Градостроение, живопись, театр

Петр I называл строящийся Петербург не иначе как «парадизом» (раем) и очень заботился, чтобы возводимые дома не уступали европейским в Градостроение красоте и прочности. Улицы новой столицы имели иную, нежели у Москвы и прочих российских городов, планировку. Старые города росли постепенно: вокруг крепости строился посад, его обносили стеной, когда за ней становилось тесно, стихийно появлялись слободы за чертой укреплений, а со временем их ради безо­пасности окружали новой стеной. Так, в Москве у Кремля возник Китай- город, Белый город, Земляной город. Планировка старинных городов, не только наших, но и зарубежных, была кольцевой. Застраивались обычно города без определенного плана.

По-иному рождался Санкт-Петербург. Город строился сразу по разра­ботанному плану. Петербургские проспекты были широкими и прямыми, Улицы пересекали их под прямым углом. Главной артерией города стал Невский проспект. Дома, обращенные фасадами на проезжую часть про­спектов, строились преимущественно каменные, в два и более этажей. Вторую столицу украшали монументальные здания Гостиного двора, Биржи, Двенадцати коллегий, Кунсткамеры, Петропавловской крепо­сти. Отовсюду была видна колокольня Петропавловского собора. Ее воз­вел зодчий Доменико Трезини. Вместе с золоченым шпилем Петропав­ловская колокольня была выше московского Ивана Великого. Должно быть, это радовало Петра, не любившего Москву и утверждавшего при­оритет своей новой столицы над старой.

В Петербурге сооружались порт и набережные Невы. Камнем покры­вались дороги. На мощение их шел, в основном, камень, который обяза­ны были иметь приезжающие в город: суда — 10-30 камней, телеги — 3 камня. Вечером на столичных улицах зажигались масляные фонари. Под Петербургом возникали загородные дворцы знати. Например, Александр Меншиков построил себе резиденцию в Ораниенбауме. Строительство в других городах, особенно каменное строительство, пошло с 1710-х гг. на убыль. Все силы были брошены на Петербург, кроме того, указом 1714 г. запретили использовать кирпич в строительстве где-либо, кроме Петер­бурга. Правда, до основания новой столицы успели возвести несколько больших зданий в Москве. Это Арсенал в Кремле, здание Суконной ма­нуфактуры и церковь архангела Гавриила (Меншикова башня). Меншикова башня явилась новшеством в области церковной архитектуры. Проект принадлежал отечественному зодчему И.П. Зарудному. Внутренняя от­делка этой церкви была пышной, использовалась лепнина, изготовленная итальянскими мастерами. Башня имела английские часы, 50 колоколов которых отбивали время каждые 15 минут. К сожалению, в 1723 г. коло­кола погибли при пожаре, возникшем, когда в башню ударила молния.

Живопись. В XVII в. Россия еще не знала картин. Писали портреты — парсуны, где использовали приемы, идущие от иконописи. В XVIII в. появляется русская, в полном смысле, светская живопись. При Петре I получили известность отечественные портретисты Андрей Матвеев и Иван Никитин. Мастера гравюры — братья Зубовы, А. Адольский, А. Рос­товцев запечатлели батальные сцены, морские сражения, строительство и облик Петербурга. Они же работали над различными книжными иллюст­рациями, заставками к географическим картам. Большинство художников, работавших в петровское время в России, были иноземцами, приглашен­ными на российскую службу. Они внесли немалый вклад в развитие рус­ской культуры, в обучение природных русских живописцев.

Театр. В 1702 г. в Москве был открыт театр. Играли в нем иноземные актеры и ставились иностранные пьесы. Для театра на Красной площади соорудили «хоромину» (здание), которая вмещала более сотни зрите­лей. Но успехом спектакли театра не пользовались. Потом и сам Петр I охладел к театральным зрелищам, его мало притягивали действа, где он был пассивным зрителем. У москвичей же большей популярно­стью стали пользоваться любительские спектакли, которые разыгрывали учащиеся Славяно-Греко-Латинской академии и Хирургической школы. Формой светского досуга для верхов общества — дворян, богатых купцов, близких к царю, стали ассамблеи, предшественники более поздних балов.

Новшества в быту. Никого не предупредив о своем приезде, Петр появился в Москве 25 августа 1698 г. Весть о прибытии царя разнеслась лишь на следующий день, и бояре поспешили в Преображенское, чтобы приветствовать его с благополучным возвращением. Царь обошелся с поздравителями самым непредвиденным образом: велел подать ножницы и стал отрезать бороды у бояр. Первый лишился бороды боярин Шеин, разгромив­ший стрельцов под Новым Иерусалимом. Вторым лишился бороды «князь-кесарь» Ромодановский. За ним следовали прочие бояре, которых лишали бороды либо сам царь, либо по его повелению. От бритья бород освобождались лишь церковные иерархи. Так было положено начало брадобритию — новшеству, которое в наши дни можно считать ничтожным, но тогда оно произвело на современников огромное впечатле­ние, так как борода считалась признаком солидности и добропорядочности. Не слу­чайно борода станет символом старины, знаменем протеста против новшеств.

С бородой пришлось расстаться не только боярам. Петр возвел преследование бороды в ранг правительственной политики, и брадобритие было объявлено обя­занностью всего городского населения. Право на ношение бороды разрешалось ку­пить, но налог установили столь высокий, что даже богатые купцы предпочитали расстаться с бородой, чем платить за нее ежегодно по 100 рублей. Дворянская боро­да оценивалась дешевле — 60 рублей в год. Крестьяне могли не брить бород, но всякий раз при въезде в город и выезде из него должны были платить по копейке. Была выбита специальная металлическая бляха — бородовой знак, которую боро­дачи носили на шее. На лицевой ее стороне изображались усы и борода, а на обрат­ной была надпись: «Деньги взяты».

Европейское платье. В феврале 1699 г. состоялось шуточное освящение только что построенного дворца для фаворита царя Лефорта. Гости прибыли на пир бритыми, но в традиционной русской одежде — долгополом и широкорукавном платье. Царь к этой одежде питал неприязнь, считая, что она стесняла движения и мешала в работе. На пиру царь действовал уже испытан­ным способом: он взял ножницы и стал укорачивать платье и рукава. Несколько месяцев спустя москвичи читали листы, прибитые у ворот Кремля, в Китай-городе, у Чудова монастыря и в других местах. У листов — стража, чтобы их не сорвали, а на листах царский указ: отныне в Москве и прочих городах надле­жало носить вместо русского платья венгерские кафтаны.

Новое летосчисление. Еще одно новшество было осуществлено под занавес уходящего 1699 г. Указом 19 и 20 декабря было введено счисление лет производить не от Сотворения мира, а от Рождества Христова,

а новолетие начинать не с I сентября, а с 1 января. По старому летосчислению шел 7208 г., а по новому, принятому во всех европейских государствах, наступил 1700 г. Царь велел новый год встречать как праздник. 1 января на Красную площадь были выве­дены солдатские полки и в Кремле расставили свыше 200 пушек. Шесть дней палили из пушек. Петр хлопотал над устройством фейерверка, своей красотой поразившего столичных жителей. Горожане тоже должны были участво­вать в торжествах: ворота каждого двора надлежало украсить сосновыми, еловыми и можжевеловыми ветками, а те, у кого дома имелись пушечки и огнестрельное оружие, тоже должны были салютовать наступающему Новому году.

Ассамблеи. «В конце 1718 г. население столицы было извещено о введении ассамблей. Петр сам составил правила организации ассамблей... стремился не пропустить ни одной Ассамблеи. Ассамблея, разъяснял царь в указе, — слово французское, оно значит некоторое число людей, собравшихся вместе или для сво­его увеселения, или для рассуждения и разговоров дружеских. На ассамблеи при­глашалось избранное общество, вместе с женами туда должны были являться выс­шие офицеры, вельможи, чиновники, корабельные мастера, богатые купцы и ученые. Начинались они в четыре-пять часов дня и продолжались до 10 вечера... Чаще всего ассамблеи устраивались в зимние месяцы, реже —летом. В 1719 г., например, первая ассамблея была проведена у генерала Вейде 18 января, следующая 22 января у князя Дмитрия Михайловича Голицына, затем в воскресенье 25 января у князя Долгоруко­го, через день у князя Черкасского. Иногда хозяином ассамблеи являлся сам царь...

Хозяева, к которым съезжались гости на ассамблеи, должны были предоставить помещение, а также легкое угощение: сладости, табак (при Петре стали поощрять, а не запрещать, как прежде, его курение, нюхание и жевание) и трубки, напитки для утоления жажды. Специальные столики выставлялись для игры в шашки и шахма­ты. Кстати, Петр любил шахматы и играл в них превосходно. Страстным шахмати­стом слыл и Меншиков.

Ассамблея — место непринужденных встреч, где верхи общества проходили школу светского воспитания... Такой ассамблея представлялась царю, такой он хо­тел ее видеть». Указ Петра Великого об «ассамблеях»... произвел коренной перелом и в домаш­ней, и в общественной жизни наших предков и послужил первым шагом к тому, чтобы и у нас женщины заняли в обществе то положение, какое они занимали в За­падной Европе. Прежнее их затворничество и отчужденность были уничтожены царской безграничной властью, и нарушение в этом отношении старинных обычаев вызвало среди русских сдержанный ропот, так как никто не смел ослушаться госу­дарева повеления...

На ассамблеях хозяин, или хозяйка, или кто-нибудь из домашних открывал тан­цы... Принявшись распоряжаться танцами, Петр начинал с того, что становил в ря­ды танцующих самых дряхлых стариков и сам становился в первой паре... Все танцующие кавалеры обязаны были в точности выделывать ногами то же самое, что выделывал государь, который в танцах оказывался большим затейником и мастером своего дела. Но набранные им старые танцоры насилу двигали ноги и кое-как дры­гали ими. Царь, со свойственной ему настойчивостью, принялся обучать сановных танцоров и объявил им, что выучит их очень скоро. Как ни бился, однако, государь, дело не шло на лад: ученики его с подобранными к ним молоденькими дамочками чуть держались на ногах, а неутомимый Петр прискакивал и вертелся перед ними без устали. Старики путались, задыхались, сопели и кряхтели; у одних из них дела­лась отдышка, другие чувствовали колику, пот лил с них градом, головы кружились, а царь все-таки продолжал танцевальный урок. Наконец некоторые из них не вы­держали и повалились на пол, а другие, опустившись, присели на корточки. Царь, видя это, отступился от неспособных своих учеников и приказал каждому из них выпить в наказание по большому штрафному бокалу. Отпустив стариков, государь принялся танцевать с молодыми...

Являвшиеся на первые ассамблеи наши боярыни и барышни были смешны и неук­люжи. Затянутые в крепкие корсеты... в башмаках на высоких каблуках... они не умели не только легко и грациозно вертеться в танцах, но и не знали, как им стать и сесть. Кавалеры были также под стать дамам, и их, при чрезвычайной неловкости, крайне стесняла одежда: шитые кафтаны с твердыми фалдами, узкие панталоны, плотно натянутые чулки с подвязками, тяжелые башмаки, висевшие на боку шпаги... парики с длинными завитыми в букли волосами. Но мало-помалу все привыкли к новым костюмам...

Одной из главных целей Петра Великого при учреждении ассамблей было со­единить все русское общество в один кружок, сблизить русских с иностранцами и уничтожить ту московскую разрозненность, одной из причин которой была бояр­ская спесь. Последнее, однако, особенно не удалось Петру Великому, так как с са­мого своего возникновения русское общество разделилось на кружки, члены кото­рых примыкали один к другому сообразно их знатности и богатству. Точно так же не мог одолеть Петр и отчужденности русских от иностранцев, которая на ассамб­леях выражалась, между прочим, тем, что русские дамы выбирали себе кавалеров только из русских, обходя иностранцев, чем эти последние очень обижались²⁰⁶.

Бракосочетание. Указ 1702 г. установил новый порядок бракосочетаний. Смотрины заменялись обручением, которому должна была обязательно предшествовать встреча жениха и невесты.В былые времена в Московской Руси часто молодые видели друг друга впервые на свадьбе. Все решали за их спиной родители или опекуны. Указ 1724 г. вообще, запретил заключение браков по принуждению, но, конечно, в действительности это мало действовало.