По потрясённой мостовой...
Мы понимаем смущённою душой, что не произвол, а разумная воля олицетворены в этом Медном всаднике, который, в неколебимой вышине, с распростёртою рукою, как бы любуется городом... И нам чудится, что среди хаоса и тьмы этого разрушения, из его бедных уст исходит творящее «да будет!», а распростёртая рука гордо повелевает утихнуть разъярённым стихиям... И смиренным сердцем признаём мы торжество общего над частным, не отказываясь от нашего сочувствия к страданию этого частного... При взгляде на великана, гордо и неколебимо возносящегося среди всеобщей погибели и разрушения и как бы символически осуществляющего собою несокрушимость его творенья, мы, хотя и не без содрогания сердца, но сознаёмся, что этот бронзовый гигант не смог уберечь участи индивидуальностей, обеспечивая участь народа и государства; что за него историческая необходимость и что его взгляд на нас есть уже его оправдание... Да, эта поэма - апофеоза Петра Великого, самая смелая, самая грандиозная, какая могла только придти в голову поэту, вполне достойному быть певцом великого преобразователя России...» Белинский верно определяет тему пушкинской поэмы, но рассматривает эту тему только в общефилософском плане: общее и частное, столкновение исторической необходимости с индивидуальными, узколичными устремлениями. Пушкин как истинный реалист видит и изображает жизнь во всей её многогранности. Поэтому поэт решает общефилософскую проблему в конкретно-политическом плане: государство и личность, столкновение самодержавия и права простого человека на счастье. Эти два плана (общефилософский и социальный) сочетаются в поэме благодаря тому, что в лице Петра воплощена не только историческая необходимость, но одновременно и самодержавие, деспотизм, а в лице Евгения не только индивидуалистическое стремление частного человека, но и протест личности, у которой отнято право на счастье. Пушкину свойственно совершенно особенное стремление к объективному изображению действительности. Это отметил Горький, сказав о Пушкине: «Он никогда не говорил вам о своих выводах, изображая». Борясь с примитивным нравоучительством в искусстве, утверждая истинную художественность, Пушкин требовал, чтобы писатель воплощал свою мысль в образы, чтобы не автор, а сам ход событий в произведении, система образов подсказывали вывод читателю, поскольку, по словам поэта, «цель художества есть идеал, а не нравоучение». В статье «О народной драме и драме «Марфа Посадница» Пушкин писал: «Драматический поэт, беспристрастный, как судьба — должен был изобразить столь же искренно отпор погибающей вольности, как глубоко обдуманный удар, утвердивший Россию на её современном основании. Он не должен был хитрить и клониться на одну сторону, жертвуя другою. Не он, не его политический образ мнений, не его тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии, но люди минувших дней, умы, их предрассудки. Не его дело оправдывать, обвинять и подсказывать речи. Его дело воскресить минувший век во всей его истине». Без всякого сомнения, требование Пушкина объективно изобразить события, не искажая их, не привлекая в них грубой моралистической тенденциозности, не является равнодушием. Адам Мицкевич писал о Пушкине: «Он презирал авторов, которые не ставили себе определённых целей, стремлений, он не любил скептицизма в философии и холодности в художественном творчестве, какую видел у Гёте». Итак, творческая манера Пушкина заключалась в том, что поэт не от своего имени высказывает идею своего творения, а заставляет читателя понять её, сделав вывод из системы образов произведения, из его композиции. В композиции «Медного всадника» поражает прежде всего совершенная подчинённость её идее произведения: противопоставление и столкновение государства и личности (Петра Великого и Евгения) находит своё композиционное отражение в приёме контраста. Белинский писал: «В этом беспрестанном столкновении несчастного с «гигантом на бронзовом коне» и впечатлении, какое производит на него вид Медного всадника, скрывается весь смысл поэмы; здесь ключ к её идее...» Все события и описания в поэме концентрируются вокруг двух главных героев «Медного всадника»: Петра I и Евгения. Вступление к поэме является как бы развёрнутой экспозицией к образу Петра. Главное здесь — выяснение исторической роли Петра Великого, его заслуг перед Россией. Патетическая, торжественная тема прославления Петра, его творения, тема веры в великое будущее России, тема, в которой сказывается глубина патриотизма Пушкина, — эта тема является главной во вступлении. Поэма начинается гимном Петру и его творению. Пушкин переделывает строки, которые делают бунт стихии против воли человека извечным законом:
|
