Студопедия — Поколение как фактор культурной архитектоники
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Поколение как фактор культурной архитектоники






Поколение является одним из структурообразующих факторов в пространстве культуры. Поколенческий аспект наглядно демонстрирует взаимосвязь структурно-морфологических и функционально-динамических процессов в ее архитектонике, а также отчетливо отражает ценностную составляющую социокультурных процессов. К данному концепту исследователи обращаются достаточно часто ‑ в культурфилософском, феноменологическом, психологическом, социологическом, институциональном, лингвистическом аспектах. Мы рассматриваем ценности в качестве важнейшего регулятора социокультурной архитектоники, соответственно, наше понимание концепта "поколение" разворачивается в аксиологическом дискурсе. Среди множества параметров – исторических, психологических, географических – именно ценностное измерение кажется нам наиболее репрезентативным.

В широком научном дискурсе под поколением понимается генерация: в биологии – "различающиеся по строению, образу жизни, способу размножения и т. п. формы одного организма, сменяющиеся в процессе его жизненного цикла", в технике – "однородные машины, приборы, устройства на определенном этапе их развития, существенно отличающиеся технико-экономическими показателями, надежностью, функциональными возможностями от выпускавшихся ранее".[447] В гуманитаристике принято понимать под поколением "1. совокупность людей, родившихся в один и тот же период, определенный по-разному; 2. период между рождением такой группы и рождением их детей, который в демографических целях обычно принимается за 30 лет".[448] Хотя нам встретилось и иное временное измерение – 20 лет.[449] В историко-культурных исследованиях концепт "поколение" имеет, прежде всего, символический смысл, характеризующий участников или современников важных событий, людей с общими ориентациями и настроениями, например "потерянное поколение", "поколение шестидесятников".[450] Важна примерно сходная поколенческая картина мира, поскольку поколение ‑ это "совокупность людей приблизительно одинакового возраста, принадлежащих какому-либо народу или культурному кругу. Существование поколения имеет следствием важные социологические явления: постоянный приток новых носителей культуры на место постоянно уходящих прежних ее носителей; ограниченное во времени участие носителей культуры одного поколения в историческом процессе; постоянную необходимость передавать по традиции культурные достижения; непрерывность смены поколений. Понятие "поколение" многократно привлекается для объяснения художественных и литературных стилей, а также политических идей".[451]

Деятельность поколения, по выражению К. Мангейма, принадлежит к "формирующим общество силам", являясь одним из "культурообразующих факторов". Важно понимать, ‑ подчеркивает К. Мангейм, что поколенческие связи не приводят к образованию конкретной группы. Единство поколения составляется главным образом сходным местоположением множества индивидов в социальном пространстве. Кроме того, Мангейм проводит различие между поколением по расположению (когортой рождения) и поколением по действительности, то есть принадлежности к группе благодаря общему опыту или чувству.[452] Нас в большей степени интересует второй аспект, поскольку он аксиологически окрашен и в силу этого может служить иллюстрацией к авторской концепции архитектоники культуры.

Данная совокупность людей, относящихся к определенному возрастному интервалу имеет вариативное, но все же относительно общее аксиологическое поле. Разумеется, на этом поле могут быть реализованы совершенно различные жизненные стратегии, например "военное поколение" включает в себя и фронтовиков, и тыловиков, и дезертиров, и криминалитет, и партийных функционеров. Но заданная темпоральная и пространственная общность (хронотоп по М.М. Бахтину) накладывает отпечаток на все эти субкультурные образования внутри одного поколения.

Метафорические обозначения поколений ‑ "поколение шестидесятых", "вьетнамское поколение", "поколение битников/разбитое поколение"[453], "поколение икс"[454], "поколение победителей"[455], "поколение Пепси"[456] – призваны "схватить" суть парадигмально-ментальных фреймов, в которых существует поколение, а значит – маркирующие его ценностные ориентиры. Художественная форма такого рода обозначений в данном случае не только не мешает научному анализу и обобщению, а даже помогает, поскольку в кристаллизованной форме обыденного "прозрачного" мышления отображает сущностные интенции поколенческих общностей. Далее мы обратимся к предлагаемому нами концепту "i-Поколение" – поколению интернет-пользователей, сменившему в историко-культурной динамике "Поколение Пепси".

К.Г. Исупов говорит о межпоколенческих отношениях как о "тяжбе поколений".[457] Действительно, отношения "отцов и детей" построены на столкновении более или менее устойчивых ментальных картин мира, включающих ценности, нормы, традиции, моду, поведенческие и речевые стратегии. Каждое последующее поколение демонстрирует неудовлетворенность по поводу предшествующей картины мира, в западном мире эти тенденции выражены ярче в силу в целом прогрессистской общественной установки. Традиционные же общества с необходимостью опираются на практику уважения старших, в этом смысле восточный менталитет, несмотря на сциентистски-технологические прорывы современности, гораздо более традиционен, нежели западный. Опыт советской тоталитарной культуры, в котором в 1920‑1950-х годах культивировалась традиция отказа от родства по идеологическим соображениям, ужасает масштабами разрушений, причиненных исторической памяти. "Наш, новый мир" строился без фундамента опоры на традиции отцов, а зачастую на отрицании самих отцов, что и обернулось в итоге "воздушными замками" строителей коммунизма, оказавшимися после своего разрушения слишком тяжелыми для поколений, вынужденных переживать последующие исторические перипетии.

Среди ценностных ориентиров, задающих поколенческий настрой, важен гносеологический фактор – стремление к новизне, к расширению информационного поля и обновлению способов получения информации. К.Г. Исупов говорит о "смене гносеологических интерьеров" и приводит в пример опыт создания нового календаря с момента воцарения нового императора (как было в императорском Риме или Старом Китае).[458] Введение в оборот эвфемизмов типа "эра телевидения" или "век компьютеров" обозначает ценностную доминанту определенного культурно-исторического периода. В эпоху тотальности массовой культуры с воцарением на ее вершине СМИ именно способы коммуницирования и передачи информации занимают "троны" и властвуют над думами.

Новизна как непреходящая ценность сопровождает архитектонические перестройки культуры на протяжении всей истории культуры. Вариативность понятия "модерн" в культурфилософской традиции демонстрирует попытки противопоставить опыт времени прогрессистским интенциям: эпоху модерна отсчитывают то со времени истощения античности, то с наступления собственно Нового времени, то с перехода от Нового времени к Новейшему. Футуризм и архаизм – два неизбывных вектора в культурной архитектонике, традиции и новации в качестве парадигмы сменяют друг друга и проявляются с большей или меньшей интенсивностью в зависимости от исторических, географических, этноконфессиональных фреймов. Концепт новизны, вплетенный в названия стилей, художественных явлений, событий предъявляет претензию на возможность переосмысления прошлого опыта и, соответственно, прошлых ценностных установок. Трансцендетные ценности в рамках конкретных субъектных стратегий каждый раз по-новому артикулируются в определенных историко-культурных контекстах.

Дантова "Vita Nuova"; "Из рассказов о новых людях" (подзаголовок романа Н.Г. Чернышевского "Что делать?"), "Новые люди" (эссе З. Гиппиус), общество "нового религиозного сознания" Д. Мережковского, "О новом человеке" (предисловие И.А. Ильина к книге "На путях к очевидности); издания "Новый мир", "Новая газета", "Новая волна", "Новое литературное обозрение", и уже упомянутая "Новая академия" ленинградского/петербургского художника Тимура Новикова – все это из разряда попыток концептуализации идеи "New age". Однако коварность самого концепта новизны каждый раз играет злую шутку с его адептами – "новое", будучи заявленным таковым, моментально начинает утрачивать свежесть, двигаясь в исторической перспективе в горизонте кенозиса. И "новая эра" неизбежно семантически прочитывается потомками как "жестокий век", "век‑волкодав". Разорванная "связь времен" особенно остро чувствуется в пространствах религиозных и художественных практик западного мира. Опереточные реконструкции классических традиций не могут сравниться по силе воздействия с архитектонической устойчивостью восточных (в широком культурологическим смысле слова, то есть включая и африканские) культур. Использование древнейших мистических символов, а также рун, таро, элементов магии вуду в эзотерических практиках, перенесенных на современную европейскую почву, выглядят игрушками для взрослых, лишенными исходного сакрального смысла, а значит и силы.

Несмотря на цикличность некоторых процессов (например, в моде), каждое последующее поколение "открывает для себя Америку заново". И вернувшиеся в обиход вещи и поведенческие стратегии выглядят новаторскими в силу изменившегося контекста и с учетом предшествующего этому возвращению культурно-исторического опыта. Так, "неоакадемизм" Тимура Новикова не может восприниматься вне экспериментального поля концептуального искусства, соц-арта и постмодернистских исканий последней трети ХХ века. И ценностное наполнение его творчества, и ценность самого факта возникновения такого течения на поле арт-стратегий указанного периода обусловлены архитектоникой всего актуального культурного поля, включая те тенденции, на конфликте с которыми и возрос "новый академизм". Камеи, выполненные вроде бы в классической манере, все-таки воспринимаются через свойственный времени иронический дискурс "как бы". Ирония как универсальная историческая форма, способная наполняться новым содержанием во взаимоотношениях поколений работает как нигде, искажая метафизические и аксиологические контуры прошлого опыта. Элементы ироничного снижения пафоса, игры не могут не считываться в современных "реконструкциях" рыцарских сражений, великосветских балов, в возрождении разного рода Дворянских собраний.

Новое как еретическое воспринимается в одной из базовых архитектонических парадигм – "свой ‑ чужой", что отражается в амбивалентном отношении социума к любой новаторской деятельности. Средневековая вертикаль базировалась на неукоснительном соблюдении канонов и предписаний. "Выйти из ряда вон" означало навлечь гнев "своих", обвинения в измене традициям. Возрастание субъектного начала по мере нарастания "расколдовывания" (по М. Веберу), рационализма и сциентизма европейского культурного сознания ослабило аксиологическое напряжение в этом аспекте. Давно ставшая классикой формула неприятия/приятия новизны ("этого не может быть – ну это очевидно – это банально") демонстрирует логику движения ценностных установок в пространстве культуры. Пушкинское ‑ "к привычкам бытия вновь чувствую любовь"‑ наглядно демонстрирует неизбежный ценностный маятник. "Привычка есть онтологическая прививка к бытию в его стабильности и повторяемости, предсказуемости. Нет прививки – нет иммунитета. Пауза поколенческого перехода от понятий апостериори к понятиям априори знаменует разрыв времен в темпоральной цепи"[459], ‑ говорит К.Г. Исупов о крайностях младенческой и старческой картин мира.

Л. Троцкий писал: "После Октября прошлое сразу отошло, поблекло и обвисло".[460] Культурно-историческое время "ускоряется" в моменты пассионарных толчков и "зависает" в безвременье "застоев" (удачный эвфемизм советского времени, аксиологически точно обозначающий атмосферу эпохи). "Дети войны" и "дети революции" растут и взрослеют в особом, ускоренном режиме, трансенция их личного времени задается темпоритмом исторического контекста. Хрестоматийные примеры Аркадия Гайдара, Павла Корчагина, других комсомольцев и пионеров‑героев советской поры для современного инфантильного молодого человека, сосредоточенного на потреблении (в том числе информации) и растущего вне внятного идеологического поля, остаются мифологическими сюжетами типа Геракла и Витязя в тигровой шкуре. Ирония истории выступает "стадией аполлонического трезвления по убыванию дионисийской радости разрушения старого мира".[461] Профанация исторических смыслов обесценивает реальную историческую экзистенцию прошлых поколений.

На наш взгляд, одним из базовых конструктов ценностного сознания современного общества является "культ молодости" в расширительном толковании и амбивалентной оценочности.[462] Это находит свое выражение в различных феноменах, формирующих массовую культуру: моде, рекламе, СМИ, литературных и изобразительных практиках, явлениях субкультуры и контркультуры, повседневных поведенческих стратегиях типа потребительской активности или освоения новейших технологий, задающих вектор актуальных и будущих социодинамических процессов.

Формирование и развитие поколенческих парадигм в любую эпоху напрямую связаны с процессами личностной и этнической самоидентификации, а также с задачей сохранения традиционных ментальных основ той или иной культурно-исторической общности. Роль молодежи как особого субкультурного образования чрезвычайно важна в социокультурном портрете общества, в современную нам эпоху масскульта это является наиболее очевидным и вызывает противоречивое отношение к данному феномену на всех уровнях социальности. Данная исследовательская проблема отличается особой актуальностью и требует теоретико-практического решения, поскольку феномен "культа молодости" пронизывает собой всю структуру современного общества и имеет выход на экономические, психологические и политические аспекты социального бытия.

Особенность современной социокультурной ситуации как раз и состоит в том, что в условиях массовой культуры стремление "быть молодым" приобрело не столько возрастное, сколько ментальное, парадигмальное измерение, стало тотальным вектором общественного умонастроения. "Современная массовая культура – это фактически культура подростковая, невзирая на возраст ее носителей и воспринимающих – полагает В.В. Миронов. ‑ Внимательно проанализировав телепередачи по их жанру и построению, мы убеждаемся, что даже если они сделаны для взрослых – перед нами все равно подростковая "жвачка" с набором вопросов и ответов."[463]

В некоторых случаях ценностно-толерантную формулу "культ молодости" вполне можно ужесточить до категории "ювенальность" (ювенильность). [464] В такой постановке вопроса делается акцент на инфантилизме, безответственности как родовой черте общества в целом либо представителей какой-либо его субкультуры. Александр Сокуров в интервью газете "Известия" (2004 г.) сокрушался: "Наше российское общество – подросток. Вечный подросток. И меня удручает эта вечная ювенальность России. Иногда я спрашиваю себя, когда же придут варяги, которые начнут делать дело. И еще спрашиваю – неужели без варягов не обойтись?!"[465]

Ювенильность выступает родовой чертой массовой культуры вне зависимости от этнонациональных особенностей. Традиция инфантилизма прослеживается на британской почве, где в высшем обществе принято называть друг друга детскими кличками вроде Сосиск и Тайгера, намекая на узость круга, сформировавшегося в детстве. Среди взрослых японских женщин очень популярны подростковые поведенческие традиции: бантики, милые безделушки, разговоры детскими голосами мультгероев аниме, песни игрушечных зверей в качестве рингтонов на мобильных телефонах. С фотографий конца XIX‑нач. XX в. на нас смотрят серьезные, солидные лица 25-летних, по меркам нашего времени выглядящих минимум на десять лет старше. И. Смирнов полагает, что "преобладающий сегодня тип социализирующейся личности – нарцисс, подросток с океаническим "Я".[466] О. Кривцун также полагает, что с начала ХХ века в культуре накапливались антропологические сдвиги, которые привели к гипертрофированности "нарциссического элемента".[467]

"В каждом подростке живет подонок" – слова Ф.М. Достоевского. Действительно, несмотря на умиление юными существами – наивными, милыми, трогательными, многообещающими – в общении с ними подспудно присутствует некое опасение по поводу "скрытой угрозы", некоего Чужого, Другого, диалог с которым затруднен в силу непереводимости языковых систем, основой которых являются различные ментальные парадигмы. Историческая ирония ситуации заключается в том, что сейчас, на гребне волны "культа молодости", самым "продвинутым" языком общения стал "падонкоффский" сленг (изначально рожденный в Интернете). В очередной раз молодежь отгородилась от старших поколений, и на это раз отрыв слишком значительный: несмотря на то, что в любую эпоху у молодого поколения была своя терминология, сейчас ситуация усилена обладанием новейшими технологиями. В дискуссии о нравах современной молодежи на одном из интернет-форумов нам встретилась формула "Поколение ЖТ ‑ «жжешь» и «тупо»". Автор провел параллель между "поколением панков" и "поколением "падонкофф": "Падонки это внуки панков. Только это еще дети, недобродившие дрожжи". Далее мы подробнее обратимся к вопросу об "Интернет-поколении".

Один из советских лозунгов гласил: "Коммунизм – это молодость мира, и его возводить молодым", но там ‑ в советском прошлом среди коннотаций на "молодость" были – ответственность и надежда, в сегодняшнем же настоящем – стремление остаться в этой возрастной категории, пользоваться всеми теми бонусами и гаджетами, которые предполагает статус "молодого". Советский же слоган "молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет" вообще утратил вторую половину, что является не просто огромной моральной и социально-экономической проблемой, но и, думается, серьезной темой для теоретических раздумий в культурфилософском дискурсе.

Во все времена старшие поколения отличались непримиримостью к развращенности, непослушанию юношества, измельчанию его идеалов. Мыслители писали гневные труды "о повреждении нравов", требуя "искоренения социальных язв" и резкого ограничения свободы молодых, приведения их к образцу старших. Известно гневное обличение нравов молодежи, обнаруженное археологами в гробнице Аменхотепа III, три тысячи пятьсот лет назад были высечены следующие слова: "Молодые строптивы, без послушания и уважения к старшим. Истину отбросили, обычаев не признают. Никто их не понимает, и они не хотят, чтобы их понимали. Они несут погибель миру и станут последним его пределом". Однако традиционные культуры все-таки были, прежде всего, четко иерархизированными обществами, где ребенок мог быть умным, но мудрыми все-таки были старики. Сейчас же, в условиях тотальности СМИ и "клипового" сознания, в роли гуру выступают едва ступившие на публичное поприще "звезды", что является иллюстрацией и логичным следствием отрицания эпохи больших нарративов, вызвавшего тотальный иронизм и соответствующие подвижки в аксиосфере.

Как культурно-исторические явление, анализируемый нами феномен "культа молодости" амбивалентен по сути, имеет массу коннотаций и потому требует дальнейшего пристального исследовательского внимания в культурфилософской парадигме. В поколенческом аспекте нас интересует, прежде всего, связь такого перекоса в общественном сознании с проблемами поисков самоидентичности и сохранения исторической памяти как механизма культурной архитектоники, а также соответствующие данному феномену конфигурации аксиосферы.

В архитектонике любой культурно-исторической эпохи есть знаковые события, имена, идеи, концепты. Пространство актуальной культуры в роли таких концептов содержит изначально вроде бы не претендующие на фундаментальность рекламные слоганы или торговые марки. Современное общество предстает перед исследователем, прежде всего, как общество массового потребления, а брэнды и способы их продвижения становятся главными действующими лицами исторической реальности. Нам показалось интересным проследить смену парадигм в поколенческо-аксиологическом дискурсе и сделать это на примере трансформации ментальных фреймов от "Generation P" к "i-Generation".

Всем нам помнится знаковый для последних десятилетий ХХ века слоган – Generation P/Generation "П" /Поколение Пепси. В 1999 году вышла и моментально стала культовой книга Виктора Пелевина "Generation "П", посвященная поколению молодых людей 80-90-х годов ХХ века, испытывающему на себе перегрузки перестройки позднесоветской/постсоветской действительности. Герой книги ‑ Вавилен Татарский, растерявший в борьбе с реальностью юношеские идеалы и оказавшийся в определенной степени маргиналом, будучи отчисленным из Литературного института – торгует в ларьке ширпотребом и открывает для себя талант сочинения рекламных слоганов. Реальность рекламного пространства как модератора действительности, открывающаяся перед героем и читателями, ужасает и восхищает. С легкой руки харизматичного автора поколение, ищущее на тот момент "делать жизнь с кого", стало ассоциироваться с культом американского напитка, бывшего для советского человека символом заокеанской свободы и беспрерывного праздника жизни. "Новое поколение выбирает Pepsi!" – этот рекламный слоган, украшавший тогда улицы больших и малых городов, давал молодым четкий ориентир на новизну (что само по себе естественно в отношении данной целевой аудитории) и гедонизм как жизненную установку (что в полной мере отражает тенденции развития общества массовой культуры, не нуждающегося в героях – покорителях целинных или космических просторов, ведь им надо соответствовать).

Собственно аутентичный лозунг был запущен в ходе рекламной компании под девизом: "Пепси ‑ для тех, кто чувствует себя молодым", впервые прошедшей в США в 1961 г. А в 1964 г. слоган приобрел известный нам вид, обращенный, естественно, к американцам: "Вы ‑ поколение "Пепси" ("Come Alive, You're in the Pepsi Generation"). В СССР напиток появился впервые в 1970-е и продавался для партийной элиты в закрытых "чековых" магазинах "Берёзка". В. Пелевин пишет: "… идеологи СССР считали, что истина бывает только одна. Поэтому у поколения "П" на самом деле не было никакого выбора, и дети советских семидесятых выбирали "Пепси" точно так же, как их родители выбирали Брежнева". То есть в 1970-е "Пепси" не мог стать символом времени по причине ограниченности распространения. Шлюзы открылись после Московской Олимпиады 1980 года. 1980‑1990-е годы стали временем ломки общественного сознания по всем фронтам – от идеологии до моды на одежду и еду.[468] Нас в данном случае интересует культурфилософский срез происходившего, поэтому вернемся к продукту, ставшему самостоятельным культурологическим концептом – Pepsi.

На одном из форумов нам встретилась дискуссия между "буратинычами" (поколением, пившем в детстве лимонад "Буратино") и "пепсоидами". Процитируем весьма показательное мнение одного из "буратинычей" – детей советского времени: "Для меня принадлежность к "поколению Пепси" выдают следующие показатели: 1. Отсутствие систематических глубоких знаний по какому бы то ни было вопросу, при этом твердая убежденность в праве рассуждать по любому вопросу и безапелляционность этих рассуждений. 2. Чрезвычайно сильное желание получить все и сразу. Обида на весь мир, буде возможность осуществить это желание не предоставлена. 3. Непреодолимое нежелание прилагать систематические усилия. "Вселенская" усталость, когда действительно приходится что-то систематически делать. 4. Использование телевидения, популярной прессы и самодеятельных узлов в Интернете в качестве источника информации. Попытки применения в жизни используемых в СМИ приемов манипуляции сознанием. 5. Низкопоклонство перед Западом (еще более сильное – перед Востоком, если случайно узнали что-то о нем). Замашки культуртрегера". Другой участник дискуссии дополняет перечень: "6. Непонятно на чем основанная высокая самооценка (самомнение) и уверенность в том, что все ему/ей (представителю поколения пепси) по определению должны ‑ родители, преподаватели, работодатели, общество. А он/она никому ничего вообще не должен (не должна)".

Из релиза к фильму "Generation "П": "Это было больше, чем просто напиток ‑ это была свобода, надежда на новую жизнь. Это " Поколение "П"; выбирало солнце, море и "Пепси" ‑ им не нужно было что-то большее. Производство пепси-колы в СССР началось во время разрядки международной напряженности, когда в 1972 г. в рамках соглашения о двусторонней торговле между СССР и США были подписаны договоры о сотрудничестве. Сначала пепси-колу стали завозить в СССР по импорту (первая партия ‑ в апреле 1973 г.). Затем приступили к строительству заводов по ее производству в СССР (первый ‑ в 1974 г. в Новороссийске)". В 1980‑1990-е "Пепси" перестает быть недоступным, но остается символом легкой, веселой, свободной жизни – нового аксиологического ориентира общества, расписавшегося в своем бессилии построить коммунистическое "общество равных возможностей".

"Новое время – новые песни". С началом XXI века изменились ценностные приоритеты – никаким, даже самым экзотическим, напитком народ (а особенно молодой) теперь не удивить. Наступило время потребления информации – ничем не ограниченного, быстрого, высокотехнологичного. Время "i-Generation " – поколения Интернета и его побочных продуктов: iPod, iPhone, iPad, iTunes. Все названия продуктов корпорации "Apple", являющейся одним из лидеров на рынке по производству компьютеров и сопутствующих гаджетов, начинаются с буквы "i" ‑ это означает, что они разработаны для работы с сетью Internet.

Всемирная паутина реально опутала современного человека – буквально и фигурально. И чем моложе – тем плотнее он там "завяз", поминутно нуждаясь в подкачке информационным топливом. Все – от курсов валют и прогноза погоды, от значения иностранных слов до ответов на математические задачи, от рецептов до схемы проезда – ищется в Сети. Коренным образом меняется социальная оптика, что не может не сказаться на этических, эстетических, ментальных, речевых фреймах современного существования.

Язык как базовая универсалия культуры одним из первых отреагировал на смену общественных приоритетов. Он про-говаривается быстрее, чем вся армада социологов, культурологов, филологов и психологов успеют отрефлексировать и концептуализировать происходящее. "Олбанский" язык, сформировавшийся на просторах Рунета (российского сегмента Интернета) лучше всяких теоретиков обозначает сегодняшние ценностные ориентиры и тенденции. Вполне взрослые и серьезные "в реале" люди "в виртуале" используют "язык падонкофф", ценя его за метафоричность и лаконичность, иронический потенциал и эмоциональную яркость. "Аффтар жжот" или "фтопку" – самые короткие отзывы, емко оценивающие то или иное произведение (литературное, музыкальное, архитектурное, живописное, кинематографическое) и обеспечивающие просмотр соответствующего поста (записи в Сети). "Языковые игры" на сетевых просторах практически не ограничены в возможностях и рамках (технически невозможно "банить" (удалять) все нецензурные или провокационные тексты, к тому же обсценная лексика стала здесь практически нормой). Процитируем диалог из ЖЖ-дневника (Живого Журнала/Livejournal) бесспорно культовой фигуры в современной российской культуре писателя Татьяны Толстой. Собеседник: "Ладно, все прочие, но Вы то, Татьяна Никитична, что же Вы то – матом!??" Т. Т.: "Я?! Да помилуйте, да я всю жизнь на нем!"[469]

Школьники пишут смс, не глядя на экран и явно быстрее, чем диктанты по русскому языку. Реальный диалог на уроке английского: "Как enjoy пишется? Через какую "дж"?" – "Через ту, что на пятерке, а не ту, что на четверке". Непосвященному (как, впрочем, во все времена!) не понять – разговор ведется о кнопках мобильного телефона и расположении на нем английских букв j и g. Мистерии i-Generation имеют свой хронотоп – пройдет буквально несколько лет, и следующее поколение снисходительно будет посматривать на нынешних "продвинутых юзеров", пытающихся освоить новые девайсы.

В Оксфордский словарь английского языка в 2010 году добавили несколько новых слов, созданных сетевым сообществом: microblogging ‑ ведение микроблога, netbook ‑ нетбук, viral ‑ вирусный маркетинг, tweetup ‑ встреча, назначенная через микроблог, paywall ‑ платный доступ к интернет-ресурсам.

Тотальный иронизм,[470] снижение аксиологического пафоса, размывание четких социальных и стилевых границ, тяготение к гедонистичекому времяпрепровождению, постоянные поиски нового во всевозможных формах и областях ‑ вот приоритеты сегодняшнего пользователя Интернета. Блогосфера заменяет огромному количеству своих участников реальное общение, предоставляя простор для сублимации, разнообразных форм коммуникации и психологической релаксации. Блоггеры – это не обладатели специфического хобби, теперь это уже стало профессией, поскольку постоянно вести блог, остающийся популярным – немалый труд, отнимающий время, но и приносящий реальные деньги в случае с разрешением размещения рекламных заставок и в связи с безграничным расширением круга возможных деловых контактов. Многие селебрити в числе своих занятий не без гордости указывают наряду с масштабными и ответственными должностями – "блоггер".[471] Есть прецеденты издания личных журналов ЖЖ в качестве книг.[472] Это новый тренд, который требует культурологического осмысления, поскольку очертания аксиосферы меняются на глазах.

Продажи книг в твердом переплете постепенно уступают скачиваниям тех же книг в Сети. Электронные "книгохранилища" содержат огромный корпус текстов на все случаи жизни – от борьбы с тараканами до редких исторических записей. Как пример – хранитель архива Гриффитовского института Яромир Малек опубликовал в Сети записи английского археолога Говарда Картера об открытии им гробницы Тутанхамона. Так – по заявлению Малека – он решил "бороться с ленью современных египтологов, не желающих исследовать бесценные для востоковедения тексты".[473] Современные студенты приходят в библиотеки, чтобы заказать литературу и скопировать нужные листы, это как – максимум, как минимум – скачивают из Сети то, что "всплывет" в Сети по запросу, зачастую имеющее очень отдаленное отношение к теме.

Сама WWW – World Wide Web ‑ состоит из семантической паутины (где расположена гипертекстовая информация) и социальной паутины, составляющейся самими пользователями, общающимися между собой в "социальных сетях" Facebook, Twitter, LiviJournal, "Одноклассниках", vkontakte и т. д. Как и все в архитектонике современной культуры, пространство Сети также имеет плавающие границы, поэтому контенты семантических и социальных сетей постоянно перетекают друг в друга. Зависимость от социальных сетей в сегодняшнем обществе уже вызывает обеспокоенность ученого сообщества. Детские психологи объясняют силу обиды ребенка, у которого забрали игрушку, тем, что маленький человек, не обладающий абстрактным мышлением, воспринимает, например, лопатку, продолжением своей руки. То же можно сказать о привязанности современного человека к технологическим, а особенно компьютерным, девайсам – они буквально выступают его "продолжением в мир". Он учится, лечится, знакомится, узнает все новости из Сети, и этот факт находится вне оценочности, поскольку отражает закономерности архитектонического движения в системе культуры.

i-Поколение пришло на смену Поколению Пепси, а на горизонте социокультурной динамики уже складываются контуры новой поколенческой парадигмы. Возможно, она будет связана с космическими технологиями, возможно еще с земными, но уже точно – с "нано". Архитектоническое движение подразумевает постоянные сдвиги ‑ содержательные и формальные, но в любом случае они аксиологически нагружены. А.С. Хомяков полагал, что прошлое может видоизменяться, не теряя, а "наращивая ценностные ряды", тем самым меняя ценностную архитектонику. Смена поколений наглядно демонстрирует аксиологическую компоненту культурной динамики, подчеркивая способность культуры как самоорганизованной системы выживать в круговороте смыслов и ценностных фреймов.

 







Дата добавления: 2015-06-15; просмотров: 1616. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Разработка товарной и ценовой стратегии фирмы на российском рынке хлебопродуктов В начале 1994 г. английская фирма МОНО совместно с бельгийской ПЮРАТОС приняла решение о начале совместного проекта на российском рынке. Эти фирмы ведут деятельность в сопредельных сферах производства хлебопродуктов. МОНО – крупнейший в Великобритании...

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕНТРА ТЯЖЕСТИ ПЛОСКОЙ ФИГУРЫ Сила, с которой тело притягивается к Земле, называется силой тяжести...

СПИД: морально-этические проблемы Среди тысяч заболеваний совершенно особое, даже исключительное, место занимает ВИЧ-инфекция...

Методы анализа финансово-хозяйственной деятельности предприятия   Содержанием анализа финансово-хозяйственной деятельности предприятия является глубокое и всестороннее изучение экономической информации о функционировании анализируемого субъекта хозяйствования с целью принятия оптимальных управленческих...

Образование соседних чисел Фрагмент: Программная задача: показать образование числа 4 и числа 3 друг из друга...

Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.008 сек.) русская версия | украинская версия