ТЕАТР АБСУРДА

– общее название для драматургии пост авангарда 1950 -1970-х гг., наследовавшей принципам авангардного театра ОБЭРИУ и создавшей собственную для нормального общения поэтику абсурда.

Главные представители Т.а. – Эжен Ионеско, Семюэль Беккет, Эдвард Олби. В этом очерке мы покажем некоторые фундаментальные принципы поэтики Т.а. на примере пьесы Ионеско “Лысая певица”, опираясь на исследование О.Г. и И.И.Ревзиных, которые рассматривают Т.а. как эксперимент, проясняющий прагматику нормального общения. Вот что они пишут: “Оказывается, что недостаточно, чтобы между отправителем и получателем был установлен контакт. Нужны еще некие общие взгляды относительно контекста, то есть действительности, отражаемой в общении, относительно характера отображения этой действительности в сознании отравителя и получателя и т.д. Эти общие аксиомы, необходимые для содержательно-нормального общения, назовем постулатами коммуникации, или постулатами нормального общения”.

Первый постулат, нарушающийся в пьесах Ионеско, это постулат детерминизма: действительность устроена таким образом, что для некоторых явлений существуют причины, то есть не все события равновероятны. Отсутствие причинно-следственных отношений в пьесах Ионеско приводит к тому, что каждое событие становится случайным и тем самым равновероятным другим событиям. Поэтому реакции героев на редкие и обыденные события могут быть одинаковыми, и даже, наоборот, на обыденные события они могут реагировать с неадекватным изумлением: “Миссис Мартин. Я видела на улице, рядом с кафе, стоял господин, прилично одетый, лет сорок, который... Мистер Смит. Который что? Миссис Смит. Который что? Миссис Мартин. Право, вы подумаете, что я придумала. Он нагнулся и... Мистер Мартин, мистер Смит, миссис Смит. О! Миссис Смит. Да, нагнулся. Мистер Смит. Не может быть! Миссис Смит. Он завязывал шнурки на ботинке, которые развязались. Трое остальных. Фантастика! Мистер Смит. Если бы рассказал кто-нибудь другой на вашем месте, я бы не поверил. Мистер Мартин. Но почему же? Когда гуляешь, то встречаешься с вещами еще более необыкновенными. Посудите сами. Сегодня я своими глазами видел в метро человека, который сидели совершенно спокойно читал газету. Миссис Смит. Какой оригинал! Мистер Смит. Это, наверно, тот же самый”.

Следующий постулат, который нарушает Т.а., постулат общей памяти. Этому соответствует эпизод в “Лысой певице”, когда супруги Мартин постепенно узнают друг друга. Выясняется, что они ехали в Лондон в одном и то же вагоне, поезде и купе, сидели напротив друг друга, поселились в Лондоне в одном доме и одной квартире, спят в одной кровати, и у них есть общий ребенок.

Третий постулат нормального общения, который нарушается в ”Лысой певице”, это постулат тождества. Вот знаменитый пример его нарушения – разговор о Бобби Уотсонах: “Миссис Смит....Ты знаешь, ведь у них двое детей – мальчики девочка. Как их зовут? Мистер Смит. Бобби и Бобби – как их родителей. Дядя Бобби Уотсона старый Бобби Уотсон богат и любит мальчика. Он вполне может заняться образованием Бобби. Миссис Смит. Это было бы естественно. И тетка Бобби Уотсона старая Бобби Уотсон могла бы в свою очередь заняться воспитанием Бобби Уотсон, дочери Бобби Уотсона. Тогда мать Бобби Уотсона может вновь выйти замуж. Есть у нее кто-нибудь на примете? Мистер Смит. Как же. Кузен Бобби Уотсон. Миссис Смит. Кто? Бобби Уотсон? Мистер Смит. О каком Бобби Уотсоне ты говоришь? Миссис Смит. О Бобби Уотсоне, сыне старого Бобби Уотсона, другом дяде покойного Бобби Уотсона. Мистер Смит. Нет. Это не тот. Это другой. Это Бобби Уотсон, сын старой Бобби Уотсон, тетки покойного Бобби Уотсона. Мистер Смит. Ты говоришь о коммивояжере Бобби Уотсоне? Миссис Смит. Все Бобби Уотсоны коммивояжеры...”. “В данном случае, – пишут исследователи, – сообщения, направляемые от отправителя к получателю, не могут быть адекватно восприняты, потому что в каждом новом сообщении меняется объект – лицо, называемое Бобби Уотсон. Иначе говоря, процесс общения не является нормальным вследствие нарушения постулата тождества: отправитель и получатель должны иметь ввиду одну и ту же действительность, то есть тождество предмета не меняется, пока о нем говорят”.

Пьесы абсурдистов послевоенного времени носят во многом рационалистический характер и не так глубоки, как драматургия русских поэтов ОБЭРИУ, например “Елка у Ивановых” Александра Введенского и “Елизавета Бам” Даниила Хармса. Они лишены подлинного трагизма – это знаменует переход от модернизма к постмодернизму.

Лит.:

Ревзина О.Г., Ревзин И.И. Семиотический эксперимент на сцене (Нарушение постулатов нормального общения как драматургический прием) // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1971. – Вып. 284.

ТЕКСТ

– одно из ключевых понятий гуманитарной культуры ХХв., применяющееся в семиотике, структурной лингвистике,филологии, философии текста, структурной и генеративной поэтике.

Т. – это последовательность осмысленных высказываний, передающих информацию, объединенных общей темой (см. генеративная поэтика), обладающая свойствами связности и цельности. Слово Т. имеет сложную и разветвленную этимологию (лат. textum – ткань, одежда, связь, соединение, строение, слог, стиль; textus – сплетение, структура, связное изложение; чехо – ткать, сплетать, сочинять, переплетать, сочетать).

В этимологию слова Т., таким образом, входит три семантических компонента, или маркера (см. генеративная лингвистика):

1. То, что сотворено, сделано человеком, неприродное.

2. Связность элементов внутри этого сделанного.

3. Искусность этого сделанного.

В соответствии с этими тремя значениями Т. изучается тремя дисциплинами: текстологией, герменевтикой и поэтикой (см. структурная поэтика, генеративная поэтика, формальная школа).

Текстология выявляет из нескольких вариантов канонический Т., комментирует его содержание и производит атрибуцию, то есть определяет принадлежность его определенной эпохе и определенному автору. Так, до сих пор, например, непонятно, никогда написано “Слово и полку Игореве”, ни кто его автор и, главное, является ли оно подлинным произведением древнерусской литературы или гениальной подделкой конца ХVIIв.

Герменевтика занимается толкованием текста. Например, без герменевтического комментария очень трудно понять такие тексты, как “Улисс” Джойса или “Логико-философский трактат” Витгенштейна. Герменевтика священных текстов называется экзегетикой. Так, например, Апокалипсис (Откровение Богослова Иоанна) располагается в конце всей Библии и считается последней книгой Священного писания христианской церкви. Но по своему стилю этот Т. является настолько архаическим и в то же время в нем столько цитат из предшествующих Т. Библии, что в 1980-е гг. русские математики М.Постников и А.Фоменко, занимающиеся темой фальсификации исторических Т., высказали дерзкое и остроумное предположение, что Апокалипсис – не последняя, а первая, самая древняя книга Библии и тогда истолковать его будет значительно легче: ясно, что не Апокалипсис цитирует другие Т., а другие, с точки зрения этой концепции более поздние, Т. Библии цитируют Апокалипсис.

Таким образом, герменевтическая концепция Т. может зависеть от его текстологической концепции (в данном случае атрибуции). Священное писание наполнено загадочными, “темными” местами. Иногда только релятивистски ориентированное и раскованное сознание может добраться до приемлемого толкования. Приведем два примера из Евангелий. В Нагорной проповеди есть фраза – “Блаженны нищие духом”. Как это понимать – слабоумные? Но почему? С.С.Аверинцев предложил читать это высказывание как “Блаженны нищие по велению духа”, и тогда все становится на свои места.

В другом месте Иисус говорит, что легче верблюду пройти через игольные уши, нежели богатому попасть в царствие небесное. При чем здесь верблюд? Вероятно, потому, что это ошибочный перевод древнегреческого слова, одним из значений которого было “верблюд”, а другим – “канат”. “Легче канату пройти через игольные уши...” – фраза становится гораздо более осмысленной. Таким образом, Т. тесно связан с тем языком, на котором он написан, и при переводе возникают ошибки. Ведь каждый язык по-своему структурирует реальность(см. гипотеза лингвистической относительности). Искусность построения Т. изучает поэтика. Она исследует, как устроен текст, его структуру и композицию (см. формальная школа, структурная поэтика, генеративная поэтика).

Здесь следует ввести разграничение между художественным и нехудожественным Т. Нехудожественные Т. передают или, во всяком случае, претендуют на то, чтобы передавать информацию. Это может быть на самом деле ложная информация, специально вводящая в заблуждение, дезинформация. Но художественный текст не передает ни истинной, ни ложной информации. Он, как правило, оперирует вымышленными объектами (см. философия вымысла), так как задача искусства – это, в первую очередь, развлекать читателя, зрителя или слушателя.

Конечно, бывают исключения, например “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицына, который одновременно является высокохудожественным текстом и передает огромное количество информации. Но мы сейчас говорим о беллетристике, которая призвана развлекать, что не мешает ей высказывать глубокие философские истины и тонкие психологические наблюдения. Но в роли беллетристики часто выступает газета, которая как будто пишет правду, но на самом деле оказывается, что это не совсем правда или совсем не правда, потому что для журналистов важно, чтобы газету читали, то есть чтобы ее Т. были занимательны. Вообще, правда – палка о двух концах. Есть правда прокурора, который доказывает виновность преступника, и есть правда адвоката, который доказывает на том же процессе его невиновность.

Художественный Т. часто нуждается в герменевтическом комментарии, причем каждая эпоха прочитывает тексты по-своему. Например, стихотворение Некрасова “Железная дорога”, которое мы проходили в школе, посвящено обличению русских чиновников, построивших железную дорогу на крови и костях простых людей. Так, вероятно, считал и сам поэт Некрасов.

Сейчас в русле неомифологического сознания русский ученый В.А.Сапогов истолковал этот Т. как воспевание “строительной жертвы”. В соответствии с достаточно универсальным мифологическим представлением постройка будет тем крепче, чем больше человеческих жертв будет принесено на ее алтарь (на этом основан один из кино шедевров Сергея Параджанова “Легенда о Сурамской крепости”). Некрасов пришел бы в ужас от такой интерпретации, но он сам в стихотворении “Поэт и гражданин” пишет:

Иди и гибни безупречно,

Умрешь недаром – дело прочно,

Когда под ним струится кровь.

Т. может быть понят предельно широко, как его понимает современная семиотикаи философия текста (см.). Улица города – Т., или совокупность Т. Названия улиц и номера домов, реклама и названия магазинов, дорожные знаки и светофор – все это несет информацию и считывается жителями города и приезжими.

По одежде людей, идущих по улице, можно прочитать профессию, возраст, социальную принадлежность – военный, полковник, “новый русский”, нищий, иностранец, хиппи, панк, чиновник, интеллигент. Но тогда Т. оказывается все на свете и не остается места для реальности. В соответствии с пониманием автора словаря, реальность – это Т., написанный Богом, а Т. – это реальность, созданная человеком. Если мы не понимаем языка Т., он становится частью реальности, если мы знаем язык звериных следов, то для нас зимний лес – открытая книга (см. также реальность, философия текста, постмодернизм).

Лит.:

Лотман Ю.М. Избр. статьи. В 3 тт. – Таллинн, 1992.

Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, философии и других гуманитарных науках // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М., 1979.

Постников М.М., Фоменко А.Т. Новые методики анализа нарративно-цифрового материала древней истории // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1982. – Вып. 576.

Руднев В.П. Основания философии текста // Научно-техническая информация. Сер. 2. Информационные процессы и системы. – М., 1992. – № 3.