Форт-Бэндон

 

 

«Просто отпусти нас. Мы исчезнем, брат. Мы исчезнем».

Джек Уоллес

 

Новая война + 3 месяца

 

В первые месяцы после часа ноль миллиарды людей во всем мире начали борьбу за выживание. Многих погубила техника, которой они так доверяли — автомобили, домашние роботы, «умные» здания. Другие попали в плен и оказались в лагерях принудительного труда, которые выросли в окрестностях мегаполисов. Но те, кому удалось выбраться из городов — беженцы, — вскоре стали такими же опасными, как и роботы. И даже больше.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

 

Три месяца. Дорога от Бостона до границы штата занимает три месяца. К счастью, у брата есть карта и компас, и он умеет ими пользоваться. Мы с Джеком, напуганные, бредем, сгибаясь под тяжестью оружия, награбленного в арсенале Национальной гвардии.

Но путь оказывается таким долгим совсем по другой причине.

В городах — и крупных, и мелких — царит хаос. Мы стараемся к ним не приближаться, но обойти стороной все невозможно. Машины, передвигающиеся «стаями», сбивают людей. По автомобилям стреляют с крыш. Иногда в машинах никого нет, иногда в них люди. Я вижу, как мусоровоз без водителя останавливается рядом со стальным мусорным баком. Выезжает вилка, включается гидравлический подъемник. Я закрываю рот и пытаюсь сдержать рвоту, увидев, как из бака водопадом вытекают трупы.

Однажды мы с Джеком останавливаемся отдохнуть на мосту. Прижавшись лицом к ограждению из сетки, я вижу восьмиполосное шоссе, до отказа забитое машинами — все едут в одном направлении со скоростью миль тридцать пять в час. Никаких тормозных огней, никаких поворотников — на обычный поток это совсем не похоже. Какой-то человек, извиваясь, вылезает из люка на крышу своего автомобиля и скатывается на дорогу — прямо под машину, идущую сзади. Если прищуриться, то картина становится похожа на огромный металлический ковер, который кто-то тащит прочь.

К океану.

В большом городе у вас должна быть цель, и к ней нужно стремительно идти — иначе долго вы не протянете. Это наш с Джеком секрет: мы останавливаемся только для того, чтобы поспать.

Увидев нашу форму, люди окликают нас, и каждый раз мой брат отвечает:

— Оставайтесь здесь, мы вернемся и вам поможем.

Джек, похоже, верит в то, что говорит. Но он не останавливается. Я не возражаю.

Мой брат твердо намерен добраться до армейской базы — там мы начнем помогать людям. А пока что идем по городу, преодолевая квартал за кварталом, Джек все твердит о том, как мы встретим солдат, а затем вернемся. О том, как будем обходить дома, спасать людей, выводить их в безопасную зону, патрулировать окрестности, уничтожая испортившихся роботов.

— Еще пара дней, Кормак, — говорит он. — Еще пара дней, и все закончится. Мы все зачистим.

Я хочу ему поверить, но мне-то ясно, что дело обстоит совсем не так — ведь в арсенале никакой опасности не должно было быть, а он превратился в логово ходячих мин. И кроме того, все военные джипы оснащены автопилотами на тот случай, если машина должна вернуться на базу, а водитель не может ею управлять.

— Какая она, эта база? — спрашиваю я. — Там же не только мины, а еще и танки, боевые вертолеты, самоходные орудия.

Опустив голову, Джек молча шагает дальше.

Картины хаоса сливаются, бледнеют, превращаясь в дымку. Воспоминания накатывают внезапно, вспышками. Я вижу суровую «Сонную Сью» — она тащит в темный подъезд упирающегося старика. Вижу пустую горящую машину, которая едет по улице, оставляя за собой жирный след — под днищем кусок мяса. Вижу человека, который падает с крыши, крича и размахивая руками, вижу на той же крыше силуэт «Весельчака», смотрящего вниз.

Бам!

Вопли, выстрелы, вой сирен эхом разносятся по улицам. Но, к счастью для нас, Джек не сбавляет хода. Останавливаться и смотреть по сторонам нет времени. Мы проносимся сквозь ужас, словно утопающие, которые выныривают на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.

Три месяца.

Три месяца уходит на поиски форта. Три месяца на то, чтобы заляпать грязью новенькую одежду, пострелять из винтовки и почистить ее у костерка. Затем мы переходим по мосту через Гудзон и добираемся до цели, которая находится в месте, которое когда-то было пригородом Олбани.

До Форт-Бэндона.

— Лежать!

— На колени, мать твою!

— Руки за голову, сука!

— Сдвинуть ноги!

Голоса орут на нас из темноты. Мы с Джеком стоим на коленях рядом друг с другом. Где-то наверху мигает фонарик. Я прищуриваюсь, пытаясь не паниковать. Лицо онемело от адреналина, а руки мягкие, резиновые. Я слышу звук своего учащенного дыхания. Черт, да я напуган так, что сейчас в штаны наложу.

— Все нормально, — шепчет Джек. — Только не шуми.

— Заткнись, мать твою! — кричит солдат. — Прикрой меня!

— Прикрываю, — отвечает спокойный голос.

Слышно, как щелкает затвор винтовки, и патрон, тихо звякнув, попадает в патронник. Я представляю себе пулю, которая лежит и ждет в темном, холодном стволе. Моя винтовка спрятана в полумиле отсюда, в тридцати шагах от дороги.

Мостовую царапают шаги. Впереди, заслоняя фонарик, возникает фигура солдата.

— Мы не вооружены, — говорит Джек.

— Лицом на землю! — орет голос. — Эй, ты, руки за голову! Держи его на мушке!

Я сцепляю пальцы на затылке, моргая от яркого света. Джек ворчит, когда его силой укладывают на землю и обыскивают.

— Первый чист, — говорит солдат. — Почему вы, суки, в форме? Убили солдата?

— Я из гвардии, — отвечает Джек. — Посмотри удостоверение.

— Ясно.

Меня толкают в спину; я падаю, ударившись щекой о холодную, усыпанную песком мостовую. Руки грубо лезут в мои карманы, ищут оружие. Участок дороги передо мной в свете фонаря похож на кусок луны — между кратерами летают тени. Я замечаю, что приземлился лицом в бесцветную лужицу нефти.

— Второй чист, — докладывает солдат. — Давай сюда удостоверение.

Перед глазами возникают черные ботинки, покрытые засохшей грязью; за ними виднеется ограждение из колючей проволоки, а перед ним — груда одежды, словно кто-то собирал пожертвования для благотворительной организации. На улице морозно, но здесь все равно пахнет помойкой.

— Сержант Уоллес, добро пожаловать в Форт-Бэндон. Рады видеть вас. Стало быть, вы из Бостона?

Джек пытается сесть, но черный ботинок давит ему на спину, укладывая обратно.

— Не-не-не, я же не говорил, что можно встать. А это что за тип?

— Мой брат, — рычит Джек.

— Он тоже в гвардии?

— Гражданский.

— Извините, сержант, но так не пойдет. К сожалению, в данный момент доступ в Форт-Бэндон гражданским лицам запрещен. Так что, если пойдете с нами, самое время попрощаться с братом.

— Я его не брошу, — говорит Джек.

— Ага, я знал, что вы так скажете. Тогда у вас только один вариант — идти к реке, к беженцам. Там их несколько тысяч, вы найдете их по запаху. Возможно, вас зарежут за ботинки — но, может, и нет, если вы двое будете спать по очереди.

Солдат злобно смеется. Его камуфляжные штаны заправлены в грязные черные ботинки. Сначала мне показалось, что он стоит в тени, но теперь я вижу, что это еще одна лужица. Все мостовая покрыта пятнами нефти.

— Серьезно? Гражданским вход воспрещен? — спрашивает Джек.

— Угу, — отвечает солдат, — мы сами еле-еле отбились от собственных джипов. Половина автономного оружия пропала, а остальное мы взорвали. Незадолго до того, как началась эта хрень, почти все командиры исчезли — их вызвали на какое-то долбаное совещание, и с тех пор их никто не видел. Мы даже не можем попасть в ремонтные отсеки и на склад с горючим. Сержант, здесь полная жопа и не хватает только кучки воров, мародеров и прочих подонков-гражданских.

Прохладный носок ботинка легонько пихает меня в лоб.

— Без обид, приятель.

Ботинок исчезает.

— Ворота закрыты. Если попытаешься войти, парень на вышке выдаст тебе сандвич с пулей. Верно, Карл?

— Так точно, — отвечает Карл, находящийся где-то за фонариком.

— А теперь, — говорит солдат, делая шаг к воротам, — убирайтесь отсюда к чертовой матери!

Солдат перестает загораживать свет, и я понимаю, что смотрю не на кучу одежды, а на тело — точнее, на тела. Горы человеческих тел застыли в позах, выражающих жесточайшую боль. Здесь десятки трупов; они словно конфетные обертки, которых ветром прибило к ограде. И пятна на земле — в одном из которых я лежу — не лужи нефти.

Совсем недавно здесь погибло множество людей.

— Вашу мать! Вы их убили? — спрашиваю я, не веря своим глазам.

Джек тихо стонет. Снова сухо рассмеявшись, солдат вразвалочку подходит ко мне, шаркая ботинками по мостовой.

— Черт побери, сержант. Твой брат не умеет держать язык за зубами?

— Не умеет, — признает Джек.

— Сейчас я тебе все объясню, — говорит солдат.

Окованный сталью ботинок с хрустом врезается в мои ребра. Я от удивления не могу даже кричать. Воздух из легких выходит механически. Я сворачиваюсь в позу эмбриона и в таком положении получаю еще пару ударов.

— Он все понял! — кричит Карл. — Он понял!

Я не могу сдержать стон — только так мне удается дышать.

— Просто отпусти нас. Мы исчезнем, брат. Мы исчезнем, — говорит Джек.

Удары прекращаются. Капрал смеется, словно смех — это такой нервный тик, и с металлическим щелчком передергивает затвор винтовки.

— Сэр? — подает голос Карл с невидимой вышки. — Может, уже достаточно? Давайте выйдем из боя.

Ничего не происходит.

— Выходим из боя, — повторяет солдат.

Капрал не стреляет, но я чувствую, как эти ботинки ждут, когда я скажу еще что-нибудь, что угодно. Свернувшись в комок, я с трудом заставляю травмированную грудную клетку перекачивать воздух.

Сказать мне нечего.

 

Капрал оказался прав — запах беженцев мы почувствовали гораздо раньше, чем их увидели.

До лагеря мы добрались вскоре после полуночи. На берегу Гудзона тысячи людей — они бродят туда-сюда, сидят, ставят палатки и пытаются раздобыть какую-либо информацию. Длинная, узкая полоска земли отделена от улицы старой железной сеткой, и рельеф слишком неровный для домашних роботов.

Здесь находятся люди, которые добрались до Форт-Бэндона и не нашли там приюта. У них чемоданы, рюкзаки и мешки для мусора, набитые вещами. Эти люди привели с собой родителей, жен и детей. Они жгут обломки мебели, справляют нужду здесь же, у реки, и выбрасывают мусор где придется.

Температура чуть выше нуля. Беженцы спят под стопками одеял, в только что украденных палатках и на земле. Беженцы дерутся, режут друг друга ножами; время от времени слышны выстрелы. Беженцы злые, напуганы и голодны. Кое-кто просит милостыню, переходя от одного лагеря к другому. Другие воруют дрова и разную мелочевку. Третьи уходят в город и не возвращаются.

И все они ждут — чего, я понятия не имею. Помощи, наверное.

Мы с Джеком бродим во тьме между кострами и группами беженцев. Я прижимаю к лицу платок, пытаясь заглушить запах огромной массы людей, которая скопилась на небольшом клочке земли. Здесь, в толпе, мы с Джеком инстинктивно чувствуем себя неуютно.

Похлопав меня по плечу, брат указывает на небольшой, поросший кустарником холм. Там, в высокой пожухлой траве, у керосиновой лампы, сидит огромный чернокожий человек в гавайской рубашке и тренировочных штанах. Рядом с ним женщина — коренная американка, а в руках у нее большой старый нож, и похоже, она не раз пускала его в ход. Мы идем к этим людям.

Вот так мы познакомились с Тиберием и Черрой.

— Здорово! — окликаю их я.

— Что?! — кричит женщина. — Вам, армейцам, не хватило? Пришли за добавкой, козлы?

Лезвие ножа блестит в свете лампы.

Мы с Джеком переглядываемся. Что на это ответишь? Вдруг большой человек кладет руку на плечо женщины.

— Черра, где твои манеры? — басит он. — Они не солдаты. Посмотри на форму, она совсем другая.

— Не важно, — отрезает Черра.

— Посидите вместе с нами, отдохните немного, — говорит мужчина.

Мы садимся и слушаем. Тиберий Абдулла и Черра Ридж познакомились, когда бежали из Олбани. Он из Эритреи, из «рога» Африки, здесь работал таксистом. Она — механик, вместе с четырьмя братьями чинила автомобили в отцовской мастерской. Когда началась вся эта хренотень, Тиберий забирал машину из ремонта. Упомянув про отца и братьев Черры, больше Тиберий о них не говорит.

Пока Тиберий излагает их с Черрой историю, женщина сидит тихо, осторожно разглядывая нас с братом. Что она чувствует, я определить не могу, но мне кажется, что она довольно проницательная. С ней нужно держать ухо востро.

Только мы пускаем по кругу фляжку Тиберия, как вдруг вдали появляется пара горящих фар. В руках Черры откуда ни возьмись возникает охотничье ружье. Тиберий достает из-за пояса пистолет. Джек гасит фонарь. Похоже, одна из машин-убийц перелетела через баррикаду и добралась сюда.

Последив за огнями фар, я вдруг понимаю, что Черра целится не в них, а нам за спину.

Кто-то стремительно приближается к нам. Слышно тяжелое дыхание и топот, а затем появляется силуэт человека. Он неуклюже карабкается по холму, падая и цепляясь руками за все подряд.

— Стой! — кричит Черра.

Человек замирает на месте, затем, выпрямившись, идет на свет фонаря. Это солдат из Форт-Бэндона, тощий белокожий парень с длинной шеей и космами соломенного цвета. Я никогда его не видел, но голос узнаю сразу.

— Ой, м-м, привет. Я — Карл Левандовски, — говорит он.

В нескольких сотнях ярдов от нас, у берега, раздается нестройный хор воплей. Фигуры людей, закутанных в одеяла, носятся между тусклых красных костров, а те фары летят через лагерь беженцев — в нашу сторону.

— Я заметил ее с вышки, — говорит Карл, все еще пытаясь отдышаться. — Пришел предупредить людей.

— Как это мило с твоей стороны, — бормочу я, прижимая руку к ноющим ребрам.

Встав на колено, Джек снимает с плеча винтовку и прищуривается, пытаясь разглядеть что-то в хаосе, который царит сейчас на равнине.

— Джип. Бронированный, — говорит мой брат. — Остановить его они не смогут.

— Можно стрелять по колесам, — замечает Черра, клацая затвором и проверяя, есть ли в стволе патрон.

Карл бросает на нее взгляд.

— Лапочка, шины пуленепробиваемые. Я бы стрелял по фарам, а затем по комплекту сенсоров на крыше. Нужно лишить его глаз и ушей.

— На что похож комплект сенсоров? — спрашивает Джек.

— На черный шар. — Карл снимает с плеча винтовку и проверяет магазин. — Из шара торчит антенна. Стандартная компактная мультисенсорная камера на приборе с зарядовой связью, фотоэлектронный умножитель, карданный шарнир для большей стабильности, ну и так далее.

Карл оглядывает наши нахмуренные лица.

— Извините, я инженер.

Джип едет прямо по массе спящих людей. Звуки описанию не поддаются. Красноватые огни фар прыгают вверх-вниз, поворачиваются в нашу сторону, увеличиваются в размерах.

— Ну, вы все слышали. Если увидите черный ящик, стреляйте, — говорит Джек.

Вскоре в ночи раздается треск выстрелов. Черра уверенно посылает в цель пулю за пулей.

Фары разлетаются вдребезги, и машина резко меняет курс — но только для того, чтобы задавить находящихся рядом беженцев. Попадая в черный ящик, пули высекают из него искры. Но автомобиль не останавливается.

— Что-то не так. — Джек хватает Карла за рубашку. — Почему этот гад не ослеп?

— Не знаю, не знаю! — хнычет Карл.

Это хороший вопрос.

Я прекращаю стрелять и, наклонив голову, пытаюсь сосредоточиться. Крики, плач, рев двигателя, бегущие тени, разбросанные костры и катящиеся по земле трупы — все отступает.

Почему автомобиль до сих пор видит?

Из хаоса проступает новый звук — тихое «топ-топ-топ», словно где-то вдали работает газонокосилка. Теперь я вижу и размытое пятно в небе над нами.

Своего рода всевидящее око.

Словно чудовище, поднимающееся со дна морского, из ночи возникает джип.

Мы бросаемся кто куда, а он забирается на наш холм и едет дальше.

— Летающий робот, на одиннадцать часов, над деревьями! — кричу я.

Все вскидывают оружие. Джип влетает в костер в десяти ярдах от нас. Угли падают на крышу автомобиля, делая ее похожей на метеорит, горящий в земной атмосфере. Джип разворачивается для нового захода.

Видны дульные вспышки, во все стороны летят горячие латунные гильзы. В небе что-то взрывается, усеивая землю кусками пластмассы.

— Врассыпную! — командует Джек. За ревом джипа не слышен даже вой моторов «звезды», падающей с неба. Бронированный автомобиль, словно бульдозер, вспахивает холмик, на котором мы стоим. Амортизаторы выходят из строя. Горячий воздух, которым обдает нас пролетающий мимо джип, пахнет расплавленной пластмассой, порохом и кровью.

Машина останавливается у подножия холма, а затем едет прочь, то и дела запинаясь, словно слепой, нащупывающий дорогу.

Мы победили. Пока что.

Огромная лапища ложится мне на спину, сжав ее так, что даже лопатки соприкасаются.

— Машина ослепла, — говорит Тиберий. — У тебя глаза сокола, Кормак Уоллес.

— Что будем делать, когда приедут другие? — спрашивает Карл.

— Останемся здесь защищать людей, — уверенно отвечает Джек.

— Как ты себе это представляешь? — возражаю я. — Может, они не захотят, чтобы мы их защищали? Кроме того, рядом с нами крупнейший в штате арсенал. Лучше уйдем в горы, будем ночевать в палатках.

Черра фыркает.

— У тебя есть идея получше? — спрашиваю я.

— Палатки — временное решение. Что ты выбираешь: жить в пещере и каждый день молиться о том, чтобы удалось найти еду? Или остаться вместе с другими людьми, на помощь которых можно рассчитывать?

— И там, где беспорядки и мародерство, — добавляю я.

— Я говорю о маленьком сообществе. О безопасном месте. О Серой Лошади.

— Много там людей? — спрашивает Джек.

— Несколько тысяч — в основном оседжи, как и я.

Я издаю стон.

— Индейская резервация! Голод, болезни, смерть. Извини, но такой план мне не по душе.

— Это потому, что ты кретин, — отрезает Черра. — В Серой Лошади функционирует правительство. Там есть фермеры, сварщики, врачи.

— Ну, — усмехаюсь я, — раз уж там есть сварщики…

Женщина смотрит на меня со значением.

— И тюрьмы, — добавляет она. — На всякий случай.

— То есть специализация, — заключает Джек. — Черра права: нужно попасть туда, где можно собраться с силами и составить план контрудара. А где эта Серая Лошадь?

— В Оклахоме.

Я издаю еще один громкий стон.

— Это все равно что в миллионе миль отсюда.

— Я там выросла. Дорогу знаю.

— Откуда тебе известно, что там кто-то есть?

— Ходят слухи, что в Серой Лошади живут люди. Там есть лагерь. И армия. — Черра презрительно фыркает, глядя на Карла. — Настоящая армия.

Я хлопаю в ладоши.

— Я не собираюсь переть через всю Америку просто потому, что так захотелось первой встречной девице. Нам и одним неплохо.

Моя винтовка падает на землю: схватив меня за рубашку, Черра притягивает меня к себе.

— Твой брат — мой шанс на выживание, — говорит она. — В отличие от тебя, он знает, что делает, и руки у него растут откуда надо. Так что заткнись, черт бы тебя побрал, и подумай. Вы мальчики умные, оба хотите остаться в живых. Выбор несложный.

Хмурое лицо Черры в нескольких дюймах от меня. На ее чернильно-черные волосы приземляются хлопья пепла, но она не обращает на это внимания. Маленькая женщина твердо решила остаться в живых и ради этого готова на все.

У нее талант к выживанию.

Я невольно улыбаюсь.

— Остаться в живых? Вот теперь мы с тобой говорим на одном языке. Более того, отныне я хочу быть не далее пяти футов от тебя. Я… даже не знаю… в общем, в твоих объятиях я чувствую себя в безопасности.

— Размечтался, умник, — фыркает Черра, слегка отталкивая меня.

Оглушительный смех заставляет нас вздрогнуть от удивления. Тиберий, похожий на огромную тень, вскидывает на плечи рюкзак.

— Значит, решено, — говорит он, сверкая зубами. — Из нас пятерых получится отличная команда. Мы победили джип и спасли людей, а теперь вместе пойдем в эту Серую Лошадь.

 

Вот так мы пятеро стали ядром отряда Умника и в ту ночь отправились в долгий путь, который привел нас в Серую Лошадь. Мы были плохо вооружены и скверно обучены, но нам повезло: после часа ноль робы несколько месяцев занимались примерно четырьмя миллиардами людей — жителями крупных городов.

Прежде чем мы, уставшие, покрытые боевыми шрамами, выбрались из леса, прошло более полугода. И пока нас не было, произошли важные события, изменившие ход Новой войны.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217