Сiii) клинический случай

Первая наша встреча с пациенткой Г. была отмечена большой поспешностью, много материала с очень сильной тревожной симптоматологией, - и несколькими важными решениями, которые нужно было принять за короткое время.

Пациентка замужем, но мотивацией к браку, по-видимому, послужило ее стремление замкнуться в отношениях, которые положили бы конец опасной череде краткосрочных отношений, характеризовавших последние годы.

Ее аффективная жизнь – это непрерывное чередование отношений, которые умирают без всякой видимой причины, будучи неспособными пережить обычные этапы роста, и задача которых каждый раз определена факторами, отличными от очевидных: подтвердить собственную женственность, иметь своего собственного ребенка, а не пары, утешиться после расставаний. Страх того, что окончание отношений ввергнет ее в непереносимую боль, побуждает ее к постоянным побегам.

Кажется, она возлагает на аналитический курс большие надежды на изменения, она слишком напугана последствиями своей импульсивности.

Внешне ее инвестирование в аналитические отношения сразу же очень сильное. На самом деле, я долго живу в отсутствии аналитической близости. Все близкие ей люди - родители, муж, подруги - знают о том, что происходит на сессиях.

Разговоры Г. в основном направлены на то, чтобы получить разрешение с моей стороны иметь ребенка. Г. таким образом стремится укрепить свою неустойчивую аффективную жизнь. Если она чувствует, что моего разрешения нет, потому что я пытаюсь понять ее чувство потребности в материнстве, ее «рвет» через сновидения, в которых ее предают. Если не делают ребенка срочно с ней, то это, определенно, потому, что его хотят сделать с другой женщиной. Ее злость реализуется в частых пропусках сессий.

С аналитической точки зрения, здесь имеется фантазия достичь результатов тотчас же, не давая возможности пройти соответствующему периоду работы и не испытывая подлинной близости.

Когда я отсылаю ей некоторые свои наблюдения за ее работой и ссылаюсь на трансферный смысл, Г. реагирует явным румянцем, что, по-видимому, говорит о том, что она испытывает затруднения в том, чтобы представить наши отношения, как отношения с чувственным смыслом.

Г. приступает к серии очень болезненных осознаний, касающихся семейных отношений, неудачи в отношениях с супругом, незрелых аспектов ее самой. Она начинает принимать абсолютно неконтролируемо «непитательную пищу»: медикаменты, беспорядочные отношения.

По всей видимости, она противопоставляет аналитические отношения как модель отношений с определенными целями, ситуациям более беспорядочным, но возбуждающим, которые не заставляют ее заглядывать внутрь себя. Когда я говорю ей об этом, она не приходит на очередную сессию, потому что «ночью меня рвало». Спустя несколько сессий она решает прервать анализ.

По всей видимости, аналитические отношения умерли от недокорма, Г. стремится войти в отношения, в том числе и аналитические, чтобы родить недоношенных детей, обреченных на смерть, поскольку они лишены способности усваивать питательные аспекты отношений. В нашем курсе ее массированное инвестирование и ее потребность почувствовать себя сразу же оплодотворенной этими отношениями, - не допустили хотя бы какую-нибудь постепенность, но ввели нас в заблуждение по поводу способности инвестировать, которой на самом деле не было.

Те периоды, когда анализ голодает, – это периоды, где, по разным причинам, терапевт лишается материала, позволяющего анализу не столько расти и развиваться, но хотя бы оставаться в живых. Пациент не поставляет пищи, которую в процессе работы пары можно преобразовывать в питательные вещества, или пища питательна только с виду, и поэтому аналитическая работа неплодотворна, и ее отрыгивают.

Каждое прерывание ставит аналитика перед сомнениями, - оно может рассматриваться как выбор пациента перед возможностью столкнуться с ситуациями, с которыми он не сможет справиться (расставание, накал отношений, зависимость), или же как следствие технических просчетов самого аналитика, как в принятии решения взяться за аналитический курс, так и на последующих стадиях. Описанная мною ситуация, прежде всего, заставляет меня думать об опасности желания любой ценой поставить пациента на собственную точку зрения - великой веры в аналитический инструмент, переоценивая нерегулярные раскладки, которые, как нам кажется, свидетельствуют о росте.

Сегодня, мысленно возвращаясь к Г., я признаю «анорексическую» конфигурацию, уже вписанную в неподлинный контракт, эффект парадокса, который Г. приписывает пище (аналитической), которая не есть питание, но яд, приводящий к самостоятельно вызванному отрыгиванию моих слов.