ГЛАВА ТРИНАЦАТАЯ

 

Преторианцы

В скверике сырой ветер остервенело гонял мокрые листья. Мелкая морось обволакивала голые черные ветки и срывалась вниз тяжелыми каплями. Казалось, темнота, сгустившаяся у земли, наполнена возней серых жадных зверьков, барабанящих по упругому слою сбитой листвы розовыми безволосыми лапками.

Где-то недалеко был открыт канализационный люк; оглушительно воняло тухлыми яйцами и жженой пластмассой. Вкупе с застоялым смогом запах был с трудом переносим.

Дмитрий выдохнул, выталкивая из ноздрей липкую пробку запахов, уткнул нос в воротник плаща.

После прокуренного тепла кабинета и спертой духоты метров промозглый ветер казался изощренной пыткой. Тело тряс мелкий противный озноб.

«К гребаной маме такие явки, — зло подумал он. — Пора переходить на зимний вариант. В кабаках воняет не лучше, зато не так холодно. Так же можно все себе отморозить!»

На детской площадке, вернее, том, что от нее осталось, уцелела лишь одна скамейка. Больше сидеть было не на чем. Дмитрий вычистил подошвы ботинок о край скамейки. Полез в карман за сигаретами. Мельком взглянул на часы. Агент опаздывал на десять минут.

Дмитрий ненавидел людей, не умеющих ценить время. Как свое, так и чужое.

«Паразиты! Ну почему нужно подцепить СПИД, чтобы осознать, что тебе отпущена вовсе не вечность, а сторого отмеренное количество секунд? На смертном одре, смердя дерьмом, слезлизво считают секундочки! Миллиарды секунд по ветру пустили, а за последнюю цепляются. Твари... Все свое прохерят, проспят, протрепят, а потом сосут у других. Вампиры и паразиты! Кругом одни вампиры и паразиты. Только дай им шанс, высосут все: и силы, и время, и средства».

Давным-давно, когда он только начинал д е л а т ь себя для будущей работы, один седовласый мастер ремесла тайной войны расскрыл ему тайну времени. Он просто поставил перед Дмитрием песочные часы и приказал смотреть, как течет песок. Смотреть на тонкую ниточку песка и слушать себя. Смотреть б е з д у м н о, полностью распахнув сознание. Иначе готовое ворваться знание просто не найдет для себя место, и когда закончиться созерцание в сознании окажется ровно столько, сколько содежится в голове у обычных людей: заученных, запуганных и растленных гордыней.

Дмитрий навсегда запомнил то жгучее чувство необратимости произошедшего, словно свершилась вселенская катастрофа, когда оборвалась прозрачно-белая ниточка песка и на конусообразную кучку пала последняя песчинка.

«Вот и все, — произнес Учитель. — Время кончилось. Время — это такая же характеристика системы, как масса и энергия. Выкинь из головы всю заумь про уплотнение, ускорение, нелинейность и бесконечность времени. Это интеллектуальные игрища. Человек — смертное существо. Все научные спекуляции о времени просто отравлены страхом смерти. Время не абстракция. Время реально и материально. Оно убывает, как течет песок. С постоянной скоростью. Неумолимо и необратимо. Научись определять временные характеристики любой системы — государства, коллектива, человека, и ты никогда не допустишь ошибки, соединяя свою жизнь с чужой. Это все равно, что подглядеть в книгу судеб, что ведет наш Господь. Обрести чувство времени — это значит стать равным Богу».

Дмитрий без часов знал, что прошло две минуты. Две минуты из трех оставшихся часов.

 

* * *

 

 

Оперативная обстановка

 

Совершенно секретно

Начальнику УСБ ГСБ РФ

генерал-майору Калашникову Г.Б.

 

Рапорт

Докладываю, что в ходе проведения мероприятий по делу оперативной проверки, возбужденного по Вашему приказу в отношении сотрудника отделения “Т” УГСБ по Москве и Моск. области майоре Рожухина Д.А. установлено, что в 02 час 42 мин. 13.10 с.г. Рожухин Д.А. участвовал в передаче задержанного за нарушение режима Особого района, позже опознанного как Садовский Ю. Н., особо опасный преступник, литер учета “А”. (Установочные данные прилагаются).

По данному факту мною сняты показания с начальника отдельного поста №47, расположенного на пересечении ул. Никитской и Суворовского бульвара, капитана СБР Буров Н.Н., безоговорочно опознавшего по предъявленной фотографии Рожухина Д.А..

Со слов Бурова Н.Н. сегодня в 12.20 при при пересечении границ поста им был опознан Рожухин, находившийся в машине вместе с оперативными сотрудниками отдела Петровский и Басовым. При упоминании о задержанном, переданном ночью составу блок-поста группой неустановленных лиц, предъявивших удостоверения сотрудников ГСБ, в число которых, со слов командира о блок-поста, входил Рожухин, майор Рожухин повел себя неадекватно, затеял ссору с командиром блок-поста, вмешиваясь в его служебные обязанности.

Данная информация подтверждена ст. оперуполномоченным Басовым.

Показаний с Петровского С.Г. до настоящего времени снять не удалось ввиду его отстутствия на рабочем месте.

 

 

Начальник З-го отделения УСБ

полковник Журбин С.Г.

 

* * *

 

Срочно

Совершенно секретно

Начальнику УСБ ГСБ РФ

генерал-майору Калашникову Г.Б.

 

По информации оперативного дежурного штаба “Центр”, сотрудник отделения “Т” УГСБ по Москве и Моск. обл. Петровский С.Г. в 17.45 погиб в ходе боестолкновения с особо опасным преступником в районе п. Переделкино.

* * *

 

Срочно

Совершенно секретно

Начальнику УСБ ГСБ РФ

генерал-майору Калашникову Г.Б.

 

По моему поручению сняты свидетельские показания со ст.следователя Следственного управления СГБ Тихомирова П.К. по факту самоубийства в ходе допроса Садовского Ю.Н. (кличка “Соловей”).

Тихомиров П.К. показал, что Рожухин Д.А. склонил его к совершению должностного преступления — подлоге протокола допроса. Со слов Тихомирова, под видом показаний Садовского Ю.Н. были включены оперативные данные по факту смерти г-на Карнаухова, известные на тот момент Рожухину.

По моему приказу Тихомиров П.К. задержан и препровожден во внутренний изолятор Следственного управления.

 

 

* * *

 

 

Преторианцы

Не прошло и дня, а худшие предположения шефа ГСБ стали явью. Его визит к Старостину задел невидимую паутину, густо развешенную по всем коридорам здания на Лубянке.

Первый зам Ларина обычно ограничивался утренним докладом и парой звонков входе дня. Сегодня он без предупреждения втрой раз оказался в приемной. И не один. На прицепе, как гаубийцу, притащил Калашникова.

«Ясно, готовились давно. Ждали удобного момента». — Ларин держал на лице дежурную улыбку, время от времени поглядывая на Давыдова.

За всю беседу его первый зам обронил пару фраз, не больше. Но докладом Калашникова дирижировал именно он, умело, другой бы и не заметил.

Калашников настойчиво отрабатывал свой хлеб, он — шеф Службы собственной безопасности, ему и карты в руки.

«Рад, наверно, до смерти, что вовремя спохватился. Конечно, сейчас еще можно любой провал преподнести как высочайшее достижение оперативного искусства, — подумал Ларин, прикуривая очередную сигарету. — А Давыдов доволен, по глазам видно. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло. А ведь не выкрутиться мне, качественно обложили, подлецы!»

— Время не ждет, давайте, товарищи, решать, — Ларин решил взять инициативу на себя. — Во-первых, благодарю за информацию. Это по-товарищески, это хорошо. Не дело играть в прятки, особенно в такой трудный для страны период. Да и не люблю я, как вы знаете, внутренние интриги в ущерб основной работе. Мы делаем одно дело, порой грязное, но необходимое для государства и общества. — Сделал паузу, дождался их реакции. Оба согласно кивнули. — Надеюсь, ваших полномочий, Глеб Борисович, вполне достаточно для оперативного реагирования на данную ситуацию. Вы, Сергей Семенович, как мой заместитель, — он посмотрел на Давыдова, — берете это дело на личный контроль, я правильно понял?

У Ларина еще был шанс отвертеться, выскользнуть из их мягких лап, сыграв занятого начальника.

Давыдов крякнул в кулак.

«Пошла в дело тяжелая артиллерия», — подумал Ларин.

— Конечно, Денис Михайлович, возьму на карандаш. Но есть немаловажный аспект, к-хм.

— Продолжайте, прошу вас. — Ларин сыграл заинтересованность, но при этом демонстративно посмотрел на часы, стоящие на каминной полке.

— Дело в том, что этот Рожухин до сего времени был на хорошем счету. Стоял в резерве на выдвижение и все такое прочее. Лично храбр, отличное оперативное чутье. Что с ним произошло, ума не приложу. Будем выяснять, естественно. Я уже поручил нашим специалистам подготовить психологическую экспертизу. Ну, знаете, почерк, стиль изложения и все такое.

— Да, да, это немаловажно, — клюнул на больную тему Ларин.

Давыдов покосился на Калашникова, давая ему слово, тот тут же включился:

— Одна из предварительных версий, Денис Михайлович, пока только предварительная, конечно. Мы подняли медицинскую карту Рожухина. Медосмотр в этом году он еще не проходил. Но по словам одного специалиста по силовому задержанию, в ходе операции, — он стрельнул глазами в блокнот, — да, в апреле этого года, Рожухин получил легкую контузию. Тогда, если верить этому офицеру, а оснований не верить у нас нет, контузия сопровождалась временной потерей сознания. Конечно, я не медик, но, сами понимаете, контузия, плюс нервное истощение, плюс некоторые особенности характера, все это могло привести к срыву.

Ларин нутром почуствовал западню. Временное умопомешательство — слишком простая версия. Ради такой безделицы эти два матерых волка не стали бы тревожить шефа.

— К-хм. Видите ли, Денис Михайлович, — вновь вступил в разговор Давыдов, — пока это все попытки объяснить. Не стоит забывать главное. Рожухин, помешан он или нет, еще неизвестно, но он втянул всех нас в работу по "центральному террору". Не отреагировать мы не могли. Но что же выходит, товарищи? Какой-то опер забрасывает высосанную из пальца версию. Как он окрутил Тихомирова, мы знаем, показания уже сняли. Подлец и законченный алкоголик! Сидит сейчас под арестом и скулит от страха. Приехали его брать, а он с дивана встать не может, упился, подлец! К-хм, так. Вот в чем суть. Вымазал нас с головы до ног в дерьме, а дело по "ЦТ" уже в работе у Филатова. — Он выждал и врезал вопросом:

— В каком свете мы предстанем перед руководством страны?

— М-да! — Ларин, придав лицу соответствующее выражение, кивнул. — Могу себе представить.

— В том-то все и дело! Понимаете, Денис Михайлович, я лично и товарищ Калашников, конечно же, со мной солидарен... — Давыдов чуть подался вперед. — Мы являемся сторонниками того, что наши органы должен возглавлять не столько профессионал, сколько политик. Такого уровня, как вы. Взаимодействие с политическими сферами — вот что спасает нас от перегибов и местнических настроений. Только так можно отстаивать интересы государства. Хватит с нас печального прошлого, хватит с нас примата интересов органов. Я не желаю, чтобы органы вновь стали государством в государстве. Знаем, чем это кончается и для государства, и для органов!

Он достал платок и вытер раскрасневшееся лицо.

Ларин не стал таить тонкую улыбочку.

«Э-э, братец! Так как ты Чистки испугался? Наверное, перед сном читаешь историю ВЧК и мурашки по телу бегают. Надо не мандражировать, а читать внимательно! Никто же не уцелел: ни палачи, ни палачи палачей, ни палачи палачей для палачей. Такое вот чекисткое перпетум-мобиле!»

— Похвально, товарищи, что мы сходимся по главному вопросу. — Ларин добавил в голос благородно баритонистости. — Меня можно упрекнуть в непрофессионализме, чекисткому ремеслу, увы, не обучался. Но перед руководством я всегда отстаивал нашу, коллегиально согласованную, позицию. Быть в русле политике и обеспечивать ее специфическими методами — вот наше предназначение и главная задача.

«Фу, как мерзко! Словно на общем собрании. Гадко! Рассказать им как они давили на Басова, выбивая компромат на Рожухина? Мне же уже донесли. Все крутят! Нет, предательства их интересов они мне не простят, это очевидно. А кто сказал, что я их предам? Переход к Старостину — это вполне очевидный карьерный ход. Кто посмеет сказать, что это предательство?

Интересно, как я буду смотреться в черной косоворотке Движения? Анастисия утверждает, что строгий черный мне идет. Впрочем, у нее свои понятия о прекрасном».

Ларин докурил сигарету, аккуратно затушил в громоздкой хрустальной пепельнице. Посмотрел на притихших Давыдова и Калашникова.

— Мне кажется, мы подошли к сути проблемы. С одной стороны, этот Рожухин — вышедший из-под контроля человек, способный нанести еще больший вред своими непредсказуемыми действиями. Это наша личная проблема. Я бы даже сказал, вопрос чести и престижа нашей организации. Решать ее исключительно нам. Вы согласны?

— Вы прямо мысли читаете, Денис Михайлович! — облегченно вздохнул Давыдов. — Рожухина, надеюсь, долго волынить не будешь, а, Глеб?

Калашников утвердительно кивнул.

— Мы уже ведем поиск. Он, вероятно, что-то почувствовал. Официально ушел на встречу с агентом. Но нужно рассматривать худший вариант — он ударился в бега. Мы уже контролируем все его адреса. Конечно, если официально дать его в розыск, это только ускорит дело...

— Так давайте! — От Ларина не ускользнуло выражение невольного облегчения, синхронно отразившееся на напряженных лицах Калашникова и Давыдова. — Неужели вам требуется моя виза? Работайте, Глеб Борисович, работайте!

«Ага! Думали я попадусь на старый приемчик и лично подпишу приказ за задержание этого шельмеца? Фиг вам, умники! Не на того напали! Нет, надо им врезать как следует».

Ларин потянул из темно-красной пачки новую сигарету. Прикурил, держа паузу.

— Перед тем как вы пойдете работать, товарищи, я бы хотел вас оградить от небольшой ошибки. Мне кажется, мы несколько упрощаем ситуацию. Фактически сотрудник, работавший на линии борьбы с бандформированиями, а точнее — бандами политических террористов, подозревается нами, в самом щадящем варианте, в недобросовестном исполнении своего служебного долга, так? Где гарантии, что мы не вскрыли факт предательства в наших рядах? Вы же не исключаете и такой версии, Глеб Борисович?

— Сейчас никакую версию нельзя отбрасывать. — Калашников нахмурился.

— А эту вы отбросите в самую последнюю очередь, вам ясно, Глеб Борисович? — дожал Ларин.

— Да.

— Не сработал ли тут принцип "что охраняю, то и имею"? — играя рассуждение вслух, произнес Ларин. — Но в таком случае, этот Рожухин был лишь проводником чьих-то нечистоплотных политических интересов. Установить их, вот в чем я вижу главную задачу. И здесь, именно здесь, сокрыта максимальная опасность для авторитета нашей организации. Вы согласны со мной, Сергей Семенович?

— Есть резон, — кивнул Давыдов, искоса взглянув на Калашникова. — Он всех подставил под удар.

— Но и своих хозяев тоже! — перешел в атаку Ларин. — Лицо запылало, но он уже не обращал внимания. — На кого-то же он работал! Политический террор — не пьяная драка. Без разбора здесь не убивают. Думаю, вам, Сергей Семенович, следует обратить особое внимание на проработку возможных заказчиков и фигур прикрытия нашего инфант-террибль. Вы человек огромного опыта, подойдите к делу тонко, лишний шум нам ни к чему, но достаточно жестко и цепко, как вы умеете.

Давыдов только кивнул. Хотел он того, или нет, но дело он получил на руки. Но под персональную ответственность.

Ларин провел ладонью по горящему лицу. — «Черт, к врачу надо. Может, что-то с сосудами? Доведут они меня до инсульта! Ладно, успокоились и работаем дальше».

— Надо честно смотреть фактам в лицо. А они очень дурно, к-хм, пахнут. Я еще готов смириться с тем, что некоторые нагоняют себе показатели, манипулируя преступниками. Но использовать свои служебные и оперативные возможности, чтобы творить преступления в угоду политическим преступникам, это, простите, ни в какие ворота не лезет! — Он повернулся к Калашникову. — Кстати, Глеб Борисович, откуда у нас взялся этот Рожухин?

«Ну что, ребята, не ждали?! А я тоже заготовочки имею».

Ларин положил ладонь на папку, в которой лежала выписка из личного дела Рожухина. Каналов информации в родном ведомстве у Ларина было не так много, как у Калашникова, зато, как выяснилось, работали оперативнее. Только в паутине завязла фамилия “Рожухин”, как Ларин получил на стол всю необходимую информацию. Под соответствующим соусом и с необходимыми комментариями.

Калашников перелистнул страницу блокнота.

— Да. Четыре года назад переведен к нам из Службы Филатова. Направили на линию “Т” с учетом физических данных и общей подготовки. У Филатова он тоже сидел на антитерроре.

— Вот видите, еще один резон не передавать дело в полном объеме Филатову, — элегантно затянул петлю Ларин. — Именно под таким ракурсом я и рассматриваю наше совещание. Вопрос не сводится к банальности: выносить мусор из избы или нет. Я ставлю вопрос в иной плоскости. Дело нашей чести и долга — в кратчайшие сроки обнаружить и ликвидировать угрозу государственной безопасности. От кого бы она не исходила. Вы согласны со мной, Сергей Семенович?

По глазам Давыдова было не угадать, выиграл Ларин или проиграл. Время покажет. Сейчас Давыдов лишь тяжко, как мерин в гору, выдохнул и кивнул.

Ларин перевел взгляд на Калашникова. То, что Давыдов человек Филатова, ни для кого не было секретом. А на кого работал шеф службы внутренней безопасности, до конца выяснить не удалось. Лавировал умело, тонко вымерял меру сотрудничества, заключал временные союзы и, когда считал нужным, держал нейтралитет. Его профессионализм ценили все группировки, но ни одной не удалось перетащить его на свою сторону.

— Надеюсь, вы не считаете, что я выдвигаю обвинение в адрес Филатова? Наше дело — собрать факты. Оценка их — прерогатива политического руководства страны.

— Как всегда, Денис Михайлович, вы очень четко сформулировали, — капнул елея Калашников. И тут же добавил яду:

— Лубянка — это Лубянка, а Кремль — это Кремль.

 

* * *

 

Оперативная обстановка

 

ВНИМАНИЕ РОЗЫСК!

 

Органами правопорядка разыскивается по подозрению в совершении особо опасного преступления Рожухин Дмитрий Алексеевич, 1983 г.р., проживающий по адресу: г. Москва, ул. Садово-Кудринская д. 7, кв 43.

Приметы: рост средний, крепкого телосложения; волосы темно-русые, зачесаны наверх, стрижка короткая; лицо широкое трапециевидное, лоб высокий, широкий, с залысинами; брови короткие, густые, с изломом вверх; глаза светло-голубые, круглые, нос короткий, широкий, "картошкой", носогубная линия ярко выраженная; губы тонкие, нижняя губа выступает; подбородок скошенный, раздвоенный.

Особые приметы: О-образный шрам над правой бровью, размером 1 см. На первой фаланге большого пальца правой руки шрам от глубокого пореза. На шее под воротником слева крупное родимое пятно черно-коричневого цвета.

При себе может иметь поддельное удостоверение сотрудника ГСБ на имя Рожухина Дмитрия Алексеевича, удостоверение сотрудника МУРа на то же имя, паспорт на имя Алешина Алексея Дмитриевича, выданный 120 о/м г. Москвы.

Внимание: осведомлен о формах и методах работы органов ГСБ и МВД, владеет приемами рукопашного боя, вооружен. При задержании особо опасен.

Всем сотрудникам ГСБ, МВД, Военной комендатуры, военнослужащим ЧОН МВД, СБР и МО при обнаружении и задержании соблюдать предельную осторожность. Огонь на поражение не открывать.

 

* * *

 

Преторианцы

В скверик со стороны Беговой вошла молодая женщина. Нервной, дерганной походкой подошла к скамейке. Осмотрелась. Машинально поправила темный платок, прятавший волосы от насыщенной химией мороси. На измазанную скамеку садиться побрезговала.

Она еще осмотрела скверик. Поднесла правую кисть к лицу.

Дмитрий отошел от ствола. По густой тени дерева, как по тропинке, подкрался к женщине сзади. Встал за спиной.

— Ты опоздала на пятнадцать минут, Нина.

Женщина вздрогнула, уронила руку. Заторможено оглянулась.

— Как ты меня напугал!

В ранних сумерках, накрывших город, ее лицо казалось неестественно бледным. Губы нервно подергивались, никак не хотели сложиться в рекомендованный журналом мод розовый молюск. Нину никто не считал красавицей, себя она называла “довольно миленькая”. Если бы не нос, придававший лицу вечно меланхолический вид.

Дмитрий молчал, предоставляя ей возможность оправдаться.

— Извини. У нас на работе страшный завал. Еле вывалась. А еще на выходе из метро устроили проверку документов.

Она быстро взяла себя в руки.

— Владислав весь день, как с цепи сорвался. Знаешь, какую морду он умеет делать. — Она довольно похоже изобразила каменое лицо Владислава. — Наехал на Вовчика. Сказал, если еще раз СУБДэешка глюканет, то устроит разрушение храма Веспасианом.

— Храм в Иудеи разрушил не Веспасиан, а его сын — Тит, — поправил Дмитрий. — Впрочем, для Владислава ошибка простительная, “Иудейскую войну” он явно не читал.

Нина игриво блеснула густо накрашенными глазками.

— Может, тогда ты знаешь, как звали последнюю царицу Израиля?

— Легко. Береника.

— А как зовут любовницу Ивана Старостина?

Дмитрий был не из тех, кто, не зная, боиться в этом признаться.

— Просвети, сделай одолжение.

— Тоже — Береника. Забавно, да?

Она была ниже его на полголовы, контролировать тыл скверика было не трудно. “Хвоста” она за собой не привела. Но Дмитрий не мог совладать с нарастающим напряжением. Опасность была совсем близко.

«Настройся на нее. Чувствуй, сопереживай. Нельзя же так. Человек потребовал экстренной встречи. Значит, что-то ее встревожило. Что-то касающееся тебя лично».

Он нашупал ее кисть, мягко сжал холодные пальцы.

— Нина, ты очень рисковала. Неужели только для того, чтобы я узнал, с кем спит наш главный ура-патриот?

Она смотрела ему в лицо, как только может смотреть безнадежно влюбленная женщина.

— Про эту девицу растрепал Вовчик. Он просчитывает встречу нашего шефа со Старостиным. — Она покусала губку. — Но это не так уж важно. После обеда влетел Владислав, приказал на все забить и срочно прокачать всю информацию из директории “Зетта”.

Нина пошевелила пальцами в кулаке Дмитрия. Словно продрогшая, испуганная зверушка укладывалась спать в норку.

— И?

— В критериях поиска есть ты, Дима. Владислав так и сказал: “Ищи пересечения с этим...”. Ну слово не приличное...

— Догадываюсь.

Дмитрий заставил себе беззаботно улыбнуться и расправить плечи. Для нее, затурканной жизнью, имеющей полный комплект: больную мать, невзрачную внешность, нелюбимого мужчину и принеси-пошла-вон работу в службе информации концерна “Сапсан”, он был рыцарем из другого мира, где дорогу к мечте прокладывают мечом, где в каждой пещере живет по дракону, где подлость и навет тщаться извести благородство и честь, где в замках тоскуют заколдованные принцессы, а принцы на белых конях всегда поспевают вовремя. Он не имел права быть другим.

Она свободной рукой раздвинула лацканы плаща, нырнула за воротник свитерка, выудила кулон на цепочке. Отстегнула плоскую палочку кулона, вложила в ладонь Дмитрия.

— Это флэшка. Я скачала данные поиска. Будет возможность просмотреть?

— Ты жутко рисковала, Нина!

— Не волнуйся, Дима. Никто меня не заподозрит. — Она слабо улыбнулась. — Я же телушка. Хожу по офису такая вся глупая-глупая. Глазами хлоп-хлоп. Ой, а знаешь, как Вовчик расшифровывает “телушка”. Ха, это тело и ушки! Забавно, правда?

Дмитрий спрятал флэшку в карман брюк.

— Сама копировала?

— Вовчик сбросил.

— М-да.

— Ну, Дима! Он прекрасный мальчик. Чуть с прибабахом, как все компьютерщики. Но он хороший. Чистый мальчик. Правда, ругается матом жутко. Нет, он на нем просто разговаривает. Позер ужасный... Вообще-то, он немного в меня влюблен.

— Будем надееться, что он додумался подчистить журнал команд.

Дмитрий отпустил ее руку.

— Пора? — спросила она.

— Да. Расходимся.

— Ты на меня не сердишься, что я тебя так неожиданно вызвала? Извинии, я... Я очень за тебя испугалась.

— Спасибо, Нина. Ты очень мне помогла.

«Черт! Она же не может все бросить и исчезнуть. Больная мама... На маме и сломают. У нас всегда ломают на самом дорогом. Вычислят, к чему сердцем прикипел, туда и тычут раскаленным шомполом. Жаль девчонку! Черт, не тащить же ее с собой. И час вдвоем не протянем».

Он, решившись, притянул Нину к себе. Поднял подбородок, заставил смотреть себе в глаза.

Она немного потерпыхалась, как пойманная птица. Потом ослабла в его руках, подставила взгляду незащищенные зрачки. Губы ее слегка приоткрылись.

Дмитрий на секунду закаменел. Показалось, что от внутреннего напряжения, вот-вот лопнет жилка на виске.

Он отстранил Нину от себя.

— Иди домой. Иди и считай шаги. На счет двадцать ты все забудешь. Ты все забудешь, Нина. Ты все забудешь!

Он развернул безвольную, как маникен, Нину, мягко толкнул в спину.

Она сделала первый шаг, неуверенно и ломко. Потом второй. Третий...

Дмитрий слушал, как цокоют по асфальту удаляющиеся каблучки. Нина свернула за угол. Звук ее шагов расстворился в приглушенном городском шуме.

«Дойдет. Тут всего-то — улицу перейти. Дойдет — и все забудет. Даже, как меня зовут. Только опытный гипнолог сможет снять блокировку на четвертом уровне».

Он пошевелил плечами, сбрасывая напряжение.

— Так, к Салину нам больше нельзя. Нас там больше не любят. Поинтересуемся, гденам верят и ждут, — пробормотал он.

Достал мобильный. Выскочив на встречу с Ниной, держал телефон выключенным. Знал, что функцию “поиск сети” давно научились использовать для пеленгации абонента. Мобильный при желании “вел” клиента не хуже пресловутого браслета “торпедоносцев”.

Связь была пресквернейшей. Очевидно, над Москвой опять бушевали магнитные бури.

 

* * *