ВНЕШНЕЕ СОЗЕРЦАНИЕ НЕ СОЗЕРЦАНИЕ ВЕЩИ, НО САМА ВЕЩЬ] .

Нет внешних чувств, ибо нет внешних восприятий. Есть только внешнее созерцание; это внешнее созерца­ние, это знание, являющееся вне субъективного знания и предносящееся ему, есть не созерцание вещи, но сама вещь, и другой вещи нет. Благодаря этому внешнему со­зерцанию являются для нас внешними само восприятие и чувства (3, стр. 56).

[ВСЕ ПОПЫТКИ МЫСЛИТЬ «ВЕЩЬ В СЕБЕ» — ОТ ИГНОРИРОВАНИЯ НАШЕГО МЫШЛЕНИЯ]

Все попытки мыслить связь в себе, вещь в себе, кото­рая была бы связана с Я в себе, являются лишь вследст­вие игнорирования нашего мышления, вследствие стран­ного забвения того, что мы не можем иметь мыслей, не мысля их. Эта вещь в себе есть мысль, которая должна быть мыслью в настоящем значении этого слова, но кото­рой в то же время не должен мыслить никто.

[В ПОЗНАНИИ ВЕЩЕЙ МЫ ПОЗНАЕМ ТОЛЬКО САМИХ СЕБЯ]

[...] В том, что мы называем познанием и рассмотре­нием вещей, мы познаем и рассматриваем всегда только самих себя; во всем нашем сознании мы не знаем ничего, кроме нас самих и наших собственных определений (3, стр. 64).

[ДУХОВНОЕ Я И ТЕЛО — ОДНО И ТО ЖЕ, РАССМАТРИВАЕМОЕ С ДВУХ СТОРОН]

[...] Я духовное, чистый разум и я — это тело в телес­ном мире совершенно одно и то же, только рассматривае­мое с двух сторон и воспринимаемое двумя различными способностями: первое — чистым мышлением, второе — внешним созерцанием (3, стр. 66).

(СУЩЕСТВУЮТ ТОЛЬКО ОБРАЗЫ; МЫШЛЕНИЕ — ИСТОРИЙ«БЫТИЯ)

Нет вообще ничего пребывающего ни вне меня, ни во мне; существует лишь непрестанная смена. Я ни в чем не знаю бытия, не знаю и своего собственного бытия; Нет бытия. — Я сам вообще не знаю и не существую. Сущест­вуют образы: это единственное, что существует. Они зна­ют о себе как образы: образы, которые проносятся мимо, хотя нет ничего, перед чем они проносились бы; образы, связанные образами образов; образы, в которых ничто не отражается и которые не имеют ни цели, ни значения. Я сам — один из этих образов; впрочем, я даже не это, а только смутный образ образов. — Всякая реальность пре­вращается в странную грезу без жизни, о которой гре­зится, и без духа, которому грезится, — в грезу, связан­ную грезой о самой себе. Эта греза есть созерцание; мыш­ление — источник всякого бытия и всякой реальности, ка­кую я воображаю, источник моего бытия, моей силы, моих целей есть греза об этой грезе (3, стр. 69).

[МЫ СУЩЕСТВУЕМ НЕ ДЛЯ САМОСОЗЕРЦАНИЯ, А ДЛЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ)

Не для праздного самосозерцания и размышления над самим собой и не для самоуслаждения своими благоче­стивыми чувствами, нет — для деятельности существуешь ты; твое действование, и только оно одно, определяет твою ценность. [...]

[РЕАЛЬНАЯ СИЛА ДЕЙСТВИЯ НЕ ИЗМЫШЛЯЕТСЯ: Я ПРИПИСЫВАЮ ЕЕ СЕВЕ БЛАГОДАРЯ РЕАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПОНЯТИЯ]

Вот, по-видимому, та точка, на которую опирается со­знание всякой реальности; это реальная деятельность моего понятия и реальная сила действия, которую я вы­нужден приписывать себе благодаря первой. Как ни ре­шается вопрос о реальности чувственного мира вне меня, я имею реальность и постигаю ее; она во мне и присуща мне самому.

Я мыслю эту свою реальную силу действия, но я не измышляю ее (3, стр. 72—73).

[2.] ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОЙ ЭПОХИ

[ПОИСТИНЕ СУЩЕСТВУЕТ ТОЛЬКО РОД, В ЖЕРТВУ ИДЕИ КОТОРОГО ДОЛЖНА БЫТЬ ПРИНЕСЕНА ЛИЧНОСТЬ]

[...] Личность должна быть приносима в жертву идее; та жизнь, которая осуществляет это, есть единственно истинная и справедливая жизнь, и, следовательно, с точки зрения истины и подлинной действительности индиви­дуум вовсе не существует, ибо не должен иметь никакого значения и должен погибнуть, и, напротив, существует единственно род, ибо последний должен быть рассматри­ваем как единственно существующий (4, стр. 33).

[...] Личная жизнь должна быть посвящаема идее, лич­ное существование само по себе и по истине есть ничто, ибо от него должно отречься, напротив, жизнь только в идее, ибо только такую жизнь должно утверждать и осу­ществлять (4, стр. 43).

[САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ СВОЙСТВЕННА НЕ МЕРТВОМУ БЫТИЮ, А ТОЛЬКО ЖИВОЙ МЫСЛИ, ИДЕЕ]

[...] Идея есть самостоятельная, живая в себе и ожив­ляющая материю мысль.

Прежде всего это самостоятельная мысль. — Именно в том и состоит [...] вообще всякое неправильное воззрение, что самостоятельность, основанность на себе и существо­вание в себе приписывается мертвому и косному бытию, к которому затем, неизвестно почему и откуда, еще при­дается совершенно излишнее после этого добавление, мышление. Нет, мышление само есть истинное и единое самостоятельное, основанное на себе самом бытии, разу­меется, не то мышление, которое нуждается в особом мыслящем индивидууме, каковой и сам не может быть самостоятельным, но единое и вечное 'Мышление, в ко­тором все личности составляют лишь отдельные мысли. Корень мира не смерть, из которой можно получить жизнь лишь путем искусственного умствования, постепенно уменьшающего ее степень; корень мира есть жизнь, и все, что кажется мертвым, есть лишь более слабая сте­пень жизни. — Во-вторых, идея есть живая мысль; это непосредственно ясно, ибо мышление, как все самостоя­тельное, живо по самой своей сущности; и именно по­тому мысль может быть мыслима только самостоятель­ной, а самостоятельность может быть приписываема толь-

ко мышлению, ибо и самостоятельности, и мышлению сопутствует жизнь. — В-третьих, идея есть оживляющая материю мысль (4, стр. 49).

[ИСКУССТВО — ПЕРВЫЙ ВИД ИСТЕЧЕНИЯ ПЕРВИЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В МАТЕРИЮ, ВОВНЕ]

Первый ранее всего проявившийся в человечестве и в настоящее время наиболее распространенный вид этого истечения первичной деятельности есть ее истечение в материю вне нас, производимое собственной нашею мате­риальной силой; этот вид истечения идеи составляет изящное искусство [,..].

[ИЗЛИЯНИЕ ПЕРВИЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА — ИСТОЧНИК ГЕРОИЗМА, ПРАВА,

ПОРЯДКА]

Иная и высшая достигшая жизни в меньшем количе­стве личностей форма идей есть излияние первичной дея­тельности в общественные отношения человечества — это источник мировых социальных идей; в жизни эта форма идеи является источником героизма и творческой причи­ной всякого права и порядка между людьми. Мы показали уже, какой силой наделяет людей эта идея; из сказан­ного можно вывести, каким блаженством она наполняет преданный ей дух, и тот из вас, кто в состоянии мыслить о Вселенной и отечестве и в самозабвении служить им, знает это из собственного опыта.

[ИЗЛИЯНИЕ ИДЕИ В ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ H А У К И — ИСТОЧНИК ВЫСШЕГО НАСЛАЖДЕНИЯ]

Третья форма идеи есть затрата первичной деятель­ности на построение и воссоздание исключительно из себя, т. е. из мысли, всей Вселенной; мы говорим о науке, ибо именно в этом сущность науки, какой она всегда являлась среди людей и какой будет вечно оставаться. Какое высокое наслаждение доставляет эта наука тем, кто посвящен в ее тайны, мы показали уже выше; здесь следует лишь прибавить, что это наслаждение духовное и потому проникновеннее и выше всякого другого, про­истекающего из идей; ибо здесь идея не только сущест­вует, но и: чувствуется и доставляет наслаждение как идея, как внутренняя мысль, вытекающая из самой себя; и это есть, без сомнения, высшее блаженство, какое до­ступно смертному в нашем мире [...].

[СЛИЯНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С ЕДИНЫМ БО5КЕСТВОМ — НАИБОЛЕЕ ОБЪЕМЛЮЩАЯ ФОРМА ИДЕИ]

Наконец, наиболее объемлющая, все воспринимающая в себя и доступная всякой душе форма идеи есть созна­тельное слияние всякой деятельности и всякой жизни с единым, непосредственно ощущаемым первоисточником жизни — божеством — это религия. Тот, для кого такое сознание открывается в своей непосредственности и не­поколебимой достоверности, и в ком оно одухотворяет все прочее его знание, мышление и чувствование, обрел ни­когда не омрачаемое блаженство (4, стр. 52—53).

[ВСЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ПРИНЕСЕНО В ЖЕРТВУ ВЫСШЕМУ БЫТИЮ]

Таков закон мира духов: все, что сознало свое сущест­вование, должно быть принесено в жертву бесконечно воз­вышающемуся бытию; и этот закон господствует непре­одолимо, не ожидая чьего-либо согласия. Различие лишь в том, ожидаем ли мы, чтобы нас, как животное, с повяз­кой на глазах повлекли на бойню или же, свободные и благородные, всецело наслаждаясь предвидением жизни, которая разовьется из нашей гибели, приносим свою жизнь в дар на алтарь вечной жизни (4, стр. 55—56).

[...] Еще непонятое существует во всякое время как единственный носитель времени и как понятое в качестве еще непонятого; но чего-нибудь абсолютно непонятного никогда не существует (4, стр. 101).

[ВСЯКОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УСТРОЙСТВО МОЖЕТ БЫТЬ ПОНЯТО ТОЛЬКО ИЗ ИСТОРИИ СВОЕЙ ЭПОХИ]

[...] Государственное устройство известной эпохи есть результат ее прежних судеб, ибо последние определяют ее теперешнее состояние, которое в свою очередь определяет ее государственное устройство. Следовательно, последнее может быть понято, — если говорить о понимании в том смысле, в каком мы здесь стремимся понять нашу эпо­ху, — не иначе чем из истории своей эпохи.

[СЛУЧАЙНОСТЬ ЕСТЬ ВИДИМОСТЬ; ИСТОЧНИК ЕЕ — НЕЗНАНИЕ]

[...] Все, что действительно существует, существует с безусловной необходимостью и с безусловной необходи­мостью существует именно так, как существует; оно не

могло бы не существовать или быть иным, чем оно есть (4, стр. 115-116).

Фактическое бытие во времени, как кажется нам, могло бы быть иным, т. е. оно случайно; но эта видимость происходит от того, что оно не понято, и философ, хотя и может в общем сказать, что единое непонятое (как и бес­конечное его понимание) таково, каково оно есть, именно потому, что процесс его понимания должен продолжаться вечно, но он отнюдь не может генетически вывести и опре­делить непонятное из этого бесконечного понимания, ибо для этого он должен был бы объять бесконечность, что совершенно невозможно. [...]

Итак, ни философ, ни историк не могут ничего ска­зать о происхождении мира и человеческого рода; ибо вообще нет такого происхождения, а есть только единое вневременное и необходимое бытие.

[ЦЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА — РАЗУМНОЕ СТАНОВЛЕНИЕ ЧЕРЕЗ СВОБОДУ]

[...] Человеческий род в своих древнейших поколениях должен был без всякого усилия или свободы^ быть совер­шенно разумным по крайней мере в одном пункте своего существования. По крайней мере в одном пункте послед­него, говорю я; ибо истинная цель его существования все же не разумное бытие, а разумное становление через свободу (4, стр. 118—119).

[ПРИНУДИТЕЛЬНОСТЬ АБСОЛЮТНОГО ГОСУДАРСТВА]

Абсолютное государство по своей форме есть на наш взгляд искусственное учреждение, задача которого напра­вить все индивидуальные силы на жизнь рода и раство­рить их в последней, т. е. дать достаточно разъясненной выше форме идеи внешнюю реализацию и выражение в индивидуумах. Так как при этом не принимается в рас­чет внутренняя жизнь и первичная деятельность идеи в душах людей (с этой точки зрения мы говорили о жизни в идее в предыдущих речах) и так как, напротив, учреж­дение, о котором мы говорим, действует извне на лично­стей, которые не испытывают при этом удовольствия, а, напротив, возмущаются против принесения своей инди­видуальной жизни в жертву роду, то понятно, что это учреждение является принудительным учреждением.