ШКОЛА-ИНТЕРНАТ

В

январе 1960 года мама отвезла меня в новую школу. Из окна автомобиля я видела высокие сугробы по обеим сторонам дороги. Ледяной холод сжал мое сердце — холод страха и тревоги, и в сле­дующий миг я выпалила несколько вопросов разом.

— А у меня будет своя комната? Ты говорила, там
есть ферма с домашними животными. А лошади
есть? Я смогу кататься верхом? И уезжать далеко-да­
леко? Что если мне там не понравится? А вредных
мальчишек там не будет?

— Помедленнее, Темпл! — рассмеявшись, вос­
кликнула мама. — Не могу же я отвечать на десять
вопросов сразу! Школа «Горная страна» создана для
одаренных детей — таких, как ты. Она стремится
помочь детям раскрыть свой внутренний потенциал,
развить их эмоционально и умственно и подготовить
к получению высшего образования. Школа сущест­
вует уже одиннадцать лет, и до сих пор большинство
ее учеников добивались успеха в жизни.

 

— Успеха. Успеха. И я добьюсь успеха! — повто­
ряла я, как заведенная.

— Там ты встретишься с новыми друзьями.

— И с лошадьми!

— Да, с лошадьми и другими животными. Школа
предлагает большую программу художественного и
трудового воспитания, туризм и путешествия на
каноэ. Музыка, основы сельского хозяйства, театр,
балет, крикет, рыбная ловля, плавание, лыжи, конь­
ки... Темпл, я уверена, тебе понравится в этой шко­
ле! Там есть все, что может тебя увлечь!

Я прижалась лбом к холодному стеклу. Ловить рыбу, ходить в походы, кататься верхом... Все эти удовольствия представали передо мной в виде ярких картин, манили и притягивали к себе. Но одна пол­зучая мыслишка отравляла все удовольствие.

— А математика и французский там есть? —
спросила я. Мне подумалось, что за таким количест­
вом развлечений ни на математику, ни на француз­
ский просто не останется времени.

— Да, Темпл, в «Горной стране» есть и математи­
ка, и французский, и все прочие общеобразователь­
ные предметы. Ты сможешь там и учиться, и развле­
каться, и завести новых друзей.

Шины взвизгнули на крутом горном повороте — и вот перед нами, в уютном окружении сосен и кле­нов, выросло несколько больших зданий, какие-то хозяйственные постройки и традиционная для Новой Англии каменная ограда.

— Я вижу лошадей! — завопила я, прыгая на
сиденьи от восторга.

Мы затормозили под указателем: «Школа „Горная страна ", 32 ученика, 1000 метров над уровнем моря». Не успела мама припарковаться перед самым боль-

 

шим зданием, как по ступенькам нам навстречу сбе­жал какой-то человек.

— Добро пожаловать, миссис Грэндин, добро
пожаловать! Я — Чарльз Питерз, директор школы
«Горная страна». — Он улыбнулся мне. — А ты —
Темпл, верно? — Открыв дверь, он помог маме
выйти.

Я молча кивнула.

— Пойдем со мной. Я покажу тебе школу и рас­
скажу, чем ты будешь у нас заниматься. Думаю, тебе
здесь понравится, Темпл. У нас 1900 акров¹ земли —
горы, долины, реки, озера... Есть где расти и разви­
ваться на приволье.

В течение следующего часа он водил нас с мамой по школе, показывая не только классные комнаты, театр и библиотеку, но и сыроварню, конюшни и загоны для овец.

— Те, кто интересуются животными, могут рабо­
тать у нас на сыроварне или в конюшнях и забо­
титься о своих любимцах, — рассказывал мистер
Питерз. — Теперь пройдемте в мой кабинет, и я
расскажу вам об условиях жизни, академических
требованиях и целях, которые мы преследуем.

В кабинете, удобно устроившись в кресле, мистер Питерз начал свою речь.

— Основное внимание в школе «Горная страна»
уделяется самоконтролю — основе дисциплины и
уверенности в себе, необходимых во взрослой жиз­
ни. Мы поощряем учеников участвовать в обще­
школьной жизни. Это приучает их к индивидуаль­
ной и групповой ответственности, способствует пре­
одолению негативных эмоций, а самое главное —
позволяет уяснить, какими бывают последствия тех

или иных собственных действий. Мы помогаем молодежи научиться дисциплине и освоить разум­ные, творческие пути решения жизненных проблем.

Затем он указал, что в педагогической работе школы выделяются четыре момента. Во-первых, сотрудники стараются понять проблемы каждого ученика и ищут пути их преодоления. Во-вторых, большое внимание уделяется развитию навыков обу­чения. В-третьих, ежедневное общение с учителями и одноклассниками приучает ученика жить в обществе. Наконец, постоянное соревнование между учениками как в школе, так и за ее пределами помо­гает им наиболее полно раскрыть свои способности. Философия школы базируется на принципе уни­кальности каждого человека: у любого ученика есть возможность добиться успеха в тех занятиях, к кото­рым он особенно расположен; его слабости также учитываются в школьной и внешкольной работе. Ученикам, которым недостаточно воздействия осо­бым образом организованной среды, предоставляет­ся дополнительная помощь психолога. Вдумчивый, индивидуальный подход к каждому ученику позво­ляет успешно решать проблемы самоконтроля, соблюдения ограничений и поддержания должной мотивации.

— Прежде чем ты станешь нашей ученицей,
Темпл, мне хотелось бы знать, что ты думаешь о
нашей школе. Готова ли ты стать частью нашей

общины?

Такой вопрос удивил меня. Подчеркнутое «Да!» стало ответом мистеру Питерзу.

— Жить ты будешь в одном из наших «семейных»
блоков. У тебя будут свои обязанности — но, конеч­
но, и свои развлечения. — Он встал и протянул мне

' Акр равен 4046,86 кв. м. — Прим. перев.

руку. Я притворилась, что не заметила ее. — Темпл, мы рады приветствовать тебя в нашей школе!

Мама вошла вместе со мной в «семейный» блок. Там воспитательница (играющая в «семье» роль матери) показала мне мою комнату.

— Темпл, я уверена, тебе здесь понравится. У
тебя все будет хорошо. — Мама стояла в дверях,
готовая уйти. — Что ж, я пойду...

Не глядя на нее, я раскладывала свои трусы и носки по ящикам гардероба.

— Дорогая, без тебя наш дом станет тихим и
пустым.

Я разглядывала лохматую бахрому гольф и терла ее между пальцами. Мне нравилось комкать в руках эту жесткую, ворсистую ткань.

— Я буду скучать по тебе, Темпл!

Мама быстро подошла и поцеловала меня в щеку. Мне до слез хотелось обнять ее, прижаться к ней, но как дать ей знать о своих желаниях? Я застыла, как столб, снова пойманная в ловушку аутизма. Тело мое жаждало нежного прикосновения, но я отдерну­ла голову от маминого поцелуя, страшась даже такой, нежной любовной ласки.

Сидя на краешке кровати, я оглядывала комнату. Здесь было все, что может мне понадобиться: гарде­роб, стол, стул, лампа и кровать. Я достала из сумки рекламную брошюру школы «Горная страна» и пере­читала ее. Брошюра, полная обещаний любви и понимания в сочетании со строгой дисциплиной, разнообразными занятиями, обучением, отдыхом, религиозным воспитанием, наблюдением терапевта и психиатра — все это обещало мне, аутичному ребенку, страдающему неконтролируемыми вспыш­ками гнева, возможность многое узнать и многое освоить.

Обучение началось в первый же вечер.

Я стояла в общей очереди в столовой, ожидая звонка, приглашающего на ужин. Вокруг слышались смех и оживленные голоса, но меня как будто никто не замечал. Вдруг девочка немного постарше меня влезла в очередь прямо передо мной.

— Эй, здесь я стою! — заговорила я, делая шаг

вперед.

— Отвали! — ответила она и оттолкнула меня.

Не думая, что делаю, я развернулась и врезала ей со всей силы. Она завопила. Шум и смех мгновенно смолкли: в столовой воцарилась мертвая тишина. От толпы отделилась немолодая женщина и направи­лась ко мне. Мне хотелось бежать, спрятаться или завизжать во все горло.

— Ты — Темпл Грэндин, верно? — спросила она,

подойдя ко мне. Я кивнула.

— Что ж, пойдем поговорим. — Она взяла меня
под руку и повела к выходу. В обычной ситуации я
бы вырвалась и отскочила. Но женщина была в шел­
ковой блузке, и прикосновение шелка приятно лас­
кало мою руку, словно подтверждая, что собеседни­
ца не желает мне зла.

— Фибе, — обратилась она к девочке, влезшей
без очереди, — пожалуйста, займи место за столиком
для Темпл и для меня.

Она повела меня в укромный уголок столовой и

усадила за столик.

— Меня зовут мисс Дауни. Темпл, расскажи мне,

что случилось.

Я окаменела от изумления. До сих пор учителя довольствовались тем, что винили во всех стычках только меня, и редко кому приходило в голову инте­ресоваться моим собственным взглядом на проис-

шедшее. Не глядя на мисс Дауни, я рассказала, как Фибе пыталась пролезть без очереди.

— Это я видела, Темпл. Конечно, никому не нра­
вятся люди, которые не соблюдают очереди. Но, —
тут мисс Дауни приподняла мою голову за подборо­
док, заставив меня посмотреть ей в лицо, — драка —
не способ разрешения конфликтов.

Затем она объяснила, что я должна научиться ладить с людьми и сдерживать свой бурный темпе­рамент.

— Школа «Горная страна» не терпит физического
насилия ни в каком виде! Ты понимаешь, о чем я
говорю?

— Я не собираюсь никого бить, — пробормотала
я, снова уставившись в пол.

— Хорошо. Тогда пойдем ужинать. А с Фибе я
поговорю позже.

С того вечера, сколько мне помнится, Фибе ни­когда больше не лезла без очереди. Но я по-преж­нему реагировала на любую обиду вспышкой гнева и, не раздумывая, бросалась на обидчика с кула­ками.

В течение первого полугодия я дралась постоян­но. Мисс Дауни была со мной терпелива и старалась меня урезонить. Но однажды, когда я, споткнувшись о шнур при игре в крокет, ударила засмеявшуюся надо мной одноклассницу, мисс Дауни на целую неделю лишила меня привилегии, ради которой я только и жила, — катания верхом. Целых семь дней я должна была сидеть в спальне, выходя оттуда лишь в классную комнату и в столовую! Ни увещевания, ни угрозы не смогли укротить мой буйный нрав; но эта неделя многому меня научила. Я по-прежнему хулиганила во время скучных уроков, но никогда больше не пыталась решать спор кулаками.

Я стала спокойнее и научилась сдерживать злость, однако мое поведение стало более стереотипным. За прошедшие несколько лет мои нездоровые увлече­ния — такие, как увлечение выборами, постоянные вопросы и бесконечная болтовня — пошли на убыль. Однако перемена обстановки плохо подей­ствовала на мои нервы. Как большинство аутичных детей, я остро переживала неустойчивость окружаю­щего мира: разлука с домом и родными, жизнь в новом, незнакомом месте стали для меня большим стрессом. Подобно другим аутичным людям, я хоте­ла, чтобы все вокруг оставалось неизменным. Я даже одевалась всегда одинаково и носила изо дня в день одну и ту же куртку. Когда воспитательница захотела переселить меня в другую комнату, побольше и получше, я запаниковала и отказалась.

Только мое тело никак не хотело оставаться прежним: оно стремительно взрослело. Гормональ­ные изменения, свойственные подростковому воз­расту, еще больше расшатывали мои нервы. С появ­лением менструаций приступы беспокойства и тре­воги усилились. В определенные моменты я чувство­вала себя мельницей во время урагана. В голове проносились бессвязные фантазии, повышалась импульсивность поведения, мне становилось еще труднее ладить с соучениками. Учеба была мне неинтересна, и я перебивалась с «двойки» на «трой­ку» по всем предметам, кроме биологии.

Эти нервные приступы, сопровождавшиеся серд­цебиением, сухостью во рту, мокрыми от пота ладо­нями и судорогами в ногах, выглядели как типичные приступы паники, однако, по-видимому, были свя­заны более со сверхчувствительностью, нежели с повышенной тревожностью. Возможно, именно поэ­тому ни валиум, ни либриум не приносили мне

 

облегчения. Паника усиливалась в течение дня — хуже всего был для меня промежуток от двух до четырех часов пополудни. К девяти-десяти вечера паника прекращалась.

Вспоминая этот период своей жизни, я вижу, что в появлении тревожных приступов наблюдалась определенная цикличность. Во время менструации тревога уменьшалась. А вот поздней осенью, когда дни становятся короче, мне делалось совсем худо. Исследования ученых подтвердили, что продолжи­тельность дня влияет на развитие депрессии. У неко­торых людей искусственное продление дня при помощи специальных ламп с полным спектром смягчает депрессию. Кроме того, нервные приступы были выражены слабее, когда я болела, — особенно при высокой температуре. (Родители аутичных детей часто рассказывают, что при лихорадке поведение ребенка улучшается.)

Различные стимулы, для большинства людей малозаметные и незначительные, вызывали у меня стрессовую реакцию «по полной программе». Стоило зазвонить телефону — у меня начинался приступ паники. Каждый раз, когда я проверяла почтовый ящик, сердце мое колотилось как сумасшедшее. Что, если писем нет? Что, если в письме я прочту какую-нибудь дурную новость? Игра в кегли по вечерам заставляла меня нервничать, а школьные походы приводили в настоящий ужас. Я боялась, что очеред­ной приступ начнется на глазах у всех, и я не смогу сдержать его никаким усилием воли.

Что касается нервных приступов, интересно отме­тить, что некоторые стимулы, не существенные для ребенка, становятся значимыми только после поло­вого созревания. Если говорить обо мне, то с семи до шестнадцати лет я страдала от повторяющихся

обострений энтеробиоза. Меня мучил зуд, и родите­ли были бессильны мне помочь, пока к началу полового созревания он не прошел сам собой. В двенадцать-тринадцать лет зуд меня почти не беспо­коил, но после полового созревания он начал вызы­вать у меня стрессовую реакцию со всеми ее физио­логическими симптомами: сердцебиением, потливос­тью и чувством беспокойства. Обычный зуд, для большинства людей неприятный, но не более, заставлял меня дрожать так, словно за мной гнался крокодил. Недавние исследования показали, что секреция женских гормонов способна влиять на чув­ствительность нервной системы. Возможно, поэтому на зуд от остриц я начала так бурно реагировать с появлением менструаций.

Думаю, если бы в детстве я получала больше так­тильной стимуляции, особенно давления, в подрост­ковом возрасте мне не пришлось бы так страдать от сверхчувствительности.

Современные научные исследования позволяют предположить, что приступы паники связаны с недостаточной регуляцией норадренергической активности. Норадреналин — адреналиноподобное вещество, стимулирующее нервные импульсы и уси­ливающее активность мозга. Выработка норадрена-лина может быть как слишком низкой, так и слиш­ком высокой. В статье, опубликованной в «Journal of autism and developmental disorders», Дж. Л. Янг с кол­легами описывают следующие стадии развития сверхтревожности: «Непомерно сильная реакция на незначительные стимулы, нарушение различения и оценки стимулов, всплески тревоги, дезорганизация поведения, избегание стимулов (зачастую путем „ухода в себя")».

У аутичных детей повышен также уровень нор-епинефрина — вещества, отвечающего за передачу нервных импульсов.

Каковы бы ни были причины моей гиперстиму­ляции и постоянного перевозбуждения, я, как свой­ственно аутичным людям, реагировала на это усиле­нием стереотипного поведения. Приступы паники отравили мне взросление; я готова была на все, что­бы от них избавиться. Я колебалась между «взрыв­ным», импульсивным поведением и попытками сбе­жать во внутренний мир, где меня не коснутся никакие внешние стимулы. Я пыталась даже отка­заться от походов вместе с классом, потому что во время этих путешествий очень нервничала. Физичес­кая активность — такая, как интенсивный физи­ческий труд или скачка галопом на лошади, — уменьшала напряжение, но ненадолго.

Большую часть времени я жила под постоянной угрозой приступов паники, не имея возможности ни справиться с ними, ни избежать их. Я оказалась в ловушке: физиологические симптомы, не зависящие от меня и не поддающиеся коррекции, угрожали всем моим прежним достижениям.