Глава 5. My Chemical Romance – Interlude
По ощущением я проспал не больше двадцати минут, но это не так уж и плохо. Как говорится, лучше, чем ничего. Но все эти положительные стороны затмевал один единственный факт – продолжение дня означает приближение шоковой терапии, которая не сулит мне ничего хорошего. Обычно они проходят не у всех, а у самых трудных или непослушных больных, но я, несмотря на свое почти примерное поведение, входил в список тех, кого надо встряхнуть. Причем, все здесь плевать хотели на алфавитный порядок, и чаще всего я оказывался одним из первых в списке на мучения. Присев на край кровати, я стал ждать, когда за мной придут. Нервы были на пределе. Главное пережить это и не сломаться окончательно. Эти кровопийцы не дождутся такой радости. Быстрей я не очнусь совсем, чем сломаюсь под их пытками. Пусть сейчас я больше напоминаю зомби с умением складывать слова в предложения и даже с возможностью их произносить, во мне появилась надежда. Странный, непривычный для меня, огонек, загорелся где-то внутри меня, напомнив о том, что я могу чувствовать что-то кроме апатии и физической боли. Думаю, что тот сон и Фрэнк зажгли его во мне. Но пока этот огонек напоминает свечу, что так и норовит погаснуть в любой момент. Я не дам этому случится. Не дам себе снова погрузится в мнимое понятие существования. Только бы мне хватило на это сил. Вспомнив о содеянном на тихом часу, я повернулся в сторону стены и заметил аккуратно выведенные буквы. Что ж, хоть убедился, что это был не сон. В коридоре послышались шаги. Они становятся все ближе и я понимаю, что это за мной. Неделя, в течении которой я по воле случая избегал эту процедуру, прошла. Пора снова отложить на висках отпечаток неописуемой боли. Дверь открывается и человек в белой форме особо не церемонясь выволакивает меня из палаты, словно тряпичную куклу, и тащит в сторону процедурной. Я даже не думаю сопротивляться, зачем самому себе рыть могилу? Мы делаем один поворот, второй, еще несколько, и я даже не думаю о том, чтобы запомнить дорогу. Я вообще не думаю сейчас. В голове пусто, а перед глазами туман. Только подгибающиеся ноги дают о себе знать, иногда заплетаясь между собой. Меня заталкивают в кабинет, и тут же без особых усилий укладывают на стол. Даже не думаю дергаться, сделаю только хуже. Они привязывают мне руки и ноги кожаными ремнями, а в рот засовывают кляп. Перед тем как в страхе закрыть глаза, оглядываю комнату: два незнакомых мне санитара, которые держат и привязывают меня, как собаку к конуре; еще один стоит у самого аппарата. Сегодня в его руках мое будущее состояние, но он вряд ли хоть капельку пощадит меня. Мой взгляд находит еще один силуэт в белой форме, он стоит почти в самом углу комнаты. В невысоком росте и темных волосах я узнаю знакомую мне фигуру. Это Фрэнк. Пришел посмотреть, как я мучаюсь? Низко с его стороны. Ну что ж, наслаждайся шоу. Приятного просмотра. К вискам приложили что-то холодное, значит у меня осталось всего пару секунд. Закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Главное держись. ***
Разряд. Меня подбрасывает над столом, а из горла вырывается протяжный крик. Неописуемая боль охватывает все тело и я перестаю ясно мыслить. Как будто тело пронзило миллионы раскаленных иголок. Разряд. Все тело сводит в конвульсиях, а в голове полная каша. Я не соображаю и не чувствую ничего, кроме непрекращающейся волны боли. Она заполнила весь мой разум, все мысли. Всего меня. Извиваюсь и дергаюсь, думая, что так станет легче. Как бы не так. Разряд. Я больше не дергаюсь и не извиваюсь. По щеке скатывается слеза, за ней еще одна, а крик превращается в вой отчаянья. Разряд. Все чувства пропали. Все пропало. Я начинаю падать в темноту. Снова она. Верни меня на ту солнечную поляну, прошу тебя. Я больше не могу терпеть эту боль, я так устал. Тело обмякает и я отключаюсь, летя на встречу бесконечной пустоте. ***
Я не знаю где я, сколько сейчас времени и жив ли я вообще. Но, судя по тому, что я снова могу хотя бы мыслить – я живой. Кажется, что моя голова весит целую тонну, а тело стало желеобразным. Пытаюсь подвигать хотя бы пальцем, но безуспешно. Чувствую неприятное жжение в висках. Очередной ожог? Пролежав без единого движения еще несколько минут, с глухим мычанием и путем немалых усилий приоткрываю глаза. Вокруг темнота, но под самым потолком вижу поток света через маленькую решетку. Свет явно не солнечный, слишком тусклый. Значит, сейчас глубокая ночь. А я, кажется, делаю значительные успехи в несложных рассуждениях. Несколько минут назад я не мог и двух слов связать. Попытка пошевелиться наконец обвенчалась успехом. Я смог подвинуть туловище немного вперед и поудобнее уложить голову на подушке. Кровать противно проскрипела в ответ на мои движения. Эту кушетку я узнаю из тысячи. Я у себя в палате. Медленно поднимаю руку, но она отказывается меня слушаться и падает обратно на кровать. Так дело не пойдет. Пробую еще раз. В этот раз я постепенно смог согнуть руку и поднести пальцы к саднящему виску. На легкое прикосновение он отзывается жгучей болью, и я отдергиваю руку. Черт, как же больно. Надо бы подвигаться, а то я перестаю чувствовать собственное тело. Сажусь на кровать, и перед глазами начинают мелькать пятна, а в ушах гудит. Ничего, скоро все это пройдет. Когда гул проходит, осматриваю свою комнату целиком. Глаза не привыкли к темноте, поэтому я не вижу ничего, кроме кромешной тьмы. Но вряд ли я столкнусь с чем-то, в этом помещении нет ни одного предмета мебели, только кровать. Упираюсь ослабевшими руками за кровать и встаю на ноги. Что ж, я даже не упал обратно. Хороший знак. Делаю неуверенный шаг вперед, затем еще один. Теперь я снова могу более-менее владеть собственными конечностями. Делаю такие же небольшие шаги обратно и снова сажусь на кушетку. Дойти до стенки и вернуться обратно, конечно, не самая прекрасная идея, как размяться, но выбора особо и не было. Погруженный в собственные мысли, я даже не замечаю присутствия еще кого-то в комнате. Пока не слышу покашливания откуда-то из угла. От неожиданности забираюсь на кровать с ногами и прижимаюсь к стенке. Черт возьми, кто там в темноте? Темнота, как будто прочитав мои мысли, отвечает тихим голосом, хотя скорее даже шепотом: – Только не кричи. Не кричи? Да кто или что сидит там в углу? – Что значит не кричи? Кто бы ты ни был, не смей мне приказывать! Надо же, какой я смелый. Но это только на словах. На самом деле я безумно испугался этого не пойми кого в углу. Может, у меня галлюцинации и там никого нет? – Что значит, кто бы там ни был? Ты что, не узнаешь меня? Слышу шарканье обуви по полу и ко мне подходит еле различимый в темноте силуэт. Конечно, я узнал тебя, чертов ты незнакомец. Особенно когда ты стоишь в полнейшей темноте. – Я понятия не имею, кто ты такой, пожалуйста, не трогай меня и уйди. Мой голос срывается. Только впасть в истерику сейчас не хватало. – Как уйди? Что ты такое говоришь? Ты же сам хотел недавно поговорить со мной. Что-то изменилось? – Я не знаю, кто ты, я не хотел ни с кем недавно поговорить. Прошу тебя, уйди. Я до одури напуган, а если он пришел побить меня или что-то в этом роде? Боже, что же мне делать? – Это же я, Фрэнк. Почему ты не помнишь меня? Я молчу. Фрэнк. И что с того, что он Фрэнк? Не знаю я никаких Фрэнков, и знать не хочу. – Джи, ответь мне, что происходит? – темный силуэт окончательно выходит под свет из маленького решетчатого оконца, и я смотрю на невысокого темноволосого парня с ореховыми глазами. Но я не знаю его и никогда не знал.
|
