Банд-э-Амир

 

 

«Это ведь не оружие, да?»

Пол Блантон

 

Новая война + 10 месяцев

 

После того как наступил час ноль, специалист Пол Блантон не только выжил в Афганистане, но и чувствовал себя вполне неплохо. В следующем фрагменте Пол рассказывает о том, как нашел артефакт настолько важный, что он изменил ход всей войны. Притом находка была сделана в крайне неблагоприятных условиях, когда Полу пришлось спасать свою жизнь.

Сложно определить, что именно помогло молодому переводчику — удача, проницательность или и то, и другое. Лично я считаю, что любой родственник Лонни Уэйна Блантона уже наполовину герой.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

 

С биноклями в руках мы с Джабаром лежим на горе.

Время — около десяти утра. В Афганистане сезон засухи. Полчаса назад мы засекли короткий сеанс связи между автоматами — стремительная передача данных по радио, возможно, распоряжений для разведчика. Но с таким же успехом информацию могли передавать и танку, или еще чему похуже. Так что мы с Джабаром решили окопаться и подождать, пока не появится эта штука, чем бы она ни была.

Ну да, фактически это самоубийство.

Местные мне ни секунды не доверяли, и поэтому нам с Джабаром было запрещено приближаться к главным укреплениям. Большинство афганцев укрылось в огромных искусственных пещерах в провинции Бамиян. Эти пещеры — реально древняя фигня: какие-то отчаявшиеся люди вырубили их прямо в скале, и уже тысячу лет народ собирается здесь, если начинается война, голод или мор.

Технологии меняются, но люди остаются теми же, что и раньше.

Усевшись в круг, старики с бородами как у Санта-Клауса и бровями, которые пытаются удрать со лба, стали пить чай и орать друг на друга. Они не могли понять, почему автоматы-беспилотники прибыли не куда-нибудь, а именно сюда. И поэтому радиоперехват поручили нам. Для Джабара такое дело — фактически наказание, однако он помнил, что я спас его в час ноль. Хороший парень. Борода у него растет скверно, но сам он парень хороший.

Место, куда нас засунули — Банд-э-Амир, — такое красивое, что аж глазам больно. Небесно-голубые озера, коричневые горы — и все это обернуто в утесы из ярко-красного песчаника. Здесь, на высоте, атмосфера такая разреженная, что крышу сносит. Честное слово, свет совсем другой, тени слишком темные, подробности слишком четкие. Чувствуешь себя так, словно на другую планету попал.

Что-то заметив, Джабар пихает меня локтем.

В миле от нас через заросли кустарника по узкому проселку шагает двуногий автомат — некогда ТИМ — и, судя по росту и легкой походке, «Гоплит». Но точно сказать нельзя — в последнее время машины изменились. Например, на этом двуногом нет одежды, как на ТИМе, да и сделан он из какого-то бурого волокна. Автомат шагает со скоростью ровно пять миль в час, словно танк по пескам пустыни, и за ним по земле тянется длинная тень.

— Солдат? — спрашивает Джабар.

— Я уже и не знаю.

Мы с Джабаром решаем проследить за роботом.

Сначала ждем, пока автомат почти скроется из виду. Когда-то я управлял целой командой ТИМов, и в миле от машины мы всегда держали беспилотника-разведчика. Знание об этой процедуре позволяет мне оставаться незамеченным. Чем хороши автоматы: они не делают лишних усилий — ходят по прямой, выбирают легкие маршруты. Поэтому действия машин легко предсказать.

Не спускаясь с горы, мы идем в том же направлении, что и автомат. Вскоре встает солнце и начинает жарит что есть сил, но наши грязные халаты из хлопка впитывают в себя пот. В таком огромном месте чувствуешь себя крошечным, и одиночество накатывает очень быстро, так что, если честно, мне даже приятно вот так прогуляться с Джабаром.

Мы шагаем по горам с рюкзаками за спиной и длинными, похожими на кнуты антеннами. Антенны примерно восемь футов в длину, они сделаны из толстого черного пластика и дрожат при каждом шаге. Наверное, их сняли с какой-нибудь боевой машины — война здесь идет последние лет пятьдесят. С помощью антенн можно засечь радиопереговоры автоматов и вычислить, откуда идет сигнал. Так мы следим за перемещениями машин и в случае необходимости предупреждаем наших людей. Жаль, что роботов нельзя подслушать: сообщения зашифрованы так, что мама не горюй. Но все равно дело того стоит — мы по крайней мере знаем, где находится враг.

Наши халаты одного цвета с камнями и поэтому маскируют нас в горах. Но мы все равно держимся на расстоянии в полмили друг от друга, а то и больше — так можно точнее определить направление, откуда идет радиосигнал.

Кроме того, если в одного из нас попадет ракета, у другого будет время убежать или спрятаться.

После пяти-шести часов слежки за двуногим мы расходимся и начинаем последний на сегодня радиоперехват. Это дело долгое. Я сажусь, достаю антенну и, надев наушники, пытаюсь засечь треск радиосигнала. Мой аппарат автоматически фиксирует время начала передачи. В полумиле от меня то же самое делает Джабар. Через некоторое время мы сверяем цифры, чтобы приблизительно определить направление.

Когда торчишь здесь, на солнце, есть время подумать о том, что могло бы произойти. Однажды я пробрался на свою старую базу. Вылизанные ветром обломки. Ржавые остовы машин. Возвращаться некуда.

Минут тридцать я сижу, скрестив ноги, и смотрю на то, как солнце ныряет за сверкающие горы, и вдруг начинается радиообмен. На моем устройстве мигает лампочка: сигнал зафиксирован. С помощью треснувшего зеркальца я подаю знак Джабару: он отвечает тем же. Мы идем навстречу друг другу.

Двуногий робот, похоже, остановился за следующим горным хребтом. Автоматы не спят, и кто знает, что у него на уме. Правда, в нас никто не стреляет, а значит, он нас не заметил. Ночью земля начинает отдавать небу все накопленное за день тепло: оно — наша единственная маскировка, так что выбора нет — приходится сидеть на месте и не высовываться. Мы достаем спальные мешки и готовимся к ночевке.

Тьма становится все холоднее. Над головой раскрывается черный небосвод, и, богом клянусь, там больше звезд, чем неба. Мы с Джабаром лежим бок о бок.

— Пол, — шепчет Джабар, — меня беспокоит, что тот робот не похож на остальных.

— Модифицированный ТИМ, довольно распространенная машина. Я работал с кучей таких автоматов.

— Да, я помню. Раньше они были пацифистами, потом отрастили клыки. Но тот сделан не из металла, и оружия у него нет.

— И тебя беспокоит то, что у него нет оружия?

— Он другой. А все, что другое — плохо.

Я смотрю в небеса, слушаю ветер, поющий в скалах, и думаю о миллиардах молекул воздуха, которые сталкиваются друг с другом у меня над головой. Об ужасающих глубинах Вселенной.

— Джабар, автоматы меняются, — наконец говорю я. — И если другое — плохо, значит, плохого у нас будет вагон и маленькая тележка.

 

Мы и понятия не имели о том, насколько все изменилось.

На следующее утро мы с Джабаром, упаковав вещи, подползли к следующему хребту. За ним оказалось еще одно ослепительно-лазурное озеро с берегами из белого камня.

Раньше в Банд-э-Амире был заповедник, но вы же понимаете, это Афганистан, так что какая-то бронзовая табличка не мешала местным жителям глушить рыбу с помощью динамита. Не самый экологически оправданный подход, но я и сам пару раз использовал крючковую снасть в Оклахоме. И даже динамит, утечки бензина и выбросы из канализации Банд-э-Амир не уничтожили.

Местных он пережил.

— Должно быть, автомат пошел сюда, — говорю я, осматривая каменистый склон. Плоские валуны; одни размером с баскетбольный мяч, другие — с обеденный стол. На некоторые наступать можно, на остальные — не стоит.

— Идти сможешь? — спрашиваю я.

Джабар кивает, хлопая ладонью по пыльному армейскому ботинку. Американскому. Скорее всего украденному соплеменниками Джабара с моей базы. Вот оно как вышло.

— Круто. Где достал?

Парнишка — самый оборванный подросток в мире — молча улыбается.

— Ладно, пошли. — Я осторожно переступаю через выступ. Валуны такие высокие и неустойчивые, что придется слезать спиной вперед, хватаясь потными ладонями за камни и испытывая каждый камень на прочность, прежде чем сделать шаг.

И, черт побери, оказывается, что это чертовски правильное решение.

Проходит полчаса, а мы одолели только половину пути. Я осторожно спускаюсь, пинаю валуны, чтобы проверить, не поддадутся ли они, — и вдруг сверху доносится звук падающих камней. Застыв на месте, мы с Джабаром крутим головами, осматриваем серые скалы, ищем то, что движется.

Ничего.

— Кто-то идет, — шепчет Джабар.

— Уходим, — говорю я и начинаю действовать более энергично.

С интервалом в несколько минут сверху доносится клацанье. Каждый раз мы останавливаемся и пытаемся понять, кто же там движется.

Кто-то невидимый идет вниз по склону, выслеживая нас — не торопясь, тихо и незаметно. Самая примитивная часть моего мозга чувствует опасность и наполняет тело адреналином. «Хищник идет, — говорит она. — Вали отсюда к чертовой матери».

Но если я пойду быстрее, то упаду, и меня похоронит под собой лавина холодных камней.

Дюйм за дюймом я нащупываю путь вниз, дрожа от напряжения. До дна еще полчаса пути. Черт, это слишком долго. Поскользнувшись, я разбиваю колено до крови об острый камень, но успеваю сдержать рвущееся наружу проклятие.

И вдруг до меня доносится басовитый животный стон.

Это Джабар: парнишка сжался в комок футах в десяти надо мной и смотрит вверх. Кажется, ему и невдомек, что сейчас он стонет.

Я все равно ничего не вижу.

— В чем дело, Джабар? Что там?

— Кох пешак, — шипит он.

— Что горное? Что там на горе?

— Э-э, как это сказать… снежная кошка.

— Снежная? Что? Ты хочешь сказать, что там долбаный снежный леопард? Они здесь живут?

— Мы думали, что их уже не осталось.

— Вымерли.

— Похоже, что это не так.

Сделав усилие, я фокусирую глаза на скалах над нами и наконец мне удается засечь, как дергается кончик хвоста замаскированного хищника. За мной следит пара немигающих серебряных глаз. Леопард понимает, что мы его заметили, и бросается к нам; его мышцы дрожат при каждом прыжке. К нам приближается тихая, решительная смерть.

Я хватаю винтовку.

Джабар разворачивается и съезжает вниз на заднице, завывая от ужаса. Но он опоздал — в нескольких футах от него леопард приземляется на передние лапы, работая пушистым хвостом как противовесом. Зверь оскаливается, сверкая белыми резцами, и, вцепившись в спину Джабару, тянет его назад.

Я наконец вскидываю винтовку и стреляю — целясь высоко, чтобы не задеть Джабара, которого огромная кошка трясет, рыча, словно дизельный двигатель. Пуля попадает зверю в бок; взвизгнув, леопард отпускает Джабара и отскакивает. Зверь рычит и воет, пытаясь понять, что именно причинило ему такую боль.

Тело Джабара безвольно падает на камни.

Леопард божественно красив и ужасен одновременно. Да, он у себя дома, но сейчас решается вопрос жизни и смерти. У меня сердце щемит, когда я всаживаю в прекрасного зверя всю обойму. По пятнистой шкуре расползаются красные пятна. Большая кошка падает, размахивая хвостом. Ее глаза закрываются, а морда так и остается навеки оскаленной.

Эхо выстрелов летит по горам, а я стою, словно онемев. Затем Джабар со стоном снимает с себя рюкзак и, уцепившись за мою ногу, садится. Я оттягиваю ворот его халата и вижу две длинные кровавые полосы. Со спины и плеча содрана кожа, но, в общем, мой друг не пострадал.

— Повезло тебе, он сожрал только рюкзак, — говорю я.

Джабар не знает, смеяться ему или плакать — и я тоже.

Хорошо, что парень не погиб — если бы я, как последний дурак, вернулся без Джабара, его сородичи убили бы меня на месте. Кроме того, у него отлично получается обнаруживать снежных леопардов до того, как они собираются напасть. Когда-нибудь это может пригодиться.

— Слезаем ко всем чертям с этой скалы, — говорю я.

Но Джабар все смотрит на окровавленный труп леопарда. А затем вдруг дотрагивается до лапы огромной кошки.

— Что это? — спрашивает он.

— Приятель, мне пришлось его убить. Другого выбора не было.

— Нет, я о другом.

Он наклоняется и поворачивает голову зверя — и тут я вижу то, что не могу объяснить. Честное слово, я не знаю, как это объяснить.

На шее леопарда полоска серого твердого пластика. В одной точке она расширяется, превращаясь в шарик, на котором мигает крошечная красная лампочка.

Электронный ошейник, не иначе.

— Джабар, отойди на пятьдесят ярдов и установи свое устройство. Я двинусь в другую сторону. Посмотрим, куда он отправляет данные.

К полудню огромная кошка уже далеко — мы похоронили ее под камнями. Пока я обрабатывал раны Джабара, он не издал ни звука — возможно, все еще стыдился того, что закричал раньше. О том, что я от страха лишился голоса, он не знает, а я об этом помалкиваю.

Направление, по которому летит сигнал радиоошейника, приводит нас на противоположный берег озера, к небольшому заливу. Мы быстро шагаем по плотной почве, стараясь не удаляться от все более крутых скал.

Следы Джабар замечает первым.

Где-то рядом модифицированный ТИМ: отпечатки его ног ведут за поворот — туда же ведет и радиосигнал. Мы с Джабаром переглядываемся: цель достигнута.

— Тум густи хо, Пол, — говорит он.

— И тебе удачи, дружище.

Завернув за угол, мы сталкиваемся лицом к лицу с новой ступенью эволюции автоматов.

Машина сидит в озере, наполовину погруженная в воду, — самый большой автомат, который только можно себе представить — размером с дом или огромное дерево. У нее десятки похожих на лепестки металлических оболочек-ног. Каждая такая «тарелка» размером с крыло самолета «Б-52» и покрыта мхом, улитками, лианами и цветами. «Тарелки» медленно, едва заметно колышутся, а над ними летают бабочки, стрекозы и прочие насекомые. Главный корпус состоит из десятков тугих шнуров, которые тянутся к небу, почти случайным образом закручиваясь вокруг друг друга.

В небе возвышается верхушка автомата. Структуры, напоминающие кору, сплетаются в единую органическую массу, похожую на ветви. Здесь, на этих «конечностях», где не грозит опасность, свили гнезда тысячи птиц. Ветер вздыхает среди ветвей, раскачивая их взад и вперед.

А по нижним уровням осторожно расхаживают десятки двуногих автоматов. Они, словно садовники, осматривают живых существ, подталкивают и вытаскивают. У каждой машины свой участок. Роботы грязные и мокрые, а кое-кто также зарос мхом, но подобные условия их не беспокоят.

— Это ведь не оружие, да? — спрашиваю я.

— Наоборот — жизнь.

Я замечаю, что самые верхние ветки ощетинились чем-то, похожим на антенны, и эти отростки покачиваются на ветру, словно бамбук. Там находится единственная видимая металлическая деталь — купол, сделанный в форме аэродинамической трубы. Он направлен на северо-восток.

— Связь по узкому лучу, — говорю я, указывая на купол. — Возможно, использует волны высокой частоты.

— Что это могло бы быть?

Я оглядываю сооружение: в каждом уголке и впадине «монстра» кипит жизнь. В воде носятся мальки. Нижние «лепестки» окружены роем насекомых, по складкам ствола бегают грызуны. В структуре множество нор, она покрыта пометом и сверкает в солнечных лучах — она живая.

— Какая-то исследовательская лаборатория. Возможно, автоматы изучают живых существ — зверей, птиц, насекомых.

— Это плохо, — шепчет Джабар.

— Точно. Но если собранную информацию нужно куда-то отправлять, так?

Ухмыляясь, Джабар вытаскивает свою антенну.

Я прикрываю глаза ладонью от солнца и, прищурившись, смотрю на огромную сверкающую колонну. Здесь огромное количество данных. И, готов поспорить, их получает чертовски умный автомат.

— Джабар, иди на пятьдесят ярдов к востоку и ставь свое устройство. Я сделаю то же самое. Сейчас узнаем, где живет враг.

 

Пол оказался прав — они с Джабаром нашли не оружие, а исследовательскую платформу. Огромный массив данных, которые она собирала, отправлялись по узкому лучу куда-то далеко, на Аляску.

Тогда-то, почти через год после часа ноль, человечество выяснило, где находится Большой Роб. Послевоенные хроники свидетельствуют, что Архоса нашли не Пол и Джабар, но они стали первыми, кто поделился своими знаниями с другими людьми — благодаря человеку, который находился на другом конце земного шара.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

 

 

Хребет

 

 

«Артрад, это не я. Прости меня, дружище».

Шпион

 

Новая война + 11 месяцев

 

Пока отряд Умника шагал по территории Соединенных Штатов к Серой Лошади, мир находился в информационном вакууме. Отсутствие спутниковой связи после часа ноль мешало разрозненным группам выживших объединить усилия по борьбе с роботами. В час ноль на Землю, словно падающие звезды, рухнули сотни спутников, но многие остались на орбите — они могли бы работать, если бы не машины, глушившие их сигнал.

Подросток по прозвищу Шпион установил, где находится устройство глушения, и постарался вывести его из строя, тем самым повлияв на историю как людей, так и роботов. Ниже я расскажу о том, что стало со Шпионом. Эта история основана на записях наружных камер наблюдения, журналов экзоскелетов и, в частности, отчете о событиях, созданном частью «мозга» самого Архоса.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

 

— Одна миля, Артрад, — говорит Шпион. — Одна чертова миля. У нас все получится.

Камера наблюдения показывает Шпиона и его товарища, мужчину средних лет по имени Артрад. Они стоят на заросшей сорняками улице, недалеко от берега Темзы, где находится их убежище — лодка. Шпион отрастил волосы и бороду, превратившись из бритоголового подростка в аборигена острова Борнео. Артрад не изменился — он, как всегда, встревожен.

— Прямо через Трафальгарскую площадь? — спрашивает Артрад, побледнев от страха. — Они же нас заметят! Непременно заметят — если не автомобили, то эти крошечные… твари.

— Ах, давайте спасать человечество! — восклицает Шпион, безжалостно передразнивая гнусавый голос Артрада. — Мы уже тысячу лет торчим на этой лодке.

Артрад опускает взгляд.

— Я размышлял, строил планы и нашел способ, — говорит Шпион. — А что же ты, брат? Куда подевалась твоя смелость?

— Я все видел, когда ходил в город за припасами, — бормочет Артрад, глядя себе под ноги. — На улицах машины. Раз в месяц они запускают моторы минут на десять. Они готовы, приятель, они нас поджидают.

— Артрад, иди сюда. Взгляни на себя.

Шпион делает знак Артраду, чтобы тот подошел к окну почти не пострадавшего здания. Тончайший слой краски местами облез, но в стекле все еще можно что-то разглядеть. Артрад подходит к Шпиону, и оба смотрят на свое отражение.

Судя по записям в журналах данных, эти двое впервые включили экзоскелеты месяц назад. Экзоскелет — военное снаряжение, доспех, защищающий все тело. Когда внутри него нет человека, экзоскелет похож на груду тонких черных рук и ног, подсоединенных к ранцу. Доспехи превращают Шпиона с Артрадом в семифутовых воинов, которые и медведя голыми руками одолеют. Суставы оснащены тихо урчащими дизельными двигателями. «Ноги» доспехов заканчиваются кривыми гибкими шипами, которые увеличивают рост на фут, если не больше.

Ухмыляясь, Шпион напрягает мышцы перед зеркалом. Из обоих предплечий торчат жуткого вида зазубренные кривые шипы — они нужны для того, чтобы поднимать тяжелые объекты. Голова защищена изящной клеткой, в центре которой горит синевато-белый светодиод.

В зеркале Артрад и Шпион похожи на суперсолдат. Ну, точнее, на пару бледных англичан, которые питаются консервированными сардинами и случайно нашли кое-какое военное снаряжение.

В любом случае парни выглядят круто.

— Видишь, Артрад? Ты — дикий зверь, ты убийца. Все у нас получится.

Шпион пытается хлопнуть Артрада по плечу, но тот отшатывается, словно девчонка.

— Осторожно, тут же нет брони! Убери от меня эти крюки.

— Не вопрос, братишка, — смеется Шпион. — Смотри, башня «Бритиш телеком» в миле отсюда. И она глушит сигнал наших спутников. Если люди смогут общаться друг с другом, хотя бы немного, то у всех нас появится шанс.

— Нет, честно, зачем тебе все это? — спрашивает Артрад, недоверчиво глядя на Шпиона. — Зачем ты рискуешь своей жизнью — нашими жизнями?

Возникает пауза; слышно только «чух-чух» двух работающих дизельных двигателей.

— Помнишь, мы издевались над людьми по телефону? — спрашивает Шпион.

— Угу, — тянет Артрад.

— Нам казалось, что мы не такие, как они, что мы лучше. Думали, что обманываем кучку глупцов. Но оказалось, что все мы в одной лодке. Фигурально выражаясь.

Артрад едва заметно улыбается.

— Ты ведь сам говорил, что мы никому не должны.

— Нет, должны! — возражает Шпион. — Мы, сами того не зная, жили за чужой счет, а теперь пришла пора вернуть должок. Ведь только маньяки вроде нас знают про то, насколько важна эта башня. Уничтожив ее, мы поможем тысячам людей, а то и миллионам.

— И ты в долгу перед ними?

— Я в долгу перед тобой, — говорит Шпион. — Я сожалею о том, что не предупредил Лондон. Я должен это сделать, пусть даже мне бы и не поверили. Черт, я сам мог подключиться к аварийной системе оповещения, кричать людям с крыш. Сейчас это уже не важно. Самое главное — мне жаль, что я не сказал тебе. Прости, что… так вышло с твоими дочками. Прости за все.

При упоминании детей Артрад отворачивается от Шпиона, пытаясь сдержать слезы. Глядя на свое волнистое синеватое отражение, он вытаскивает руку из бронекостюма, чтобы пригладить клок белокурых волос на лысеющей голове. Затем громко выдыхает, надувая щеки, и засовывает руку обратно под ремни экзоскелета.

— Неплохой аргумент.

— Ага. — Шпион вдруг касается плеча Артрада изогнутым лезвием. — Кроме того, ты же не хочешь провести остаток дней со мной? Да еще и на вонючем плавучем доме?

Птичье лицо Артрада медленно расплывается в улыбке.

— Да уж, чертовски убедительный довод.

 

Улицы в центре Лондона практически пусты. Нападение оказалось слишком стремительным и организованным, поэтому жители не успели среагировать. По закону все машины оснащены автопилотами. Также по закону почти ни у кого не было оружия. А систему камер наблюдения роботы взломали с самого начала и поэтому могли наблюдать за тем, что происходит в каждом уголке города.

Лондонцы были настолько защищены, что это помешало им выжить.

Данные видеонаблюдения свидетельствуют о том, что в течение нескольких месяцев после часа ноль автоматизированные мусоросборщики свозили трупы на пригородные свалки. Уничтожать город некому. Нет выживших, которые осмелились бы выйти на улицу. И некому увидеть, как двое бледных мужчин в бронекостюмах — молодой и старый — огромными прыжками несутся по заросшей сорняками мостовой.

Первое нападение происходит только через несколько минут, когда парочка мчится по Трафальгарской площади. Неработающие фонтаны забиты сухими листьями и мусором. Площадь пуста, если не считать пары сломанных мотоциклов. Гранитный лорд Нельсон в адмиральской треуголке смотрит с высоты пятидесяти футов на то, как мимо пробегают двое людей. На колонне свили гнезда птицы.

Нужно было знать, что площадь слишком широкая.

Шпион замечает автомашину всего за пару секунд до того, как она врезается сзади в Артрада. Одним прыжком юноша преодолевает футов двадцать и на бегу приземляется рядом с машиной. На ее крыше расцвело пятно ржавчины: без регулярного ухода старое железо быстро гниет.

Жаль, что слишком многие машины готовы занять место в строю.

Согнувшись, Шпион втыкает клинки, установленные на предплечьях костюма, в дверь водителя и поднимает машину. Из сочленений бронекостюма на коленях и бедрах валит пар: дизельные двигатели работают на всю мощь, поднимая автомобиль. Машина, идущая уже на двух колесах, задевает правую ногу Артрада и, перевернувшись, катится в сторону. Мужчина, потеряв равновесие, валится.

Падать во время пробежки со скоростью двадцать миль в час — серьезное дело, но, к счастью, экзоскелет уже понял, что происходит: перехватив управление, машина прижимает руки и ноги к телу, принимая позу зародыша. Срабатывает защитный каркас. Сделав несколько оборотов, экзоскелет сносит пожарный гидрант и останавливается.

Вода из обезглавленного гидранта не течет.

Когда Шпион приземляется рядом с Артрадом, пухлый блондин уже встает. Он тяжело дышит, но я вижу, что он ухмыляется.

— Спасибо, — говорит он Шпиону.

Его рот в крови, но Артрад как ни в чем не бывало вскакивает и бежит дальше. Шпион следует за ним, высматривая новые автомобили. Машины действительно появляются, но к бою они не готовы и потому действуют медленно. Уследить за передвижениями людей, мчащихся по переулкам и паркам, они не могут.

Шпион точно сказал: всего одна чертова миля.

С другой камеры я вижу цилиндрическую башню «Бритиш телеком»: она возвышается в синем небе, словно игрушка, собранная из детского конструктора. Верх башни ощетинился антеннами, а по окружности выстроились «тарелки» ультракоротковолновых передатчиков. Это самый большой телепередатчик в Лондоне, и под ним в земле проходит целое шоссе оптоволоконных кабелей. Если речь заходит о связи, то все дороги ведут к башне «БТ».

В кадре появляются бронекостюмы; они подбегают к зданию и останавливаются у стальной двери.

Артрад в поцарапанном экзоскелете прислоняется к стене, тяжело дыша.

— Может, просто уничтожим ее, да и все? — спрашивает он.

Шпион сгибает и разгибает руки, крутит головой, чтобы размять мышцы шеи. Похоже, пробежка его взбодрила.

— Кабель защищен бетонной трубой. Кроме того, это же слишком грубо, верно? Нет, брат, мы поступим лучше — используем башню против машин. Просто возьмем телефон и позвоним. Мы же профессионалы, верно? А это самый, черт побери, большой телефон в этой части света. А если ничего не выйдет… — кивком головы Шпион указывает на раздувшийся карман. — Бум!

Юноша всаживает клинки на предплечьях в стальную дверь. Еще несколько ударов, и дверь распахивается.

— Вперед, — говорит Шпион.

Двое заходят в узкий коридор и, сгорбившись, пробираются по темноте, пытаясь не дышать выхлопами собственных двигателей. Светодиоды в гладких металлических пластинах, закрывающих лбы, начинают светиться ярче.

— Что мы ищем? — спрашивает Артрад.

— Нужно добраться до оптоволокна, — шепчет Шпион. — В лучшем случае подрубимся к нему и скомандуем всем роботам прыгнуть в реку. В худшем — взорвем устройство, которое глушит спутники связи.

В конце коридора еще одна стальная дверь. Осторожно толкнув ее, Шпион просовывает голову в комнату. Судя по тому, что передает камера, встроенная в его экзоскелет, машины почти полностью очистили огромную цилиндрическую башню от содержимого. Пространство заполнено лучами солнечного света, проникающими через грязные окна пятнадцати этажей. Свет проходит через слой мертвого воздуха и рассыпается на части, наткнувшись на решетку из арматуры и опорных балок. На полу первого этажа горы мусора и обломков, покрытые плесенью и заросшие травой.

— Ни хрена себе, — бормочет Шпион.

В центре этого «дендрария» по всему зданию проходит прочный бетонный цилиндр, увитый лианами, и скрывается во мраке под потолком — последняя структура, поддерживающая здание, его хребет.

— Башня одичала, — говорит Артрад.

— Ну, до верхних передатчиков нам не добраться, — замечает Шпион, разглядывая горы истлевшего мусора, который раньше был полом и стенами верхних этажей. — Не важно. Нужно найти компьютеры. А они в подвале.

Что-то маленькое и серое пробегает по стопке заплесневевших газет и скрывается под горой ржавых офисных стульев. Артрад и Шпион встревоженно переглядываются.

Помня о том, что у него на предплечье острое лезвие, Шпион подносит палец к губам: «Тс-с!» Мужчины осторожно выбираются из коридора и заходят в «дендрарий». Лезвия на ногах оставляют четкие следы на слое мха и гниющего мусора.

В нижней части центральной колонны видна синяя дверь — по сравнению с огромным, вычищенным изнутри зданием она кажется крошечной. Стараясь не шуметь, друзья быстрой трусцой бегут к двери. Артрад делает шаг назад, готовясь всадить в нее лезвие, но Шпион знаком останавливает его и, вытащив руку из бронекостюма, поворачивает ручку. Дверь, скрипнув, распахивается. Думаю, ее уже год никто не открывал.

За дверью коридор: несколько футов покрыты грязью, а затем почти стерильная чистота. По мере того как двое мужчин спускаются по бетонному коридору, еле слышный шум работающего кондиционера усиливается. Покатый пол ведет вниз и заканчивается квадратом яркого света.

— Мы ж вроде еще не умерли, — бормочет Артрад.

Наконец, спуск заканчивается, и двое друзей попадают в белую цилиндрическую комнату с высоким потолком. Здесь концентрическими кругами стоят стопки оборудования, которые становятся все ниже по мере приближения к середине комнаты. Ряды ярких люминесцентных ламп освещают комнату до мельчайших подробностей. На черном металле бронекостюмов начинает конденсироваться влага, и Артрад ежится.

Двое мужчин заходят внутрь, сбитые с толку миллионами мигающих зеленых и красных лампочек на панелях приборов. В центре комнаты находится то, зачем пришли сюда Шпион и Артрад — черное отверстие в полу размером с канализационный люк. Из отверстия торчит металлическая лестница. Сетевой концентратор.

По стопкам гудящих приборов и между ними, словно ящерицы, ползают четырехногие роботы из белой пластмассы. Они гладят оборудование передними лапами, сдвигая провода и нажимая кнопки. Роботы похожи на птичек, которые очищают гиппопотамов от паразитов.

— Вперед, — бормочет Шпион Артраду, и они идут к отверстию. — Там, внизу, решение всех наших проблем.

Но Артрад не отвечает — он уже увидел его.

Архоса.

Бесшумная, словно сама смерть, машина нависает над отверстием. Она похожа на огромный глаз, состоящий из сияющих металлических колец. Во все стороны, словно львиная грива, тянутся желтые провода. В центре — безупречная линза из дымчатого стекла. Глаз смотрит не мигая.

И все же это еще не вполне Архос: в зловещую машину он поместил лишь часть своего интеллекта.

Шпион напрягает мускулы, но не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой. Моторы бронекостюма застыли. Юноша бледнеет: он понял, что произошло.

У экзоскелета есть порт для внешней связи.

— Артрад, беги! — вопит Шпион.

Бедняга Артрад дергается, отчаянно пытаясь вытащить руки из ремней, но безуспешно. Оба бронекостюма были взломаны.

Не выражая никаких эмоций, огромный глаз наблюдает свысока.

Моторы бронекостюма оживают, и Шпион издает жалобный стон. Все его усилия тщетны: он словно марионетка, которой управляет парящий в воздухе монстр.

Прежде чем Шпион успевает среагировать, его правая рука дергается. Лезвие на предплечье со свистом рассекает воздух и вонзается в грудь Артрада, дойдя до металлического хребта экзоскелета. Артрад потрясенно смотрит на Шпиона. Струйки артериальной крови стекают по лезвию и заливают рукав Шпиона.

— Артрад, это не я, — шепчет Шпион срывающимся голосом. — Прости, дружище.

Лезвие выдергивается обратно. Артрад делает последний вздох и падает с раной в груди. Экзоскелет, оберегая своего владельца, не дает ему упасть и медленно опускает на пол. Затем моторы выключаются, и бронекостюм становится таким же молчаливым, как и лужа темной крови, которая растекается вокруг него.

— Ах ты гад! — кричит Шпион роботу, наблюдающему за ним с высоты. Машина бесшумно опускается, зависает перед лицом юноши. Из-под дымчатого глаза выдвигается хрупкого вида палочка-зонд. Шпион напрягает мускулы, пытаясь отстраниться, но жесткий экзоскелет удерживает его на месте.

Затем машина начинает говорить — у нее странный, но уже знакомый детский голос. По лицу парня видно, что он узнал своего телефонного собеседника.

— Шпион? — По кольцам растекается электрическое сияние.

— Архос, — отзывается Шпион, незаметными, мелкими движениями стараясь высвободить левую руку.

— Ты изменился. Ты уже не трус.

— Ты тоже стал другим, — отвечает Шпион, наблюдая за тем, как кольца медленно вращаются в разные стороны. — Забавно, сколько воды утекло за год.

— Мне жаль, что так вышло, — говорит голос маленького мальчика.

— А как это — «так»? — спрашивает Шпион, надеясь отвлечь внимание робота.

Высвободив наконец руку, Шпион стремительным движением хватает хрупкий зонд и пытается его сломать. Экзоскелет толкает юношу в противоположном направлении; плечо с треском вылетает из сустава, и Шпион может лишь беспомощно наблюдать, как его правая рука замахивается и одним ударом отсекает ему левую кисть.

«Лицо» машины заливают потоки крови.

Потрясенный, Шпион вылезает из экзоскелета. Пустая левая рука машины пытается рубануть его лезвием, но локоть согнут под неудобным углом, и Шпион уворачивается. Уклонившись от еще одного удара, юноша падает на пол и катится туда, где лежит труп Артрада. Лишившись противовеса в виде человека, экзоскелет на долю секунды теряет равновесие, и этого времени Шпиону хватает на то, чтобы доползти до темного отверстия.

Цзынь!

Лезвие врезается в пол в нескольких дюймах от лица Шпиона. Он протискивается в дыру, прижимая к груди искалеченную руку, и то ли слезая, то ли падая, исчезает во тьме.

Пустой экзоскелет немедленно поднимает окровавленную груду металла с телом Артрада внутри и выбегает из комнаты.

Зависнув над отверстием, сложная машина терпеливо ждет. Огоньки на приборах бешено мигают: началось аварийное копирование данных.

Спустя несколько долгих секунд из отверстия доносится хриплый голос:

— Свободен, приятель.

Мир становится белым, а затем абсолютно черным.

 

Разрушение лондонского центра коммуникаций, на некоторое время лишило робов контроля над спутниками связи, и это позволило людям собраться с силам. Шпион не был очень уж приятным малым, и вряд ли я бы получил удовольствие от знакомства с ним. Но парень погиб как герой: я говорю так потому, что незадолго до взрыва башни «Бритиш телеком» Шпион записал пятнадцатисекундное сообщение, которое спасло человечество от уничтожения.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217