Факторный анализ в приложении к личности

Вы должны помнить (об этом шла речь в главе 1), что основная цель измерения черт — описание того, как человек будет вести себя в повседневной жизни. Следовательно, такие описания лич­ности, как: «Джон — тревожный тип», могут привести нас к предположению, что Джон с большей вероятностью, чем большин­ство людей, будет вздрагивать от испуга, беспокоиться по поводу экзаменов, бояться пчел и т.д. Использование одного слова «тре­вожный» позволяет нам предсказать, каким образом Джон будет вести себя в целом ряде ситуаций. Первый вопрос таков: как сле­дует решать, какие слова использовать для описания поведения?

При случайном выборе прилагательных и принятии решения о том, что они и есть главные параметры личности, возникает не­сколько проблем. Во-первых, в языке существует много потенци­альных «дескрипторов личностных черт». Оллпорт и Одберт (Allport, Odbert, 1936) обнаружили свыше 4500 таких дескрипторов, и по­этому было бы невозможно оценить людей по всем возможным чертам. Во-вторых, если разные исследователи выбирают разные прилагательные, будет трудно доказать, что эти прилагательные обозначают одну и ту же характеристику. Например, если один человек говорит, что «Элизабет скромна», в то время как другой утверждает, что она «застенчива», то описывают ли они одну и ту же личностную черту? Нельзя быть уверенным в этом, просто ана­лизируя значения слов, поскольку язык имеет тенденцию быть неточным, а у многих прилагательных существуют тонкие нюансы и/или множественные значения (может быть, вы сначала подума­ли, что Элизабет завершает свою профессиональную карьеру)[4]. Таким образом, разные люди могут использовать разные слова, чтобы описать одну и ту же черту личности, и могут также исполь­зовать одни и те же слова, чтобы описывать, наоборот, различные аспекты поведения. Это не сулит ничего хорошего для надежного и валидного измерения. В-третьих, есть опасность разработать шка­лы, которые описывают второстепенные аспекты поведения, и в то же время оставить неизмеренными его важные стороны. Напри­мер, было бы, вероятно, нетрудно разработать шкалу для оценки выраженности паранойи, хотя паранойя, скорее всего, не являет­ся особенно важной чертой для популяции в целом.

В-четвертых, очень легко использовать черты циклическим способом, при котором наличие черты устанавливается на основе какого-то поведения, а затем используется, чтобы объяснить это же поведение. Врачи поступают так все время. Вы можете испыты­вать боль из-за увеличенных миндалин, и когда вы посетите своего врача, вам скажут, что ваше горло болит потому, что у вас воспа­ление миндалин. За исключением, конечно, тех случаев, когда ваш врач вообще ничего не объясняет, не обнаруживая какого-либо понимания того, что с вами происходит. Он (или она) просто переводит ваш симптом на латынь и предлагает это вам в качестве объяснения. Сходным образом в предыдущем абзаце мы отмечали, что Элизабет тиха и скромна, и сделали из этого вывод, что она менее социабельна, чем другие люди. Весьма соблазнительно попы­таться после этого объяснить эти особенности поведения с помо­щью черты социабельности, т.е. утверждать, что причина, по ко­торой Элизабет избегает вечеринок, — ее низкая социабельность. Чтобы избежать попадания в такую ловушку, принципиально важно убедиться в том, что черты значительно шире, чем особенности поведения, которые используются для их выделения. Социабель­ность была бы полезной чертой, если (и только если) она имеет более широкое значение, чем любовь к вечеринкам и т.д. Если бы можно было доказать, что она имеет генетическую основу, сильно подвержена влиянию каких-то действий родителей ребенка или, возможно, связана с некоторыми особенностями мозга или нейронального функционирования, мы могли бы считать, что черта, именуемая социабельностью, — настоящая характеристика инди­видуума. Поведение (которое мы в данном случае интерпретируем как «социабельность») возникает в результате некоторых реаль­ных биологических/социальных/возрастных/когнитивных особен­ностей данной личности — это проявление широкой «первопри­чины черт», которая заставляет человека избегать общественных сборищ, а не просто удобный ярлык для обобщенной оценки его поведения. Черты без такого доказательства — только удобные дес­крипторы поведения, но они не могут быть использованы, чтобы объяснить его.

Каким образом мы можем подойти к выявлению «первопри­чин черт» — этих широких диспозиций, которые побуждают лю­дей вести себя определенным образом? В главе 14 мы увидим, как факторный анализ может иногда выявить причины поведения. Если мы подвергнем факторному анализу показатели поведения группы людей, в которой одни злоупотребляют алкоголем, а другие — нет, кроме того, некоторые больны гриппом, а другие — нет, фактор­ный анализ скажет нам, что действуют два фактора (т.е. вскроет причинные влияния). Один фактор соответствует поведению, выз­ванному алкоголем (сбивчивая речь, шаткая походка и т.д.), в то время как другой соответствует поведению, вызванному вирусом (повышенная температура, чихание и т.д.). В обоих случаях факто­ры представляют собой истинные причинные влияния, которые оказывают на поведение людей химические вещества и вирусы. Метод факторного анализа способна показать сразу, сколько при­чинных влияний задействовано и какой вид поведения подвержен влиянию каждой субстанции.

Описанная ситуация в высшей степени похожа на ту, с кото­рой имеет дело психология личности. Теории черт утверждают, что индивидуумы различаются по степени выраженности опреде­ленных личностных черт. Единственная проблема состоит в том, что мы не знаем заранее, сколько личностных черт существует и что они собой представляют. Однако мы разделяем предположе­ние, что черты влияют на поведение. Следовательно, для того что­бы определить, что же такое черты, просто необходимо измерить показатели поведения большого числа людей, прокоррелировать эти показатели между собой и провести факторный анализ, как описано в главе 15. Факторы, которые будут в результате получе­ны, должны продемонстрировать, какие формы поведения имеют тенденцию встречаться совместно, являясь результатом определен­ных причинных влияний, называемых «личностными чертами». Если можно будет доказать, что черты подвержены влиянию генетичес­ких, биологических, социальных, возрастных или когнитивных переменных, мы можем быть уверены, что идентифицирована подлинная «первопричина черт», которая потом может быть ис­пользована для объяснения поведения.

В остальных разделах мы рассмотрим различные попытки выя­вить главные личностные черты при помощи факторного анализа.

Задание для самопроверки 5.1

Какие четыре главные проблемы возникают при отборе дескрипторов черт?

Лексическая гипотеза и теория личности, разработанная Кэттеллом

В предыдущем разделе я предположил, что для выделения глав­ных личностных факторов просто необходимо измерить большое число вариантов поведения, прокоррелировать их между собой и

подвергнуть результаты факторному анализу. Проблема заключа­ется, конечно, в том, что количественная оценка человеческого поведения — в высшей степени сложная задача. Те, кто имеет опыт в сравнительной психологии, знают, что даже отслежива­ние поведения грызунов может быть очень трудным и отнимать много времени. Осуществить такое же наблюдение за людьми было бы грандиозным делом, при этом, вероятно, понадобилось бы контролировать сотни, если не тысячи аспектов поведения, что­бы охватить все богатство человеческой личности. Измерение со­тен вариантов поведения тысяч людей в сотнях различных ситуа­ций — это такая колоссальная задача, что решить ее практически невозможно. Существует также и другая проблема; она состоит в том, что измерения поведения часто взаимозависимы. Например, нелегко для человека есть, пить и говорить одновременно, по­скольку если человек ест, то он не может пить или разговаривать. Мы отметим в главе 15, что такого рода зависимости способны сыграть разрушительную роль в факторном анализе, так как могут привести к возникновению полностью ложных факторов.

Кэттелл (Catteli, 1946) считает, что вместо измерения поведе­ния мы должны сосредоточиться на прилагательных. Он специаль­но подчеркивает, что каждый интересный аспект личности, веро­ятно, должен был отмечаться в ходе эволюции и термин, описы­вающий его, появлялся бы в языке. Таким образом, словарь должен содержать понятия, которые описывают в конечном счете каждую мыслимую личностную характеристику (обычно в форме прилага­тельных, таких, как «счастливый», «злой», «тревожный», «напря­женный», «флегматичный» и т.д.). Предположим, что список по­добных прилагательных был извлечен из словаря. Вполне вероятен случай, когда значения некоторых слов будут совпадать, напри­мер, слова «беспокоящийся» и «тревожащийся». Когда это случа­ется, одно или другое прилагательное может быть исключено. Это позволит образовать перечень слов, которые описывают различные аспекты личности. Представьте себе теперь, что эти слова были введены в опросник (так, чтобы люди могли проранжировать себя по каждому из них) или что обученные эксперты оценивали пове­дение людей на основе этих прилагательных. Тогда было бы воз­можно собрать данные, подсчитать корреляции между всеми отве­тами по различным прилагательным, чтобы установить, имеют ли «счастливые» люди также склонность быть «флегматичными» и т.д. Факторный анализ может быть использован для того, чтобы определить, какие из этих оценок имеют тенденцию группироваться вместе. Факторы, которые появятся, должны представлять глав­ные личностные «первопричины черт». Предположение, что ана­лиз корреляций между соответствующим образом подобранными прилагательными обнаружит все основные личностные черты, иногда называют «лексической гипотезой».

Кэттелл основательно проработал материалы исследования Оллпорта и Одберта (Allport, Odbert, 1936), когда пытался выде­лить основные личностные факторы. Эти авторы при помощи сло­варя составили список прилагательных, которые могли быть использованы для описания людей. Кэттелл устранил синонимы из этого списка, чтобы избежать проблемы взаимозависимых пе­ременных. Когда это было сделано, исходный список из 4500 при­лагательных сократился до 180, а затем до 42-46 (Catteli, 1957). Эти понятия использовались, чтобы оценивать поведение групп людей, после чего вычислялись корреляции между 45 дескрипто­рами черт и подвергались факторному анализу, давая от 12 до 15 факторов.

Оценка поведения на основании рейтингов, определяемых на­блюдателями, требует больших временных затрат. Более того, мо­гут существовать некоторые личностные особенности (такие, как чувства и аттитюды), которые, за исключением патологических случаев, могут быть не очевидны для того, кто осуществляет ран­жирование поведения. Например, человек может испытывать страх, идя один по дороге ночью, но шагает он очень смело. Более того, само присутствие ранжирующего может изменить некоторые ас­пекты поведения. Благодаря присутствию того, кто осуществляет ранжирование, наш пешеход мог и не испытывать такого чувства тревоги, какое у него бывает обычно. Таким образом, Кэттелл пытался измерять личностные черты методами, отличными от рей­тингов наблюдателей, главным образом благодаря использованию опросников и «объективных тестов». Остается надеяться, что мно­гие личностные факторы, выделенные Кэттеллом у среднего че­ловека, также проявятся и у других людей.

Упражнение

Главное положение лексической гипотезы состоит в том, что одиночные прилагательные в словаре могут описать все типы поведения. Можете ли вы придумать какой-либо паттерн по-

ведения, который нельзя описать при помощи одного сло­ва? Возможно, вы предпочтете обсудить некоторые из них с вашими друзьями, чтобы убедиться, что вы все согласны с тем, что такой паттерн поведения действительно существует. Чтобы помочь вам начать, скажу, что я не могу придумать какое-либо английское слово, которое описывает получе­ние удовольствия от несчастья других (как, например, в не­мецком языке слово «Schadenfreude») или тип человека, ко­торый являет собой образец добродетели в обществе и пол­ностью погружен во всякого рода благотворительные дела и т.д. и при этом ведет себя как ужасный монстр по отноше­нию к своей семье. Если вы в состоянии придумать много таких образцов поведения, это будет говорить о том, что лексическая гипотеза вряд ли способна охватить полный спектр особенностей поведения (конечно, может оказаться, что формы поведения, которые вы отмечаете у других лю­дей, иллюзорны; вы можете думать, что заметили характе­ристики, которые фактически не существуют).

Задание для самопроверки 5.2

Как вы думаете, будет ли личностный фактор, установленный на ос­нове шкальной оценки, таким же, как и фактор, полученный при ран­жировании поведения?

Наиболее известные тесты Кэттелла для измерения личнос­ти — это 16-факторные личностные опросники (16PF) (Sixteen Personality Factor Questionnaires) (Cattell et at., 1970a). Я упоминаю их во множественном числе, потому что есть целая серия различ­ных вариантов этих самооценочных опросников, которые позво­ляют получить оценки по 15 личностным чертам и интеллекту. Пятое издание (1993) — самое недавнее. Кэттелл всегда отстаивал ис­пользование облического вращения в факторном анализе, и пото­му эти шкалы можно коррелировать между собой и снова подвер­гать факторному анализу, получая факторы второго порядка; их насчитывается по крайней мере четыре, включая «экстраверсию» (для нее характерны социабельность, энтузиазм, готовность рис­ковать и потребность в обществе других) и «тревогу» (нервозность, чувство вины, покорность, подозрительность и склонность к на­вязчивым действиям). Существуют также варианты этого теста, предназначенные для подростков (High-School Personality Questionnaire), для детей от 8 до 14 лет (Children's Personality Questionnaire), для детей^от 6 до 8 лет (Early School Personality Questionnaire), a также для детей от 4 до 6 лет (Pre-School Personality Questionnaire). При этом имеются некоторые различия в числе и природе факто­ров, измеряемых этими опросниками, которые Кэттелл (напри­мер: Cattell, 1973) объясняет тем, что, возможно, одни черты раз­виваются позднее, чем другие. Он также исследовал личность в клинических группах и разработал соответствующий клинико-аналитический опросник (Clinical Analysis Questionnaire), который измеряет (среди других) семь отдельных факторов депрессии.

Кажется, что работы Кэттелла теоретически хорошо обоснова­ны: были тщательно выбраны переменные, которыми описыва­лась личность, шкалы были подвергнуты факторному анализу и было разработано много опросников. Так почему же нужно рас­сматривать какую-либо альтернативу? Проблема в том, что никто, кроме Кэттелла и его коллег, не может обнаружить что-либо, приближающееся к 16 факторам при использовании опросника 16PF. Если опросники действительно измеряют 16 отдельных личност­ных черт, можно предъявить их большой выборке людей, подсчи­тать корреляции между переменными, провести факторный ана­лиз, как описано в главе 15, и обнаружить, что факторные нагруз­ки по 16 факторам именно таковы, как утверждал Кэттелл. В литературе же со всей определенностью показано: по какой-то причине 16PF просто не измеряет 16 факторов. Как заметил Мэттьюз (Matthews, 1989), «может быть, стоит отказаться от всех вме­сте взятых первичных шкал Кэттелла». Вспомним, что факторный анализ, в сущности, определяет, к каким шкалам относятся ана­лизируемые утверждения. Он указывает нам, ответы на какие кон­кретные утверждения должны суммироваться, когда вычисляются оценки по тесту. Тот факт, что структура шкал 16PF даже отдален­но не похожа на факторную структуру, полученную при фактори­зации ответов на отдельные вопросы, указывает на то, что каж­дый, кто использовал тест, проводил подсчет оценок способом, лишенным смысла, поскольку из результатов факторного анализа следует, что шкалы опросника 16PF сформированы из утвержде­ний теста, которые реально измеряют характеристики, имеющие между собой мало общего. Несмотря на эти в высшей степени се­рьезные проблемы, тест все еще широко используется, особенно в прикладной психологии. Исследования, в которых не удалось обнаружить факторы Кэттелла, — это работы Барретта и Клайна (Barrett, Kline, 1982a), Биравана и Раманайи (Byravan, Ramanaiah, 1995); кроме них есть и другие, что может быть подтверждено при поиске в литературе. Ответные возражения Кэттелла содержатся в его работах (Cattell, 1986; Cattell, Krug, 1986). Попытки же Кэттел­ла измерить личность посредством «объективных тестов» были еще менее удачны. Объективная аналитическая батарея тестов (Objective Analytic Test Battery) (Cattefl, Schuerger, 1978) явилась попыткой измерить некоторые из главных личностных факторов с помощью объективных тестов. Однако Клайн и Купер (Kline, Cooper, 1984a) показали, что выделяемые факторы совершенно не соответствова­ли ожидаемым и тест, по-видимому, измеряет способности луч­ше, чем оценивает личность.

Кэттелл, что вряд ли удивительно, не соглашается с исследо­ваниями, в которых не удается продемонстрировать ожидаемую структуру 16PF. Он утверждает, что тесты, которые использова­лись для определения подлинного числа факторов, не соответ­ствовали задаче (хотя они включали его собственный тест «каме­нистой осыпи»). Он также выразил беспокойство по поводу адек­ватности вращения, приводящего к простой структуре, предпочитая свои собственные субъективные методы тем, которые используют и которым доверяют фактически все специалисты в области пси­хометрики. Для Кэттелла простейшим способом отклонить эту кри­тику было бы представить четкую 16-факторную матрицу, полу­ченную из его исследования опросника 16PF. Руководство 1970 г. по использованию 16PF не включало такую таблицу, и когда она была наконец опубликована, в ней не оказалось четких факторов, которых все ожидали.

Причины этих неудач неясны. Вспомним, что 16PF был сконструирован с помощью факторного анализа, осуществляемо­го вручную, — трудоемкого и чреватого ошибками процесса. Не исключено, что ошибки вкрались и в процедуру получения 16PF. Блок (Block, 1995) предполагает другую возможность. «Личност­ная сфера» в том виде, как она была спланирована Кэттеллом, для гарантии, что ничего не будет упущено, включала не только лексические дескрипторы черт, но также описания личностных черт, имеющиеся в других психологических теориях. Следователь­но, описания личности, использованные Кэттеллом, представля­ли не только исчерпывающий перечень всех личностных дескрип­торов, так как в него были включены некоторые переменные, имевшие, как он полагал, теоретическую значимость, хотя они, по-видимому, не присутствовали в выборке слов. Именно поэто­му неудивительно, что некоторые из гипотез Кэттелла оказались несостоятельными.

Таким образом, хотя Кэттелл является одним из немногих пси­хологов, кто оценил необходимость тщательного отбора совокуп­ности личностных дескрипторов, правомерность включения эле­ментов из предыдущих теорий вызывает вопросы. Кажется также, что личностных черт существует меньше, чем предполагалось Кэт­теллом, и тесты, предназначенные для измерения выделенных им личностных черт, не действенны. Учитывая эти проблемы, вряд ли стоит обсуждать природу факторов, выделенных Кэттеллом, или рассматривать доказательства валидности 16PF. Вместо этого мы обратимся к более современному лексическому подходу к измере­нию личности.

Задание для самопроверки 53

Почему важно проверить, что задания, которые формируют факторы в тех случаях, когда тест подвергается факторному анализу, соответ­ствуют тем заданиям, которые суммируются при обработке теста тра­диционным способом?

«Большая Пятерка» личностных факторов

 

Большинство современных исследователей, специализирующих­ся в психологии личности, рассматривают пятифакторную модель личности как абсолютно фундаментальную. Однако исходя из пред­положения, что этот взгляд на личность имеет в каком-то смысле более слабую, чем можно ожидать, теоретическую базу, полезно проследить, как он развивался. Хотя все эти исследования возник­ли в связи с понятием Кэттелла «личностная сфера», их авторы не пошли в этом направлении, а занялись анализом утверждений, которые были включены в тест, чтобы проверить определенную, заранее подготовленную модель, а не для того, чтобы обнаружить, каковы основные личностные факторы в действительности.

Довольно странно, что наиболее важные работы в этой облас­ти (Tupes, Christal, 1961) были опубликованы сравнительно не­давно (Tupes, Christal, 1992) и существовали лишь в виде техни­ческого отчета ВВС США. По существу эти исследования ставили своей задачей повторно проанализировать результаты приложения рейтинговых шкал Кэттелла, описанных в предыдущем разделе. Как и раньше, цель заключалась в том, чтобы прокоррелировать и подвергнуть факторному анализу связи между прилагательными и выявить таким образом фундаментальные параметры личности.

Технически эта работа не была совершенной. Группы испытуе­мых, состоявшие из офицеров и курсантов, т.е. преимущественно из молодых людей мужского пола, вряд ли были репрезентативны общей популяции. Личностные ранги выставлялись необученными исполнителями (часть из них едва знали людей, которых они ран­жировали!) в течение очень короткого периода. Дополнительно к этому Блок (Block, 1995) отмечает, что использованный вариант факторного анализа вполне мог показать, что пять факторов явля­ются превалирующими в большей степени, чем было на самом деле. Эти недостатки прошли незамеченными, и работа приобрела - влияние намного большее, чем Тьюпес и Кристел могли себе пред­ставить. Значительная разработка теории и конструкции шкал ба­зировалась на предположении, что эти исследования действитель­но продемонстрировали пять устойчивых личностных черт.

Норман был первым, кто подвел теорию под эти факты. Сле­дуя за более ранними повторениями работы Тьюпеса и Кристела, Норман (Norman, 1967) пытался модернизировать работу Кэт­телла по определению «личностной сферы» — дать перечень деск­рипторов черт, которые, будучи использованы для оценки пове­дения и затем подвергнуты факторному анализу, могли бы выя­вить основные параметры личности. Он представил 1431 термин и позднее распределил их на 75 кластеров в соответствии с факто­рами Тьюпеса и Кристела. Заметьте, что эти черты были субъек­тивно приписаны ранее разработанной модели, а не появились бла­годаря проведению факторного анализа. Голдберг (Goldberg, 1990) сообщает об исследованиях, показывающих, что пять факторов получают, когда 75 «кластеров Нормана» используются как основа самооценочной шкалы, что, возможно, не слишком удивитель­но, учитывая, что Норман спроектировал 75 кластеров, чтобы вы­делить 5 факторов. Много значит тот факт, что пятифакторная модель Нормана/Голдберга не ограничивается только английским языком. Дескрипторы черт могут быть сгруппированы по пяти-факторной модели в таких разных языках, как немецкий и фи­липпинский (Angleitner el al, 1990; Church et al., 1996). Я не со­всем убежден, что это демонстрирует универсальность этой модели, поскольку подобные сортировки прилагательных показыва­ют, как индивидуумы представляют себе группировку различных вариантов* поведения, а не то, как они взаимно коррелируют на самом деле. Первый вопрос — это дело лингвистики, в то время как второй — задача эмпирическая, психологическая.

Безусловными сторонниками пятифакторной модели стали Пол Коста и Роберт МакКрей, которые начинали с использования метода, известного как кластерный анализ, с целью исследовать корреляции между заданиями в опроснике 16PF Кэттелла (Costa, МсСгае, 1976). (Кластерный анализ был разработан в 1930-е гг., до того как появились мощные компьютеры, как «быстрая и при­близительная апроксимация» к факторному анализу. Я никогда полностью не понимал, почему он все еще используется.) Они обнаружили два четких кластера заданий, которые, по-видимо­му, измеряли «экстраверсию» (социабельность, самоуверенность, оптимизм, веселость и т.д.) и «нейротицизм» (беспокойство, чув­ство вины, тревога и т.д.), а также совсем небольшой третий кла­стер. На основе не слишком углубленных теоретических основа­ний были включены дополнительные показатели, и в результате извлечены три кластера (Costa, МсСгае, 1978), третий стал из­вестен как «открытость опыту». Он измеряет способы взаимодей­ствия с новыми событиями, базирующиеся на фантазии, эстети­ке, чувстве и действии. Затем они довольно произвольно решили, что каждый из этих факторов должен быть представлен шестью аспектами поведения, которые они обозначили термином «гра­ни». Последнее представляют собой более простые по уровню формы поведения, которые, будучи объединены, образуют фак­тор. Например, беспокойство — это одна из граней нейротициз-ма, оно может быть оценено по ответам на вопросы типа: «Вы иногда беспокоитесь?», «Ваши тревоги заставляют Вас просыпаться по ночам?» и т.д. Очевидное возражение против этого метода состоит в том, что такие грани часто имеют столь узкое содер­жание, что относящиеся к ним вопросы гарантируют формиро­вание шкал. Например, тот, кто дает положительный ответ на второй вопрос, склонен дать положительный ответ и на первый. Однако Коста и МакКрей игнорировали эту проблему и разрабо­тали 6 х 3 = 18 наборов граней, включающих по восемь пунктов, из которых в конечном счете удалось в значительной степени сфор­мировать факторы так, как они и планировались. Однако на этой стадии все попытки придерживаться модели, основанной на лексической подборке, были оставлены, вопросы планировались так, чтобы измерять определенные наборы граней и факторов.

Два дополнительных фактора были добавлены к этой трехфакторной модели позже, чтобы сделать возможным измерение двух факторов, выделенных Голдбергом, — «готовность к согласию» и «сознательность», хотя по отношению к пятифакторной модели Голдберга в этом процессе было совершено некоторое насилие. Никто не возражал против таких основополагающих факторов, как экстраверсия и нейротицизм, но третий фактор, выделенный Голдбергом (ранее идентифицированный как «интеллект»), был изменен так, что в большей степени стал напоминать «откры­тость». Эти пять факторов, названные: «открытость», «сознатель­ность», «экстраверсия», «готовность к согласию» и «нейротицизм» (акроним OCEAN), составляют в настоящее время наиболее по­пулярную пятифакторную модель личности, факторы которой обычно измеряются с использованием Нео-личностного опрос­ника (NEO-PI(R)) (Costa, МcCrae, 1992a). Я описал эволюцию пятифакторной модели личности детально, поскольку существу­ет ряд касающихся этой теории больших проблем, которые иног­да замалчиваются.

Первое. Можно увидеть, что все действительно зависит от ра­боты Тьюпеса и Кристела, поскольку именно она побудила Нор­мана классифицировать черты тем способом, каким он это сде­лал, и, таким образом (через работу Голдберга), привела к пяти­факторной модели, принятой Коста и МакКреем. Насколько компетентной была работа Тьюпеса и Кристела? Она, несомнен­но, имеет огромное количество технических проблем, не мень­ших, чем качество проведенного ранжирования. Кэттелл (Cattell, 1957) старательно составил список, куда были включены девять принципов, необходимых для адекватной оценки личности: со­ответствующий набор заданий, которые должны быть оценены; репрезентативную выборку индивидуумов для ранжирования; тща­тельное обучение персонала, выставляющего ранги; гарантию, что процедура ранжирования будет осуществляться на протяжении достаточно длительного периода, а также некоторые технические моменты, касаться которых здесь нет необходимости. Только не­сколько из этих замечательных принципов были воплощены в ис­следованиях Тьюпеса и Кристела. Второе. Большинство исследова­телей считают, что для удовлетворительной идентификации фак­тора достаточно простого изучения его факторных нагрузок — очень

опасный принцип, как указывает Закерман (Zuckerman, 1992) наряду с другими авторами. Чтобы убедиться в том, что речь идет о подлинных личностных чертах (а не об артефактах измерения, таких, как «гало-эффект», социальная желательность, или даже не о факторах, измеряющих настроение или способности), целе­сообразно, во-первых, измерить черты с помощью других средств (например, таких, как оценка поведения и самоотчет) и, во-вто­рых, провести эксперименты с целью валидизировать факторы. Например, чтобы проверить, действительно ли «открытость опы­ту» измеряет что-то, касающееся способа адаптации человека к новизне, было бы интересно оценить поведение людей, когда они сталкиваются с совершенно новой ситуацией, и определить, дей­ствительно ли его особенности имеют какое-либо сходство с оцен­ками по данной черте. Если ответ окажется отрицательным, ин­терпретация психологического смысла этой черты должна вызы­вать подозрение. Наконец, общепризнано, что необходимо определить психологические процессы, которые являются причи­ной проявления данного фактора. Почему одни люди имеют более высокие оценки по шкале открытости, чем другие? Имеет ли это какое-то отношение к тому, каким образом их обучают? Связано ли это с особенностями их взаимодействия со своими родителя­ми? Имеет ли эта черта генетический компонент? Черта только тогда может быть должным образом понята, когда ее происхожде­ние и механизмы действия хорошо осознаны. С моей точки зре­ния, совсем не так обстоит дело со всеми факторами «Большой Пятерки».

Существуют и другие проблемы, о которых сообщается в лите­ратуре. Можно ожидать, что опросник NEO-PI(R) выдаст пять факторов, когда полученные с его помощью данные будут под­вергнуты конфирматорному факторному анализу (описанному в главе 15), хотя некоторые факты дают основание полагать, что это не так (Parker et я/., 1993). Характеристики, которые предположи­тельно принадлежат совершенно разным факторам, могут оказаться весьма высоко коррелирующими. Связанная с этим проблема со­стоит в том, что некоторые из пяти факторов сами высоко корре­лируют между собой. Блок (Block, 1995) упоминает корреляцию, равную —0,61, между нейротицизмом и сознательностью в женс­кой выборке. На самом деле это не означает, что все пять факторов полностью независимы, как Коста и МакКрей предположили из­начально. Таким образом, хотя модели «Большой Пятерки» чрез-

вычайно популярны, все еще есть реальные сомнения по поводу того, действительно ли шкалы опросника NEO-PI(R) измеряют то, что они хотят измерить.

 

Исследование Аизенка

В то время как подход Кэттелла к изучению основных личнос­тных черт, по существу, базировался на их извлечении из первич­ных данных, т.е. представлял собой процесс, направленный «сни­зу вверх», Ганс Айзенк придерживался метода анализа «сверху вниз», при котором вероятные личностные черты идентифициру­ются на основе анализа клинической и экспериментальной лите­ратуры. В течение 50 лет он занимался исследованием трех главных аспектов личности, описанных в его книге Измерения личности (1947), а именно: «интроверсии — экстраверсии» (Айзенк пишет последнее слово через букву «а»), «нейротицизма — эмоциональ­ной стабильности», «психотицизма (бессердечность) — гуманно­сти». Первые два понятия имеют особенно длительную историю. Айзенк (см., например, Eysenck, Eysenck, 1985) показал, что они уходят корнями в прошлое более чем на две тысячи лет назад, к Галену и Гиппократу. Впоследствии, в 1798 г., эти понятия были заимствованы Иммануилом Кантом и вновь появились в работах швейцарского психоаналитика Карла Юнга в 1920-е гг. Основное положение всех этих авторов состоит в том, что существуют два базисных параметра личности (см. рис. 5.1).

Вертикальная линия на рис. 5.1 представляет параметр эмоци­ональной нестабильности, или нейротицизм. Индивидуумы с вы­соким уровнем нейротицизма легко поддаются переменам настро­ения, чувствительны и тревожны; те, у кого низкий уровень ней­ротицизма, расслабленны, уравновешенны и спокойны. Второй параметр — экстраверсия. Экстраверты — сердечные, социабельные, разговорчивые и оптимистичные люди, которые любят по­говорить с попутчиком, путешествуя поездом. Интроверты сдер­жанны, пессимистичны и заняты самими собой. Тот факт, что эти две линии находятся под прямым углом, говорит о том, что эти два параметра личности независимы (не коррелируют). Рис. 5.1 также демонстрирует положение четырех «галеновских типов» (меланхо­лик, холерик, флегматик и сангвиник) относительно этих осей, а с внешней стороны круга дано описание видов поведения, кото-

Рос. 5./. Личностные параметры нейротицизма и экстраверсии. Вос­произведено с разрешения Plenum Publishing из книги Eysenck, Eysensk, 1985.

рые можно наблюдать при различных сочетаниях этих параметров. Таким образом, если некто не отличается особой стабильностью или нестабильностью, но очень интровертирован, он может быть описан как тихий или пассивный; стабильного экстраверта можно

(охарактеризовать как отзывчивого, беспечного и т.д. На диаграмме не представлен третий основной параметр лич­ности, который официально был включен Айзенком в теорию только в 1976 г. Рассматриваемые Айзенком параметры экстравер­сии и нейротицизма не давали возможности проводить дифферен­циацию между шизофрениками, теми, кто находится в погранич­ном состоянии, и здоровыми испытуемыми. Третий параметр -психотицизм — был введен в модель с целью попытаться осуще-

ствить эту дифференциацию. Индивидуумы, набирающие высокие баллы по психотицизму, будут эмоционально холодны, жестоки, склонны к риску и манипуляциям и импульсивны. Низкие баллы по психотицизму будут у добросердечных социализированных индиви­дов. (Если вы предпочитаете мыслить стереотипными категориями, непредпочитаемый вами политик, вероятно, — тот, кого вы счита­ете человеком, имеющим высокий уровень психотицизма; таковы и преступники.) Думается, что психотицизм большей частью не кор­релирует ни с экстраверсией, ни с нейротицизмом и, следователь­но, модель личности, предложенная Айзенком, может быть пред­ставлена тремя, в общем ортогональными личностными параметра­ми: экстраверсией, нейротицизмом и психотицизмом.

В течение ряда лет Айзенк изобрел несколько методов, чтобы измерять эти три параметра личности, используя шкалы из таких опросников, как Моудслейский медицинский опросник (Maudsley Medical Questionnaire (MMQ)), Личностный опросник Айзенка (Eysenck Personality Inventory (EPI)) и из появившейся сравнитель­но недавно его обновленной версии (Revised Eysenck Personality (EPQ-R)). Некоторые образцы заданий даны в книге Айзенков (Eysenck, Eysenck, 1985, p. 84). В отличие от некоторых других оп­росников, рассмотренных выше, задания, входящие в шкалы Айзенка, действительно образуют три отчетливых фактора, что полностью соответствует ожиданиям (Barrett, Kline, 19826). Су­ществует также версия теста для детей.

Таким образом, Айзенк сконцентрировался на двух чертах лич­ности, которые существуют и в пятифакторной модели, и в оп­роснике 16PF (Hundleby, Connor, 1968) как «факторы второго порядка» — наряду с психотицизмом, который, как он устано­вил, имеет отрицательную корреляцию с такими чертами, как «го­товность к согласию» и «сознательность» из пятифакторной моде­ли Коста и МакКрея. Согласно Айзенку (Н. J. Eysenck, 1992), Гол-дберг обнаружил корреляцию, равную —0,85, между психотицизмом и этими двумя параметрами (объединенными), указывающую на то, что «готовность к согласию» и «сознательность» вполне могут быть компонентами психотицизма, а не отдельными самостоятель­ными факторами. В журналах постоянно идут продолжительные дебаты по поводу того, что является более подходящим: трехфак-торная модель Айзенка или пятифакторная модель Коста и Мак­Крея. Моя собственная точка зрения такова: модель личности, раз­работанная Айзенком, является более обещающей, чем модель,

предложенная Коста и МакКреем или модель Кэттелла, потому что опросники Айзенка, предназначенные измерять эти черты, четко выполняют свою работу.

Другие теории

Мы должны кратко упомянуть некоторые другие теории, по­скольку область психологии насыщена альтернативными описа­ниями личности, ни одно из которых не оказалось столь влиятель­ным, как те, о которых мы говорили выше. Наиболее просто опи­сать модель, предложенную Греем. Взгляните снова на рис. 5.1 и представьте себе, что горизонтальная и вертика