Глава 9.1
А где Фрэнк? Хотя, не важно, ушел, наверное. Все эти мысли снова погрузили меня в глубокий и, до улыбки Чеширского кота, приятный сон. Я видел странные сны. Обрывистые, нечеткие. Как неисправная кинопленка. Так было всегда. До сегодняшнего дня. Сон был необычным и странным. Точнее, он казался необычным для меня, потому что мне снился Фрэнк. Скажете, что это не в первый раз? Я скажу, что вы не правы - до этого я видел его не во сне, а в своих воспоминаниях, сейчас же все иначе. В этот раз не было поляны и прочей ерунды, была маленькая и до мурашек по всему телу знакомая комната. Маленькая, завешанная рисунками, страничками из комиксов и другими вещами, - она не была неопрятной, а наоборот, казалась мне ужасно уютной. Стен не было видно и даже шкаф был увешан этими произведениями, причем хорошо нарисованными. Даже письменный стол был завален всякой ерундой, такой как: фигурки, ручки, краски, карандаши. Так много всего. Мои глаза разбегались. И как же в этой комнате было спокойно. От созерцания этой красоты мне отвлекла одна единственная вещь - кто-то закрыл мне глаза ладонями. Чувствую, что кто-то дышит мне в затылок, и, приближаясь к моему уху, не прекращая закрывать мне глаза, шепчет то, что я меньше всего ожидал услышать: – Угадаешь кто – поцелую, – тихое хихиканье и невесомое прикосновение чьих-то губ к моему уху. Тело пробирает приятная дрожь. – Я... я не знаю. Я ужасно растерялся. У меня не получилось узнать человека по голосу, хотя каждое слово, произнесенное этим незнакомцем, заставляло мое сердце сделать сальто. Непривычное ощущение. – Ой, хорошо, учитывая, что мы вдвоем, ты, видимо, решил поиграть, Джи? Хорошо, я подыграю тебе, – легкое прикосновение губ к моей шее, буквально на мгновенье, а сердце сбивается с ритма, колотится, грозясь проломить грудную клетку. В легких не хватает воздуха и я делаю глубокий вздох. Что же он творит? Это дурацкое прозвище «Джи» – я знаю только одного человека, который так меня называет. – Ф... Фрэнк? - голос дрогнул и я затаил дыхание, в ожидании ответа. – А ты хотел увидеть здесь кого-то еще? – он говорил почти шепотом, а его голос был настолько приятным, что по мне пробежала волна удовольствия, заставляя мозг потихоньку отключать самоконтроль. Все это время он не прекращал осыпать мою шею почти неощущаемыми поцелуями. Зато было его теплое дыхание, что сводило меня с ума не меньше. – Нет, наверное, нет, – последнее я выдохнул, потому что он слабо прикусил кожу. Черт, а зубы у него острые - след останется точно. Все больше я теряю связь с реальностью, все больше отдаюсь ощущениям. Все больше хочу стать с ним одним целым. Что со мной? Связь с этим миром возвращает его полушепот мне в ухо. – Джи, я... «Подъем!» – раздается убийственный крик из коридора и я подскакиваю на кровати, пытаясь понять, где я и что происходит. А, я в своей палате, как предсказуемо. Протирая глаза, пытаюсь вспомнить, от какого сна меня отвлек этот нечеловеческий крик. Прошло пару секунд, и я вспомнил. О боже... Сон. Фрэнк. Я. Какая-то комната. Его шепот и поцелуи в шею. Он закрывает ладонями мои глаза. Эти воспоминания заставили щеки залиться румянцем. И откуда вообще в моей голове такие образы? Поднимаюсь и выхожу из палаты. Сегодня будет как и в тысячу дней до этого: столовая, душ, таблетки, комната для так называемого отдыха, столовая, тихий час, снова таблетки, ужин, душ, отбой. Я уже привык. Перебираю ноги, доползая до столовой и сажусь за столь облюбованный мною стол. Жду, когда зайдет Фрэнк с моим завтраком, и тогда я поговорю с ним. Теперь я не боюсь его, а, наоборот, испытываю к нему какой-то интерес и даже теплоту. Он первый человек здесь, в котором я не вижу зла. В котором не вижу ставшей уже привычной гнили в душе. Я хочу доверять ему. Но сон... Он как-то смущает меня, мягко скажем. Ладно, нужно выкинуть это из головы. Слышу скрип дверей и перевожу свой взгляд в ту сторону. Замечаю среди нескольких работников Фрэнка. Он идет, опустив голову, как провинившиеся школьник и даже не смотрит на меня, хотя обычно сразу же начинает прожигать меня взглядом. Что-то случилось? Сдерживаю в себе порыв позвать его по имени по многим причинам. Главная – это то, что будет как минимум странно, если я позову санитара по имени, как старого друга. Он слишком быстро пробегает от стола к столу, на которые он обычно кладет тарелки, в том числе и мой, отдает нам порции и уносится прочь. Ничего не понимаю. Где тот добродушный и болтливый Фрэнк, который был вчера? Пока он не убежал совсем, я, вскипев неожиданной обидой, выкрикиваю ему в спину: – Фрэнк! Он тормозит тут же. Долгие секунды продолжает стоять ко мне спиной, а когда поворачивается, я вижу в его глазах неприкрытую злобу и боль. Что я сделал не так? – Уэй, закрой рот и ешь, давно не получал бонусов на электротерапии? Его голос настолько пропитан ядом, что меня передергивает. Я, не зная, что ему ответить, открываю и закрываю рот, как рыба, и медленно опускаю взгляд. Глаза неприятно защипало, а где-то внутри скопился комок из обиды и злобы, наполняясь с каждой секундой все больше. Я же ничего ему не сделал! Почему он так зол ко мне? Что я сделал? Почему он так сказал? По щеке скатывается слеза, оставляя после себя тоненькую дорожку. Я быстро вытираю ее рукавом и стираю ладонью вновь подступившие слезы. Он их не стоит. Никто не стоит. Он такой же гнилой, как и все. Я ошибся, сказав, что он добрый и хочет мне помочь. Он такой же гнилой и мерзкий, как и все, и совсем мне не друг. Весь оставшийся день я ходил, как в воду опущенный. Этот инцидент в столовой выбил меня из колеи, и теперь я не знал, что делать дальше. Как себя вести? Пытаться ли заговорить с Фрэнком снова? Нет, не буду. Он сам отвергнул мои попытки разговора. Сам показал свою гниль, которую так тщательно скрывал до этого. Я лучше снова буду в одиночестве. Так проще. Просидев весь день погруженным в свои мысли, я и не заметил, как настал вечер. Значит, сейчас будет прием таблеток. Снова. Подхожу к санитару, забираю свою часть лекарств и глотаю все сразу, не запивая водой. Я не успел моргнуть, как настало время отбоя. Не помню, как ужинал, как ходил в душ. Все как в тумане. И вот я уже лежу у себя в палате на кровати и изучаю потолок, как будто вижу там что-то действительно важное. Мое маленькое окошко пропускает лунный свет, который не позволяет темноте завладеть моей комнаткой. Это успокаивает. Боюсь темноты – она всегда давит на меня, доводит до истерики, после чего в меня вкатывают лошадиную дозу снотворного. Не знаю, сколько секунд, минут или часов я так смотрел в потолок, но отвлекся я от этого занятия потому, что почувствовал боль в животе. Сначала она была слабой и почти неощутимой, но не прошло и получаса, как боль из слабой переросла в невыносимую. Я постанывал от боли, лежал, притянув колени к груди, обнял себя руками. Казалось, что мне сейчас проест желудок насквозь и я буду умирать в мучительно долгой агонии, но я все еще жив, и дыры в животе не наблюдается. Я плохо соображал из-за накатывающей волнами боли и шептал, чтобы мне кто-нибудь помог. Точнее не кто-нибудь, а Фрэнк. Но я знаю, что он мне не поможет. Я никому не нужен. Я буду мучиться, пока не лишусь рассудка и не вспорю себе живот любым заостренным предметом. Не так я представлял себе свою смерть. Я ничего не слышал, ничего не чувствовал кроме этой боли. Я тонул в этом океане без шанса на спасение. Я обречен. Казалось, мои мучения продлятся вечность и еще одну вечность, но край моего еще не отказавшего от боли сознания уловил звук ключей в замке и скрип двери в мою палату. Кто-то вошел. Не было сил открыть рот и спросить, кто пришел полюбоваться на сгорающего изнутри меня. Лучше не смотрите, а сразу убейте меня. Если я раскрою рот, вы оглохнете от моего крика, а я тут же поджарюсь на электрическом стуле. Так какая разница? Этот кто-то присел на корточки рядом со мной, но я даже не мог увидеть кто это из-за застилающих глаза слез. – Джи, тихо, тихо, я пришел помочь тебе, держись. Я рядом. Все будет хорошо.
|
