ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ 83 страницаПРОФЕССИОНАЛЙЗМЫ, слова или выражения, используемые в определ. профессиональной среде. Вместе с терминами и профессиональными жаргонизмами (ср. Жаргон) входят в пласт спец. лексики. Между этими тремя разновидностями спец. лексики до сих пор не установлены четкие границы. Термин является точным и офиц.-книжным назв. понятия, а П. может выступать как его дублет в профессиональной разг. речи: органическое удобрение (термин) — “органика” (профессионализм). Но нек-рые П. не могут считаться дублетами терминов, напр. “накладка” (артистич.) — ошибка, т. к. слово “ошибка” не является термином. Граница между П. и профессиональными жаргонизмами недостаточно отчетлива, поскольку и те и другие принадлежат к разг. стилю. В отличие от П., жаргонизм содержит экспрессивно-эмоц. элемент и выходит за пределы лит. языка.
Употребление П. в разг. речи объясняется их метафоричностью (“кирпич” — знак, запрещающий проезд), а также принципом языковой экономии (“пара” — двухчасовое занятие в вузе). Через публицистику П. все активнее проникают в лит. язык.
В языке худож. лит-ры П. выступают как средство создания речевой характеристики героев и определ. “профессионального” колорита (Д. А. Гранин, Г. Е. Николаева, В. О. Богомолов). Понимание П. обычно достигается контекстуально, н. п. Кабанова. ПСАЛМЙ (греч. psalmoi; др.-евр. назв. П. тегилим — хваления). Псалтирь, Псалтырь (греч. psalterion — назв. струнного муз. инструмента), произведения иудейской религ. лирики. Термин “П.” обычно применяется к сб. 150 т. н. Давидовых псалмов — одной из книг Библии.
Сб. составлен для нужд иерусалимского храмового культа, по-видимому, в послевавилонскую эпоху (т. е. не раньше 6 в. до н. э.), но включает и более ранние тексты. Со временем П. заняли важное место в христ. культе. Поэтич. форма и метрич. организация П. зиждутся на синтаксич. параллелизме', последний объединяет или синонимич. вариации одной и той же мысли, или общую мысль и ее конкретизацию, или две противоположные мысли, или, наконец, два высказывания, находящиеся в отношении восходящей градации.
По содержанию сб. П. выявляет ряд жанровых разновидностей; наряду с культовыми восхвалениями бога здесь встречаются мольбы (П. 6, 50), проникновенные жалобы (43, 101) и проклятия (57, 108), историч. обзоры (105) и даже брачная песнь (44; ср. “Песнь песней”), Нек-рые П. отличаются философски медитативным характером; таков П. 8, содержащий теологич. размышления о величии человека. Однако Псалтири присуща целостность жизневосприятия, общность религ. тем и мотивов: обращенность человека (или народа) к богу как личностной силе, неотступному наблюдателю и слушателю, испытующему глубины человеческого сердца.
П. как лит. жанр находятся в русле общего развития ближневост. лирики (П. 103 близок к егип. гимнам Солнцу эпохи Эхнатона), но выделяются своим резко личностным характером. Жанр П. разрабатывался в иудейской лит-ре и позднее (т. н. Соломоновы псалмы, 1 в. до н. э.). Проникновенно-интимные интонации ветхозаветных П. повлияли на топику “исповеди” у Августина, к-рая опосредованно проявилась в таких новоевроп. направлениях, как сентиментализм (“Исповедь” Ж. Ж. Руссо), романтизм и экспрессионизм. П. оказали огромное влияние на фольклор, послужили источником мн. пословиц. В средние века Псалтирь — осн. учебная книга для овладения грамотой. На древнецерковнослав. язык П. переведены, очевидно, Мефодием (9 в.); в др.-рус. списках известны с 11 в.; широко отозвались в письменности (летопись Нестора, соч. Феодосия Печерского, Илариона, Владимира Мономаха, Кирилла Туровского, Серапиона Владимирского, Епифания Премудрого и др.). В 1680 Симеон Полоцкий слагает “Псалтырь рифмотворную”, к-рую положил на музыку В. П. Титов. Переложения П. были весьма распространены и в рус. поэзии 18—19 вв. (М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин, Ф. Н. Глинка, Н. М. Языков, А. С. Хомяков). С. С. Аверинцев.
ПСЕВДОНИМ (от греч. pseudos—вымысел, ложь и onyma — имя), подпись, к-рой автор заменяет свое наст. имя. Широко распространен в лит-ре всех стран и эпох, особенно на Востоке. Причины появления П.: цензурные преследования, наличие однофамильцев, неблагозвучие наст. фамилии, сословные предрассудки, боязнь провала на лит. поприще, желание сохранить инкогнито, подчеркнуть к.-л. свое качество или представить себя иным, чем в действительности (литературная маска).
Нек-рые П. быстро исчезали, уступая место наст. фамилии (В. Алов — Н. В. Гоголь, Нидефак — К. А. Федин); другие вытеснили наст. фамилию, сделались постоянными лит. именами (Мольер, Вольтер, Стендаль, Новалис, М. Горький,?.Α. Ρветлов) и даже наследуются (Т. Гайдар принял лит. имя отца). Иногда П. присоединялся к наст. фамилии по желанию автора (А. С. Новиков-Прибой) или без его участия (?. Ε. Ρалтыков-Щедрин).
Нек-рые П. образованы из настоящих имени и фамилии автора (Ильф — Илья Файнзильберг), иногда измененных (Чехонте — Антон Чехов), укороченных (Грин — Александр Гриневский), переведенных на др. язык (Камень Виногоров — Петр Вейнберг), латинизированных или зашифрованных: посредством анаграммы (Нави Волырк — Иван Крылов), цифр 200-1, т. е. С. А. (согласно численному значению этих букв кириллицы) — Сергей Аксаков] или ребуса (f-1 — Минаев). Своеобразными П. являются: наст. имя автора без фамилии (Абай) или его инициалы (Л. Т., Л. Н. Т.— Лев Толстой). От инициалов внешне не отличаются псевдоинициалы (П. Щ.— Н. А. Мельгунов). Иногда писатель заменял лишь свое имя (Константин Симонов), иногда — лишь фамилию (Иван Ле). Основой П. могли стать отчество автора (А. Серафимович), имя его матери (Машашвили — А. Мирцхулава) и т. д. В качестве П. использовались фамилии реальных лиц (аллонимы), как умерших (П. Неруда), так и живых (Ив. Франко из-за цензуры подписывался фамилиями знакомых). П. может быть образован по смысловой аналогии с наст. фамилией (Миртов — П. Л. Лавров).
П. могут характеризовать автора, указывая его национальность (Леся Украинка), место рождения или жительства (Мамин-Сибиряк), обществ, положение, звание, профессию (Учительница — Л. Н. Сейфуллина), реже — черту характера (Федр, т. е. веселый, П. Беспощадный) и т. п. Есть П., избранные с целью мистификации (см. Мистификации литературные) или маскировки так, чтобы приписать авторам несвойственные им качества: женщинам — мужской пол (Жорж Санд), мужчинам — женский (Клара Газуль — Проспер Мериме), или другую национальность (К. Лилиеншвагер — Н. А. Добролюбов), другую профессию (Пасичник Рудый Панько — Гоголь), вымышленный титул (Барон Брамбеус — О. И. Сенковский), вымышленные черты характера (Эмиль Кроткий — Э. Герман). Среди писателей Востока распространены тахаллусы —П., указывающие на осн. особенность творчества или натуры автора (Навои, т. е. мелодичный, Сабир, т. е. терпеливый). С той же целью применялись в качестве П. фамилии лит. персонажей (Бельтов, Волгин— Г. В. Плеханов), имена мифол. героев (Аргус), лат. слова (Мультатули, от лат. multa tuli —“я много перенес”).
Нек-рые П. принимались с целью вызвать у читателей определ. ассоциации и настроенность; таковы подписи, в основу к-рых положены явления природы (Яшен, Блискавка, т. е. молния), названия красок (Е. Багряна), растений (К. Крапива), птиц, насекомых, животных: Жаврук (белорус. — жаворонок), Олена Пчилка (укр.—пчела), Кот-Мурлыка (Н.П. Вагнер).
Юмористы избирали П., производящие комич. эффект (Митрофан Горчица — В. П. Катаев); иногда этому способствовали несоответствие между именем и фамилией (Трифон Шекспир — Д. Минаев), рус. “прописка” иностр. автора (Беранже из Зарядья — М. К. Савин).
Мн. П. не содержат никаких сведений об их носителях и в то же время лишены к.-л. символики: нек-рые вымышленные фамилии (И. Иванов — А. С. Пушкин), буквы лат. алфавита N., т. e.Nemo — никто, N. N.— nomen nescio — имя неизвестно, X., Y., Z.), а также типографские обозначения вместо подписи: звездочки, знаки препинания, математич.
символы, геометрич. фигуры. Бывают коллективные П. (Козьма Прутков), иногда с намеком на число авторов (Дваге—подпись Горького и журналиста Гусева в “Самарской газете”).
Есть П., возникшие независимо от воли их носителей. Таковы: прозвища (Руставели, т. е. родом из Рустави); П., придуманные не автором, а др. лицами (Скиталец, Б. Н. Полевой); мнимые П.— фамилии, поставленные плагиатором или по ошибке редактора под чужими произведениями.
Принятие П.— неотъемлемое право всякого автора, и раскрытие П. при жизни его носителя против желания последнего нарушает лит. этику. ·
• Масанов И.О., Словарь псевдонимов рус. писателей, ученых и обществ, деятелей, т. 1—4, М., 1956—60; Масанов Ю. И., В мире псевдонимов, анонимов и лит. подделок, М-, 1963; Дмитриев В. Г., Скрывшие свое имя..., 2 изд., М., 1978.
В. Г. Дмитриев. ПСИХОАНАЛИЗ в литературоведении, способ трактовки лит. произведений в соответствии с учением психологии о бессознательном. П. рассматривает худож. творчество как сублимированное символич. выражение изначальных психич. импульсов и влечений (инфантильно-сексуальных в своей основе), отвергнутых реальностью и находящих компенсаторное удовлетворение в области фантазии. П. выявляет в истории лит-ры ряд устойчивых сюжетных схем, в к-рых автор идентифицирует себя с героем и рисует либо исполнение своих подсознат. желаний, либо их трагич, столкновение с силами социального и нравств. запрета (так, в “Царе Эдипе” Софокла, “Гамлете” У. Шекспира и “Братьях Карамазовых” Ф. М. Достоевского варьируется, согласно П., один мотив отцеубийства, связанный с вытесненным “эдиповым комплексом”).
Первые образцы применения П. к лит-ре и иск-ву дал 3. Фрейд (“Поэт и фантазия”, “Достоевский и отцеубийство”), предупреждавший, однако, против смешения задач П. и лит-ведения: П. подходит К лит-ре только как к сюжетно-иллюстративному материалу и сам по себе не способен объяснить разницу между шедевром и его пересказом или репродукцией, между великим писателем и рядовым невротиком или сновидцем. Наиболее адекватно П. приложим к изучению продуктов мифологии (см. Мифы) и массовой литературы, где сознательное “я” еще не выделено или уже растворено в бессознательном “оно” и отсутствуют собственно эстетич. критерии. Если фрейдистский П. нацелен на творч. процесс и выявляет б и о г? а ф и ч е с к у ю подоплеку худож. деятельности, то Юнгианский П. (основатель — швейц. философ и психолог К. Г. Юнг), исследующий не индивидуальное, а нац. и общечеловеческое подсознание в его неизменных образных формулах — архетипах, осваивает содержат. форму произведения (см. Образ). В центре здесь не личность творца, а наличность творения и сверхличная внесознат. символика: самые общие внеисторич. феномены пространства и времени (“открытое” и “замкнутое”, “внутреннее” и “внешнее”), физич. и биологич. субстанция (“мужское” и “женское”, “младенческое” и “старческое”, ср. также П. стихий — огня, воды и др.— и их худож. воплощений, представленный в работах франц. ученого Г. Башлара).
В 20—30-х гг. наряду с вульгарным П., разоблачавшим худож. творчество как иллюзию и сводившим его к биологич. инстинктам, имеют место солидные попытки использовать положения П. для построения целостной теории иск-ва, в полемике с формалистич. и вульгарно-социологич. методологиями Л. С.. Выготский,?.Ή. Βолошинов (М. М. Бахтин)], осмыслить с его помощью практику новейших течений (дадаизм, сюрреализм, экспрессионизм, мифологизм), найти объяснение загадочным лит. феноменам прошлого (этюды С. Цвейга о Достоевском, Г. фон Клейсте, В. В. Брукса о М. Твене), соединить П. с учением о худож. форме и об обществ, роли лит-ры
ПСИХОАНАЛИЗ
==311
(Г. Рид, Р. Фрай, К. Бёрк, К. Кодуэлл). После 2-й мировой войны 1939—45 наиболее распространены две версии П.:экзистенциальныйП. (Ж. П. Сартр, А. Мальро, С. Дубровский) ищет в лит-ре свидетельства о подлинном человеческом бытии, укорененном не в биологич. природе, но в этич. свободе и достигающем полного личностного самораскрытия в мире худож. вымысла, где духовная -“самость” преодолевает гнет историч. судьбы и выбирает себя; структуральный П. (Ж. Лакан, Р. Барт) подчеркивает зависимость художника от сверхиндивидуальных механизмов культуры (языка и др. знаковых систем), действующих в сфере бессознательного и обусловливающих структуру произв. безотносительно к его “сознательному” замыслу и смыслу. П. в лит-ведении подвергается критике как со стороны марксистов, так и последователей традип. культурно-историч. школы и приверженцев новейших математич. и кибернетич. методов. В 70-х гг. в сов. эстетике возобновляется процесс изучения бессознат. начал в иск-ве, прерванный в кон. 1920-х гг.
• Волошинов?.Η. (Αахтин M. MJ, Фрейдизм,?.—Л1927; Фрейд 3., Поэт и фантазия, в кв.: Совр. книга по эстетике, М., 1957 (есть библ.); Выготский Л., Психология иск-ва, 2 изд., М-, 1968; Кодуэлл К., Иллюзия и действительность, пер. с англ., М., 1969; О совр. бурж. эстетике, в. 3, M., 1972 (статьи С. Аверинцева и Р. Додельцева); Балашова Т.Е., Научно-поэтич. революция Г. Вашляра, <Вопросы философии”, 1972, № 9;Эпштейн М., В поисках “естественного” человека..., <ВЛ>, 1976, № 8; Проявление бессознательного психического в структуре худож. восприятия и творчества, в кн.: Бессознательное: природа, функции, методы исследования. [Коллективная монография в 4-х тт., т. 2], Тб., 1978; Левчук Л. Т., Психоанализ и худо”, творчество, К., 1980.
М. Н. Эпштейн.
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА в литературе ведении, сложилась в Зап. Европе и России в последнюю треть 19 в., отражая общий поворот социологии, философии и эстетики к психологи зм у. Пересматривая и развивая идеи культурноисторической школы и особенно биографического метода, она противопоставляла себя спекулятивной (умозрительной, выведенной из -”общефилософских основ”) эстетике (в т. ч. классической немецкой). Гл. предметом изучения для П. ш. стала внутренняя, психологическая сторона творчества, и прежде всего — душевная жизнь автора, поскольку иск-во выражает все то, что человек носит в себе, как впечатления внешнего мира и как свои собств. душевные движения. В соответствии с этим иск-во рассматривалось как сублимация переживаний художника вовне, в образы. Художник творит для себя: воплощая в образы мучающие его мысли, чувства, настроения, он тем самым освобождается от них; само произв. становится моделью души создателя. Все особенности произв. выводятся из своеобразия личности художника, а различия между произв. объясняются различием переживаний и психол. типов (поэты выражения и поэты воплощения, художникинаблюдатели и художники-экспериментаторы). Историч. развитие иск-ва (лит-ры), его обществ, обусловленность отодвигались на второй план.
В худож. содержании сторонники П. ш. выдвигали на первый план его субъективную сторону: оно всегда сиюминутный процесс, поскольку его порождает (“вкладывает”) сам читающий в зависимости от собственного, неповторимого опыта жизни, “Заслуга же художника не в том minimum содержания, какое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание” (П о т е б н я А. А., Мысль и язык, Хар., 1892, с. 187). П. ш. представляли в Зап. Европе Э. Эннекен, В. Вундт, И. Фолькельт; на рубеже 19 и 20 вв. она уступает место школам интуитивизма и психоанализа.
==312 ПСИХОЛ
В России первым идеи психологич. направления в лит-ведении выдвинул Потебня (“Мысль и язык”, 1862); в дальнейшем они представлены в работах его учеников (Д. Н. Овсянико-Куликовский, А. Г. Горнфельд, Т. Райнов и др.) и в журн. “Вопросы философии и психологии” (1899—1918); как целое направление перестало существовать в 20-х гг.
• П о т е б н я А. А., Эстетика и поэтика, М., 1976; ОвсяникоКуликовский Д. Н., Вопросы психологии творчества, СПБ, 1902; Пресняков О. П., A.A. Потебня и рус. лит-ведение кон. XIX—нач. XX в., Саратов, 1978; Николаев П., Курилов А., Гриш у нин А., История рус. лит-ведения, М., 1980; Ось? а ков H.B., Психологич. направление в рус. лит-ведении; Д. Н. Овсянико-Куликовский, М., 1981. В. В. Курилов.
ПСИХОЛОГИЯ ТВОРЧЕСТВА литературного, науч. дисциплина, изучающая психол. особенности творч. переработки писателем впечатлений действительности, психологию личности автора как творца, общие и частные закономерности процесса создания худож. произв. в динамике— от возникновения замысла до полного завершения. Проблематика П. т. основывается на общем исходном понимании творчества как создания новых оригинальных культурных ценностей и дифференцируется в зависимости от разл. видов творч. деятельности (в науке и иск-ве, в разл. видах иск-в). Лит. творчество может быть объектом изучения психол. науки как таковой, служа, наряду с другими видами психич. деятельности человека, материалом для собственно психол. исследований. П. т., в отличие от общей психологии, изучает процессы отражения писателем действительности, их воплощение в специфич. худож. форме, используя при этом методологич. принципы не только психологии, но также лит-ведения, эстетики и др. сопредельных дисциплин. Т. о., П. т. развивается на стыке разл. наук, поев. изучению творящего субъекта и продуктов его деятельности. Теоретически П. т. позволяет раскрыть нек-рые закономерности творч. процесса; практически — совершенствовать лит. профессионализм и мастерство писателей, помогая им сознавать “стратегию творчества”.
П. т. как особая науч. область стала складываться во 2-й пол. 19 в. Однако уже в античности наметилась двоякая трактовка природы творчества: у Платона творчество — священное вдохновение и одержимость, ниспосланные свыше и не зависящие от разума и мастерства поэта; по Аристотелю, поэт, изображая действительность, опирается на худож. опыт и следует определ, принципам, осознанному замыслу.
Д. Дидро, Г. Э. Лессинг, И. Г. Гердер, позднее классики рус. материалистич. эстетики 40—60-х гг. 19 в. обосновывали идею об объективной детерминированности творч. деятельности художника, о зависимости характера этой деятельности от времени и социальной среды, о проявлении в творч. акте определ. поэтич. принципов.
Немало ценного содержится и в трактовках творч. процесса у классиков нем. идеалистич. философии — И. Канта, Ф. Шеллинга и в особенности Г. Гегеля, к-рып признает обусловленность деятельности художника временем, необходимость для автора аналитич. подхода к “способу фушсционирования” природной одаренности и критикует взгляд на “бессознательность творчества”.
В кон. 19 в. вопросы П. т. становятся частью психологии как самостоят. науки и связываются с различными психол. школами (Психологическая школа в литературоведении; “невропатические” концепции Ч. Ломброзо и М. Нордау, теория психоанализа 3. Фрейда и др.; см. Психоанализ).
В совр. заруб, науч. лит-ре традиционно бытует мнение о принципиальной научной непознаваемости творч. процесса; нек-рые ученые (напр., В. Кайзер) вообще ставят под сомнение необходимость изучения творч. акта.
В сов. науке искания в области П. т. отразились в ряде интересных работ, авторы к-рых исходили из марксист, понимания творч. процесса на основе отражения объективной реальности, субъективно преломленной в сознании-писателя: П. Н. Медведев, “В лаборатории писателя” (1933); В. П. Полонский, “Сознание и творчество” (1934); А. Г. Ковалев, -”Психология литературного творчества” (1960); А. Г. Цейтлин, “Труд писателя” (2 изд., 1968); Г. М. Ленобль, “Писатель и его работа” (1966) и др.
Особый раздел 'в лит-ре по П. т. занимают книги и исследования о “творческой лаборатории” классиков мировой лит-ры и сов. писателей и книги, поев. самоанализу писателей: сб. “Как мы пишем” (1930; здесь ответы на анкету — М. Горького, Ю. Н. Тынянова, А. Н. Толстого, К. А. Федина, М. М. Зощенко и др.); очерки “О писательском труде” (1955), “О труде драматурга” (1957); сб-ки “Русские писатели о литературном труде. XVIII—XX вв.” (т. 1—4, 1954—56), систематизирующие взгляды писателей на цель и специфику лит. труда.
Яркое свидетельство поисков в области построения?Ι, τ. κак науки — исследование Л. С. Выготского “Психология искусства” (1925, изд. в 1965; 2 изд., 1968); предложенный Выготским метод анализа структуры законч. произведения, однако, более существен для анализа литературоведческого, чем для П. т., т.к. рассматривает результат творчества вне связей с психологией личности автора как творца и с самим актом создания произведения.
Перед сов. исследователями П. т. стоит наряду с вновь возникающими проблемами задача переосмысления прежних проблем — вдохновения, воображения, творч. импульсов, интуиции, одаренности и т. д.— на основе новейших достижений философии, психологии, лит-ведения и др. гуманитарных, а также естеств. наук. Важнейшее значение приобретает исследование психологии худож. мышления и различных его типов в связи с разл. худож. методами. Необходимо дифференцировать типы творч. процессов в зависимости от типов худож. мышления, в к-рых могут преобладать рационалистические, субъективно-экспрессивные или аналитико-синтетич. тенденции. Есть основания выдвинуть проблему определ. “стратегии творчества”, отличающей самый характер работы над произведением (напр., у представителей классицизма от романтиков или реалистов), т. к. у писателей, принадлежащих к разл. направлениям и школам, по-разному проявляются взаимоотношения идей и образных представлений, жизненного опыта и поэтич. фантазии, характер ассоциативных связей, взаимоотношения словеснологической, зрительной и эмоциональной памяти и т. д.
Необходимо освоение принципов эвристики — науки о способах и путях управления творч. процессами — при построении теории П. т. литературного (речь может идти о “самоуправлении” писателя своим талантом — на основе освоения историч. опыта и накопления опыта собственного). Степень осознания писателем своих творч. принципов различна и наиболее выражена у писателей реалистич. направления и менее — у писателей т. н. “субъективных” направлений. Поскольку перед каждым создателем худож. произведения возникает определ. задача, к-рую предстоит разрешить, определ. проблемная ситуация, то следование той или иной системе принципов неизбежно. Стремление писателей осознать принципы творч. процесса воплощено в многообразных лит. формах (напр., <Как делать стихи?” В. В. Маяковского, “История „Доктора Фаустуса". Роман одного романа” Т. Манна, “Золотая роза” К. Г. Паустовского).
Материал для изучения П. т.— это прежде всего деятельность писателя, зафиксированная всем его наследием. Для изучения творч. процесса в его динамике особую ценность представляют рукописи писателя, отражающие разные фазы его работы над произведением. В отличие от изучения творческой истории, где ставятся преим. цели историко-литературные, исследование по рукописям истории создания произв. с точки зрения П. т. преследует теоретич. задачу — понять закономерности худож. мышления писателя, динамики и внутр. концепционности творч. процесса. Для этого необходимо сочетать принципы текстологии с принципами П. т.
Заметные вехи в определении задач и путей П. т.: Всесоюзный симпозиум по комплексному изучению худож. творчества (Ленинград, 1963; см. сб. “Симпозиум по комплексному изучению худож. творчества. Тезисы и аннотации”, 1963); Всесоюзный симпозиум “Проблемы худож. восприятия” (Ленинград, 1968; см. сб. “Содружество наук и тайны творчества”, 1968); Всесоюзный симпозиум “Психология процессов худож. творчества” (Ленинград, 1978).
На рубеже 60-х и 70-х гг. выдвинут вопрос о возможности перерастания П. т. в синтетическую теорию не только творчества, но и восприятия (поскольку проблема читательского восприятия возникает уже в ходе творч. процесса; с другой стороны, в ходе восприятия происходит его корреляция с авторским замыслом). Эти проблемы находятся в центре внимания постоянной Комиссии комплексного изучения художественного творчества, созданной при науч. совете по истории мировой культуры АН СССР и объединяющей деятелей науки, лит-ры и иск-ва. См. ст. Комплексное изучение художественного творчества.
φ (κроме указанной в ст.): Овсянике-Куликове кий Д.Н., Вопросы психологии творчества, СПБ, 1902; Вопросы теории и психологии творчества, т. 1—8, Хар., 1907—23; Якобсон П., Худож. восприятие, М., 1965; Франко И., Из секретов поэтич. творчества, М., 1967; M сила? Б., Талант писателя и процессы творчества, Л., 1969; Худож. восприятие. Сб. ст.. Л., 1971; Творч. процесс и худож. восприятие. Л-, 1978; Психология процессов худож. творчества, Л., 1980; Сов. писатели о творч. процессе. Материалы к библиографии, сост. А. Морщихина, в сб.: Вопросы сов. лит-ры, т. 6, М.-Л., 1957. В. С. Мейлах.
ПУБЛИЦИСТИКА (от лат. publicus — общественный), род лит-ры и журналистики; рассматривает актуальные политич., экономич., лит., филос. и др. проблемы. Цель П.— воздействовать на совр. обществ, мнение, нравы и существующие политич. ин-ты, укрепить или изменить их в соответствии с классовым интересом (в классовом обществе) или социальным и нравств. идеалом. Предмет П.— вся жизнь, в ее прошлом и настоящем, частная и общественная, реальная или отраженная в прессе, иск-ве, документе. Картины действительности, человеческие характеры и судьбы возникают в публицистич. произв. как аргументы, почерпнутые из самой жизни, как система доказательств, как предмет анализа или служат эмоц. почвой, “раздражителем”, поводом для произнесения “приговоров”, для обличения или “запроса в инстанции”, для утверждения идеала.
П.— всегда (скрытая или явная) политич., религ. или филос. борьба; она всегда партийна, идеологически целеустремленна. Публицистич. стиль отличают открытая тенденциозность, полемичность, эмоциональность; ему близки интонации, строй и функции ораторской речи. П. использует почти все газетножурнальные жанры (статья, фельетон, памфлет, эссе, очерк, открытое письмо и т. д.), а также разл. жанры лит-ры, кино, живописи, театра, телевидения, особенно документальные.
В истории культуры и обществ, движений роль политич., филос., религ., морально-этич. П. неизменно значительна. Европейскую П. возводят к библейским пророкам, к ораторам античности (Демосфен, Цицерон), к писателям и творцам обществ, мысли эпохи Возрождения и Реформации. Рус. П. восходит к “Слову о Законе и Благодати” Илариона (11 в.), к “Словам” Кирилла Туровского (12 в.), к обличит. произв. Максима Грека (16 в.). Рус. самосознание 19 в. складывалось под непосредств. воздействием таких выдающихся публицистов, как А. Н. Радищев, П. Я. Чаадаев, В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев, Н. К. Михайловский. Постановке важнейших культурно-духовных и нравств. проблем содействовала П. “славянофилов” и “почвенников”, а позднее В. С. Соловьева и др. Духовное достояние России непредставимо без публицистики Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского (“Дневник писателя” и др.), Л. Н. Толстого, В. Г. Короленко. На рубеже 19 и 20 вв. действенным идеологич. фактором стала рус. марксистская П., в т. ч. посвященная проблемам культуры и иск-ва (В. И. Ленин, Г. В. Плеханов, В. В. Боровский, А. В. Луначарский и др.). История сов. общества отразилась в публицистич. деятельности М. Горького, М. А. Шолохова, А. Н. Толстого, Л. М. Леонова, И. Г. Эренбурга, К. М. Симонова и др.
φ Λенин В. И., Партийная организация и партийная лит-ра, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 12 (см. также предметный указатель к этому изд.); Прохоров Е. П., Публицист и действительность, М., 1973; У ч снова В. В., Публицистика и политика, 2 изд., М.. 1979. И. А. Дедков.
“ПУНАЛЙППУ” (“Красное знамя”), лит.-худож. и обществ.-политич. ежемес. журнал. Орган СП Карел. АССР. Изд. с 1940 в Петрозаводске на фин. яз.
ПУНКТУАЦИЯ поэтическая (позднелат. punctuatio — расстановка знаков препинания, от лат. punctum — точка), сознательные отступления от нормативной П. и ее индивидуальное, авторское использование в лит. тексте, необходимые для углубления семантики, повышения экспрессивности и организации ритма высказывания. Знаки препинания, и “правильно” и “поэтически” употребленные, служат заменителем на письме интонационных средств устной речи, ПУБЛ—ПУНК
==313
создают паузы, необходимые для подчеркивания того или иного слова, словосочетания. Вместе с тем поэтич. П. является не только условным знаком паузы или определ. интонации, но и самостоят. смысловым элементом. Так, “неправильное”, авторское использование тире и двоеточия не столько рассчитано на декламац. прочтение текста, сколько ориентировано на собственно зрительное восприятие, затормаживая его (ср. Прием), обращая на себя внимание читателя (М. И. Цветаева: “Ипполиту от Матери— Федры — Царицы — весть...”). Поэтич. П. свойственна также и прозе, особенно тем лит. индивидуальным стилям, в к-рых проза принципиально сближена со стихотв. речью (Н. М. Карамзин: “Множество всадников и коней пало, кто уцелел бежал назад в беспамятстве страха — и сам Лжедимитрий”). В поэзии 20 в. нередко наблюдается отказ от пунктуации вообще (рус. футуристы 1910-х гг., представители дадаизма и сюрреализма, совр. франц. поэзия — П. Элюар, Ж. Превер).
• ЛотманЮ.М., Толстой Н. И., У с пе не кий Б. А., Нек-рые вопросы текстологии и публикации рус. лит. памятников XVIII в., <Изв. АН СССР, серия лит-ры и языка”, т. 40, № 4, 1981. Л. М. Песков.
|
