Глава 1. Ужасный скандал

 

Жениться в понедельник для здоровья,

Во вторник для богатства,

Среда лучший день из всех,

В четверг к препятствиям,

В пятницу к потере,

В субботу не везет во всем.

– Народный фольклор

 

– Декабрь – счастливое время для заключения брака, – сказала швея, кружа вокруг неё, с полным ртом булавок, говоря с лёгкостью, выработанной годами практики. – Как говорится, – Коль в декабре ты под венец пойдёшь, любовь и счастье будут длиться вечно.

Она приколола к платью последнюю булавку и отступила на шаг назад.

– Вот. Что вы думаете? Оно сделано по дизайну модели Уорта.

Тесса взглянула на свое отражение в трюмо в спальне. Платье было глубокого золотого шелка, как было принято у Сумеречных охотников, которые верили, что белый цвет – цвет траура и не выходили замуж в нем, несмотря на то, что королева Виктория завела моду на это. Кружево Дюшес обрамляло плотно облегающий лиф и струилось по рукавам.

– Оно прекрасно! – Шарлотта захлопала в ладоши и наклонилась вперед. Ее карие глаза блестели от восторга. – Тесса, этот цвет так тебе подходит.

Тесса покрутилась перед зеркалом. Золото придавало так необходимый румянец ее щекам. Корсет в форме песочных часов, изгибался везде, где надо, а механический ангел вокруг ее шеи успокаивал ее своим тиканьем. Под ним висел нефритовый кулон, подаренный Джемом. Она удлинила цепочку, чтоб можно было одновременно носить и то и другое.

– Вы не думаете, возможно, что кружевных украшений слишком много?

– Нет, нисколько! – Шарлотта откинулась назад, бессознательно придерживая свой живот. Она была всегда худой – тощей, честно говоря и поэтому не нуждалась в корсетах, сейчас же, когда она собиралась родить ребенка, она начала носить свободные платья, в которых она выглядела как маленькая птичка. – Это день твоей свадьбы, Тесса. Когда, как не сейчас их носить. Только представь себе это.

Тесса не одну ночь занималась этим. Она до сих пор не была уверена где они с Джемом будут венчаться, Совет все еще обсуждает их ситуацию. Но думая о свадьбе она представляла себя только в церкви, идущей по проходу под руку с, возможно Генри, и не смотрящей никуда, кроме как вперед, на своего суженного, как это и полагается невесте.

Джем будет в униформе – не в той, которую носит на службе, а в специально сшитой по этому случаю: черной с золотыми полосами на манжетах, и золотыми рунами по вороту. Он будет выглядеть таким молодым. Они оба еще молоды. Тесса знала, что обычно не выходят замуж в семнадцать или восемнадцать лет, но у них заканчивалось время. Время жизни Джема, прежде чем оно закончится.

Она приложила руку к горлу и почувствовала знакомую ей вибрацию механического ангела, его крылья царапали ей ладони.

Швея посмотрела на нее с тревогой. Она была примитивной, не нефилимом, но могла видеть их, как и все, кто служил Сумеречным охотникам.

– Если вы хотите кружева можно убрать, мисс?

Прежде чем Тесса смогла ответить, раздался стук в дверь, и знакомый голос из – за неё.

– Это Джем. Тесса, ты здесь?

Шарлотта резко выпрямилась.

– Оу! Он не должен видеть тебя в платье!

Тесса ошеломлённо остановилась.

– Это ещё почему?

– Это примета Сумеречных охотников – к несчастью! – Шарлотта поднялась на ноги. – Быстро! Прячься за шкафом!

– За шкаф? Но… – Тесса с взвизгом осеклась, так как Шарлотта схватила её за талию и затолкала её за шкаф, как полицейский особо опасного преступника.

Освободившись, Тесса отряхнула платье и скорчила гримасу Шарлотте, и они обе выглянули из – за шкафа, тогда швея, бросив на них недоумённый взгляд, открыла дверь.

Серебристая голова Джема появилась в проёме. Он выглядел немного растрёпанным, а его пиджак сидел криво. Он недоумённо оглянулся и его взгляд упал на Шарлотту и Тессу, наполовину скрытых за шкафом.

– Слава богу, – сказал он. – Я понятия не имел, куда вы все подевались. Там внизу Габриель Лайтвуд устроил ужасный скандал.

 

* * *

 

– Напиши им, Уилл, – сказала Сесилия Херондейл. – Пожалуйста. Только одно письмо.

Уилл отбросил темные волосы назад и посмотрел на неё.

– Поставь свои ноги в позицию – всё что он ответил. Он поставил отметки, кончиком кинжала. – Здесь и здесь.

Сесилия вздохнуа, и переставила ноги. Она знала что стоит в неправильной позиции – она делала это специально, чтобы раздражать Уилла. Это очень раздражало её брата. Это напомнило ей то время когда ему было двеннадцать лет. Даже тогда, отважившись сделать что – нибудь, например, залезть на крутой склон крыши их усадьбы, приводили к одному и тому же: сердитому синему пламени в глазах, сжатой челюсти, и, иногда, Уилл со сломанной ногой или рукой в итоге. Конечно, этот брат, почти взрослый Уилл, был не тем братом, которого она помнила с детства. Он вырос более взрывным и замкнутым. У него имелась вся красота их матери и все упрямство отца – и, как она и боялась, склонность его отца к порокам, о котором она догадалась по шепоту людей из Института.

– Подними свой клинок, – сказал Уилл.

Его голос был холодным и профессиональным, как у ее гувернантки. Сесилия подняла его. У нее заняло некоторое время, чтобы привыкнуть к ощущению такой одежды на своей коже: свободным брюкам и тунике с ремнем на поясе. Сейчас она в ней двигалась так свободно, как ни в одной, самой широкой ночной рубашке.

– Я не могу понять, почему ты не можешь написать письмо. Одно письмо.

– Я не могу понять, почему ты не можешь отправиться домой, – сказал Уилл. – Если ты согласишься вернуться в Йоркшир сама, ты сможешь перестать беспокоиться о наших родителях и мы сможем договориться.

Сесилия прервала его, слушая эту речь в тысячный раз.

– Ты хочешь заключить сделку, Уилл? Она была примитивной, не нефилимом, но могла видеть их, как и все, кто служил Сумеречным охотникам. Сесилия чувствовала удовлетворение и немного разочарования, увидев блеск в глазах Уиллла, точно такой же, как и у их отца, когда джентльмену предлагают ставку. Мужчины такие предсказуемые.

– Какую сделку? – Уилл сделал шаг вперед.

На нем был пиджак; Сесилия могла видеть закрученные метки на его запястьях и руну памяти на его горле. Ей потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, к тому что руны не являются чем – то, что уродует тело, но всё же она привыкла к ним, потому что сама их использовала, привыкла к гулком эху в залах Института, к его своеобразным обитателям.

Она указала на стену перед ним. На древнюю чёрную мишень с яблочком в центре, нарисованную на стене.

– Если я трижды попаду в центр, ты напишешь письмо маме и папе и расскажешь им как обстоят твои дела. Ты должен рассказать им о проклятии и почему ты покинул их.

Лицо Уилла закрылось, словно дверь, как обычно, когда она просила его об этом.

– Но, ты никогда не попадешь в нее трижды, ни разу не промахнувшись, Сеси.

– Ну тогда это не должно быть для тебя проблемой Уилльям.

Она использовала его полное имя. Она знала, как его раздражало, когда она так делала. Единственный, кому он это прощал, был его лучший друг, точнее, его поработай. Она начала учиться называть вещи правильными именами попав сюда. Джем делал это как то по-особому, даже с любовью, поэтому Уилл прощал его. Возможно, это произошло потому что он все еще думал о ней как о маленькой девочке, которая ходила за ним на своих пухленьких ножках и со своим Уэльским акцентом называла его Уиллом Она никогда не называла его – Уильям, только – Уилл- или его уэльским именем – Гвилим.

Он сузил глаза, его темно – голубые глаза, точно такого же цвета, как и ее собственные. Когда их мать ласково говорила, что Уилл будет разбивателем сердец, когда вырастет, Сесилия всегда смотрела на нее с сомнением. У Уилла были худые руки и ноги, и все время растрепанный и грязный вид. Теперь она понимала ее. Когда она впервые зашла в столовую, то в изумлении подумала: – Этот парень не может быть Уиллом, У него глаза матери. И когда он перевел свой взгляд на нее, то в нем ясно читалась злость. Он нисколько не был рад ее увидеть. И где тот худой мальчик из ее памяти, с дикими, запутанными волосами, как у цыгана и листочками в его одежде, теперь на его месте стоял этот высокий, пугающий человек. Слова, которые она хотела сказать, растворились на ее языке, соответствуя ему, как блик к блику. И это выглядело так, как будто Уилл едва выносил ее присутствие, словно она была камнем в ботинке, доставляя незначительное раздражение.

Сесилия глубоко вздохнула, вздернула подбородок и приготовилась к броску первого ножа. Уилл не знал, не мог знать о часах, которые она провела в этой комнате, одна, практикуясь, изучая баланс и вес ножа в ее руке, узнала, что хороший бросок ножа начинается за телом. Она опустила обе руки вниз, подняла обратно свою правую руку за голову и переместила свой вес вперед.

Кончик ножа был на уровне мишени. Она выпустила его с пыхтением, чуть не сломав себе руку. Нож воткнулся прямо в ценрт мишени, висящей на стене.

– Один, – сказала Сесилия, ослепительно улыбаясь Уиллу.

Он посмотрел на нее с каменным выражением лица, выдернул нож из стены, и протянул ей снова. Сесилия метнула его.

Второй бросок, как и первый, полетел прямо в цель, трясясь словно дразнящий палец.

– Два, – произнесла Сесилия могильным тоном.

Уилл стиснул челюсти, когда вынул нож и снова протянул ей его. Она взяла его с улыбкой. Уверенность текла по ее венам, как новая кровь. Она знала, что она сможет это сделать. Она всегда была способна залезть, также высоко как и Уилл, бегать, также быстро, задержать дыхание настолько же долго…

Она бросила нож. Он поразил свою цель, и она подпрыгнула в воздух, хлопая в ладоши, забывая себя на мгновение от ощущения от победы. Ее волосы освободились от шпилек и упали ей на лицо; она откинула их назад и улыбнулась Уиллу.

– Ты должен написать это письмо. Ты согласился на сделку!

К ее удивлению, он улыбнулся ей.

– О, я его напишу, – сказал он. – Я его напишу, а затем брошу в огонь.

Он поднял руку, на взрыв ее негодования.

– Я сказал, что напишу его. Но не говорил, что я его отправлю.

У Сесилии перехватило дыхание.

– Как ты мог меня обмануть таким образом!

– Я тебе говорил, что ты не годишься в Сумеречные охотники, иначе ты бы не дала себя так легко провести. Я не собираюсь писать это письмо, Сеси. Это против закона, на этом конец.

– Как будто ты когда – нибудь беспокоился о законе! – Сесилия топнула ногой, раздражаясь еще больше, так как она ненавидела девочек, которые топали ногами.

Глаза Уилла сузились.

– И ты не беспокоишься, чтобы стать Сумеречным Охотником. Как это? Я напишу это письмо и отдам тебе, если пообещаешь доставить его вместе с собой домой – и больше не возвращаться.

Сесилия отпрянула.

У нее было много воспоминаний о перепалках с Уиллом, о ее фарфоровых куклах, которые он разбил бросая из окна, но в тех воспоминаниях была доброта – брат, который перевязал разбитое колено, или поймал ее ленты на волосы, когда они улетели. Эта доброта отсутствовала в Уилле, который стоял перед ней сейчас.

Мама плакала первый год или два после того, как Уилл ушел; она говорила, держа Сесилию, что Сумеречные охотники – отберут у него всю любовь. – Холодные люди, она говорила Сесилии, люди, которые препятствовали их свадьбе с мужем. Что он хочет от них, ее Уилл, ее маленький мальчик?

– Я не уйду, – сказала Сесилия, глядя в упор на брата.

– И если ты настаиваешь, что я должна, я буду…

Дверь чердака открылась и дверном проеме появился Джем.

– А, – сказал он, – угрожаете друг другу, я вижу. – Это продолжается весь вечер или вы только начали?

– Он начал это, – сказала Сесилия, дергая подбородком в сторону Уилла, хотя она знала, что это бессмысленно.

Джем, парабатай Уилла, относился к ней с теплотой добротой, запасенной специально для младших сестер друзей, но он всегда будет на стороне Уилла. Добрый, но уверенный, он держал Уилла превыше всего на этом свете.

Ну, почти превыше всего.

Она больше всего была удивлена Джемом, когда впервые приехала в Институт – он был неземной, необыкновенной красоты, с его серебристыми волосами и глазами и тонкими чертами. Он выглядел, как принц из сказок, и она возможно и привязалась бы к нему, если бы не было абсолютно ясно, что он совершенно влюблен в Тессу Грей. Его глаза следили за ней, когда она приходила, и его голос менялся, когда он с ней разговаривал.

Сесилия однажды слышала, как мама рассказывала, что один из соседских мальчиков смотрит на девочку так, словно она была – единственной звездой на небе и вот так Джем смотрел на Тессу. Сесилию не возмущало это: Тесса была приятной и доброй, и немного застенчивой, и ее лицо всегда было устремлено в книгу, как и у Уилла. Если бы Джем искал свой тип девушек, он и она никогда бы не подошли друг – и чем больше она пребывала в Институте, она все больше понимала, как неловко они с Уиллом делают некоторые вещи. Яростно защищая Джема, ему постоянно приходилось наблюдать и за ней так, словно ему было не комфортно или больно. Нет, она была намного лучше, всего этого.

– Я просто подумал связать Сесилию и скормить ее уткам в Гайд парке, – сказал Уилл, откидывая мокрые волосы назад и одаривая Джема редкой улыбкой. – Я мог бы использовать тебя в качестве ассистента.

– К сожалению, тебе придется подождать с планами об убийстве своей сестры. Габриэль Лайтвуд ждет тебя внизу, и у меня есть два слова для тебя. Два твоих любимых слова. По крайней мере, если ты угадаешь их.

– Полный засранец? – спросил Уилл, – Абсолютный выскочка?

Джем ухмыльнулся.

– Демонический сифилис, – сказал он.

Софи с легкостью многолетней практики неся в одной пуке поднос, постучала в дверь Гидеона Лайтвуда.

Она услышала торопливые шаги и через мгновение дверь распахнулась.

Гидеон стоял перед ней в брюках, подтяжках и в белой рубашке с закатанными до локтей рукавами. Его руки были мокрыми, как если бы он запустил руки в волосы, которые тоже были влажными. Пару мгновений ее сердце бешено колотилось. Она заставила себя нахмуриться.

– Мистер Лайтвуд, – сказала она, – Я принесла вам пшеничные лепешки, которые вы просили. Бриджет так же сделала вам тарелку сэндвичей.

Гидеон отступил назад, позволяя Софи войти. Его комната была такая же, как и все остальные в Институте: массивная мебель, высокие окна, через которые открывался вид во внутренний двор. Софи чувствовала его пристальный взгляд в то время, как ставила поднос на стол у камина. Она выпрямилась и повернулась к нему лицом, сложив руки у передника.

– Софи, – начал он.

– Мистер Лайтвуд, – перебила она, – Вы нуждаетесь в чем – нибудь еще?

Он посмотрел на нее наполовину диким, наполовину грустным взглядом.

– Я хочу, чтобы ты называла меня Гидеоном.

– Я же сказала вам, что я не могу называть вас по имени.

– Я Сумеречный Охотник, у меня нет имени. Софи, пожалуйста, – он сделал шаг к ней, – До того, как я поселился в Институте, я думал, что мы сможем подружиться. Но после того, как я переехал сюда, ты стала холодно ко мне относиться.

Рука Софи невольно поднялась к ее лицу. Она вспомнила мистера Тедди, сына старого работодателя, и о его ужасном поступке. О том, как он поймал ее и прижал к стене, о его руках, двигающихся под ее корсетом, о том, как он шептал ей, что ей лучше быть дружелюбнее с ним, что так будет лучше для нее. Мысли об этом вызывали тошноту даже сейчас.

– Софи, – глаза Гидеона взволнованно прищурились. – Что случилось? Если я сделал по отношению к тебе что – нибудь не неправильное, что – нибудь неуважительное, пожалуйста, скажи, как я могу исправить это.

– Вы ничего не сделали. Вы – джентльмен, а я – прислуга; что – нибудь большее может означать близкие отношения. Пожалуйста, не ставьте меня в неловкое положение, мистер Лайтвуд.

Наполовину поднятая рука Гидеона опустилась. Он выглядел настолько грустным, что сердце Софи смягчилось. Я теряю все, а он ничего не теряет, напомнила она себе. Это было то, что она сказала себе поздно ночью, лежа на узкой кровати, и думая о паре глаз цвета штормового неба.

– Я думал, что мы друзья, – сказал он.

– Я не могу быть вашим другом.

Он сделал шаг к ней.

– Что, если бы я попросил тебя..

– Гидеон, – это был Генри. Он был запыхавшийся и одетый в ужасную полосатую желто – зеленую жилетку.

Твой брат тут. Он внизу.

Глаза Гидеона расширились:

– Габриэль тут?

– Да, кричит что – то насчет твоего отца. Но он клянется, что не скажет нам что – либо, пока ты не спустишься вниз. Идем.

Гидеон стоял в замешательстве. Он переводил взгляд с Генри на Софи, которая пыталась выглядеть невидимой.

– Я…

– Идем, Гидеон.

Генри редко говорил резким тоном, но когда он делал это, то эффект был потрясающим.

– Он весь в крови.

Гидеон побледнел и потянулся за мечом, который висел на одном и двойных крючков.

– Я уже иду.

Габриэль Лайтвуд прислонился к двери Института, его пиджак пропал, а рубашка и брюки были алыми от крови. Снаружи, через открытую дверь Тесса могла видеть экипаж Лайтвудов, с гербом в виде пламени, нарисованном со стороны, около подножия лестницы. Должно быть, Габриэль сам приехал сюда.

– Габриель, – успокаивающе начала Шарлотта, будто пыталась умиротворить дикую лошадь. – Габриель, расскажите, что с вами случилось, пожалуйста.

Он – высокий и стройный, каштановые волосы липкие от крови – потер лицо, глаза его казались сумасшедшими.

Руки тоже были покрыты кровью

– Где мой брат? Я должен поговорить с братом.

– Он спускается. Я послала за ним Генри, а Сирил готовит Институтский экипаж. Габриель, вы ранены? Вам нужно нанести иратце?

Шарлотта звучала как обеспокоенная мать, будто этот парень никогда не угрожал ей, стоя за стулом Бенедикта Лайтвуда, никогда не учувствовал в сговоре своего отца, чтобы забрать у нее Институт.

– Так много крови, – сказала Тесса, двигаясь вперед.

– Габриель, она же не вся ваша, так?

Он посмотрел на нее. Девушка подумала, что впервые видит его без напускного позерства. В его глазах было только ошеломление и страх – и непонимание.

– Нет… это их…

– Их? Кого, их? – спросил Гидеон, спеша вниз по лестнице с мечом в правой руке.

Вместе с ним бежал Генри, позади – Джем, Уилл и Сесиль.

Джем в изумлении остановился, и Тесс поняла, что он увидел ее в свадебном платье.

Его глаза широко распахнулись, но остальные уже проталкивались вперед, и его унесло вниз, как листик по течению.

– Отец ранен? – продолжал Гидеон, остановившись перед братом. – А ты?

Он поднял руки и потрогал брата за лицо, его ладонь взялась за подбородок и повернула к себе лицом Габриеля. Хоть тот и был выше, на его лице было написано, что он младший из них – облегчение, что его брат здесь, и вспышка обиды на его безапелляционный тон.

– Отец… – начал Габриель. – Отец – червяк.

Уилл коротко рассмеялся.

Он был в тренировочной форме, будто только что выбежал из зала; его волосы завились у виска от влаги. Он не смотрел на Тесс, но та же привыкла к этому. Парень смотрел на нее только в тех случаях, когда это было необходимо.

– Это хорошо, что ты увидел его с нашей позиции, Габриель, довольно необычный способ объявить об этом.

Гидеон укоризненно посмотрел на него, а затем вновь обратил взгляд на брата.

– Что ты имеешь в виду? Что сделал отец?

Габриель покачал головой.

– Он червяк, – вновь повторил он без всяких эмоций.

– Знаю. Он опозорил имя Лайтвудов, и солгал нам обоим. Он опозорил и уничтожил нашу мать. Но мы не обязаны быть как он.

Габриель вырвался из хватки брата и неожиданно злобно оскалился.

– Ты не слушаешь меня. Он червяк. Червяк. Огромное, кровавое, змееподобное существо. Мортмейн перестал присылать лекарство, ему становилось все хуже. Он стал меняться. Язвы на руках начали покрывать все его тело. Руки, шею, и его лицо…

Глаза Габриеля остановились на Уилле.

– Это демонический сифилис, не так ли? Ты ведь все о нем знаешь? Разве ты у нас не эксперт?

– Ну же, не стоит вести себя так, будто я его изобрел лишь потому, что я верил в его существование. О нем много где упоминается – старые сказки из библиотеки…, – сказал Уилл.

– Демонический сифилис? – спросила Сесиль, недоуменно сморщив носик. – Уилл, о чем это он?

Уилл открыл рот, его щеки слегка покраснели. Тесса спрятала улыбку. Прошли недели с момента, как Сесиль приехала в Институт, но ее присутствие все еще расстраивало и нервировало Уилла. Похоже, он не знал как себя вести при сестре, которая была уже не той малышкой, которую он помнил, и чье присутствие было нежеланным, как он настаивал. И все же, Тесса видела, как он следовал по комнате за Сесиль с тем же взглядом, полным заботы и любви, которым иногда смотрел на Джема. Определенно, существование демонического сифилиса, и приобретение их знакомым этой болезни, было не тем, что он хотел бы объяснить сестре.

– Ни о чем, что тебе следовало бы знать, – буркнул он.

Взгляд Габриеля двинулся к Сесиль и его губы приоткрылись в изумлении. Тесса видела, как он осматривал девушку. Должно быть, оба родителя Уилла были очень красивы, поскольку Сесиль была такой же привлекательной, как и брат, со своими блестящими черными волосами и изумительными темно – синими глазами. Сесиль ответила ему смелым взглядом, лицо выражало любопытство; наверное, она спрашивала себя, кто же этот парень, который так не любит ее брата.

– Отец мертв? – потребовал ответа Гидеон, повысив голос. – Демонический сифилис убил его?

– Не убил, – сказал Габриэль. – Изменил. Он изменил его. Пару недель назад он переехал в наш дом в Чизике, но не сказал почему. Затем, несколько дней назад, он заперся в своем кабинете, и не выходил оттуда, даже чтобы поесть. Утром я зашел в его кабинет, чтобы попробовать разбудить его. Дверь была сорвана с петель. Там был… след от какой – то слизи, ведущий в зал. Я спустился по лестнице в сад

Он осмотрел своих молчаливых зрителей.

– Он стал червяком. Вот, что я пытаюсь тебе сказать.

– Не думаю, что это возможно, – нарушил тишину Генри, – ну, просто, эм, раздавить его?

Габриель с отвращением посмотрел на него.

– Я обыскал весь сад. Нашел прислугу. И когда я говорю «нашел, то имею в виду в буквальном смысле. Их разорвали на… кусочки.

Он сглотнул и посмотрел на свою окровавленную одежду.

– Я услышал звук… пронзительный вой. Я повернулся и увидел, как оно ползет ко мне. Огромный, слепой червь, как дракон из легенд. Его рот был широко открыт, внутри острые как кинжал зубы. Я повернулся и побежал к конюшне. Он пополз за мной, но я запрыгнул на экипаж и проехал через ворота. Существо – отец – не последовало за мной. Кажется, оно боится быть увиденным остальным населением города.

– Ах, – сказал Генри. – Значит, слишком большой, чтобы раздавить.

– Мне не следовало убегать, – сказал Габриель, посмотрев на брата. – Я должен был остаться и победить эту тварь. Возможно, с ним можно объясниться. Может, где – то там наш отец.

– И, возможно, оно бы разделило тебя на части одним укусом, – сказал Уилл. – То, что ты описываешь – превращение в демона, последняя стадия сифилиса.

– Уилл! – Шарлотта всплеснула руками. – Почему ты ничего не говорил нам?

– Знаете, книги о демоническом сифилисе можно найти в библиотеке, – сказал Уилл обиженным тоном. – Я никому не мешал читать их.

– Да, но ты мог хотя бы упомянуть, что Бенедикт превратиться в огромную змею, – сказала Шарлотта. – Так, к общему сведению.

– Во – первых, – начал Уилл. – Я не знал, что он превратится в огромного червяка. Последняя стадия сифилиса – это превращение в демона. Любого. Во – вторых, на превращение уходят недели. Я думал, что даже такой дипломированный идиот как Габриель заметит это и расскажет кому – нибудь.

– Кому? – не без оснований спросил Джем.

По мере продолжения разговора он придвинулся ближе к Тесс. Стоя бок о бок, их ладони то и дело задевали друг друга.

– Конклаву. Почтальону. Нам. Кому – нибудь. – Уилл раздраженно посмотрел на Габриеля, к которому начал возвращаться цвет и озлобленный вид.

– Я не дипломированный идиот…

– Отсутствие диплома не доказывает присутствие интеллекта. – Пробормотал Уилл.

– Как я и сказал, отец неделями был заперт в кабинете…

– И ты не подумал, что это немного странно?

– Вы не знаете моего отца, – сказал Гидеон ровным тоном, который периодически использовал, когда речь заходила о его семье.

Он повернулся к брату и положил руки на плечи Габриеля, говоря быстро и тихо, чтобы больше никто не услышал.

Джем переплелся мизинцами с Тесс. Это был привычный ласковый жест, к которому Тесса уже привыкла за последние пару месяцев, настолько, что она даже бездумно доставала руку, когда он стоял рядом.

– Это твое свадебное платье? – выдохнул он.

От ответа девушку спасло появление Бриджет, которая несла костюм, и неожиданное обращение Гидеона к остальным:

– Чизвик. Мы должны поехать. Габриель и я, если больше никто не захочет.

– Одни? – спросила Теса, достаточно пораженная, чтобы ждать своей очереди.

– Но почему не позвать остальных, чтобы пошли с вами?

– Конклав, – остро посмотрел своими синими глазами Уилл.

– Он не хочет, чтобы Конклав узнал об их отце.

– А ты бы хотел? – распылялся Габриель. – Если бы это была твоя семья?

Его губы изогнулись.

– Не обращай внимания. Не то чтобы ты знал значение верности…

– Габриель. – Строго сказал Гидеон. – Не смей так разговаривать с Уиллом.

Габриэль выглядел удивленным, и Тесса не могла его винить. Гидеон знал о проклятье Уилла, о вере, которая привела к его враждебности и резкости, как и все в Институте, но это было личное, никто из посторонних не был в курсе.

– Мы пойдем с вами. Конечно, мы пойдем с вами, – сказал Джем, освобождая руку Тесы и делая шаг вперед.

– Гидеон оказал нам большую услугу. Мы не забыли об этом, не так ли, Шарлотта?

– Конечно, нет, – сказала Шарлотта и повернулась, – Бриджет, одежда.

– Я уже в подходящей одежде, – сказал Уилл, в то время, как Генри сбросил с себя пальто и обменял его на куртку и пояс для оружия; Джем сделал то же самое, и, неожиданно, на лестничной площадке началось движение – Шарлотта что – то быстро говорила Генри, в то время, как ее руки покоились на ее животе.

Тесса отвернулась от них, посчитав это слишком личным, и увидела склоненные друг к другу черноволосую и белокурую головы. Джем стоял рядом с Уиллом, и чертил руну на его шее.

Сесилия хмуро смотрела на своего брата.

– Я тоже уже в подходящей одежде, – заявила она.

Уилл резко поднял голову, в результате чего Джем издал раздражительный протест.

– Сесилия, ни в коем случае.

– Ты не имеешь никакого права говорить мне, могу я пойти или нет, – ее глаза вспыхнули. – Я иду.

Уилл резко повернул голову в сторону Генри. Тот виновато пожал плечами:

– Она имеет право. Она тренировалась приблизительно два месяца.

– Она еще маленькая!

– Ты делал то же самое, когда тебе было пятнадцать, – тихо сказал Джем, и Уилл повернулся к нему.

Казалось, все затаили дыхание на мгновение, даже Габриэль. Джем выдержал взгляд Уилла. Не в первый раз Тесса задумалась о том, что они ведут немой разговор.

Уилл вздохнул и наполовину прикрыл глаза.

– Тесса тоже захочет пойти.

– Конечно, я пойду, – сказала Тесса. – Может быть, я и не Сумеречный Охотник, но я тоже тренировалась. Джем не пойдет без меня.

– Ты в свадебном платье, – запротестовал Уилл.

– Я его не одену на свадьбу, потому что вы его уже видели, – сказала Тесса, – Ну, ты знаешь, плохая примета.

Уилл простонал что-то на Уэльском, но было понятно, что это был тон человека, который потерпел поражение.

Джем бросил Тессе через комнату небольшую, взволнованную улыбку.

Дверь Института покачнулась и открылась, осветив лестничную площадку ярким осенним солнечным светом.

На пороге стоял запыхавшийся Сирил.

– Второй экипаж готов. – сказал он, – Кто поедет в нем?

Кому: Консулу Джосае Вейланду.

От: Совета.

Дорогой сэр,

Вероятно, вы знаете, что срок вашей десятилетней службы в качестве Консула подходит к концу.

Пришло время назначить преемника.

Что касается нас, то мы предлагаем Вам в качестве кандидата Шарлотту Бранвелл, урожденная Фейрчайлд.

Она проделала хорошую работу как глава Лондонского, и мы рассчитываем на Ваше одобрение, так же, как и когда она была назначена Вами после смерти ее отца.

Так как мы ценим и уважаем ваше мнение, мы будем благодарны вам за любые мысли и предложения, которые вы имеете по этому поводу.

С большим почтением,

Виктор Уайтлоу, Инквизитор, от имени Совета.