Лондонская конвенция 1841 г. прочно закрыла выход военного флота России в Средиземное море вплоть до 20—30-х годов XX столетия

Русское правительство довольно быстро разобралось в сложив­шейся ситуации и начало осуществлять политику, направленную на изменение нового режима проливов. Возможность реализовать эту задачу Николай I видел при естественном распаде Османской империи под влиянием внутренних факторов, которого он ждал с нетерпением. В связи с этим российское правительство посчитало необходимым договориться с Великобританией о совместных дей­ствиях на случай окончательного распада Османской империи. Они сводились, по замыслу Николая, к одновременному десанту рус­ских сухопутных сил на Босфоре и английских военно-морских в Дарданеллах. Однако Англия эти предложения отвергла.

Николай I во время визита в Лондон в 1844 г. в переговорах с новым минист­ром иностранных дел Дж. Эбердином поставил вопрос о разделе Османской империи при возможной смерти "больного человека". Эта идея была встречена в Лондоне весьма прохладно. Британский МИД даже не ответил на меморандум К. В. Нессельроде, направ­ленный в Лондон после окончания визита Николая I и содержав­ший попытку доказать, что в Лондоне были достигнуты определен­ные договоренности. Вновь, как и в 1840—1841 гг., МИД России выдавал желаемое за действительное.

По возвращении к власти Г. Пальмерстона в 1846 г. началось заметное охлаждение русско-английских отношений непосредствен­но по решению проблем восточного вопроса. В то же время продол­жало укрепляться англо-французское единение. Их тесный союз впервые в истории был назван "Сердечным согласием". Он основывался на общей враждебности к России.

Подобная расстановка сил на Ближнем Востоке в целом фиксиро­вала исторически складывавшееся положение вещей, связанное с внутренним ослаблением России.

В тот же период постепенно уменьшалось влияние России на Балканах. В 30-е годы ее авторитет в этом регионе был чрезвычай­но высок. Для сербов, черногорцев, греков, молдаван, валахов и бол­гар Россия оставалась неизменной их защитницей и покровитель­ницей.

Англия и Франция укрепились в Греции после греческой ре­волюции 1843 г. и установления в ней конституционной монархии. Отрицательное отношение Николая I к этой революции оттолкнуло греков от России. Лишь год спустя она признала новую политическую систему Греции, но фактически не вмешивалась в ее внут­ренние дела и англо-французское соперничество в этой стране.

Свидетельством ослабления русского влияния на Балканах стала постепенная утрата связей между Россией и Дунайскими княжествами. С 1829 по 1834 гг. граф П. Д. Киселев проводил ре­формы в Молдове и Валахии. Были приняты действенные меры по борьбе с болезнями и голодом, благоустройству городов, учрежде­нию полицейской и почтовой служб. В 1834 г. П. Д. Киселев вернул­ся в Россию, а русские войска покинули княжества. С одной сторо­ны, это способствовало дальнейшему укреплению дружественных русско-турецких отношений, с другой, - замене в этом регионе русского влияния на французское.

В 30—40-е годы Болгария оставалась для России закрытой территорией: там безраздельно господствовали турецкие власти. Однако борьба болгарского народа за автономию по примеру дру­гих балканских государств вызывала сочувствие у русской общест­венности. Связи с Болгарией осуществлялись посредством сотруд­ничества русской православной и болгарской автокефальной церк­вей. В 40-е годы XIX в. болгарская молодежь начала получать выс­шее образование в университетах России. В начале 50-х годов от болгар в Россию поступил ряд прошений с просьбой о помощи и поддержке в борьбе против османского ига. Более тесные связи России с Болгарией сложились только во второй половине XIX в.

К началу 50-х годов России удалось сохранить свое влияние лишь в Черногории, которая, став княжеством в 1851 г., стремилась поддерживать тесные контакты с Петербургским кабинетом.

Таким образом, политические успехи России на Ближнем Вос­токе, достигнутые в 30-е годы XIX в., постепенно сошли на нет, что явилось одной из причин обострения восточного вопроса в начале 50-х годов.