Глава 1. Пусть все сегодня за вином

Пусть все сегодня за вином

Не ту играют роль,

И шут пусть станет королём,

И будет шутом король.

Сегодня умный будет глуп,

И будет умён дурак,

И всё не то, и всё не так,

Но что есть «то» и «так»?

У. Шекспир, "Двенадцатая ночь";

 

Джон привык находиться в больнице в качестве врача, а не в качестве пациента, но не слишком возражал против внепланового реабилитационного курса. Сломанная рука — сущий пустяк по сравнению с тем, что могло бы быть, лучевая кость в запястье срастается быстро и беспроблемно. Шерлок вообще отделался царапинами. Но Майкрофт настоял на полном обследовании, и Джон поддержал эту инициативу.

Шерлок больницы ненавидел. Всю неделю он лез на стены от скуки, изводил придирками врачей и медсестер, пачками слал смс Лестрейду, каким-то неведомым образом получая информацию о текущих делах (Джон подозревал, что Майкрофт на время предоставил брату доступ к своей осведомительской сети). От побега его удерживало только присутствие Джона. Похоже, это тоже был один из тактических ходов старшего Холмса. Тот навещал их уже несколько раз, и во время последнего визита Ватсон поинтересовался судьбой Мориарти. Майкрофт упоминал, что консультирующий преступник выжил, но больше не сообщил никаких подробностей. На этот раз разговор оказался гораздо более плодотворным.

— Он вас не побеспокоит, — элегантный зонт, непринужденно прислонившийся к ноге хозяина, казалось, кивнул в подтверждение.

— Он в тюрьме?

— Вообще-то, он в этой же больнице. Легкая черепно-мозговая травма.

— Сотрясение?

— Совершенно верно. И еще кое-что, — Майкрофт бросил взгляд на Шерлока, старательно делающего вид, что ему не интересно. — Ретроградная амнезия. Интеллектуальные и другие способности не пострадали, только память.

Джон нахмурился:

— Что он не помнит?

— Все. Даже свое имя.

Шерлок резко распахнул глаза и вопросительно уставился на брата.

— Он может притворяться, — заметил Джон. — Я уверен, что он притворяется. Амнезия такого рода после легкого сотрясения? Да и причины должны быть скорее психологические, чем физиологические. Стресс, шок…

— Ну, психику мистера Мориарти я бы не назвал здоровой.

— У него был шок, — раздался хриплый голос Шерлока. — Он не знал, что взрывчатка настоящая.

Изумленная тишина ментоловым холодком обдала присутствующих.

— Поэтому ты подал людям инспектора знак, что можно стрелять, — полуутвердительно сказал Джон.

— Именно.

— Мориарти переиграл кто-то из его подручных?

— Это самое логичное предположение.

***

На фоне белых стен больничного коридора Майкрофт казался вырезанным из другой реальности силуэтом, резким и острым, подойди слишком близко — раскроит надвое. Полноватый лысеющий мужчина в белом халате стоял рядом и тщетно пытался скрыть собственную нервозность. Он говорил уверенно, но часто моргал и чересчур крепко сжимал в руках бумаги.

— Все клинические тесты подтверждают…

— Вы не знаете, с кем имеете дело. Этот человек может сфальсифицировать результаты любых тестов, даже анализов крови и мочи.

— Послушайте, это правительственный госпиталь и я не зря работаю здесь больше двадцати лет. У нас первоклассное оборудование, а по вашей милости теперь еще и лучшие специалисты-нейропсихологи. Простые смертные сюда не попадают, все наши пациенты в той или иной степени выдающиеся личности. Если я называю диагноз, значит, я уверен в этом диагнозе на сто процентов.

— Этого мало, доктор, — Майкрофт растянул губы в фальшивой грустной улыбке. — Вы даже не представляете, насколько выдающаяся личность досталась вам на этот раз.

— Мистер Холмс, я знаю, что по уровню интеллекта этого молодого человека можно назвать гением. Но его психическое состояние…

— Вас совершенно не касается. Позвольте мне побеседовать с пациентом.

Хотя приказ был изящно замаскирован под просьбу, это был, без сомнения, именно приказ. Врач прошел вдоль ряда дверей и с неохотой приложил палец к сканирующему устройству на одной из них. Дверь мягко открылась под тихий гул извилин электронного мозга.

Палата — одноместная, светлая, с большим окном и даже телевизором — просто кричала о нормальности. Дизайнер, похоже, лез из кожи вон, чтобы создать впечатление обыденности и хорошо продуманной небрежности обстановки. Как раз это рвение и настораживало.

— О мой дорогой, о мой дорогой, о мой дорогой мистер Холмс! — нежно пропел на мотив «Моей дорогой Клементины» лежащий на кровати Джеймс Мориарти. Он был бледен, осунулся, левую половину лица покрывали зажившие ссадины и царапины, но в целом выглядел относительно здоровым. — Я гадал, когда же вы посетите меня.

— Вы называли при нем мое имя, — констатировал Майкрофт, обращаясь к доктору.

— Только один раз. Поразительно, что он запомнил.

— Да, моя память — чертовски интересная штука, верно? — Мориарти впился взглядом в своего посетителя. Его глаза прилипли к Майкрофту как две черные блестящие пиявки, и тот едва подавил желание брезгливо отряхнуться. — Настолько интересная, что о моем прошлом осведомлены все, кроме меня. Я что, какой-то секретный правительственный эксперимент?

Майкрофт почувствовал, что если он немедленно не сменит выражение лица, то рискует лишиться годами выстраиваемой репутации. Потому что Джеймс Мориарти в качестве секретного правительственного эксперимента вызывал у него желание глупо захихикать. Хотя мысль, конечно, интересная… Старший Холмс решил, что вернется к ней позже.

— Значит, не попал. Печально, это была хорошая версия, — с преувеличенно тяжелым вздохом сказал Мориарти, опуская глаза. — Могу я узнать хотя бы свое имя?

— Джеймс, — Майкрофт запретил врачам разглашать любую информацию, касающуюся личности консультирующего преступника. — Джеймс Мортон, — этот псевдоним он использовал в Бартсе.

— Мне нравится. Джеееймс, Джей, Джеймиии, — Мориарти зажмурился от удовольствия, перекатывая имя на языке, лаская, пробуя на вкус. — Джим… Джим мне нравится еще больше. Можно меня будут звать Джим, пожалуйста-пожалуйста-пожаалуйста! — он сложил руки в молитвенном жесте и уставился на Майкрофта глазами нищего ребенка, ждущего чуда в рождественскую ночь.

— Это ваше право, — пожало плечами персонифицированное британское правительство.

— Спасибо-спасибо-спасибо! — Джим мило улыбнулся. — А можно мне пойти домой? Вы знаете, где мой дом, я вижу.

— К сожалению, в данный момент это невозможно. Предупреждая ваш вопрос — нет, раскрывать другие сведения о вашем прошлом пока тоже нецелесообразно.

— Мистер Мортон, — вмешался врач, — Ваше состояние нестабильно, мы еще не провели все исследования, а учитывая характер амнезии…

— Чушь собачья, — ласково перебил его Джим, продолжая улыбаться. Но от этой улыбки в животе у врача что-то начинало скручиваться в тугой дрожащий комок. Скручиваться и скулить, как щенок от удара ногой.

— Поверьте, Джеймс, это для вашей же пользы, — Майкрофт тоже улыбнулся и в упор посмотрел на оппонента. В палате сгустилось напряжение, врачу послышались приближающиеся раскаты грома и щелчки электрических разрядов. Молчание длилось около минуты, затем Майкрофт оборвал зрительный контакт и направился к двери, бросив на ходу:

— До встречи, Джеймс. Желаю вам скорейшего выздоровления.

— Ублюдок, — услышал Холмс уже в коридоре.

«Амнезия действительно есть, а вот личность и способности деформации не подверглись», — подумал он. — «Осталось понять, как это можно использовать».

***

— Нет, Шерлок, — Лестрейд был непоколебим, как скала.

— Да ладно, здесь же нет твоих выкормышей, только мы с Джоном, а от нас никто ничего не узнает.

— Я инспектор полиции. Я не собираюсь устраивать… балаган.

— Как инспектор полиции, ты обязан приложить все силы к раскрытию преступления. А ты не хочешь спеть фальцетом пару тактов этого… Имперского марша! Я же объяснял: Мориарти зашифровал все записи, я не могу ничего узнать без нужной комбинации, очевидно, комбинация складывается из особенностей преломления звуковых волн определенной мелодии, спетой фальцетом, в данном помещении. Хозяин слышал именно Имперский марш, следовательно, мне нужно исполнение этого марша! У нас с Джоном нет голоса. Остаешься ты. Даже не пытайся отнекиваться, я знаю, что в младших классах ты пел в церковном хоре.

Инспектор посмотрел на Ватсона с такой тоской во взгляде, что доктор решил из сострадания попытаться направить мысли Шерлока в другое русло. Лучше бы он этого не делал…

***

После больницы активность детектива увеличилась в несколько раз — видимо, он отыгрывался за неделю вынужденного простоя. Но вся бурная деятельность сводилась не к расследованию случайных дел, как раньше (мысленно Ватсон прибавлял «до бассейна»), а к конкретной глобальной цели: Шерлок хотел найти тех, кто занял место Мориарти в центре любовно сотканной криминальным гением паутины. Иногда Джону казалось, что это месть за прерванную игру, за неоконченный разговор, за то, что Джиму теперь нет дела до своего бывшего врага. Шерлок неистовствовал, выкладывался до предела, отсутствовал дома всю ночь и возвращался под утро с совершенно безумным взглядом. Джон стал опасаться, что мрачное пророчество Салли Донован может оказаться правдивым. Когда беспокойство достигло критической отметки, он заявил, что на этот раз не отпустит друга бродить в одиночестве по темному Лондону: они пойдут вдвоем. Получив в ответ надтреснутый смешок и расценив его как согласие, доктор был вынужден до шести утра, не смыкая глаз, лежать под кустом в Гайд-парке и следить за ближайшей скамейкой. На вопрос «зачем это было нужно, если ничего не произошло?» Шерлок разразился тирадой об «имбецилах», которые без «умелого руководства» не могут провести простейшую операцию и срывают план собственной поимки. Под «умелым руководством» он, похоже, имел в виду Мориарти.

— С ним что-то не так, — сказал однажды Ватсон угрюмо разглядывающему очередной труп инспектору.

— С ним? — Лестрейд кивком указал на труп. — Ах, вы имели в виду с ним … Не обращайте внимания, доктор. Бывало и хуже. Ломка это всегда хреново.

— Он чист!

— Я не про наркотики.

Оба, не сговариваясь, посмотрели на Шерлока, который обнюхивал найденный на месте преступления галстук. Детектив полностью игнорировал моросящий дождь и колкий ветер, сосредоточенно втягивая ноздрями воздух. Прозрачные глаза подернулись какой-то мечтательной дымкой.

— А может, у него просто… авитаминоз? — отчаянно предположил Джон. Он понимал, какую чушь только что сморозил, но лучше уж эта чушь, чем та, на которую намекал инспектор.

Лестрейд поглядел на него со странной смесью жалости и любопытства.

— Иногда, доктор, вы мне кажетесь таким же ненормальным, как Шерлок.

— Это хорошо или плохо?

— Для него или для вас?

— Для общества.

Инспектор усмехнулся:

— Плюньте на общество, оно и так не пропадет. А вот одному подсевшему на гениального маньяка типу ваша помощь просто необходима.

— Это лаванда, понимаете? Лаванда! — провозгласил тем временем Шерлок, радостно потрясая галстуком.

— Трава? — нахмурился Лестрейд.

— Именно!

— Определенно, травка… — сухо подытожил Ватсон и похлопал внезапно закашлявшегося инспектора по спине.

Этот разговор состоялся за несколько дней до знаменательного собрания в небольшой хаммерсмитской квартирке — пустой, тесной и на удивление подозрительной. Джон ежился и оглядывался по сторонам: его не оставляло ощущение, что болотно-зеленые стены шепчутся за спиной, а паркет пытается подставить подножку. Единственное достоинство этого жилья заключалось в личности квартиросъемщика. По словам хозяина дома, Джим Мортон был очень милым парнем, никогда не задерживал квартплату, не устраивал шумных вечеринок, не превращал помещение в приют для бездомных животных и вообще являл собой идеал арендатора. Только вот исчез внезапно… Шерлок на это описание презрительно фыркнул, побродил по комнатам, позаимствовал на кухне нож и стал методично вскрывать пол в гостиной.

— Что вы делаете?! — возопил хозяин. Джон вздохнул. Обычно такие ситуации заканчивались быстрым бегством или долгими объяснениями. Очень долгими. Хорошо, что на этот раз у них был ордер на обыск. И инспектор. Который отвел хозяина в сторонку и с профессиональной четкостью дал понять, что долг каждого честного гражданина — оказывать полиции любую посильную помощь. А если сил нет вообще, то хотя бы не мешаться под ногами. Иначе, не приведи господь, затопчут. Хозяин немедленно ретировался.

— Ага! — Шерлок вытащил что-то из проделанной между досками дыры и победно протянул трофей Лестрейду. Тот с недоумением уставился на два CD-диска без опознавательных знаков. — Я знал, что он перестраховался. Пять минут, и информация у нас в руках.

… Два часа спустя в руках у инспектора и Джона было по чашке кофе. Шерлок мрачно возвышался над ноутбуком и, видимо, пытался испепелить несчастный прибор взглядом.

— Лестрейд, ты упрям, как осел.

— Я не буду петь, вопрос закрыт.

— Джон…

— Шерлок, послушай, может, есть другой способ? В конце концов, сюда можно привести кого-то еще, это не проблема. Главное, чтобы он согласился спеть.

— Я не могу рисковать! — детектив запустил руку в волосы и стал наматывать круги по комнате. — Чем больше людей здесь побывает, тем больше шансов, что о дисках станет известно…

— Известно кому? — спросил Лестрейд.

— Змее без головы! Тем, кто теперь дергает за ниточки вместо Мориарти!

— Шерлок, успокойся, — мягко посоветовал Ватсон. Он давно не видел друга в таком состоянии: натянут, как струна, задень неосторожным движением — лопнет.

Неожиданно кружение прекратилось. Детектив остановился, как будто наткнувшись на липкое непредвиденное препятствие.

— Это все, что осталось, понимаешь, Джон? — вдруг тихо и печально произнес он. У доктора перехватило дыхание, какое-то нехорошее предчувствие заныло внутри, потому что Шерлок говорил не об уликах. Болотно-зеленые стены зашептались громче, скрипнул-хихикнул пол. Шерлок повернулся к инспектору и продолжил тем же тусклым тихим голосом:

– Лестрейд, эти люди не остановятся на мелких кражах. Мориарти их сдерживал, контролировал. Теперь в криминальном мире начнется борьба за власть — кровавая. Невинных жертв будет много, о, да. А у меня нет зацепок. Ни одной. Чертовой. Зацепки.

От свежевыкрашенных стен пахнуло плесенью. Из-под паркета заструилась могильная сырость.

Деловитый зуд Блэкберри заставил всех троих вздрогнуть.

— Майкрофт, в чем… О, Боже. Боже, да. Да! Присылай машину, — Шерлок бросил телефон обратно в карман пиджака и обвел присутствующих искрящимся взглядом. — Джон, мы едем в больницу.

Доктору такая мгновенная смена настроений показалась подозрительной.

— Ту самую? — уточнил он, и, осознав возможные варианты, с ужасом добавил: — Только не говори, что…

— Джим пропал, — в воздухе повисло недосказанное «игра началась».