Итак- нужно -набор щупов, ключ на 24мм,головка на 8мм. 6 страницаЛегко показать, что есть прекрасные и эффектные примеры сравнений, не производящие на нас впечатления острот. Таково сравнение нежности, проходящей через дневник Оттиленса, с красной нитью в английском флоте. Я не могу отказать себе в удовольствии привести и другое сравнение, которым я не перестал еще восхищаться и которое произвело на меня неиз- гладимое впечатление. Это - сравнение, которым Ферд. Лассаль закончил свою знаменитую защитительную речь (<Наука и рабочие>): <На человека, который, как я вам выяснил, посвятил всю свою жизнь девизу "Наука и рабочие", не может произвести никакого впечатления осуждение, которое он встретит на своем пути, как лопнувшая реторта нс производят никакого впсчат- ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ ления на углубленного в свои научные эксперименты химика. Слегка наморщив лоб по поводу сопротивления материала, он спокойно продолжает свои исследования и работы, как только препятствие устранено>. Богатый выбор метких и остроумных сравнений имеется в сочинениях Lichtenbcrg'a (II т. геттингенского издания, 1853 г.). Я хочу позаимствовать оттуда материал для нашего исследования. <Почти невозможно пронести факел истины через толпу, не опалив кому-нибудь бороды>. Это кажется остроумным, но при ближайшем рассмотрении можно заметить, что остроумное дей- ствие исходит не из сравнения, а из одного его побочного качества. <Факел истины> - сравнение не новое, а издавна употребляемое и закрепленное за фиксированной фразой, как это всегда бывает, когда речь идет о счастливом сравнении, подхваченном практикой языка. В то время как в обычной разговорной речи мы больше почти не намечаем сравнения <факел истины>, у Lichtenberg'a ему вновь придается первона- чальный смысл, и из него развивается претензия на остроту, построенная на дальнейшем сравнении.. Но такое употребление в прямом смысле оборотов речи, потерявших прямой смысл, уже известно как технический прием остроумия; он находит себе место при многократном употреблении одного и того же материала (см. с. 33). Весьма возможно, что остроумное впе- чатление от Lichtenberg'oвcкoй фразы проистекает только от применения этого технического приема остроумия. Это же рассуждение относится и к другому остроумному сравнению того же автора: <Большим светилом этот человек не был, но он был большим подсвечником... Он был профессором философии>. Называть ученого великим светилом,, - это уже давно не эффектное сравнение, независимо от того, было ли это первоначально остротой или нет. Но это сравнение освежают, ему вновь придают силу и первоначально принадле- жавший ему смысл, получая модифицированное производное от него и второе новое сравнение такого рода. Условие этой остроты содержится в способе, благодаря которому возникло второе сравнение, а не в обоих сравнениях. Это - случай такой же техники остроумия, как в примере с факелом. Следующее сравнение кажется остроумным на другом осно- вании, подлежащем такой же оценке. <Я рассматриваю рецензии как особый вид детской Сюлсзнч, которая в большей или меньшей степени поражает новые книги. Иногда от этой болезни умирают самые здоровые, а слабеющие часто переносят ее. Некоторые совсем не заболевают ею. Часто пытались предохранить их талисманом предисловия и посвящения или же пытались произносить над ними свой собственный приговор, но это не всегда помогало>. Сравнение рецензии с детской болезнью основано прежде всего на том, что как первая, так и вторая поражают свои объекты вскоре после того, как эти последние увидели свет божий. Я не решаюсь утверждать, действительно ли оно так уж остроумно. Но затем сравнение это продолжено; оказывается, что дальнейшая участь новых книг может быть изображена в рамках этого же самого сравнения или путем сравнения, примыкающего к нему. Такое продолжение сравнения, несомненно, остроумно, но мы уже знаем, благодаря какой технике оно кажется таким. Это - случай унификации, создание непредполагавшейся связи. И характер уни- фикации не изменяется здесь оттого, что она заключается в присоединении к первому сравнению. В ряде других сравнений мы поддаемся искушению передвинуть несомненно имеющееся впечатление остроумия на другой момент, который опять-таки не имеет ничего общего с природой сравнения. Это - те сравнения, которые содержат бросающееся в глаза сопоставление, а часто и абсурдно звучащую аналогию, или которые заменяются такой аналогией в результате сравнения. Большинство примеров Lichtenberg'a относится к этой группе. <Жаль, что у писателей нельзя видеть ученой требухи, чтобы исследовать, что они ели>. <Ученая требуха> - это приводящее в смущение собственно абсурдное определение, понятное только благодаря сравнению. Как обстояло бы дело, если бы впечатление остроумия от этого сравнения происходило за счет смущающего характера этого сопоставления? Это соответствовало бы одному из хорошо известных нам приемов остроумия, изображению при помощи бессмыслицы. Lichtenberg применил это же сравнение усвоения прочитан- ного и заученного материала с усвоением психической пищи также и в другой остроте. <Он был очень высокого мнения о занятиях в колтате и стоял, таким образом, за ученую кормежку в хлеву>. Столь же абсурдное или, по крайней мере, бросающееся в ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ глаза определение, которое, как мы начинаем замечать, является собственно носителем остроумия, содержится и и других срав- нениях того же автора. <Это - закаленная сторона моей моральной конституции, п этом пункте я могу кое-что выдержать>. <Каждый человек имеет и спою моральную изнанку, которую он не показывает без нужды и прикрывает штанами хорошею воспитания до тех пор, пока это возможно>. Нас не должно удивлять, что мы в целом получаем впе- чатление очень остроумного сравнения; мы начинаем замечать, что склоняемся к распространению в своей оценке того, что относится к части целого, на псе целое. Впрочем", <штаны приличия> напоминают о подобном же приводящем в смущение стихе Гейне: <Пока у меня, наконец, не оборвались все пуговицы, На штанах терпения>. Несомненно, оба последних сравнения несут на себе отпе- чаток, который можно найти не во всех хороших, т. е. удачных сравнениях. Они, можно было бы сказать, в высокой мере принижают, они сопоставляют вещь высшей категории, абст- рактное понятие (здесь: приличие, терпение) с вещью весьма конкретной природы и даже низкого сорта (со штанами). Имеет ли это своеобразие что-нибудь общее с остроумием, об этом мы еще должны будем поговорить в другом месте. Попытаемся проанализировать здесь другой пример, в котором принижаю- щий характер выступает особенно отчетливо. В фарсе Ncstroy'a: <Он хочет повеселиться> приказчик Вейнберл, рисующий в своем воображении картину, как он когда-нибудь, будучи старым солидным купцом, вспомнит о днях своей юности, говорит: <Когда, таким образом, в задушевном разговоре будет разрублен лед перед магазином воспоминании, когда магазинная дверь про- шедшего будет вновь открыта, и ящик фантазии будет наполнен товарами старины...> Это, конечно, сравнение абстрактных по- нятий с обыкновенными конкретными вещами, но острота зависит - исключительно или только отчасти - от того об- стоятельства, что приказчик пользуется сравнениями, взятыми из обихода его повседневной жизни. Приведение же абстрактною понятия в связь с этим обыкновенным, сплошь заполняющим его, является актом унификации. Вернемся к сравнению Lichtciiberg'a. <Побудительные основания, исходя из которых делают что- нибудь. могут быть систелтптзи/юааны тик же, как и 32 чет- ри, и название их формулируется подобным же образом, чи- пример, хлеб-хлеб-слава или слава-слаш-.клеб>. Как это часто бывает при остротах Lichlenberg'a, и здесь впечатление меткости, глубокомысленности и проницательности преобладает настолько, что наше суждение о характере остроумия вводится этим в заблуждение. Когда в таком выражении присо- единяется нечто слегка остроумное к превосходной мысли, то мы, вероятно, захотим признать все в целом за удачную остроту. Я скорее решился бы утверждать, что все, что здесь действительно остроумно, проистекает из удивления по поводу странной ком- бинации <хлеб-хлеб-слава>, следовательно, это - острота, пользу- ющаяся изображением при помощи бессмыслицы. Странное сопоставление или абсурдное определение может возникнуть само по себе как результат сравнения. Lichtenberg: двуспальная женщина - односпальный церковный стул. За обоими скрывается сравнение с кроватью, но кроме смущения вследствие непонимания в обоих случаях действует еще и другой технический момент намека: один раз - на усыпительное действие проповедей, другой раз - на вечно неисчерпаемую тему половых отношений. Lichtenberg'cкaя характеристика некоторых од: <Они в поэзии являются тем, чем в прозе являются бес- смертные произведения Якова Бема: род пикника, причем автор доставляет слова, а читатель - мысли>. <Когда он философствует, он обычно бросает на предметы приятный лунный свет; все в целом нравится, но ни один предмет не виден при этом отчетливо>. Или Гейне: <Ее лицо было как рукопись, наведенная по стертым письменам пергамента, где под свежечерным монаше- ским писанием звучат нолуугасшие стихи древнегреческого по- эта о любви>. Или продолженное сравнение с весьма принижающей тен- денцией в <Луккских водах>^ В русском переводе <Луккскпх под> это сравнение было пропущено, по- видимому, из цензурных соображении. (Я. К.) ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ <Католический священнослужитель ведет себя скорее как при- казчик, который служит о большом торговом предприятии. Церковь, этот большой торговый дом, шефом которого является папа, дает ему определенную работу и определенное жалование; он работает вяло, как каждый не работающий на собствен и ы и риск; у него много сослуживцев, и в большом деловом обороте он легко остается незамеченным; его интересует только кредит торгового дома, а еще больше - сохранение этого кредита, т. к. при могущем произойти банкротстве он лишился бы средств к жизни. Протестантский священнослужитель, наоборот, является повсюду сам принципалом и делает религиозные дела за собственный счет. Он не занимается крупной торговлей, как его католический товарищ по профессии, а только мелкой торговлей, и, поскольку он должен сам управлять своим пред- приятием, он не должен быть вялым, он должен расхваливать предметы своей веры, предметы же своих конкурентов он должен принижать, и, как настоящий мелочный торговец, он стоит в своем балагане, где продажа производится в розницу, полный профессиональной зависти ко всем большим торговым домам, особенно к большому торговому дому в Риме, оплачивающему груд многих тысяч бухгалтеров и упаковщиков и имеющему свои отделения во всех четырех частях света>. При наличии этого примера, равно как и многих других, мы больше не можем не признать, что сравнение может быть ост- роумно само по себе, без того, чтобы это впечатление относилось за счет усложнения одним из технических приемов остроумия. Но в таком случае от нас совершенно ускользает понимание того, чем именно определяется остроумный харакгер сравнения, 'г. к. он происходит, конечно, не за счет сравнения как формы выра- жения мысли, или действия сравнения. Мы можем отнести сравнение только к виду <непрямого изображения>, которым поль- зуется техника остроумия, и должны оставить неразрешенной проблему, выступающую при сравнении гораздо отчетливее, чем при ранее обсуждавшихся приемах остроумия. Конечно, тот факт, что решение вопроса, является ли данный пример остротой или нет, представляет в случае сравнения больше трудностей, чем при других формах выражения, должен иметь особое основание. Но и этот пробел в нашем понимании не является осно- ванием для того, чтобы говорить, что это первое исследование осталось безрезультатным. При той тесной связи, которую сле- дует приписать различным особенностям остроумия, непредус- мотрительно было бы ожидать, что можно полностью выяснить одну сторону проблемы, прежде чем мы бросим взгляд на другие ее стороны. Мы, конечно, должны будем подойти к этой проблеме с другой стороны. Уверены ли мы, что от нашего исследования не ускользнул ни один из возможных технических приемов остроумия? Ко- нечно, нет. Но при продолжительной проверке нового материала мы можем убедиться в том, что все же изучили самые частые и самые важные технические приемы остроумия, по крайней мере, настолько, насколько это необходимо для создания суж- дения о природе этого психического процесса. Такого суждения в настоящее время еще нет, но зато мы приобрели важное указание, в каком направлении следует в дальнейшем выяснять проблему. Интересные процессы сгущения с заместительным образованием, которые мы распознали как ядро техники сло- весного остроумия, указывают на образование сновидения, в механизме которого были открыты те же самые процессы. На то же указывают и технические приемы острот по смыслу: передвигание, ошибки мышления, бессмыслица, непрямое изо- бражение, изображение при помощи противоположности, - ко- торые все без исключения вновь проявляются в технике работы сна. Передвиганию сновидение обязано своим странным внеш- ним видом, который не позволяет видеть в нем продолжение бодрствующих мыслей. За пользование бессмысленностью и абсурдностью (как техническими приемами) сновидение запла- тило званием психического продукта и побудило авторов пред- положить распад душевной деятельности, приостановку критики, морали и логики как условий для образования сновидения. Изображение при помощи противоположности столь употреби- тельно в сновидении, что с ним обычно считаются даже на- родные, абсолютно неправильные сонники. Непрямое изобра- жение, замена мысли сновидения намеком, деталью, символи- кой, аналогичной сравнению, является именно тем, что отличает способ выражения сновидения от нашего бодрствующего мыш- ления^. Такая столь далеко идущая аналогия между приемами работы остроумия и приемами работы сна едва ли случайна. Подробное доказательство этой аналогии и проверка ее обос- нованности явится одной из наших будущих задач. Ср. мое <Толкование сновидений>. Глава IV. Работа сна. Ill ТЕНДЕНЦИИ ОСТРОУМИЯ Когда в конце предыдущей главы я привел Гейневское сравнение католического священнослужителя со служащим боль- шого торгового дома, а протестанского - с самостоятельным мелким торговцем, я испытал задержку, направленную на то, чтобы не приводить этого сравнения. Я говорил себе, что среди моих читателей, вероятно, найдутся некоторые, считающие нуж- ным почитать не только религию, но и ее управление и персонал. Эти читатели придут только в негодование по поводу сравнения, и аффективное состояние отобьет у них всякий интерес к решению вопроса о том, является ли это сравнение остроумным само по себе или только вследствие каких-нибудь присоединившихся моментов. При других сравнениях, как, на- пример, при находящемся рядом с ним сравнении о лунном свете, который некая философия бросает на предметы, не нужно было бы беспокоиться о таком влиянии на часть читателей, которое мешало бы исследованию; самый набожный человек был бы расположен создать себе суждение о нашей проблеме. Легко угадать характер остроты, с которым связана такая разница в реакции на остроту у слушателя. В одном случае острота является самоцелью и не преследует никакой особой цели, в другом случае - такая цель есть: она становится тенденциозной. Только острота, имеющая тенденцию, подвержена опасности наткнуться на людей, не желающих ее выслушивать. Не тенденциозная острота названа Th. Vischer'OM <абстрак- тной> остротой; я предпочитаю называть ее <безобидной> (). Поскольку раньше мы подразделили остроты согласно ма- териалу, на котором выяснялась их техника, на словесные остроты и остроты по смыслу, то нам надлежит исследоиать отношение этого подразделения к только что произведенному. Словесная острота и острота по смыслу, с одной стороны, и абстрактная и тенденциозная острота, с другой стороны, не стоят ни в какой связи по влиянию, оказываемому ими друг на друга. Это - два совершенно независимых друг от друга подразделения острот. Быть может, у кого-нибудь создалось впечатление, что безобидные остроты преимущественно являются словесными остротами в то время, как остроты с ярко выра- женными тенденциями в большинстве случаев прибегают к услугам более сложной техники острот по смыслу. Однако существуют безобидные остроты, пользующиеся игрой слои и созвучием, наряду с безобидными остротами, пользующимися всеми приемами острот по смыслу. Не менее легко показать, что тенденциозная острота по технике может быть ничем иным, как словесной остротой. Так, например, остроты, <играющие> собственными именами, часто имеют более обидную, оскорби- тельную тенденцию; они относятся к словесным остротам. Но самыми безобидными из всех острот являются все-таки сло- весные; таково, например, ставшее недавно излюбленным риф- моплетство, в котором техника заключается в многократном употреблении одного и того же материала с совершенно сво- еобразной модификацией: Und wcil er Geld in Menge halle. lag stels er in dcr llangeniatte. (И так как он имел много денег, он всегда лежал в гамаке.) Надеюсь, что никто не станет отрицать, что удовольствие от такого рода невзыскательных рифм является именно тем фактором, благодаря которому мы распознаем остроту. Хорошие примеры абстрактных или безобидных острот по смыслу имеются в большом числе среди сравнений Lichtenberg'a; некоторые из них мы уже изучили. Я присоединяю сюда еще некоторые: <Чтобы возвести эту постройку надлежащим образом, преж- де всего должен быть заложен хороший фундамент, и я не знаю более прочного фундамента чем тот, в котором над каждым слоем "pro" сейчас же кладут слой "contra">. ТЕНДЕНЦИИ ОСТРОУМИЯ <Один рождает мысль, другой устраивает си крестины, тре- тий приживает с ней детей, четвертый посещает ее на смерт- ном одре, а пятый погребает ее> (сравнение с унификацией). . Острота заключается здесь исключительно в бессмысленном изображении, которое ставит имеющее обычно незначительную ценность понятие в сравнительной степени, понятие же, счи- тающееся более важным, ставит в положительной степени. Если отказаться от этой остроумной оболочки, эта мысль будет гласить: гораздо легче победить разумом боязнь привидений, чем защищаться от них, вообразив их существующими. Но это вовсе не остроумно, это - правильное и еще слишком мало оцененное психологическое суждение, то именно суждение, которое Lessing выразил следующими известными словами: . (He все те свободны, которые иронизируют по поводу своих цепей.) Я хочу воспользоваться удобным случаем, представляющимся здесь, чтобы устранить недоразумение, которое может возник- нуть. <Безобидная> или <абстрактная> острота отнюдь не должна быть равнозначна <празднословной> остроте; она является только противоположностью обсуждаемым в дальнейшем <тенденциоз- ным> остротам. Как показывает вышеприведенный пример, без- обидная, т. е. лишенная тенденций острота тоже может быть очень содержательной и выражать нечто ценное. Но содержание остроты вполне независимо от остроты и является содержанием той мысли, которая получила здесь остроумное выражение благодаря особой технике. Конечно, как часовой мастер обычно снабжает особенно хороший механизм ценным футляром, так может обстоять дело и с остротой: лучшие произведения ост- роумия используются именно как оболочка для самых содер- жательных мыслей. Если мы обратим особое внимание на то, чтобы отличать содержание мыслей от остроумной оболочки, то придем к заключению, которое многое разъяснит в нашем суждении об остроумии, в чем мы были неуверены. А именно, оказывается, хотя это и поражает нас, наше благосклонное отношение к остроте является результатом суммированного действия содер- жания и техники остроумия, и что мы по одному из факторов ложно судим о размерах другого. Лишь редукция остроты показывает нам обман суждения. Впрочем, то же верно и для словесной остроты. Когда мы слышим, что <жизненное испытание состоит в том, что испы- тывает то, чего не хотят испытать>, то мы смущены, думаем, что слышим новую истину, и проходит некоторое время, пока мы узнаем в этой оболочке тривиальную мысль: <Страдания учат уму-разуму> (К. Fischer). Отличная техника остроумия, определяющая <испытание> употреблением слова <испытывать>, вводить нас в обман настолько, что мы переоцениваем содер- жание этой фразы. Так же обстоит для нас дело и при остроте Lichlcnberg'a о <январе>, которая возникает путем унификации (с. 66) и которая не говорит ничего, кроме того, что мы уже давно знаем, а именно, что новогодние пожелания сбываются так же редко, как и другие пожелания. Так же обстоит дело и во многих подобных случаях. Обратное мы встречаем при других остротах, в которых нас, очевидно, пленяет меткость и правильность мысли, так что мы называем предложение блестящей остротой, в то время как блестяща только мысль, а техника остроумия слаба. Как раз в остротах Lichlenberg'a ядро мысли часто гораздо ценнее, чем остроумная оболочка, на которую мы часто неправильно рас- пространяем оценку первого. Так, например, замечание о <фа- келе> истины (с. 83) является едва ли остроумным сравнением, но оно так метко, что мы можем отметит), это предложение как особенно остроумное. Остроты Lichtenberg'a являются выдающимися прежде всего благодаря содержанию их мыслей и их меткости. Гете по праву сказал об этом авторе, что за его остроумными и шутливыми идеями скрыты проблемы, правильнее говоря, что они затра- гивают разрешение проблем. Когда он, например, отмечает, как остроумную, мысль: <Он так ревностно читал Гомера, что всегда читал Agamcnuwn вместо aiigenoniineii> (технически: глупость + созвучие), то этим он вскрывает тайну очитки\ Такова же острота (с. 60), техника которой показалась нам очень неудовлетворительной: Ср. мою <Психопатологию обыденной жизни>. М.: Сопрем, проблем],]. 1924. 92 ТЕНДЕНЦИИ ОСТРОУМИЯ . Глупосп>. выставленная здесь напоказ, только кажущаяся; в действительности же за этим глупым замечанием скрыта большая проблема телеологии в построении организма животного; совсем уж не так само собой понятно, что щель век открывается там, где лежит свободная часть роговой оболочки, пока эмбриология не объ- яснит нам этого совпадения. Хочется подчеркнуть, что мы получаем от остроумного пред- ложения совокупное представление, в котором не можем отде- лить участие содержания мыслей от участия работы остроумия; быть может, в дальнейшем будет найдена еще большая парал- лель. Для теоретического объяснения сущности остроумия безобид- ные остроты должны быть важнее тенденциозных, бессодержа- тельные - ценнее глубокомысленных. Безобидная и бессодер- жательная игра слов поставит проблему остроумия в чистейшей ее форме, т. к. при ней мы избегаем опасности быть введенным в заблуждение тенденцией и в обман суждения логичным смыслом. На. таком именно материале наше познание может сделать новый успех. Я выбираю по возможности безобидный пример словесной остроты: Девушка, которой доложили о приходе гостей в то время, когда она совершала свой туалет, воскликнула: <Ах, как жаль, что человек не может показаться как раз тогда, когда он (am anziehendsten) одевается/^ привлекательнее всего Поскольку у меня возникает сомнение, имею ли я право выдавать эту остроту за безобидную, я заменяю ее другой, наивно простодушной, которая была бы свободна от такого возражения. ^ R. Kleinpaul. Die Ratsel tier Spraclie. В одном доме, куда я был приглашен в гости, к концу обеда подали.мучное блюдо, называемое Roulard, приготовление которого требует большого кулинарного искусства. Поэтому один из гостей спрашивает: <Дома приготовлено это блюдо?> На что хозяин дома отвечает: <Да, конечно, Home-Roulurd> (Home-Rule)^. На этот раз мы хотим исследовать не технику остроумия, а думаем обратить внимание на другой важный момент. Вы- слушивание этой импровизированной остроты доставило при- сутствующим - ясно вспоминаемое мною - удовольствие и заставило нас смеяться. В этом случае получение слушателем удовольствия может проистекать не от тенденций и не от содержания мыслей; остается только привести это получение удовольствия в связь с техникой остроумия. Описанные выше технические приемы остроумия: сгущение, передвигание, непря- мое изображение и т. д" - обладают, таким образом, способ- ностью вызывать у слушателей удовольствие, хотя мы еще совсем не можем понять, как они могут обладать такой спо- собностью. Таким легким путем мы получили второе положение для объяснения остроумия; первое положение гласило (с. 1.9), что характер остроумия зависит от формы выражения. Подумаем еще о том, что второе положение не научило нас собственно ничему новому. Оно обособляет только то, что содержалось уже в прежде сделанном нами опыте. Мы вспоминаем, что когда удавалось редуцировать остроту, т. е. заменить одно выражение другим, тщательно сохранив его смысл, то этим упразднялся не только характер остроумия, но и смехотворный эффект, следовательно, удовольствие от остроты. Мы не можем идти здесь дальше, не разделавшись с нашими философскими авторитетами. Философы, причисляющие остроумие к комическому и само комическое трактующие в эстетике, характеризуют комическое представление одним непременным условием, согласно которому мы при этом ничего не хотим от вещей, не нуждаемся в них для удовлетворения какой-нибудь из наших важных жизненных потребностей, а просто довольствуемся их созерцанием и на- слаждаемся их представлением. <Это наслаждение, этот ряд Гоморуль - программа автономии Ирландии в рамках Британской импе- рии. ТЕНДЕНЦИИ ОСТРОУМИЯ представлений - чисто эстетический; он зависит только от себя, только с себе имеет свою цель и не выполняет никаких других жизненных целей> (К. Fischcr, с. 68). Мы едва ли находимся в противоречии с этими словами К. Fischcr'a и переводим, быть может, только его мысли в наш способ выражения, когда подчеркиваем, что остроумная дея- тельность все-таки не может быть названа нецелесообразной или бесцельной, т. к. она поставила себе целью, несомненно, вызывать у слушателя удовольствие. Я сомневаюсь, можем ли мы вообще предпринять что-либо, при чем не была бы принята в соображение цель. Если наш душевный аппарат не нужен для выполнения одного из необходимых удовлетворений, то мы позволяем ему самому работать для удовольствия, стремимся извлечь удовольствие из его собственной работы. Я полагаю, что это вообще является условием, которому подчинены все эстетические представления, но я слишком мало понимаю в эстетике, чтобы доказать это положение; что же касается ост- роумия, то на основании двух доказанных раньше положений я могу утверждать, что оно является деятельностью, направ- ленной на получение удовольствия от душевных процессов - интеллектуальных или других. Существуют, конечно, и другие виды деятельности, которые имеют своей целью то же самое. Быть может их отличие заключается в том, из какой области душевной деятельности они черпают удовольствие, а может быть в методе, котором они при этом пользуются. В настоящую минуту мы этого не можем решить, но придерживаемся мнения, что техника остроумия и отчасти управляющая ею тенденция к экономии (с. 44) имеют отношение к получению удовольст- вия. Но прежде чем мы попытаемся разрешить загадку, каким образом технические приемы работы остроумия могут вызывать удовольствие у слушателя, мы хотим напомнить о том, что в целях упрощения и большей ясности мы отложили в сторону тенденциозные остроты. Следует все-таки попытаться объяснить, каковы тенденции остроумия и каким образом оно обслуживает эти тенденции. Одно наблюдение напоминает прежде всего о том, что не должно оставлять в стороне тенденциозную остроту при исс- ледовании происхождения удовольствия, получаемого от остро- умия. Удовольствие от безобидной остроты в большинстве слу- чаев умеренно; отчетливое благоволение, легкая усмешка - вот все, что она может вызвать у слушателя, и к тому же некоторую часть этого эффекта нужно отнести на счет содержания мысли, как видно из соответствующих примеров (с. 95). Острота, ли- шенная тендециозности, почти никогда не вызывает тех нео- жиданных взрывов смеха, которые делают столь неотразимой тенденциозную остроту. Поскольку техника в обоих случаях может быть одной и той же, то должно возникнуть предполо- жение, что тенденциозная острота с силу своей тенденциозности должна обладать источниками удовольствия, недоступными без- обидной остроте. Тенденции остроумия легко обозреть. Там, где острота не является самоцелью, т. е. там, где она не безобидна, она обслуживает только две тенденции, которые могут быть объе- динены в одну точку зрения; она является либо враждебной остротой, обслуживающей агрессивность, сатиру, оборону, либо скабрезной, служащей для обнажения. Прежде всего следует заметить, что технический вид остроумия - будет ли это словесная острота или острота по смыслу - не имеет никакого отношения к обеим тенденциям. Подробнее нужно изложить, каким образом остроумие об- служивает эти тенденции. В этом исследовании я хотел бы сделать почин не враждебной, а обнажающей остротой. Эта последняя гораздо реже удостаивалась исследования, как будто отрицательное отношение к материалу исследования было пе- ренесено здесь на самый предмет исследования. Однако мы не позволим ввести себя в заблуждение, т. к. вскоре наткнемся на пограничный случай остроумия, который обещает привести нас к выяснению не одного неясного пункта.
|
