Студопедия — Бог и мир. Бог и человеческий разум
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Бог и мир. Бог и человеческий разум






В свои рассуждения о Боге и возможностях человеческого разума Его постигнуть Булгаков привносит логику (хотя сам он слова “логика” в этом случае не использует) центрального догмата христианства о соединении во Христе двух природ, Божеской и тварночеловеческой, причём соединение это одновременно и нераздельно, и неслиянно. Господь Иисус есть Бог, Второе Лицо Пресвятой Троицы. Как Бог, в абсолютности Своей Он трансцендентен миру, но вместе с тем Он есть совершенный Человек, обладающий всей полнотой тварного, мирового бытия. Он — само относительное, причём божественное и человеческое таинственным и для ума непостижимым образом соединены в Нём нераздельно и неслиянно. Булгаков видит здесь предельную космологическую антиномию. К Богу как к Абсолютному в себе ничего не может быть прибавлено или убавлено. Булгаков вспоминает при этом математическую бесконечность, которую тоже нельзя ни увеличить, ни уменьшить прибавлением или вычитанием какой бы то ни было конечной величины. Бог есть существо неизменяющееся, вседовольное и всеблаженное, мировой процесс к Нему ничего не прибавляет и не убавляет. Но в то же время Бог есть и Творец мира, Он живёт и действует в мире, обладающем вполне реальным бытием. Бог в мире и через мир сам становится и подвергается процессу, и можно поэтому сказать, что Бог не завершен, поскольку не завершен мир, и не абсолютен, ибо не абсолютен мир. Бог соотносителен твари, которая в силу своей природы и своей свободы может удаляться от Бога в своё ничто, закрываться им от Него, но и в этом случае Бог есть и остаётся её жизненной основой, но основой не актуальной, а потенциальной. “Вся полнота бытия принадлежит Богу, есть Его благость. Мировое всё в положительной основе своей божественно, мир пребывает в Боге, поскольку Абсолютное всё в себе объемлет. Нельзя сделать обратного заключения, которое делается в пантеизме или космотеизме, — именно, что Бог и есть мир. Однако справедливо утверждать, что мир содержится в Боге, и в мире действует Бог. Иначе говоря, мировое бытие есть бытие божественное...”[39]. Творением из ничего Абсолютное устанавливает как бы два центра: вечный и тварный, в недрах вечности появляется “становящееся абсолютное” — второй центр. Абсолютное в бытии обнаруживает себя как Творец, открывается и осуществляется в нём, само приобщается к бытию, и в этом смысле мир есть становящийся Бог. Как первоисточник бытия, Бог всегда в мире, но мир в то же время пребывает вне Бога, погруженный в тварное самобытие, то есть в ничто.

Все попытки во что бы то ни стало рационально осилить тайну Божества в мире неизбежно ведёт, по мнению Булгакова, или к противоречиям, или же к явному упрощению и снятию проблемы. Поэтому, полагает Булгаков, “непротиворечивой рациональной метафизики, имеющей дело с предельными проблемами мирового бытия, никогда не бывало да и быть не может. Философия должна сознательно считаться в построениях своих с исходными антиномиями религиозного самосознания — в этом состоит религиозная “критика разума””[40]. Булгаков задаётся вопросом — трансцендентен ли Бог миру? Нет, ибо Он пребывает в мире, Им живём мы. Но значит ли это, что Бог имманентен миру? Тоже нет, ибо Он во свете живёт неприступном, между ним и тварью лежит бездонная бездна — ничто. “Задача мысли здесь, — утверждает Булгаков, — в том, чтобы именно обнажить антиномию, упереться в её тупик и принять подвигом смирения разума её сверхразумность: это и будет здесь высшим деянием его разумения”[41].

Заключение

Рассматривая вопрос о границе между наукой и религией, наукой и хозяйством, Булгаков исходит из того, что человек живёт в этом земном мире и в своих поступках, действиях неизбежно должен руководствоваться нормами, правилами рационального мышления. Основанная на рационализме наука помогает ему ориентироваться в его отношении к окружающему миру. В процессе хозяйственной деятельности люди удовлетворяют свои земные потребности за счёт природных ресурсов. Наука — начальный момент хозяйственной деятельности, когда человек максимально отстранён от предмета своего мышления и своей деятельности, противостоит ему. Наука и хозяйство принадлежат этому, земному, имманентному миру, и все проблемы их взаимоотношений решаются в этом мире. Связь науки и религии у Булгакова более сложная, так как в этом случае в обсуждение неизбежно втягивается трансцендентный мир. Человек — земное существо, и все проявления его жизнедеятельности, в том числе духовной и религиозной, находят своё выражение в языке, текстах, ритуалах, обрядах, церковных сооружениях, социальных образованиях, трудовой деятельности, произведениях науки и культуры, короче говоря, формы человеческой активности таковы, что они так или иначе могут быть рационально осмыслены. Это в полной мере относится и к религиозной жизни.

Для обоснования этого тезиса Булгаков пользуется определённым логическим приёмом: и Бог, и София, и религиозные догматы, и научное творчество, и ряд других важных для него понятий обретают как бы двойное существование. В Иисусе Христе воплощено и божественное, и мирское начала, поэтому Его нельзя считать абсолютно трансцендентным человеку. Он присутствует и в тварном мире как имманентный ему, как вечное творческое начало. София у Булгакова причастна Богу, но в то же время принадлежит миру человека, она заполняет то пространство, которое можно было бы счесть границей, водоразделом между Богом и тварным миром. Христианские догматы доступны рациональному постижению человека в той мере, в какой они выражены на понятном человеку языке и представляют собою обычные письменные тексты. Но в то же время в их основе лежит чудо, неподвластное рациональному пониманию. Научное творчество принципиально отличается от творчества Божественного, так как человек не может творить из ничего. Но в то же время в своей научной деятельности человек как бы имитирует творчество Бога, он как бы создаёт нечто абсолютно новое, пользуясь имеющейся у него свободой в рамках мира необходимости, свободой выбора из наличных возможностей.

В определённом смысле откровение, религиозное чудо невозможны без их рационального осмысления: если чудо не будет зафиксировано в словах, в священном тексте, в мифе, в догмате, в ритуале, в иконе, оно останется за пределами земного человечества, его нельзя будет сообщить другим людям, оно будет лишено возможности как-то влиять на жизнь людей и даже на жизнь церкви. Трансцендентная тайна может приоткрыться человеку только в меру вхождения трансцендентного в имманентное, актом самообнаружения, откровения. Но если земные, рациональные, в ряде случаев научные способы представления откровения действительно необходимы для существования религии в обществе, то встаёт вопрос о характеристиках рационального мышления, степени его зависимости от исторического периода, типа культуры. Религиозные истины (полученные через откровение) оказываются вписанными в определённый способ мышления, в конкретную культуру.

Идеи Булгакова о религии, на наш взгляд, во многом воспроизводят тип научного мышления Нового времени. Как мы помним, молитва для Булгакова обладает религиозно-гносеологическим значением. У религии есть свой орган опознания Божества, свой особый опыт. Вера занимает центральное положение в гносеологии религии. Вера столь же объективна, как и познание, она не сводится к субъективному верованию, вкусу или прихоти. Объективность веры обеспечивается откровением. У веры есть свой опыт и свои основания, у неё есть даже свои закономерности. Вера обладает своим предметом — Богом. Если исходить из понимания веры как откровения трансцендентного мира, переживания Божества, то приходится признать, полагает Булгаков, что вне ощущения реальности и объективности переживаемого нет места вере. В религии содержится не только связь, но и отдалённость человека от Бога. Как мы видим, сама терминология, которой пользуется Булгаков, та же самая, что и в познавательной философии: мы здесь встречаем рассуждения об объективности, субъективности, гносеологии, предметности, при этом ставится даже вопрос о предметной отстраненности Бога от человека, наподобие субъектно-предметного противостояния в научном познании.

С другой стороны, научное и философское мышление оказываются возможными только благодаря софийности мира. Наука делает мёртвый механический мир природы своим, включает его в живой организм человечества, но осуществиться это может лишь в силу того, что мир софиен по своей природе, жизнь, духовность заложены в нём изначально, наука только обнажает то, что в мире уже есть. Возможность познания мира заложена в нём Богом. То же относится, по Булгакову, и к философии. Философия принадлежит этому имманентному миру и сама обнаруживает свои пределы, когда не может, например, ответить на вопрос, как возник мир явлений. Таким образом, если трансцендентный мир Бога оказывается доступным человеку только через его преломление в рациональном мышлении, то и научное мышление, а вместе с ним и хозяйственная деятельность возможны благодаря софийности мира, благодаря тому, что открываемое наукой и философией уже пребывает в мире от века, заложенное там Богом. Подобно тому, как Иисус Христос, с одной стороны, есть человек, принадлежит этому земному, имманентному миру, а с другой — Он есть Бог и трансцендентен человеческому восприятию, так и мир, в котором человек живёт, мыслит, трудится, верит в Бога, постигает Его через откровение представляет собой, с одной стороны, имманентный мир природной необходимости, а с другой — софийный мир божественной трансцендентности. Подчеркиваемый Булгаковым факт присутствия в земной человеческой жизни постигаемого через откровение божественного мира в рациональных формах текста, догмата, рисунка, здания церкви, поступка, социально организованной общины верующих и т.д. свидетельствует о включенности религии в культуру и социальную структуру общества определённого периода. Такая включенность влечёт за собой очень серьёзные последствия для религии и теологии, которые оказываются нагруженными всеми проблемами, столь трудно решаемыми в рамках той же научной рациональности. Если меняется тип культуры, если сама рациональность классической науки Нового времени становится проблемой и её основания расшатываются, если возникает угроза релятивизации знания, если появляются сомнения в объективности научной истины, то как же быть с религиозным знанием и религиозной истиной? Выраженные в рамках принципиально иной культуры, средствами другого типа мышления, в иных социальных структурах могут ли они не меняться сами, религиозное знание и религиозная истина? Ведь религия, как это видно на примере Булгакова, является составляющей определённой культуры, образует с ней некоторую целостность.

Булгаков ещё не задумывается над проблемой кризиса культуры и науки Нового времени (в отличие от Н.Бердяева, например). Поэтому и сам факт достаточно жёсткой связи религии и культуры Нового времени не вызывает у него беспокойства. Он пытается выявить схематизм взаимодействия религии и науки, науки и хозяйства, религии и философии. Этот схематизм, как мы уже упоминали выше, списан с Логики, если можно так выразиться, личности Христа: мир материален, необходим и мир софиен, божественен. Трансцендентность божественного мира доступна человеку или через личный опыт откровения, или, гораздо чаще, через знакомство с чужим опытом, зафиксированным вполне рациональным способом в мифах, догматах, священных текстах, которые могут толковаться по-разному. В этом случае Булгаков напрямую связывает религиозный опыт с научным: как в науке человеку необязательно воспроизводить все открытия, сделанные на протяжении истории, так и в религии человек осваивает чужой опыт откровения через знакомство с мифами, догматами и т.д. В какой мере можно говорить о единственно верном, истинном толковании? Вопрос, аналогичный тому, который возникает и в науке, особенно в науке XX в., — верно ли утверждение, что при решении научных проблем возможно лишь одно-единственное истинное решение? Или же при ответе на этот философский вопрос надо исходить из того факта, что решение проблем в рамках механики Ньютона, например, и в рамках квантовой механики имеют равное право на существование? Если религия образует с наукой и культурой определённого периода некоторую целостность, то меняется ли толкование священных текстов и догматов при переходе от одной культуры к другой, от науки одного типа к науке иного типа? Если меняется, то обладают ли оба толкования правом на существование как истинные, или новое толкование опровергает прежнее как ложное?

Мы старались показать, что мышление самого Булгакова вполне соответствует нормам познавательного мышления нового времени, в том числе и когда он говорит о религии. Причём это мышление выступает для него достаточно беспроблемным, он ещё не видит кризиса научной рациональности классического периода. Поэтому и вопросы, которые мы перечислили выше, для него не существуют как насущные и реальные. Они возникают с полной остротой в голове читателя книг Булгакова в конце XX в. Именно сейчас, когда развитие науки и философии свидетельствуют со всей очевидностью о радикальных преобразованиях в культуре и мышлении, встаёт вопрос и о месте идей Булгакова относительно религии, науки, хозяйства. И теология, и философия конца века разрабатывают дальше положение о включенности религии (наряду с наукой, философией, искусством, производством) в культуру, доводя этот тезис до утверждения о контекстуальности любых толкований религиозных догматов, об их зависимости от условий места и времени, об их одинаковом праве на истинность[42]. Ситуация в теологии в значительной степени воспроизводит положение дел в философских, социологических и исторических исследованиях науки. Причём и там, и тут выводы о равном праве на существование разных толкований (религия) или разных теорий-парадигм (наука) вызывают особенно большое неприятие: ведь и наука, и религия всегда были цитаделью монологизма, идеи плюрализма приживаются здесь особенно трудно, в отличие, например, от искусства.

Возвращаясь к Булгакову, отметим ещё раз, что в дальнейшем развитии теологии и философии максимальное значение приобретают идеи, которые лежат в основе его рассуждений о способе существования религиозного откровения в рациональных формах имманентного мира. Путь к Богу через откровение достаточно пройти самому хотя бы один раз, всё остальное знание, полученное человечеством о трансцендентном божественном мире, можно усвоить через тексты, ритуалы, догматы. Личный опыт откровения сродни интуитивному прозрению в науке, которое само по себе не вписывается в познавательную рационалистическую логику классической науки и может быть включено в структуру научного знания лишь постфактум, как результат интуиции, а не как процесс.

Таким образом, у Булгакова речь идёт прежде всего не об отношении науки и религии или рациональности и чуда, а о возможности для чуда явиться перед человеком как вполне умопостигаемый текст, который можно научно изучать, или для эмпирических фактов истории предстать как чудо, как откровение. Но религиозная вера или научное мышление не переходят друг в друга, между ними нет соединительного звена. Как бы ни развивалось научное мышление, оно не может вывести субъект этой научной деятельности в мир религии, для такого перехода необходима искра откровения, которая всегда останется для научной логики непреодолимой пропастью. И наоборот, религиозное откровение не может перерасти в научное отношение к миру, для этого откровение должно быть представлено рациональными средствами как результат, тогда оно может стать предметом научного исследования. Каждая из этих сфер остаётся самозамкнутой, без выхода в другую. Контакт возникает, когда речь заходит о началах религиозной и научной деятельности. Поскольку наука своими началами собственными научными средствами не занимается, то отношение наука—религия перерастает в этом случае в отношение философия—религия, ведь именно философия осуществляет обоснование начал науки. Хочется выделить следующий ход рассуждений Булгакова, представляющих, на наш взгляд, интерес с точки зрения анализа проблемы соотношения философии и религии. Философское размышление, полагает Булгаков, в своём развёртывании должно исчерпать все свои возможности, а возможности эти оказываются неизбежно ограниченными. Поэтому философское мышление в конце концов оказывается в некотором тупике (не может, например, решить проблему возникновения мира явлений) и уже по необходимости обращается к религии. В религии, со своей стороны, абсолютная вера в церковные догматы, в религиозные чудеса может преобразоваться в размышление над этими чудесами как некоторыми проблемами, и тогда мы уже имеем дело с философией. Пути философии и религии пересекаются, когда речь заходит о началах бытия, когда эти начала становятся предметом обсуждения. Для науки религиозное чудо, религиозный догмат является предметом научного исследования, для философии — проблемой.


 

* Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, код проекта — 96-03-04105.


 

[1] Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1990. С. 152-153.

 

[2] Там же. С. 153-154.

 

[3] Там же. С. 155.

 

[4] Там же. С. 160.

 

[5] Там же. С. 138.

 

[6] Там же. С. 139.

 

[7] Там же. С. 140.

 

[8] Там же. С. 156.

 

[9] Там же. С. 157.

 

[10] Там же.

 

[11] Там же. С. 165.

 

[12] Там же. С. 166.

 

[13] Там же. С. 168.

 

[14] Там же. С. 170.

 

[15] Там же. С. 170.

 

[16] Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1994, С. 198.

 

[17] Там же.

 

[18] Булгаков С.Н. Философия хозяйства. С. 97.

 

[19] Там же. С. 103.

 

[20] Там же. С. 131.

 

[21] Булгаков С.Н. Свет невечерний.. Созерцания и умозрения. С. 25.

 

[22] Там же. С. 28.

 

[23] Там же. С. 28-29.

 

[24] Там же. С. 29.

 

[25] Там же. С. 50.

 

[26] Там же. С. 51.

 

[27] Там же. С. 68.

 

[28] Там же. С. 68-69.

 

[29] Там же. С. 69.

 

[30] Там же. С. 70.

 

[31] Там же. С. 78.

 

[32] Там же. С. 82.

 

[33] Там же. С. 84.

 

[34] Там же. С. 85.

 

[35] Булгаков С.Н. Современное арианство // Булгаков С. Тихие думы. Из статей 1911-1915 гг., М., 1918. С. 151.

 

[36] Булгаков С.Н. Современное арианство. С. 162.

 

[37] Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. С. 186.

 

[38] Там же. С. 195.

 

[39] Там же. С. 170.

 

[40] Там же. С. 172.

 

[41] Там же. С. 172.

 

[42] См., например. Postmodern Theology. Christian Faith in a Pluralist World. Ed. by F.B.Burnham. San Francisco, 1989.

 







Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 382. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Тактика действий нарядов полиции по предупреждению и пресечению правонарушений при проведении массовых мероприятий К особенностям проведения массовых мероприятий и факторам, влияющим на охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности, можно отнести значительное количество субъектов, принимающих участие в их подготовке и проведении...

Тактические действия нарядов полиции по предупреждению и пресечению групповых нарушений общественного порядка и массовых беспорядков В целях предупреждения разрастания групповых нарушений общественного порядка (далееГНОП) в массовые беспорядки подразделения (наряды) полиции осуществляют следующие мероприятия...

Механизм действия гормонов а) Цитозольный механизм действия гормонов. По цитозольному механизму действуют гормоны 1 группы...

Кишечный шов (Ламбера, Альберта, Шмидена, Матешука) Кишечный шов– это способ соединения кишечной стенки. В основе кишечного шва лежит принцип футлярного строения кишечной стенки...

Принципы резекции желудка по типу Бильрот 1, Бильрот 2; операция Гофмейстера-Финстерера. Гастрэктомия Резекция желудка – удаление части желудка: а) дистальная – удаляют 2/3 желудка б) проксимальная – удаляют 95% желудка. Показания...

Ваготомия. Дренирующие операции Ваготомия – денервация зон желудка, секретирующих соляную кислоту, путем пересечения блуждающих нервов или их ветвей...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия