НОЧЬЮ В ДОМЕ НАД РЕКОЙ ЧИТАЮ СТИХИ ЮАНЯ ДЕВЯТОГО
Прошедшею ночью в том доме над самой рекою Я пел до рассвета, так было стихов твоих много. Слова разлетались над красной резною решеткой, И падали рифмы пред быстробегушей рекою. И, чисты и четки, в гармонию звуки сливались. Возвышенно-тонки, вошли в совершенное мысли. Ты взял в свои песни сияние белого снега, Для них захватил ты лазурного облака прелесть. В них каждый отрезок - литая из золота строчка, Узоры двойные - нефритом скрепленные пары. Ветров сразу восемь возникло в холодной пустыне, В пять радужных красок зажженный пожар полыхает. Петлей ледяною свиваясь, звук стынет за звуком, Жемчужною низью круглятся за знаками знаки. В поэмах созвучья сплетаются вышивки тоньше, Их кости и мышцы нежнее и мягче, чем хлопок. Бурлят и клокочут, вздымаясь кипящей волною, Поют, разливаясь, сильней, чем свирели и струны. Медовый источник забил, из земли вырываясь, Напев величавый нисходит с высокого неба. И духи и бесы, внимая, как будто рыдают, И рыбы-драконы, услыша, застыли в молитве. В кругу своем звезды смятенно сбиваются в толпы, Луна, опускаясь, на время осталась послушать. Растрогались гуси - они тишины не нарушат. Грустят обезьяны - и те погрузились в молчанье. И льются ручьями у ссыльного странника слезы, Свой путь прерывает торговца проезжего лодка... О песнях украдкой певицы тебя умоляют, Мы внемлем неслышно тоскующих жен перепевам. Косыми рядами стих пишут на стенах беленых, Короткие строфы на красной бумаге выводят. Вкус мяса забудешь в часы наслажденья стихами. Болезни проходят, как только за песни возьмешься. Чжан Цзи их узнает - и падает ниц от восторга, Ли Шэнь их услышит - и все забывает от счастья. Путь дао извилист, но гений на нем лишь воспрянет, В свободе от службы поэзия станет призваньем. Велением неба твой голос величия полон, По правилам жизни влачишь свои дни в неудачах. Я вижу, как слабы стихи, что написаны мною, Я знаю всю силу души и талантов другого. В старанье, в работе хоть мы и добились того же, Но тонкость и грубость все с разных сторон повисают. Мы, каждый, имеем по тысяче созданных песен, Заброшены оба на берег далекого моря. И головы наши от песен все больше белеют, И взглядом любовным мы оба сквозь даль проникаем. Нам письма к поэтам мешают трапезовать утром, И в поисках слова мы глаз по ночам не смыкаем. На старости платим долгов поэтических бремя, Навечно связали мы судьбы свои с письменами. Мы часто вздыхаем о Чэне - мыслителе мудром, Всегда мы тоскуем о Ли - небожителе павшем. Их громкая слава лишила успехов житейских, И горечь раздумий небесный им век сократила. Им не было счастья в их пору найти пониманье. Что им после смерти любовь или жалость потомков! Скорбим друг о друге сегодня и мы точно так же: В Пэньпу я в изгнанье, ты в ссылке своей в Тунчуани. ДАРЮ ЖЕНЕ Белую голову только склоню со вздохом, Темные брови тотчас же и ты печалишь. На зиму платье ты чинишь при свете лампы. Девочка наша играет с тобою рядом. Дом обветшал - все завесы и ширмы стары - И неуютен - в циновках осенний холод. Бедность людская ведь тоже бывает разной. Лучше за мною быть замужем, чем за Цянь-лоу. РАННЯЯ ВЕСНА НА ЮЖНОМ ОЗЕРЕ Ветер ходит кругами, исчезли тучи, только что прекратился дождь. Отражается солнце в озерных водах, потеплело, и ярче свет. Воздух в далях как будто усеян алым - абрикосы цветут в горах. Полосами простерлась новая зелень - окаймил берега камыш. Низко крыльями машут белые гуси, тяжело летят, как зимой. Языки недвижимы у желтых иволг, не ведут они разговор. Этим я не хочу сказать, что в Цзяннани уже не так хороша весна: Год за годом болезни мои и дряхлость ослабляют влеченье к ней. ОБЪЯСНЕНИЕ К СТИХАМ Я новые песни одну за другой слагаю. Пишу не затем я, что громкою славой пленяюсь. Я старые строки все время читаю и правлю. Труды над стихами душевную радость приносят. И если прикажут мне областью править подольше, Не стану искать я путей, чтоб вернуться в столицу. Хочу одного лишь - на реках, на глади озерной, Стихи распевая, всю жизнь провести до кончины.
|
