы, царская гимназия, подпольные революционные кружки 90-х гг., Германия с ее университетами, русскими студентами-эмигрантами, омещанивающейся социал-демократией и пр. Центр тяжести произведения однако не в этой социально-бытовой живописи, а в проблеме пути и роста творческой личности, проблеме, раскрывающейся в истории жизни героя романа — Алпатова. Этот второй план романа создается как введением второго авторского «я», комментирующего и обобщающего смысл повествования, так и рядом повторяющихся мотивов и образов, в которых и содержатся основные идейные узлы произведения. Таковы, с одной стороны, образ «Кащеевой цепи» как силы принуждения и разъединения людей в капиталистическом обществе, легенда о «втором Адаме», явившемся на землю, когда все блага уже были захвачены первым, а с другой — образы «голубых бобров», «Марьи Моревны», ускользающей от Алпатова его мечты — невесты Инны — и пр., символизирующие романтизм поисков и устремлений героя. Структура образов у Пришвина сочетает поэтическую конкретность с конденсированным обобщением, содержащим моральные или социальные мотивы.

Жанровую специфичность творчества П. часто усматривают в «очерковости» его произведений, хотя многообразие его поэтических форм — от новеллистически сжатых миниатюр до автобиографической эпопеи — отнюдь не покрывается обычным представлением об очерке. Но с очерком роднит П. особое отношение к материалу, его «фактичность», почти научная точность, хотя и поэтически выраженная. Произведения П., как правило, лишены обычного сюжетного строения беллетристических жанров; повествование, развертывающееся от реального авторского лица, движется скачкообразно, с перебоями и отступлениями от главной темы. Наиболее характерный композиционный принцип П. — это принцип ритмического возвращения центрального художественного образа или ряда образов, при к-ром постепенно раскрывается заключенный в этих образах идейный смысл произведения (так, на возвращении каждый раз по-новому осмысляемого образа «корня жизни» построена повесть «Жень-Шень»).

Многое, о чем пишет в своих произведениях Пришвин, не фантазия. В основу всего его творчества положены действительные события, собственные наблюдения и впечатления.

"Нигде в мире нет такого замечательного языка, как русский, — писал Пришвин. — Вот возьми, например, слово "Родина". Сколько слов с тем же корнем: родина, род, родственники, родимый, родник, родничок, родственный, родственное внимание..."

Пришвин — один из своеобразнейших писателей. Он ни на кого не похож — ни у нас, ни в мировой литературе.

Горький о нем писал: "Ни у одного из русских писателей я не встречал, не чувствовал такого гармоничного сочетания любви к Земле и знания о ней, как вижу и чувствую это у Вас".

Слово Пришвина необыкновенно современно, особенно в трагические моменты нашей жизни, на переломе, хотя кажется, что творчество Пришвина довольно благополучно: писал он о природе и известен как певец природы, но думать так — то же самое, что, входя в лес, быть уверенным, что он только для отдыха и предназначен. А ведь жизнь природы идет по своим мудрым глубинным законам.

Творчество Пришвина — это как заново рождающийся, вновь услышанный нами звон, который идет сейчас все шире и шире. В такой трудный час нашей жизни слово Пришвина звучит все громче и громче.

 

Билет 1. Анализ одного из произведений Вересаева, Серафимовича, Толстого

Толстой «Мишука Налымов» показана историческая неизбежность гибели дворянства как класса. Люблю, дядя Миша, в вас богатырство, не то что - теперешние дворяне,- сволочь, мелкота...

Серафимович «Пески» в условиях собственнического общества человек с хорошими, здоровыми задатками теряет их, поддаваясь соблазну стать «хозяином» жизни, собственником. Это повествование о трагической судьбе человека из народа, соблазненного властью денег и растерявшего свои мечты о счастье и чистой любви. Поддавшись искушению стать «хозяйкой», выходит замуж за старика мельника молодая крестьянка. И власть собственности засасывает ее, как пески. Она теряет и смысл жизни, и нравственный свой идеал. После смерти мельника история повторяется. На приманку собственности попадается молодой батрак. Снова потерянная молодость, рассеянные иллюзии, утраченные мечты о счастье. Мельница в рассказе становится страшным символом капитала, разлагающего душу человека. Капиталистический мир таким образом утверждает систему эксплуатации не только мышц, но и чувств. Деньги. Золотые, серебряные, медные монеты. Они, словно песок, сыплются, сухо звеня. подобно тому, как прекрасная природа погибает здесь под натиском коварных песков, так может убить и все человеческое в людях страшный мир капитализма.

Вересаев «К жизни» Вересаев тяготеет к форме дневника, которая позволяет раскрыть мировосприятие героя, его психологическое состояние. рассказал о духовной драме русской интеллигенции, оказавшейся после крушения народнических идеалов на идейном и общественном «бездорожье». Повесть представляет собой исповедь Чердынцева, бывшего революционера, социал-демократа. В годы реакции все общественные ценности, ранее для героя столь значимые, представляются ему ничтожными, революционные идеалы, за которые он боролся,– заблуждением, правда борьбы рабочих–сомнительной. Возникает вновь ситуация «бездорожья». как и во имя чего должен жить человек, есть ли у него великое будущее? Авторский взгляд на жизнь утверждался через неприятие упадочной философии Чердынцева. Во второй части повести Вересаев попытался показать возрождение Чердынцева, его возвращение в революцию. может ли и должен ли человек жить для будущего? Иринарх –своеобразный теоретик отступничества – утверждает, что «человек живет для настоящего». В отрицании будущего все отступники – и Иринарх, и Алексей, и Чердынцев, и декадентка Катра – едины. Роднит их глубочайшая изоляция друг от друга и от общества. Единого смысла жизни для всех людей быть не может–таков вывод, к которому приходит Чердынцев. социальной закономерности в жизни нет. Люди лишь марионетки, управляемые инстинктом, который и есть подлинный «хозяин жизни». Этот «хозяин» ведет к самоубийству Алексея. Повесть распалась на отдельные куски, передающие разные грани декадентского мироощущения Чердынцева. Выступая против пессимизма, настроений упадка, Вересаев хотел Утвердить непобедимость здорового жизненного начала. Вересаев заставляет своего героя пережить радость от слияния с жизнью природы: Эфемерида! Она живет всегда только один день. Вересаев призывал к здоровому, оптимистическому восприятию мира.