Всеобщность знания единого субъекта

Знания людей неизбежно частичны и не обладают всеобщностью, полагает Булгаков. Поэтому существует альтернатива: “Или отдельные акты познания суть абсолютно разорванные, обособленные, суть друг для друга трансцендентные области, — тогда единого знания вообще нет, и становится невозможна традиция, прогресс знания, или же эти акты знания существуют в едином знающем, как его деятельность, как его энергия”^[18]. Существует, таким образом, субъект, который может знать всё, что знает по частям человечество, и тем самым обеспечивает непрерывность процесса. Теоретически вполне допустимо, полагает Булгаков, чтобы всё знание было доступно человеческому сознанию. Препятствия тут не принципиального характера, а лишь внешняя ограниченность человеческой жизни, энергии, здоровья. Если бы не это, было бы вполне возможно, чтобы один человек гениальных способностей вместил в себя всё знание. Универсальное знание не актуализировано, но оно дано как стремление, как цель. Актуализируются лишь отдельные акты познания отдельных субъектов, выдающие частичное знание, которое в своём развитии организуется и преодолевает свою разрозненность стремлением к единству. Познают многие, но знает один. Этот один уже не отдельный человек, но целостное человечество, Душа мира, Божественная София.

И хозяйство, и наука, и история в своём развитии предполагают единство трансцендентального субъекта, который обосновывает эти процессы и их объективирует, превращая субъективное в транссубъективное, синтезируя раздробленность в некоторое живое единство. Чтобы возможны были хозяйство и наука, всеобщий трансцендентальный субъект сам должен принадлежать этому природному миру, быть ему причастным или имманентным, пишет Булгаков. Сопричастность миру есть условие хозяйственной и научной деятельности. Но природа как продукт, как natura naturata, представляет собой совокупность механических сил, не сознающих своего единящего центра. Внешне природа — механизм, машина, но в недрах своих, потенциально она есть живой организм. Живая организующая сила выступает в природе лишь в борьбе с безжизненным механизмом. Natura naturata — это борьба жизни со смертью. Мировой демиург, участвуя в этой борьбе, сам должен находиться в плену у природной необходимости, должен сделаться звеном в цепи необходимости, частью этого механизма, вещью. Но чтобы в недрах природы поднять бунт против неё самой, сам демиург должен быть выше этой natura naturata, омертвевшей, механизированной природы, он должен нести в себе светлый огонь жизни, зажжённый не в этом мире. В природе он должен быть сверхприроден.

Единая “мировая душа стремится овладеть миром, сделать его прозрачным, так чтобы он полностью познал себя в этой душе. Такова предельная, уже за границами истории лежащая цель, дорогой к которой являются хозяйство и наука. Мировая душа действует в истории как количественно неопределённая множественность отдельных, независимых центров — индивидуальных человеческих сознаний и воль. Кажется, что нет человечества как идеального единства, как мировой души, а есть только механическая совокупность личностей, внешне объединённых в роде, нации, государстве.

Для Булгакова, как мы видим, представляет проблему возможность воплощения в едином всеобщем знании множества единичных результатов мышления конкретных людей. Чтобы решить эту проблему, он прибегает к понятиям Мировая Душа, Демиург, София, всё человечество. Поскольку человек ограничен физически (продолжительностью жизни, условиями жизни, более или менее совершенными умственными способностями и т.д.), он только потенциально может воспринять весь объём знаний, накопленных человечеством в его истории, реализовать этот процесс актуально невозможно. Такое актуальное воспроизведение всех знаний в некотором едином духовном поле доступно только Демиургу. У Булгакова, однако, нет чёткого разделения двух аспектов рассматриваемой проблемы. Одно дело, если речь идёт о невозможности для человека вобрать в себя всю совокупность знаний, накопленных в ходе истории, если во главу угла ставится, так сказать, количественный аспект. И совсем другое дело, когда имеется в виду целостность знания в смысле его всеобщности (а не как суммы всех его частей).

В первом случае, действительно, физическая ограниченность человеческого существования (продолжительность жизни, умственные, психические способности, память и т.д.) лишают человека возможности актуально освоить всю совокупность накопленных знаний. Тем не менее знания не пропадают, они сохраняются, они зафиксированы в письменных текстах, устных преданиях, памятниках материальной культуры. По-видимому, Булгаков имеет в виду именно такие знания, поскольку говорит о потенциальной возможности для человека их освоить, охватить все разом. Если бы Булгаков подразумевал и утраченные знания (не сохранившиеся книги, никак не зафиксированные мысли, полностью разрушенные памятники культуры), тогда нельзя было бы говорить и о потенциальной возможности для человека включить их в процесс своего мышления. Но если дело обстоит именно так, то вроде бы нет надобности в Демиурге или Мировой Душе, знания и без них остаются в истории, культуре, а тем самым и доступными потенциально для человека.

Если же имеется в виду второй аспект проблемы, а именно целостность знания в смысле его всеобщности, тогда едва ли можно говорить о неспособности человека в принципе эту всеобщность осмыслить. Проблема частного, индивидуального, с одной стороны, и всеобщего, абсолютного, с другой, — сложная философская проблема, но она вполне поддаётся решению философскими, логическими средствами. По словам самого Булгакова, философское рассуждение не должно обрываться до тех пор, пока не исчерпаны все логические, рациональные ресурсы его осуществления. Если исходить из этого тезиса, то нет никакой необходимости в философскую проблему соотношения частного и общего вводить понятие Мировой Души. Не только в философии, но и в науке общее “пропускается” через индивидуальную голову мыслителя, определённым образом трансформируясь и преобразуясь в ней. Всеобщее знание (общие понятия, принципы, свойственные мышлению, логике определённой эпохи, в их соотнесении с исходными принципами других эпох) непременно присутствует в частном индивидуальном мышлении, без этого невозможны ни наука, ни философия. Разумеется, под всеобщим здесь имеется в виду не сумма отдельных результатов, а общие характеристики определённого типа мышления.