Глава 4. Одиночество

 

Ничего такого король ему не сказал и про Цветочка ни разу не заикнулся. Они всего лишь увлеченно «размяли члены», то есть посражались деревянными мечами, затем Том показал ему, как приноровился метать ножи, а потом монарх ушел по своим монархическим делам, велев мальчишке не скучать, а если тот захочет есть, то сходить на кухню и попросить у Лео чего-нибудь. Том без дела послонялся по двору, прикидывая, как бы ему укрыться на несколько дней до приезда отца, чтобы король не заметил незваного гостя. И остановился на сеновале на конюшне. Там было тепло, уютно, сверху не капало. Маленькие оконца выходили на двор, обеспечивая отличный обзор территории. Он даже порадовался, что нашел такое прекрасное место. К тому же на конюшне можно легко спрятаться и не менее легко с нее же можно уйти незамеченным, что опять-таки плюс. Найдя место для ночлега, Том пошел завтракать.

Он осторожно переступил порог кухни и застал штат поваров за работой. Все что-то разделывали, чистили, резали, варили, жарили, парили. Том никогда не видел такого разнообразия продуктов за раз. Ему навстречу вышел Леопольд, самый главный повар в их королевстве. Он сам ничего не готовил, как заметил Том, лишь раздавал короткие указания.

— Меня зовут Том Эверт, — робко произнес мальчик. — Я сын сержанта Ханса Эверта, королевский воспитанник… Король просил, чтобы вы меня покормили. Я тут пару дней при замке поживу, пока отец не вернется. Он… — щеки залило краской. По правде говоря, врал Том плохо и всегда прокалывался.

Странно, но Лео несколько секунд внимательно смотрел на парня, а потом чуть склонил голову в поклоне.

— Что бы… эээ… ммм…

— Том, — подсказал он.

— Чего бы молодой господин хотел поесть?

Том растерялся. Откуда он знал, ест ли король кашу?

Леопольд улыбнулся, жестом попросил следовать «молодого господина» к столу в какой-то закуток. Сам чуть забежал вперед, указывая дорогу.

— Присаживайтесь, молодой господин. Сейчас я принесу вам завтрак. Простите, но обед пока не готов.

Том стыдливо ссутулился, скромненько уселся на лавку перед большим столом, зажал ладони между ног и криво улыбнулся. Через минуту перед ним поставили кусок жареного мяса с овощами, тарелку с фруктами, в большую чашу налили ягодный напиток и положили на тарелочке мягкую, белую сдобу. Том такой белый хлеб ел только однажды, когда отец из замка после пира им еды принес. Братья расхватали колбасы и жаренья, а он впервые в жизни попробовал хлеб из тонкой белой муки. Том улыбнулся, вспомнив, как размачивал булку в молоке, а потом откусывал маленькие кусочки и смаковал каждую крошку. Убедившись, что это все ему, он осторожно приступил к трапезе, поглядывая исподлобья по сторонам: казалось, что сейчас сюда влетит король и устроит скандал из-за того, что Том вот так нагло сидит и ест за общим столом, он-то рассчитывал, что ему дадут краюху серого хлеба и прогонят взашей, а они вон за стол посадили. И ничего, что за этим столом прислуга питается, он-то даже не прислуга, так… поесть зашел…

— Нет, что делается?! Что делается?! — затарахтел кто-то рядом возбужденно. Том резко обернулся и увидел, как тонкая, словно осока, девчонка с заплетенными в венок волосами, косички в котором перевиты парчовыми лентами, в ярко-красной тунике и оранжевом сюрко, расшитыми по пройме и горловине переливчатой парчой и маленькими медными бубенчиками, поставила на бочку поднос с едой. — Цветочек совсем спятил!

Лео нахмурился, вытирая руки о висящее на плече полотенце.

— Я ему говорю, поешьте, ваше высочество! — тряхнула она руками и колокольчики смешно звякнули. — Что рыдать-то? Я, отвечает, никому не нужная радость жизни… У самого глаза красные, нос опухший, сжался в кресле комочком, в одну точку смотрит. Вот что ему надо, а? Он кто? Принц! Всё есть! Ни о чем заботиться не надо — Лола поесть принесет, постель уберет, сиди себе, в окно смотри, ни о чем не думай. На всем готовеньком живет. Вот что ему надо, а? А Лола туда-сюда бегай с завтраком!

— Не хочет есть, ну и не надо. Иди вон королевские платья проветри, — мрачно ответил отец, выставляя ее с кухни.

— Да я их утром проветрила, пока его величество умывался на заднем дворе, — она легко уклонилась от отцовской руки и только тут заметила Тома. Ее лицо испуганно вытянулось. Она залепетала: — Ой, ваше высочество…

— Лола, иди прочь, — подтолкнул ее Леопольд к лестнице, ведущей наверх, видимо в покои. — Этого молодого господина зовут Том. Он воспитанник его величества. Иди прочь, глупая девка.

— Ой, а надо же, как на нашего Цветочка похож! — тут же расслабилась девочка, заломила ручки и уставилась на гостя. Тот кое-как сглотнул застрявший в горле кусок мяса и растянул губы в перепуганной улыбке.

— Угу, как свинья на щетку, только щетина разная, — недобро рыкнул мужчина и грозно посмотрел на дочь. — Простите дуру, молодой господин, — склонился в поклоне, опять толкнув девочку к лестнице.

Том постарался как можно быстрее все съесть, схватил с тарелки пирожки, сунул их запазуху и тихо выскочил на улицу. Нет, он знал, что его отца в замке уважают, но он пока не чувствовал себя на «молодого господина».

Вообще, сегодня он испытывал очень странные чувства. Во-первых, ему было не очень понятно, что произошло ночью. Все эти ласки и прикосновения. Его никогда в жизни так не утешали, не жалели. Отец считал, что ему достаточно быть сытым и одетым. Мать, сколько он себя помнил, почти никогда не обнимала и не целовала. Даже, когда он был совсем малышом, она очень скованно его жалела — хлопок по спине или плечу и всё. А тут… Он и не знал, что так бывает… что так… можно? Том попытался вспомнить свои ощущения. Принц боялся. Очень сильно боялся. Том слышал, как дрожит его голос и истерично срывается на крик, когда он, встав над ним, прогонял ведьм, глупо выставив кинжал вперед. Том чувствовал, как его трясло, когда он прижимал его к себе, как нервно и судорожно гладил, что-то бормоча в ухо. И Том сам прижимался к нему, крепко обхватив тонкое тощее тело, боясь, что тот исчезнет, оставит его одного, наедине с ночью, со страхом, с болью… С ним было тепло… Не в смысле тепло физически, а просто тепло. А как он массировал его член. Нежно. Осторожно. Было очень щекотно от покалываний внутри, очень больно, но принц! Сам! Собственными руками! Массировал! Его! Член! Член простолюдина! Царственными руками! Простолюдину! Если об этом рассказать ребятам, то они не поверят. Можно, конечно, показать им красный след от веревки. Том на всякий случай потрогал себя сквозь штаны и чуть поморщился от неприятных ощущений. В голове тут же возникла картинка будущего рассказа: как Том получил рану на таком месте еще пока не ясно, но он четко видел, как принц стоит перед ним на коленях и проворно наяривает двумя руками, пока Том любуется рассветной далью. Принц на коленях перед простолюдином — красота! Убогий он какой-то этот принц. Да если бы не он, Том бы сам прекрасно справился. Еще и рыдает, как девка! Разве можно мужчине рыдать? Фу! Гадость какая! Он поморщился. Убогий одним словом. Тьфу! Не мужик! Сплюнул. Это, наверное, из-за короля… Цветочек так волновался всю дорогу, что тот его будет ругать, а отец на него даже не посмотрел. Черт, Том бы отдал все на свете, чтобы вот так вернуться домой и чтобы никто на него не смотрел, а этот дурень рыдает, счастья своего не понимает, идиот. Том обнял себя за плечи, погладил. Грустно улыбнулся и тяжко вздохнул. Его никогда никто не обнимал и не гладил. А еще, кажется, мать никогда его не целовала. Даже в щеку.

Ближе к вечеру во дворе появился Георг. Злой и запыхавшийся. Он о чем-то расспрашивал ошивающихся здесь же солдат и, видимо, кого-то искал. Том как раз только проснулся и, увидев друга в окошко, поспешил к нему навстречу. Вместо приветствия Георг пребольно двинул ему кулаком по плечу и принялся орать в лицо, брызгая слюной и размахивая руками. Из этой пламенной речи Том понял только одно — домой нельзя. Братья ищут его по всей округе, а мать дома истерит. Георг еще по доброте душевной сказал, что Том ушел на рассвете короткой дорогой через омуты, и вообще давно должен был прийти, и теперь родня гадает, далеко ли унесло его тело.

— А я принца встретил по дороге, представляешь? — пролепетал Том. — Он хотел полезть в воду как раз в нашем месте. Спрашиваю: «Ты плавать-то умеешь?» Он говорит, что нет. Попросил научить. Ну мы с ним все утро на мелководье и проплескались.

— С Цветочком? — скривился Георг так, словно Том все утро возился с прокаженным.

— Да, — виновато улыбнулся он. — А потом я его в замок отвел, боялся, что заблудится. Знаешь, он ведь за пределами замка никогда не был.

— Ты с ним общался? — казалось, что его макнули лицом в коровью лепешку.

— Да придурок какой-то… — пробормотал Том, опуская голову. — Но не бросать же… его… одного…

— Я бы не стал, — пожал Георг плечами. — Я бы увидел его и спрятался. Или ушел бы. В общем, я бы не стал с ним общаться, а тем более купаться.

— Почему? — он смотрел ему в глаза. В голосе звучал вызов.

— Да придурок какой-то… Сам же сказал. Ладно, в общем, надо придумать что-то, чтоб тебя дома не убили.

— Я отца дождусь здесь. С ним и домой вернусь. Мать за меня перед Ульрихом не заступится. А сам Ульрих с меня шкуру живьем спустит. Не хочу. Просто скажи им, что я при дворе остался.

— Как знаешь.

И, выбрав в конюшне пару лошадей, мальчишки принялись отрабатывать ближний бой верхом.

Поздно ночью Том сидел около окошка и вглядывался в живые тени во дворе, которые рождались из подрагиваний язычков пламени факелов. Он прислонился виском к шершавым доскам, обнял себя за плечи, грустно улыбался и думал, как там принц, успокоился ли, сказал ли ему что-нибудь отец? Никому не нужная радость жизни… Том тоже никому не нужная радость жизни, но у него хотя бы есть Георг и Густав, а у Цветочка нет никого. Совсем никого.

Ульрих и Яков выловили его рано утром, когда Том спустился с сеновала по малой нужде.

— Щенок, — рычал старший брат, прикладывая его со всей силы о стены конюшни. Том тихо всхлипнул от боли и постарался закрыться. Следующий удар пришелся по незащищенному боку.

— Тварь! — Яков схватил его за волосы и резко дернул вниз. Удар ногой по бедру.

— Мать не спала, — еще один удар. Том шлепнулся на землю и сжался в комок. Он знал, если не сопротивляться, то все кончится быстро.

— Мы из-за тебя всю округу вчера прочесали. — Из глаз посыпались искры и во рту почувствовался привкус железа.

— Ты за это ответишь, — Яков опять схватил его за волосы и тряхнул.

— Эй! Вы что делаете? — окрикнул их кто-то.

Том готов был целовать ноги своему спасителю. Братья отвлеклись, а он, размазав капающую из носа кровь, быстро отполз в конюшню и забился в амуничник — по крайней мере найдут его не сразу, а там, может быть, удастся удрать. Было не столько больно, сколько обидно. Чертов принц! Если бы не он, то ничего бы этого не было! Купаться ему приспичило, видите ли! Придурок! Не мог другой день выбрать! Он осторожно выглянул в проход, и, поняв, что никого нет, рванул к деревянной лестнице. Ловко взобрался наверх на сеновал и втащил ее за собой, захлопнул люк. К черту всех! Он будет сидеть здесь, пока друзья не придут или отец не вернется. По крайней мере, при отце они его не бьют. Ну, мордой по грязи повозят, но не бьют, а морду отмыть можно. Тело болело. Он всхлипнул и запрокинул голову назад — кровь все еще капала из носа, и Том запоздало понял, что по алым каплям его можно легко найти. А здесь, на сеновале, заступаться некому, и они могут сделать с ним всё, что угодно. Похватав пучки кровавого сена и зарыв их поглубже, он отполз в самый дальний угол к своему окошку. Если кто-то придет, то надо зарыться в сено. Они увидят, что здесь нет никого, и уйдут. Вскочил, принес три охапки сена, прикинул, можно ли под этим спрятаться. Принес еще пару охапок. Теперь да, теперь он быстро зароется. Надо будет отцу сказать. За что они с ним так? Даже ничего не дали объяснить… Где-то скрипнула дверь. Дьявол! Он совсем забыл про вход с торца… Там и лестница есть… Том мышью шмыгнул в приготовленную нору из сена. Если они его сейчас тронут хоть пальцем, он пожалуется королю. Вот прям пойдет в таком виде с разбитым носом и пожалуется королю!

Шаги.

Затаился. Нос не дышит. Отек.

Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пусть не заметят. Не надо, Господи! Пожалуйста, Господи, если Ты есть, пожалуйста, пусть они не заметят.

Совсем рядом.

Ходят?

Ищут?

Его?

Пожалуйста, Господи, пусть не заметят…

Кто-то наступил на ногу…

— Не трогайте меня! — заорал Том, вскакивая и зажимаясь в угол.

— Ааааа!!! — протяжно завопил кто-то, с похвальной ловкостью отпрыгивая в сторону.

Перед ним стоял принц в молочного цвета блио до самого пола, с широкими рукавами, расшитым по швам и горловине белой парчой с выложенными по ней узорами из витой тесьмы и бисера и жемчуга. Широкий пояс в тон подчеркивал его хрупкость. Волосы с висков собраны в небольшой хвостик на затылке.

— Том? — ахнул он, вытаращивая и без того огромные глазищи.

— Ваше высочество, — Том замер в низком поклоне.

— Том? — недоуменно повторил принц, подходя ближе и поднимая его лицо одним пальцем за подбородок. — Что это? — провел подушечкой по щеке. — Кровь? Откуда?

— Я… это… Как его? — замялся парень, пытаясь сообразить, как бы так ответить, чтобы он поверил.

— Кто тебя избил? — строго спросил Билл.

— Я ударился, — соврал, потупившись.

— Поэтому ты просил ЭТО не подходить к тебе? — сдвинул он брови на переносице.

— Не важно.

Принц еще раз поднял его лицо одним пальцем и… и начал вытирать кровь кончиком широкого рукава.

— Я все равно узнаю, кто тебя избил и накажу его, — спокойно произнес он, обнимая Тома. А Том, словно только этого и ждал, уткнулся носом ему в плечо и крепко обнял в ответ. Хотелось специально разреветься, лишь бы его обнимали и гладили.

Цветочек в этот раз отстранился первым. Еще раз внимательно осмотрел Тома, вытер тонкую красную дорожку из ноздри большим пальцем.

— Ты же всегда после обеда приходишь? С этим… Как его? С…

— С Георгом.

— Да. С Георгом. Вы же всегда ближе к вечеру приходите. И вчера вот тоже… Что ты здесь делаешь?

Он смотрел прямо в глаза. Том мог соврать, но почему-то не хотел. Опустил голову.

— А вы зачем тут? — перевел тему.

— Я люблю тут читать, — улыбнулся Цветочек. — Здесь из окошка двор хорошо видно, тихо, спокойно. Сяду с книгой и вроде как на улице воздухом дышу, и никто не отвлекает. Я всегда сюда прихожу, особенно когда у отца какие-нибудь гости. Ну их…

— Вы умеете читать? — восторженно округлил он глаза.

— Да.

— Здорово, — протянул уважительно. — Как вы после вчерашнего? Я слышал, вы были чем-то расстроены? Это из-за меня?

— Нет, что ты! Я благодарен тебе.

— Из-за короля?

Принц резко отвернулся. И Том понял, что попал в точку. Причем в очень болезненную точку.

— Он спрашивал потом о вас, — зачем-то ляпнул Том. — Он отвел меня в сторону и спросил про вас… Я сказал…

— Зачем ты врешь? — устало спросил принц, опускаясь на сено и прислоняясь к стене спиной. Закрыл глаза.

Том заметил, что измазал ему плечо кровью, да и грудь уляпал… Хотелось что-то сделать для него. Он сел перед ним на колени, осторожно взял руку и, мягко поцеловав, прислонил ладонь к щеке. Провел свободной рукой по шелковистым волосам. От него вкусно пахло. Совсем не так, как от братьев. Хвоей? Да, чем-то хвойным. Он очень осторожно прижал его к себе, касаясь губами виска. Цветочек протяжно вздохнул и обнял его в ответ. Том не знал, что делать. Он не умел. Не понимал, как правильно, как приятно. А приятно сейчас хотелось сделать очень. Просто для того, чтобы этот мальчик с солнечной улыбкой улыбнулся. Он еще раз провел по его волосам. Поцеловал в висок.

— Король просто… — хотел как-то утешить, но при упоминании отца, Цветочек лишь сжался. Никому не нужная радость жизни… — Я думал о вас вчера. Мне бы хотелось научить вас плавать… И ездить верхом… Вы ведь не умеете, да?

Он кивнул. Том улыбнулся и погладил его по сгорбленной спине.

— А потом… Потом я научу вас сражаться на мечах и метать ножи, — смелее произнес он. — И однажды мы соберемся все во дворе, да, и устроим поединок. Только не с Раулем, а со мной или с Георгом… Георг, ты знаешь, отличный воин! И вы обязательно победите. И пусть король стоит, открыв рот, и кусает локти, что это не он вас научил, а мы вас… Вы сами… Хочешь? И он больше никогда не посмеет проигнорировать вас.

Принц поднял к нему лицо. В глазах боль и надежда.

— Хочу…

— Так и будет.

Он не отклонялся. Лицо близко-близко. Том рассматривал его — большие карие глаза и длинные ресницы, мягкая линия бровей, чуть вздернутый кончик носа. Губы… сладкие. Верхняя чуть меньше, нижняя обиженно выпячена. Красивый изгиб. Не капризный. Принц смутился и отвел взгляд, едва заметно облизав пересохшие губы. Теперь они блестели. Том наклонился и нежно всосал нижнюю губу, пробуя ее на вкус. Цветочек не ответил. Растерялся. Том зажмурился и принялся ласкать его рот, теснее прижимая его к себе. Руки непроизвольно поползли по спине, изучая тело. Принц дернулся назад, замычал протестующее. Том покрепче сжал руки.

Он не понимал, что делает, совершенно себя не контролировал. Это захлестывало с головой, словно он нырнул с обрыва и сейчас шел ко дну, не в силах бороться с сильным водным потоком. Он завалил принца на спину и навис над ним. Тот не сопротивлялся, только смотрел на него огромными перепуганными глазищами, не моргая, не дыша, не шевелясь. Том смешно пыхтел и причмокивал, лизал его губы, покрывал лицо маленькими поцелуйчиками. Когда он исследовал там всё, то перешел на шею. Билл едва слышно застонал, открывая шею для его ласк и наконец-то закрывая глаза. Том проворно шарил по телу руками, на чем свет стоит ругая дурацкое длинное блио, в складках которого он путался, мог бы сюрко надеть или тунику… Хотелось вновь почувствовать бархат его кожи. Вот как там, на реке, чтобы был такой же… тонкий и беззащитный. Он оторвался от шеи и дрожащими руками принялся расстегивать многочисленные пуговки. Щеки принца покрыты красными пятнами. Ресницы дрожат. Том виновато улыбается, сдувая с глаз растрепанные волосы. Чертово блио! Дурацкие пуговки!

— Приподнимись, — просит тихо, задирая полы вверх. Черт, там еще белье.

— Том… Томми… Я… — бормочет он, помогая снять с себя одежду.

— Тссс… — затыкает его поцелуем. — Хочу, чтобы тебе было хорошо. Я не знаю… не умею… Мне никогда не было так хорошо, как с тобой. Пожалуйста, позволь…

Гладит. Гладит и смотрит, как тело покрывается мелкими пупырышками. Принц постанывает, иногда слегка выгибается. На лбу и над губой выступили серебристые капельки пота. Взгляд затуманен. Член наливается. Том лег сверху и начал тереться пахом о его пах, плотно обхватив оба члена в кольцо пальцев. Хорошо. Необычно. Цветочек наконец-то решается оторвать руки от сена и начинает ласкать его в ответ. Зажато, сковано, страстно. Обхватил лицо мальчишки ладонями и впился в губы, проникая в рот языком. Том постанывает, бьет бедрами в живот сильнее. Отпустил свой член, чувствуя, что вот-вот кончит. Принялся ласкать его. Принц тянется рукой к паху Тома. Потом замирает и на выдохе шепчет:

— Боюсь…

Том уже и не слышит ничего, замороченным взглядом смотрит на него, непроизвольно целует, куда попадет, продолжая ласкать чужой член. Цветочек тихо скулит, мечется под ним, выгибается. Том замирает, наблюдая за ним. Тяжело дышит, сердце стучится в ушах, а во рту страшно сухо. Улыбается, сжимая пальцы сильнее. Член сочится. Он видит, как блестят капельки смазки. Какая налитая головка.

— Томми… — протяжно стонет он, вцепившись когтями в его плечи, толкаясь бедрами ему в руку, пульсирующе выталкивая белую густую жидкость на живот.

Том делает еще несколько движений рукой, но уже мягче, нежнее. Билл открывает глаза, облизывает сухие губы и хрипло просит:

— Ты… Пожалуйста… Ты…

Том откидывается на спину и быстрыми привычными движениями доводит себя до оргазма. Принц смотрит на это во все глаза, приоткрыв рот и так низко склонившись над его пахом, что, кажется, сперма зальет ему лицо. Потом размазывает ее по животу Тома, смешивая со своей, и забирается на него сверху, обхватив голову руками. Целует в губы, так ласково, как только может. В глазах нежность и безграничное доверие.

Они лежали так, пока принц не замерз. Том поглаживал его по спине, иногда одаривая поцелуями. Он блаженно улыбался и ковырялся в волосах, то разбирая спутанные прядки, то накручивая новые на палец.

— Ты уже делал так кому-нибудь? — тихо спросил.

Том покачал головой.

— Я не знаю, что на меня нашло… Хотел просто утешить тебя, как ты меня… А голову сорвало… Это ужасно…

— Нет-нет! Это прекрасно! Со мной никогда такого не было. Я даже не знаю, как тебе объяснить свои ощущения…

— Вы не будете сердиться? Я не имел права дотрагиваться до вас, — вдруг начал барахтаться под ним Том, пытаясь вылезти. — Вы же принц… А я… Ваш отец меня убьет!

— Перестань, — мягко поцеловал его Билл и погладил по бокам. — Мы ему не скажем. Он ничего не узнает. А если узнает… Ему все равно нет до меня никакого дела.

Они лежали молча, слушая сердца друг друга. Тому нравилась и эта теплая костлявая тяжесть, и щекочущие нос волосы, и запах тела и хвои, вперемешку с тонким ароматом сена. С ним было уютно и хорошо. Хотелось есть и спать. Спать, обнимая его. Прижимаясь к его спине, обхватив его ногой и рукой, подстраиваясь под его дыхание, наслаждаясь его запахом. А потом опять целовать и гладить его везде, и чтобы он вот так стонал и выгибался, как несколькими минутами раньше. Хочется смотреть в его глаза, когда он кончает. Хочется слушать свое имя, срывающееся с его губ. Ловить его губы и всасывать их, кусать, лизать…

— Томми, — неожиданно поднял он голову с его груди. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Это ведь братья тебя избили, да? Я знаю, ты говорил… Просто никто другой тебя здесь не тронет, если не хочет иметь проблем с королем. А они тут служат, да? Я не хочу, чтобы ты возвращался домой. Останься со мной. Я попрошу у короля… Не знаю… Скажу королю, что не хочу, чтобы Лола убиралась в моей комнате, попрошу, чтобы он взял тебя… И тебе будет удобно, сытно и… И мне хорошо. Я так давно хотел, чтобы у меня был друг…

Последняя фраза потонула в гневном вопле Тома:

— ЧТОООО?!!

Он скинул с себя принца, словно взбесившееся животное. Вскочил и, вытаращив вмиг почерневшие глаза, проорал:

— Что?!! Я?!! В слуги?!! Да за кого вы меня принимаете?! Я — сын военного, рожден военным, я хочу быть воином! Выносить ваш ночной горшок?! Вытряхивать ваши вонючие простыни? Да как вы смели?! А по ночам ублажать вас, как дешевая шлюха?

— Я не то имел ввиду, — растерянно пробормотал Цветочек. — Ты не так понял…

— Что я не так понял? Что вам нужна подстилка? Думали, я от радости прыгать начну? Думали, раз один раз я вам отдрочил, то уже всё, я ваша на веки? Экий вы прыткий, ваше высочество! — Он ядовито усмехнулся и брезгливо продолжил: — Да мне хотелось посмотреть на вас. На то, как я, простолюдин, отдеру принца. Такое ничтожество, как вы! Вас же собственный отец не уважает. Я теперь знаю, почему. Никому не нужная радость жизни. Хотели получить меня? Сосите у простолюдина! — И добавил, как сплюнул через зубы: — Цветочек.

Билл лежал на животе, уткнувшись носом в сено и сцепив руки на затылке в замок, плотно прижав локти к ушам. Тонкий, нагой и беззащитный. Но Том знал, он все слышит. Слышит и не дышит, даже не дрожит. Кусает губы до крови. Может быть, плачет. Том быстро натянул штаны и рубаху, подхватил боты и бегом понесся прочь. Бегом, потому что стыдно, безумно стыдно.