Новое учреждение: коллеж

В текстах папских реформаторов Парижского университета 1215 и 1366 годов, которые мы использовали в предыдущей главе, речь идет только о школе - о помещении, где снявший его учитель собирал своих учеников, дважды в день для обычных уроков, в свободные дни для занятий вне программы, когда он читал или комментировал авторов, предписанных традицией. Вмешательство реформаторов ограничивалось введением обязательного следования программе и заслуживающих доверия экзаменов. Новойреформой 1452 года, после изменений 1215 и 1366 годов, мы обязаны кардиналу д'Эстутвилю, и это последний текст, где понтифик выступает при посредничестве своего легата 1. Следующаяреформа Парижского университета, 1598 года, будет делом рукГенриха IV и его чиновников и определит условия преподаваниявплоть до середины ХУIII века. Дух реформы 1452 года совершенно иной, чем в эпоху расцвета Средневековья. В этом текстепоявляются новые выражения: collegium, pedagogium, domus arisorum2. На место учителя приходят новые фигуры: magiser principalis, pedagogus, regens3. И речь не идет об эпизодических упоминаниях: согласно этому документу, факультет искусств состоит отныне из collegia, paedagogia, domus arisorum, которые вболее старых текстах неизвестны или не упоминаются. Обозначенные таким образом учреждения поглощают целиком преподавание искусств, кардинал издает только им предназначенные распоряжения и обращается непосредственно к magisri principales, ставшими ключевыми фигурами новой организации преподавания, которая родилась в между реформами XIII-XIV веков и реформой 1452 года. На смену школе старого типа, кафедральной илишколе улицы Фуарр, пришли коллеж или педагогия. Кардиналд' Эстутвиль говорит О них как о настолько привычных учреждениях, что ему не приходит мысль объяснить их возникновение, явно недавнее, или противопоставить их существовавшей ранее системе. Однако современники осознавали значение КОллеЖа вжизни университета и при случае на это указывали. В 1445 ГодуПарижский университет в послании королю признает, что OHbIне он состоит почти исключительно - quasioa - из КОллеЖей' университет допускает, что мог бы без этого исчезнуть во BpeM~ недавних волнений (то есть во время Столетней войны)4.

В ХУI веке Этьен Паскье с полным пониманием ОПИСЫВает это изменение, про изошедшее всего за век до того. Сначала онпредставляет себе, «в каких местах школярам уроки их давалисьдо установления коллежей», и беспорядочность средневековогопреподавания вызывает его негодование. В те времена «учебабыла при столпотворении», «комнаты же сдавались для школяров, с одной стороны, для непотребных девиц - с другой, и быливместе под одной крышей именитая школа и школа распутства»5. Паскье изумляетс~, что «только такой порядок и был в то время и, однако ж, Парижский университет имел столь громкую славу». Это свидетельство демонстрирует, насколько уже не понимали и не принимали тогда средневековую свободу - свободу имеющего степень магистра читать по желанию как угодно и где угодно, свободу ученика жить без контроля вне учебных часов. В ней видели уже лишь анархию и развращенность. Это неприятие вызвало «установление коллежей, коими и создано новое лицо». Согласно Паскье, это нововведение осуществлялось в два этапа. Сначала «новая благочестивая забота явилась у сеньоров и особенно духовных лиц, кои строили дома на земле университе'l:а (названные коллежами), назначенные для бедных, которых онипоселяли там жить под именем стипендиатов, и их кормили и училииз денег, особо для того предназначенных». Потом у зажиточныхсемей появилась привычка посылать своих сыновей в эти коллежи для стипендиатов, ценимые за порядок, и тем самым прорежалось «столпотворение» улицы Фуарр. «Дисциплина, наблюдаемая среди бедных школяров-стипендиатов, живших взаперти, столь хорошей почиталась, что многие отцы и матери, детей своих отправлявшие в Париж на учебу, пожелали также поместитьих на жительство в коллежи, дабы избежать разврата». Итак, Уистоков коллежа мы имеем дело с новым ощущением, не известным в Средние века и постоянно развивающимся вплоть до конца XIX века: неприятие смешения возрастов, вследствие которогоотныне школяров стремятся отделить от общества взрослых, подчиняя их особой дисциплине, предполагающейся их статусом, хорошая репутация бедных стипендиатов основывалась на ихжизни «взаперти». Необходимо правильно понимать это слово. Жившие «взаперти» школяры Паскье были достаточно незавИсимы, чтобы вызвать тревогу у современных родителей! ТеМ неменее они вынуждены были считаться с контролем или, точнее, со стремлением контролировать, не известным их предшественникам в ХIII веке. Переход от вольной средневековой школы к регламентированному коллежу ХУ века высвечивает параллельное движение в мире чувств - он выражает новую установку поотношению к детству и юности.

Коллеж происходит от приютов для бедных студентов, возникавших с конца ХII века в местах общественного призрения. Так, в 1180 году один англичанин, вернувшись из Иерусалима, приобретает большое помещение в Отель- Дье, чтобы разместить там восемнадцать бедных студентов, живущих за счет субсидии6. Это начало коллежа Восемнадцати, который разместился в отдельном здании в 1231 году во время разрушения старого зданияОтель-Дье. Впоследствии коллеж Восемнадцати войдет в составколлежа Людовика Великого.

Из больничного приюта коллеж быстро превращается в учреждение стипендиатов. Прелат или аббат может выделить постоянную субсидию для содержания в университете несколькихбедных школяров из его диоцеза или из его родных мест, оговорив способ управления этим денежным фондом. Эта субсидияявляется устойчивым финансовым ресурсом; она позволяет, в частности, надолго устроиться в более простор но м помещении, чемэто требуется, с нашей точки зрения, для столь небольшого количества стипендиатов. Благодаря этому постоянству и наличию недвижимости стипендиальные учреждения поглотят все преподавание свободных искусств, которое будет в них осуществляться вплоть до Революции. Но эти приюты стипендиатов еще очень далеки от коллежей Старого порядка. Мы постепенно приближаемся к ним на протяжении ХIII века, когда нищенствующие ордена создают для своих членов специальные учреждения при университетах. По-видимому, орденские коллежи, пишет английскийисторик Рэшдол, немало сделали для формирования идеи болееестественных открытых учреждений, которые начинают появляться в середине XIII века. В области искусств они множатся в начале XIV века. Отныне речь уже не идет о том лишь, чтобы обеспечить бедных студентов ресурсами, необходимыми для жизни вуниверситетском городе, возникает стремление определить имособый образ жизни, который защищал бы от мирских искушений, стремление сформировать особое сообщество, строящееся попримеру орденской практики и подчиненное постоянно действующему уставу. Их обязывают, например, к общим трапезам, иногда к молчанию за столом, к молитвенным и духовным упражнениям. Согласно этим всегда очень точным и подробным уставам, во всяком случае в отношении организации управления, моральных и социальных норм поведения, эти сообщества самостоятельно функционируют под далеким и малОЭффективным контролем основателя или человека, назначенного им в преемники. очень демократичное руководство осуществляется одним из старulИх стипендиатов, избранным своими товарищами, как правило - из числа изучающих теологию. Эти денежные фонды таким образом вытягивают бедных студентов из нищеты и жизни за счет чьейто милости, из тесноты больничных приютов и случайных НОЧЛежек, помещая их в организованную группу, обладающую своимисредствами, своими правилам и и своей иерархией.

Мы без труда узнаем в этих сообществах истоки того ТИПа организации, которая будет характерна позже для школьной среды. Однако им не хватает еще трех черт коллежа нового времени. Во-первых, это пока только пансионы или интернаты, в которых не осуществляется преподавание. Стипендиаты ходили назанятия в традиционные школы на улицу Фуарр. Во-вторых, этисообщества объединяют незначительное число стипендиатов, тогда как коллежи XVI-XVIII веков набирали значительное число школяров - должен про изойти переход от нескольких десятков стипендиатов к сотням и даже тысячам учеников. Наконец, система самоуправления этих сообществ очень далека от авторитарной дисциплины, господствующей с ХУ века. Посмотримтеперь, как преодолевались этапы, отделяющие коллеж стипендиатов XIII-XIV веков от коллежа «полной нагрузки» XVIХУIII веков, то есть такого, где преподаватели ведут занятия.

На протяжении XIV и ХУ веков процесс преподавания перемещается из традиционных школ улицы Фуарр в коллежи, бывшие пер во начально лишь простым и сообществами стипендиатов. Это перемещение началось с самых маленьких и стало возможным благодаря началу дифференциации среди свободныхискусств, захватившей в первую очередь грамматику. Грамматика начинает рассматриваться как предмет для начинающих, который нужно закончить прежде изучения философии, и эта позиция, пусть робко, проявляется с конца ХIII века. Подобнаяопределенность не сформировалась сразу. Еще долгое времяшкольный язык, используя стереотипные формулы, будет ставиТЬрядом с грамматикой логику. В преподавательском уставе НотрДам Жерсон предусматривает, что дети должны быть обучены in grammaica\ibus e \ogica\ibus7, несмотря на то, что речь идет, как мы знаем, о грамматической школе нового образца8. Впрочем, чаще будут говорить о parva \ogica\ia9. Так, устав коллежа Сеез предписывает в 1450 году, что стипендиаты должны быть обучены in grammaica\ibus e in summu\is e parvis \ogica\ibus1O. МожНОпредположить, насколько серьезна была психологическая трудность восприятия последствий отсутствовавшего ранее разделения. Однако это только пережитки - грамматика неумолиМО руководством трех разных магистров. ервыи состоит из изучающих теологию, второй - из изучающих логику, третий – из изучающих грамматику. Последний возглавляется добропорядочным grammaicus, ему помогает submagiser, которому порученоучить детей in primiivis scieniae grammaicae12. Грамматика рассматривается здесь в качестве базовых знаний, а не как дисциплина, равная другим искусствам. Иными словами, в началеXIV века в Наваррском коллеже существует отдельная школаграмматики. Так и в Англии, в Винчестере (1379), наряду с колледжами права, искусств (то есть логики) и теологии Вильям Уайкхемский основал grammar schoo\ на 70 стипендий13.

В тексте реформы кардинала д'Эстутвиля 1452 года специализация грамматиков и их место в новой иерархии программ указаны очень точно. Реформатор запрещает учителям давать ученикам \ogica\es \eciones14, если те еще в недостаточной степениизучили грамматику и просодию (in are merificandi) - позжебудут говорить «гуманитарные науки». Выделение грамматикиведет к образованию школы для начинающих - латинской грамматической школы. В аллегорической иконографии ХУ века грамматика изображается первой среди других искусств перед болееюными детьми, в руке у нее хлыст или розги.

Вполне вероятно, что поначалу уроки элементарной грамматики давались в частных школах, в coPQHe от университетов икафедральных школ, теми самыми учителями, которым каноники и университеты позволяли преподавать Доната. Устав Парижского университета 1276 года запрещает преподавание in \ocis privais15, если только речь не идет о in grammaica\ibus e \ogica\ibus -(имеется в виду - parvis \ogicalibus)16. Эти школы будут развиваться и не останутся на начальном уровне базовых знаний. Онибудут включены в систему Парижского университета, превратившись в педагогии или домусы, которые кардинал д' Эстутвильотличает от коллежей или стипендиальных фондов. Такова педагогия Гийома Верле, где parvi scho\ares, anquam in col\egio, a\unur17. Отсюда мы видим, что эти педагогии были частными грамматическими школами, не субсидируемыми со стороны и состоящимииз учителя, его помощников и приходящих учеников. Однако этиучреждения не обладали уставом.

В течение века слово «педагогия» изменит значение и станет в ХУI веке названием не школы или заведения для преподавания, а пансиона без преподавательской деятельности, посылающего своих подопечных на занятия в другой коллеж. Это произошло, поскольку педагогия XIV века, объединившись с существу

Далеко не всегда «полная нагрузка» вводилась в коллежи педагогиями. Некоторые фонды XIV века включают это положение в свой устав21. Так, в уставе Наваррского коллежа уточняется, что grammaicus и submagiser будут учить juniores in primiivis scieniae grammaicae22. Точно так же в коллеже Дорман-Бове, основанном в 1370 году для стипендиатов из края Дорман (двенадцать школяров в 1370 году, двадцать четыре в 1373-м) магистри его помощник должны «преподать детям, по меньшей мере, основы грамматики»23.

Итак, преподавание было введено в сообществах стипендиатов-грамматистов, то есть parvi scholares. Совмещение преподавания и проживания вызвано градацией программ, которая, в свою очередь, связана с возрастной дифференциацией. Младший школьник первым выделяется из разнородной массы школяров средневекового университета.

Преподавание философии и естественных наук переселилось в коллежи значительно позднее преподавания грамматики.. По всей вероятности, был целый период в конце XIV - начале ХУ века, когда преподавание логики происходило в земляческих школах (ecoles des N aions) на улице Фуарр, тогда как грамматике учили уже только в коллежах и педагогиях. Подобная ситуация, как мы знаем, надолго утвердилась в Англии, где первый циклпроходили в грамматических школах, а второй - в университетских колледжах. Во Франции же, напротив, логики присоединились к малолетним грамматикам в коллежах, где постепенно занятия дополняются повторением уроков логики, пройденных втрадиционных школах, имевших пока исключительное право наквадривиум, а вскоре лишь на преподавание морали.

В коллеже кардинала Лемуана мы видим элементы преподавания логики25. В уставе 1320 года, где не упоминается о грамматистах - учениках частной педагогии при коллеже, предусматривается, что два стипендиата, имеющих степень магистра искусств, будут давать уроки логики, а два стипендиата, не имеющихмагистерской степени - уроки, выходящие за пределы программы. Разница в положении между учителями представляет несомненный интерес. Имеющий высшую степень преподает логику, чтоуказывает на более общий характер его предмета; тот же, кточитает физику и мораль, не обязательно должен быть магистром - потому, несомненно, что он преподавал ученикам, ужеучившимся у «остепененных» преподавателей с улицы Фуарр. Можно уже заметить предпосылки для полного курса искусств никакои логик не может учиться в школах улицы Фуарр, преЖде чем сдаст «детерминацио». Должно быть, в самом коллеже ДаВали уроки логики вплоть до экзамена, а уроки физики и моралиоставались в ведении улицы Фуарр, где занимались бакалавры икандидаты на степень магистра. Другой пример, более позДний, коллеж Сеез, маленький фонд на шесть стипендиатов, ОСНОВаНный в 1427 году27. Он предназначался для мальчиков стаРШепятнадцати лет, окончивших грамматическую школу: пиl\щrecipiaur nisi sufficiener fueri in grammaica\ibus erudius, e in summu\is e parvis \ogicalibus28. Речь здесь идет о пережитках системы, когда малолетние грамматисты и великовозрастные логики обучались ОЧJ;ельно. Для столь малого числа стипендиатовне могли быть организованы занятия на месте. Посещали ли онизанятия на улице Фуарр? Не совсем. Сначала они будут ходитькаждый день в ближа~ший коллеж: adea paedagogium sais рroре (в этом тексте педагогия является синонимом коллежа, и учредитель употребляет оба слова в одном значении). Однако такой коллеж, более или менее заполненный учениками, не вытесняетшколы улицы Фуарр. Существует лишь условие: чтобы стипендиаты могли ходить в школы улицы Фуарр, они должны иметьнеобходимое для этого образование: adeo quod ad vicum sraminis eumdem ad audiendum \ibros sufficiener si docus30. Но если они идут ad vicum31, то не поодиночке и свободно, а с товарищами, сит sociis pedagogi?2, и под присмотром принципала, в соответствии с обычаями коллежа: juxa тогет bursariorum dici collegi?3. Они будут параллельно посещать обычные уроки, моральные наставления в праздничные дни и диспуты. Несомненно, репетиционные занятия и диспуты происходили и в стенах коллежа.

Приведенные нами здесь примеры помогают понять, какИМ образом логика перебралась в коллеж. Вначал~ были толькО репетиционные занятия, не заменяющие посещения курсов, кудаученики ходили в сопровождении регентов; потом уроки логикиначинают давать непосредственно в самом коллеже. Для участияв некоторых диспутах и для того, чтобы прослушать курс морали, исчезнувший, в свою очередь, в начале ХУI века, надо былоходить на улицу Фуарр.

Переход прошел очень легко, так как старшие стипендиатЫ коллежей тоже читали свои лекции на улице Фуарр. В 1452 ГОДУ кардинал д' Эстутвиль предписывает регентам коллежей ходить на улицу Фуарр давать уроки в определенные дни и часы, каК того требует обычай. В тексте 1456 года говорится о регентах, которые одновременно и учат школяров на улице Фуарр, и читаюТ иМкниги по логике34. После наступил момент, когда, сопротивление традиционалистов, регенты решили, что проще будет преподавать все курсы, не выводя учеников из коллежа и избегая таким образом лишнего повода для беспорядков и шума.

Этьен Паскье резюмировал историю установления в парижских коллежах программы полной нагрузки, начиная с грамматики и кончая появлением философии. Он вспоминает, что при возникновении коллежей стипендиаты учились в традиционной школе: «Их основное место встречи было в высших школах улицыФуарр». Затем он говорит, что если преподавание и переходит вколлежи, на улице Фуарр сохраняется еще какая-то деятельность: «Ни тогда (правление Карла У), ни долгое время после занятия на улице Фуарр не прекращались, особенно по философии, для подготовки к степени магистра искусств». Он признает, что переход начался с самых младших классов и предметов, которыетеперь называются гуманитарными: «Когда гуманитарные урокипостепенно переместились в коллежи, наступила очередь и философии, чем во время реформы нашего университета был недоволен кардинал д'Эстутвиль... И от того, что было в старые времена, не осталось почти ничего, разве только право раздавать магистерские шапочки»35.

Грамматисты, то есть самые молодые школяры от восьми до пятнадцати лет, недолго были отделены во Франции от студентов философии пятнадцати лет и старше. Последних очень скороотправили в коллеж к грамматистам. С точки зрения возрастовситуация ХII-ХIII веков, кажется, воспроизводит, по крайнеймере в рамках самого короткого учебного цикла, учебный циклКорнифуциуса Иоанна Солсберийского. Впрочем, если она иповторяется, то в перевернутом виде. Я хочу этим сказать, что вХII-ХIII веках дети десяти лет и подростки четырнадцати летучились вперемешку со взрослыми, тогда как начиная с XIV векаи особенно в ХУ веке ученики разного возраста пусть и остаются перемешанными между собой, несмотря на попытку разделения, провалившуюся во Франции, но вместе они все отделены отвзрослых стеной коллежа.

Подобное разделение возрастов не выходит за пределы коллежа. В обществе того же периода четырнадцати- пятнадцатилетний мальчик считался уже сформировавшимся мужчиной и разделял все заботы старших, не вызывая удивления. Так продолжалось довольно долго. Коллеж оказывается несколькообособленным от остального общества и слегка опережает его. Через учебные заведения проявляется новая, более современная установка, носители которой вряд ли вполне это понимали; она на долгое время останется без поддержки, но под ее влиянием в обществе зародится новая система чувств.

Это ограниченное коллежем разделение возрастов включает в одну группу десятилетних детей и пятнадцатилетних подростства, в reglmen pиerorиm, как будто для того, чтобы лучше ОТДелить школяров ОТ взрослых, нужно было ~одчеркнуть детскостьих характера, даже если речь идет о самых старших. Здесь мыI столкнулись с самым началом тенденции, ставшей общей у всех воспитателей - она будет одной из основных черт их профессиональной психологии. Она распространится, но не ранееXIX века и на родителей. Конечно, в XIX веке, когда эта тенденция восторжествует, она будет отвечать тайному желанию отодвинуть окончание периода полового созревания. Такая забота о сексуальной морали совершенно чужда реформаторам ХУХУI веков. Однако желание уподобить учащихся малым детямне обязательно порождается сексуальными табу или пуританскимитребованиями. Оно проявилось гораздо раньше - так можно истолковать проявление потребности разделить возрастные категории в обществе, где они были смешаны.

Преподавание перебирается в заведения, которые были организованы изначально как пансионаты, их доходы складывалисьиз отчислений специальных фондов или платы за пансион, чтообеспечивало им стабильность. С другой стороны, режим пансионата более соответствовал жизни в общине, с дисциплиной попримеру монашеских орденов. Коллежи и педагогии обязаны своим успехом именно своему происхождению - от пансионатов. Однако, и мы вернемся подробнее к этому вопросу, если интернат как система мог быть применен к небольшой группе клириков, он не отвечал социальным условиям эпохи. Историки образования придают ему чересчур большое значение, будучи введены в заблуждение тем, что письменные документы, дошедшие до нас, - уставы коллежей - описывают в основном структуру типаинтерната и что единственные жизнеспособные, заведения восходят своими корнями к интернатам - коллежи стипендиатоВ.

В действительности же интернат послужил лишь финансовой и организационной базой для учебных заведений. Число пансионеров до смешного мало, особенно стипендиатов, в отношении которых можно называть точные цифры. В Наваррском коллеже В 1304 году предусматривается всего 20 стипендий грамматических, 30 - по искусствам, 20 - теологических. В Дорман-Бовэв 1373 году - 24 грамматических. В коллеже д'АрКУР В 1311 году - 28 по искусствам и 12 теологических. В Винчестере в 1375 году - 70 грамматических. В других коллежах насчитывалось всего по десять стипендий, а то и меньше. ПринципалЬi и регенты имели своих частных пансионеров, однако не могли со'держать больше, чем позволяли возможности проживания, максимум двадцать человек. Эти цифры теряются в общей массе парижских студентов.

Можно ли допустить, что экстерны остались верны учителям с улицы Фуарр? Ни в коем случае. Они тоже отправилисьпо коллежам и педагогиям с полной нагрузкой, значительно превосходя численностью интернов-стипендиатов и пансионеровпринципала. Коллежи, будучи изначально пансионатами, превратились в огромные экстернаты, где регенты преподавали многочисленной школярской публике, жившей где придется и по отношению к которой интерны составляли незначительное привилегированное меньшинство.

Читая устав коллежа Дорман - Бовэ3?, можно составить представление о соотношении положения интернов и экстернов. Фондпредоставлял 25 стипендий, к которым постепенно добавились идругие. Часто случалось, что стипендии, предназначенные бедным учащимся, выкупались состоятельными школярами, которыеустраивались там, не посещая учебных занятий. Однако уставомпредусматривалось существование и других пансионеров, не стипендиатов: «Если же какие-нибудь честные и хорошие школяры, не имеющие отношения к коллежу, желают жить там за свой счет вместе со стипендиатами, в подчинении учителей (отметим речь не идет об образовании)... по обычаю, установившемуся внекоторых коллежах Парижа, мы позволим их' принять при условии, что их появление не навредит стипендиатам - не лишитих комнаты, не стеснит их обычный режим и не нарушит общегопорядка в жилище». Дорман-Бовэ - это коллеж грамматистов. Тем не менее такие пансионеры могли изучать право и теологию. От них требуют лишь, чтобы они были школярами, причем это не распространяется на священнослужителей: «Сторонние школяры должны изучать теологию, право, логику или грамматику илиже они должны быть священнослужителями, и в этом случае онидолжны время от времени служить мессу в часовне». Устав фиксирует общую сумму их пансиона и уточняет, как они должны себявести в коллеже (в частности, они обязаны есть за общим столом).

Следовательно, здесь не обязательно идет речь о мальчиках, желающих ходить на уроки грамматики, пользуясь материальнымии моральными преимуществами сообщества стипендиатов. Такиеслучаи даже редкость, пансионеры в основном были из уже давно учившихся студентов или из сторонних стипендиатов, жившихв коллеже подобно тому, как наши современные студенты живутв студенческих городках. Оттуда они ходили, например, в Сорбонну, то есть на факультет теологии. Они никогда не были многочисленны - в 1496 году их насчитывалось восемнадцать человек, из которых один - бенедиктинский монах.

Итак, коллеж стал учреждением, где преподают, и в то же время он еще долго остается сообществом, подчиненным определенным правилам - именно так к нему относятся в нача

ХУI века в familia pauperum sudenium38 Стандонка в Монтегю~е Необходимо было определенное время, чтобы эта изначальна~ псевдомонастырская черта наконец полностью исчезла.

Однако другая статья того же устава Дорман-Бовэ разрешает обучение в коллеже и для экстернов. Речь не идет о том, чтобы основатель фонда имел своей целью создать систему образования доступную всем, как это попробуют сделать иезуиты в KOHЦ~ХУI века. Просто он таким образом позволяет учителям Младших стипендиатов, тоже стипендиатам, но старшим, давать в Коллеже уроки для пришлых школяров и платить за право преПОДавания: «Мы также с радостью позволяем учителям и их помощникам, нынешним и будущим (и занимающимся преподаванием в коллеже) зани~аться обучением детей, желающих учиться, и допустить их на уроки для наших стипендиатов, при условии, чтоэти дети не останутся в коллеже на ночь и не повредят чистотезаведения». Таким образом, этим экстернам было запрещено житьв коллеже. Далекие от мысли создать пансионат грамматистов, учителя старались скорее свести число пансионеров к числу стипендиатов, удалить экстернов из жизни коллежа, не позволяя имтам проживать. Такая странная позиция, безусловно, объясняется причинами дисциплинарного характера - она отвечает желанию сохранить замкнутый и организованный характер сообщества. На самом же деле на этот запрет мало кто обращал внимание. Некоторое число учеников жило у регента, а сами регентытоже жили в коллеже. Таким образом, совместное проживание учителей, пансионеров и стипендиатов было неизбежным. Такое же смешение царит и в Наваррском коллеже, где некоторые экстерны питались в коллеже - это были полупансионеры. В 1459 году в результате многочисленных инцидентоВ, сопровождавших жизнь этих молодежных сообществ, королевская комиссия решила, что намерения основателей больше, не выполняютсяи что нормальная жизнь сообщества нарушена. Члены комиссиирассуждают по поводу этого учебного заведения подобно религиозным реформаторам - это последствия двойственной природы коллежа. Члены комиссии решили удалить из коллежа учеников регентов, запрещая им селиться рядом со стипендиатами. ЭТО означает, что раньше они жили вместе. Также и число полупансионеров было ограничено теми, кто уже жил в коллеже и в доме по соседству, который был, видимо, арендован кем-то из учите лей для своих пансионеров. Такое желание отделить стипендиатов от других учеников, которое можно обнаружить еще в уставе бедных студентов Стандонка в Монтегю, по большей часТИ от ступило во Франции перед огромным наплывом экстернов. ОНИ исчислялись уже не десятками, а сотнями и впоследствии тысячами. Поначалу лишь допускаемые к учебе как слушатели реген тов - старших стипендиатов, они вскоре составили основную массу школяров, они заполнили коллежи, с ХУ века являющиеся крупными экстернатами. Именно экстернат вместе с полнымциклом преподавания придает коллежу, бывшему фонду стипендиатов, вид современного учебного заведения.

Отныне коллеж собирает всех школяров, изучающих искусства. Там, где коллежа не было, в неуниверситетских городах, кафедральные школы средневекового типа начинают меняться по его примеру, городские магистраты копируют его систему, основывая в ХУ -ХУI веках стипендиальные фонды. В этот периодобразование перестает быть привилегией грамотных клириков, многие семьи взяли обычай посылать своих детей на несколько лет в школу. С развитием экстерната коллеж потерял многие черты монашеского духа, присущие ему изначально и вытесненные впоследствии более авторитарной дисциплиной.

Эта толпа экстернов могла слушать уроки регентов и оставаться в стороне от жизни коллежа и от существо вашего там образа жизни. Экстерны имели в стенах коллежа ту же свободу, какой пользовались их предшественники в стенах школ. До конца ХУI века раздаются жалобы на этих «стрижей», «топтунов», которые, как говорит Паскье, «слушают лишь те уроки и тех регентов, что им нравятся». Бюшанан так описывает их шумноепоявление в классе, «пока преподаватель надрывает горло»: «Вотпоявляется банда гуляк из города; их слышно по цокоту подбитых железом башмаков. Они входят и слушают с видом ничутьне более понимающим, чем у Марса, слушающего Аполлона. Онинедовольны тем, что не видели расписания уроков, повешенногона улице (еще в XIII-XIV веках это была реакция старого студента; иное дело в ХУ -ХУI веках, когда такие старые студенты почти в том же возрасте становятся малыми школьниками), разгневанные тем, что «Доктринал» Александра (Александра де Вильдье) не удостоен урока, возмущенные, что учитель читает не по большой книге, полной заметок на полях (эти старшие школяры, прозываемые «башмаками», дорожат традициями и не принимают новых методов регентов-гуманистов). Они разворачиваются и с шумом отправляются в Монтегю или в какое-либо из техзаведений, откуда разит запахом лука»40. Эти кочующие от коллежа к коллежу школяры полностью исчезнут лишь в началеХУН века. Тем не менее, если в ХУ и ХУI веках они и существовали во множестве, общественное мнение их уже не воспринимает. Университетские власти стараются либо их исключить, либо подчинить дисциплине - или контролируя их квартирного хозяина, или запрещая им в течение года менять преподавателей. Безусловно, подобные запреты не новы и то, что они снова и снова появляются в уставах, скорее доказывает их неэффективность для того чтобы им начали подчиняться, необходимо было, ЧТОбь; они совпали с распространенными нравами, чтобы обществеННое мнение перестало терпимо относиться к независимости ШКОЛЯров Тогда появился обычай обязывать учеников, то есть экстернов, H~ только посещать занятия, но и участвовать во всех сторонах жизни коллежа.

Мы видели, что стипендиаты из Сеез ходили в ближайший коллеж41. Они могли туда ходить лишь на уроки и репетиционные занятия. Устав же требовал от них присутствия на всех мероприятиях коллежа в течение целого дня - omni die. И Этотобычай установился повсюду, потому что своим высоким престижем в глазах семей и воспитателей коллеж был обязан преЖдевсего уставу, КОТ. Qрый им управлял. Так, Жерсон, один из первыхучителей современного типа, в момент реорганизации грамматической школы при Нотр-Дам уточняет: «Прежде всего мы хотим, чтобы у детей были правила sicи haben commиnier in domibus paedagorum»42, то есть не только в коллеже, но и в грамматической школе. Подчинение общему правилу стало основным принципом воспитания. Отныне предписания, сформулированные кначалу XIV века основателями коммун стипендиатов, не отвечают жестким требованиям педагогов ХУ века, подобных Жерсону. Самые старые YCa~ы, множество раз воспроизводившиеся ископированные, определяли организацию управления, число и продолжительность стипендий (в коллеже Лемуана восемь – для студентов искусств, десять - для теологов), назначение руководящего совета (в Наваррском коллеже это были три преподавателя -грамматики, теологии и логики, избранные электоральной коллегией, состоящей из делегатов школяров: три грамматиста, шесть от искусств и шесть теологов; в Сеезе прокурорвыбирался на три года всем сообществом), организацию службыв часовне, внутренней службы, в частности интендантской службы, которая не была доверена какому-то постоянному человеку, но которую выполнял каждый член сообщества по очереди в течение недели (его называли praeposiиs) и передавал ключи и от четы сменявшему его товарищу. В этих уставах видна попыткарегламентировать образ жизни и ввести систему запретов и наказаний. Запрещалось пить в кабаках и посещать непотребные места, играть в шумные игры, петь, начинать потасовки, приводить женщин, «разве ЧТО - уточняет устав д'Аркура - онИбудут так хорошо сопровождаться, дабы наставник и стипендиаты были уверены, что не возникнет ни одного дурного подозрения».

В Сеезе даже прямо запрещено плотски познавать жеЩЦИну, которая могла бы проникнуть в коллеж под предлогом разнОса воды или дров. Запрещено выходить без уважительной прИчины: nisi causa lecionis, sermonis43 (молитва, как и урок, была средством образования, особенно для теологов). Запрещено портить кухонную утварь и вещи, принадлежащие общине, в частности манускрипты из библиотеки. В д' Аркуре <>:<никто не смеетиспражняться у стен дома, но в местах, для того предназначенных». В Нарбонне запрещается кидать солому или овес в туалетные отверстия. Рекомендуется «всем тем, кто принадлежит кколлежу», одеваться прилично, в особенности выходя к столу, не следует появляться босым, в лохмотьях, короткой или нескром ной одежде. Следовало - и это был основной принцип морали жить в дружбе и согласии, amicalier, и, следовательно, уважатьправила общинного быта, в первую очередь не опаздывать к обеду (правда, опоздавшему оставляли его часть), не приводитьслишком часто посторонних гостей, особенно запрещалось приводить женщин, даже приличного поведения. В Нарбонне: «Запрещается иметь отдельные столы, все должны есть за одним столом». Приказано избегать издевательств над товарищами и относиться к старшим с уважением. Все эти положения не касалисьсобственно школьной стороны жизни стипендиата, разве что иногда встречалось упоминание о том, что надо говорить за столом полатыни - если не предусматривалось полного молчания. Ни одноиз этих предписаний не касалось учебы - впрочем, они вдохновлялись орденскими уставами, предназначенными для взрослых. Таким образом, по природе своей устав не разделял учеников на взрослых и детей. Если в XIII-XIV веках он представлял довольно значительный прогресс в области ограничения непомерных свобод школяров, сближая в известной мере их положение сположением монахов, то в ХУ веке эти положения выгляделислишком уравнительными, недостаточно иерархичными. И уставбыл переделан в сторону более авторитарных норм - установилась власть школьного начальства. Вначале lecores воспринимались как товарищи, которых, несомненно, устав обязывал уважать, однако для них устраивали пирушки или хотя бы угощалибокалом вина - дружеским бокалом, poиm amicabilem - так этоназывалось в официальной хартии коллежа д' Аркур. Теперь жемежду преподавателями и учениками дистанция начала увеличиваться. Бывший старший товарищ станет регентом, действительноуправляющим своим школьным народом с помощью плетей ирозог. Да и сам коллеж будет теперь в подчинении не только уэконома, выбранного среди равных - primиs iner pares. Им будет неограниченно править ПрИНЦипал, имеющий полную власть. Новый начальник сам назначает регентов, находящихся под его контролем. Регенты, в свою очередь, следят за учениками и при надобности наказывают их.

Новые правила, как, скажем, в familia paиperиm sиdeniиm в Монтегю в 1501 году, не останавливаются на определении общих норм поведения44. Они расписывают в мельчайших деталях еЖедневный распорядок и фиксируют расписание уроков и СЛУЖб У Стандонка идут еще дальше. Там предписывается, как НУЖн'О проводить каждыи день, с подъема до отхода ко сну, с максиму мом точности, какая была возможна в то время. Все эти уточнения и детали, в наших глазах достаточно расплывчатые, для своей эпохи являются нововведениями почти революционными. Впервые ведется учет времени, впервые у учеников появляется Кругобязанностей и сводится к минимуму собственная ИНИЦиаТИВа. Подъем назначен в четвертом часу. Затем идет урок вплоть До шестичасовой службы - в тексте говорится, что все ПРОИСХОДит по удару колокола - pulsu. Стандонк описывает порядок сбора студентов: с ударом колокола школяры спускаются ad publica [оса в учебный зал. Входит регент. Помощники отмечают OCYТCBYющих и ВЫЯВЛЯJeТ нарушителей. Все предусм