ФУНКЦИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ АКТИВАЦИИ

С целью выяснения функций эмоциональных состояний в дальнейшем поиске решения задачи были подвергнуты тщательному анализу отдельные случаи решения задачи. Использовался, в частности, такой параметр, как изменение организации деятель­ности после наступления состояния эмоциональной активации [179]. Типичной является следующая последовательность собы­тий. В ходе решения конкретной задачи отчетливо выделяется момент резкого, падения сопротивления кожи (например, на 19-й минуте). Этот момент обозначается в отчете, как-то, что испытуемому стало «ясно», у него появилась «идея решения». В хо­де своего рассуждения он называет действие, с которым связывает решение задачи (гипотеза). Решение задачи называется ис­пытуемым только на 30-й минуте, а состояние ясности («кажется что нашел решение») возникло еще на 19-й. Появляется уверенность в правильности предположения, хотя пока еще неизвестно, правильно оно или нет. Это состояние было названо «эмоциональным решением задачи». Падение сопротивления в этом слу­чае резко выделяется из фона и достигает 14 кОм. Величина ре­акции превосходит по амплитуде величину ориентировочной ре­акции на индифферентный раздражитель. Эмоциональная анти­ципация замысла, оформленного в речи, на 4 с. опережает называние действия, с которым связано решение (рис. 7).

Рис. 7. Отрывок из протокола опыта по изучению эмоциональной активации в структуре мыслительной деятельности. Верхняя ли­ния — запись КГР. В середине — отметка временных интервалов. Внизу — отрывок из протокола речевого рассуждения с отметкой пятисекундных интервалов.

Таким образом, эмоциональная реакция дважды опережает «выдачу» решения на речевом уровне: называние окончательного готового решения задачи и называние вероятной гипотезы. Пер­вое опережение измеряется минутами (иногда десятками минут), а второе опережение измеряется секундами.

Момент появления «эмоционального решения» делит весь про­цесс решения на две качественно разнородные фазы. Изменение строения процесса после появления эмоционального решения мыслительной задачи выражается в четко выраженных показате­лях, характеризующих структуру речевого рассуждения испытуе­мого. Строго очерчивается зона последующих поисков. Мысли­тельная деятельность становится более направленной, рассматри­ваются только возможные преобразования ситуации после выде­ленного действия. Предшествующие ему действия повторяются в строго постоянном, уже зафиксированном порядке. Уменьшается общее число рассматриваемых испытуемым последовательностей действий, сокращается объем исследовательской деятельности. Меняется также сам объем исследовательских действий: исчезает феномен переобследования некоторых элементов ситуации, кото­рое состоит во включении одних и тех же элементов во все новые взаимодействия. Исчезновение этой тактики переобследования является показателем прекращения изменений психического от­ражения определенных элементов ситуации. Выявленные закономерности изменения поисковой деятельности (фиксация зоны по­иска, уменьшение ее объема, фиксация направления исследова­ния, изменение характера поисковых действий после эмоциональ­ного решения задачи) после эмоционального решения задачи: свидетельствуют о том, что эмоции выполняют определенную ре­гулирующую функцию.

При решении мыслительной задачи происходит явление сдви­га эмоциогенных зон, между ними складывается определенная иерархия и преемственность: существование одной подготавли­вает появление другой, подготавливает и само эмоциональное ре­шение задачи. Наряду с использованием эмоционального опыта при формировании гипотезы можно наблюдать нарастание эмо­циональной окраски одного и того же действия, упоминаемого в: разных попытках. Происходит как бы кумуляция ранее появив­шейся окраски хода. Кумуляция эмоций и постепенный сдвиг эмоциогенной зоны — условия, относящиеся к самому рождению, формированию гипотезы. В период проверки правильности уже возникшей гипотезы (после «эмоционального решения задачи») кривая КГР носит значительно более спокойный характер, чем в периоды речевого рассуждения испытуемого в первой фазе реше­ния задачи. Небольшие по амплитуде падения сопротивления кожи соответствуют моментам, критичным для проверяемой ги­потезы. Окончательному называнию испытуемым решения задачи также предшествует падение сопротивления кожи.

«Эмоциональное решение задачи» может иметь место и неод­нократно в тех случаях, когда возникновению уверенности в дей­ствительно правильном решении задачи предшествовало возник­новение уверенности в правильности такого решения, которое не было полностью правильным, но очень близким к нему. Интерес­но отметить совпадение объективно критических моментов для нахождения решения и субъективно критических моментов. В хо­де проверки найденного принципа решения задачи испытуемый мог достаточно длительно работать в неверном направлении. Та­кой «ветке поиска» также предшествовал эмоциональный сдвиг. Однако после отрицательной оценки неудачного направления по­иска испытуемый возвращается не к начальной ситуации задачи, а к некоторому критическому эмоционально окрашенному пункту.

Таким образом, анализ показал, что эмоциональные состояния выполняют в мышлении различного рода регулирующие, эвристи­ческие функции. Эвристическая функция эмоций состоит, в част­ности, в выделении некоторой зоны, которая определяет не только дальнейшее развертывание поиска в глубину, но в случае, если он приводит к неблагоприятным ситуациям, и возврат его к опре­деленному пункту.

Подготовка эмоциональных решений задачи выражалась в следующих явлениях: в сдвиге эмоциогенной зоны «в глубину», в образовании эмоционально окрашенных пунктов (иногда множе­ственных), к которым (а не к исходной ситуации) происходит возврат исследовательской деятельности в случае ее прекраще­ния в определенном направлении; в изменении эмоциональной окраски одних и тех же исследовательских действий (переход от нейтрального к эмоционально окрашенному, от эмоционально окрашенного к нейтральному, «эмоциональное подтверждение од­ного и того же действия»). Иногда имеет место совпадение меж­ду двумя важными характеристиками процесса решения задачи: многофазностью (или постепенностью) эмоционального решения задачи и множественностью эмоционально окрашенных пунктов, к которым происходит возврат поиска. Факты перехода от нейт­рального к эмоционально окрашенному действию свидетельству­ют о подготовке эмоциональных реакций течением исследова­тельской деятельности, характеризующейся изменением субъек­тивной ценности возникающих психических отражений.

Те или иные действия в конкретной ситуации не являются равноценными по их объективной характеристике. Важно отме­тить, что в задачах, в которых испытуемый находит верное ре­шение, объективно критические моменты, особо ценные преобра­зования ситуации и для самого испытуемого выступали как субъективно ценные действия, что выражалось в их эмоциональ­ной окраске. Субъективные ценности выступают как отражение объективной ценности элементов. Именно это отражение и де­лает возможным решение сложной задачи испытуемым. Решение задач в условиях дефицита времени может вести к свертыванию этапа систематического доказательства правильности найденного решения, в результате чего момент окончательного решения за­дачи испытуемым (даже если это решение объективно верное) может оказаться лишь моментом формирования полной субъек­тивной уверенности в его правильности. Таким образом, эмоцио­нальные состояния, являющиеся выражением субъективной цен­ности, выполняют определенные необходимые функции. Эта необходимость подтверждается следующими наблюдениями.

При проведении экспериментов отмечались случаи, когда ис­пытуемый не мог решить задачу и в последующем отчете писал, что не мог настроиться на решение, чувствовал вялость, незаин­тересованность. Запись кожного сопротивления в таких опытах свидетельствовала об отсутствии периодов эмоциональной акти­вации. Особенно ярко это явление проявилось у одного из испы­туемых, который в период проведения целой серии опытов нахо­дился в состоянии депрессии, вызванной посторонними обстоя­тельствами. В этот период получалась уплощенная запись КГР и испытуемый не мог решить ни одной задачи, оцениваемой им как «трудная» (иногда первая реакция активации наблюдалась только после того, как испытуемому сообщили, что опыт окончен, КГР здесь особенно, ярко выступает как индикатор «отноше­ния») специальной серии экспериментов была поставлена задача искусственно вызвать у испытуемого состояние эмоциональ­ной инактивности и проследить его влияние на продуктивность деятельности. Из применявшихся приемов относительно более эффективным оказался следующий. Испытуемому давалась спе­циальная инструкция, в которой требовалось проговаривать про­цесс решения возможно более равнодушно, монотонно. Чтобы выполнить данную инструкцию, испытуемый невольно должен был «гасить» эмоции для сохранения равнодушного тона. В трех задачах этой серии действительно были получены «плоские» записи сопротивления кожи, задачи не были решены и оценены испытуемыми как «трудные». «Легкие» задачи испытуемому уда­валось иногда решить и при уплощенной кривой записи КГР, но при этом наблюдалось по крайней мере одно достаточно резкое падение сопротивления кожи. В другой серии опытов испытуемо­му давалась следующая инструкция: «Вы должны обязательно решить предъявленную задачу. Вы должны решать ее абсолютно хладнокровно, без всякого напряжения. Учтите, что с помощью аппаратуры мы можем следить за Вашим эмоциональным со­стоянием — начнете Вы волноваться или нет. Как только Вы на­рушите наше требование, мы немедленно прекращаем опыт». В этой серии одному из испытуемых было предъявлено 13 задач, оказалось, что не было ни одного случая правильного решения задач до появления эмоциональной активации. Эти данные так­же свидетельствуют о том, что эмоциональная активация является необходимым условием продуктивной интеллектуальной дея­тельности. Этот вывод подтверждается и данными словесного от­чета: «Эта проклятая машина (имеется в виду потенциометр) и подумать не дает...», «Только легкие задачи я могу решить без эмоций, а трудные никогда...», «Необходимость хладнокровно ре­шать задачу мешает мне подробно рассмотреть найденный вари­ант...»

Интересно отметить, что в этой серии экспериментов испы­туемый пытался приспособиться к сложным условиям экспери­мента. Это выразилось в переходе к тактике угадывания решения задачи без осуществления аналитической поисковой работы. Ис­пытуемый начинал теперь соревноваться- с прибором, пытаясь опередить сдвиг КГР. Хотя само по себе называние гипотетиче­ского решения задачи до КГР оказалось в принципе возможным, но ни одна из таких догадок не была правильной. В нескольких задачах экспериментатор специально нарушал установленные условия опыта и не прерывал деятельности испытуемого после появления кожно-гальванической реакции, связанной с попыткой угадать решение задачи. В этих условиях из четырех задач две были решены испытуемыми, но в обоих случаях момент падения кожного сопротивления опережал называние правильного решения задачи. Были проведены контрольные эксперименты, показы­вающие, что механизм эмоциональной активации необходим для выполнения именно творческой, а не любой вообще умственной работы. Испытуемому предлагалось произвести операции сложе­ния и вычитания двузначных и трехзначных чисел про себя, сосчитать вслух до ста. В этих условиях кривая записи КГР носи­ла уплощенный характер, с тенденцией к повышению сопротив­ления.

Итак, существует достаточно отчетливая связь между состоя­ниями эмоциональной активации и нахождением испытуемым ос­новного принципа решения задачи. Одна из возможных интер­претаций приводы этой связи заключается в следующем: испы­туемый находит принцип решения, и у него сразу же возникает состояние эмоциональной активации, последнее, таким образом, является следствием успешного решения. Вторая интерпретация» кажущаяся гораздо менее очевидной, такова: состояния эмоцио­нальной активации включены в сам процесс поиска принципа решения. Факт закономерного предшествования состояний эмо­циональной активации называнию принципа решения говорит в пользу второй гипотезы. Далее возникает следующая альтерна­тива: а) принцип решения сначала находится на невербальном уровне, а затем вербализуется (в этом случае активация может быть индикатором найденного, но еще не вербализованного.принципа решения); б) состояние эмоциональной активации предше­ствует и подготавливает нахождение невербализованного реше­ния. Анализ речевой активности в интервале между моментом возникновения состояния эмоциональной активации и называнием в речи принципа решения показывает, что речь испытуемого в этом интервале не содержит в себе указаний на то, что принцип решения задачи найден, и происходит лишь процесс его вербали­зации. Напротив, он показывает, что испытуемый продолжает искать принцип решения. Состояние эмоциональной активации выступает как некоторый неспецифический сигнал «остановки», как указание на то, «где» должно быть найдено то, что еще не­найдено, оно выступает как неконкретизированное предвосхище­ние принципа решения (или окончательного решения). Это эмо­циональное предвосхищение принципиального решения задачи, как мы уже отмечали, переживается испытуемым как «чувство близости решения».

Таким образом, нахождение принципа решения задачи само оказывается двухфазным: сначала — выделение приблизитель­ной области, где может быть найден принцип решения, затем — нахождение этого принципа. Эмоциональная активация (наибо­лее выраженная) связана с первой, предварительной фазой, кото­рая как бы определяет субъективную ценность того или иного направления поиска. Интерпретация, согласно которой состояние эмоциональной активации подготавливает нахождение принципа решения, а не просто опережает его выражение в речи, под­тверждается также тем фактом, что состояние эмоциональной активации, непосредственно предшествующее называнию гипоте­зы, само подготавливается предшествующими ему состояниями эмоциональной активации (явления кумуляции эмоций и сдвига эмоциогенной зоны).

Дальнейшее изучение эмоций, возникающих по ходу осущест­вления мыслительной деятельности и включающихся в управле­ние ею, было направлено на решение следующих исследователь­ских задач (опыты Ю. Е. Виноградова [147]): а) раскрыть роль эмоций в формировании общего замысла решения; б) проследить процесс развития эмоциональных оценок, связанных с элемента­ми ситуации и с действиями с этими элементами; в) установить роль эмоциональных процессов в переходе от неопознания к опо­знанию объективно значимых действий; г) проследить взаимо­связь вербальных и эмоциональных оценок; д) установить сте­пень совпадения субъективной и объективной шкал ценностных характеристик. Кроме записи К.ГР регистрировалась также час­тота пульса.

В опытах использовались шахматные этюды, в которых фор­мулировалось требование «ВЫИГРЫШ». Это требование формально допускало две возможные интерпретации: 1) форсиро­ванная постановка мата (что является фактически неверным);

2) добиться такого соотношения фигур, когда постановка мата очевидна для достаточного опытного игрока (объективно верный вариант). Эта интерпретация испытуемым многозначного требо­вания составляла общую цель или общий замысел решения конкретной задачи.

Как показал анализ историй решения задач, у испытуемых отмечалось последовательное возникновение двух общих замыс­лов решения (первый и второй варианты). Испытуемые определенный период находятся под влиянием первого варианта, и толь­ко после совершения некоторого количества попыток им удается освободиться от первого замысла, являющегося в данной конкрет­ной ситуации ложным, и сформулировать второй общий замысел решения. Первый общий замысел как бы навязывается особенностями условий задачи, возникает сразу при ознакомлении с этими условиями, связан с наиболее привычным способом дей­ствия (исходя из прошлого опыта) в данной ситуации. С эмоция­ми, возникающими в процессе поиска решения, этот замысел не, связан. При переосмысливании исходной ситуации и перехода к формированию второго объективно верного общего замысла воз­никает яркая положительная эмоциональная активация, предше­ствующая моменту перехода. Отрицательные эмоции необязательно выступают в качестве помехи для интеллектуальной деятель­ности человека, так как могут подготавливать переход к объек­тивно верному общему замыслу решения внутри первоначального объективно неверного общего замысла, формированию объективно верного общего замысла способствует положительная эмоциональная окраска действий, являющихся лишь носителями объек­тивно верного принципа и непосредственно не ведущих к достижению цели в данной конкретной ситуации. Положительные эмо­циональные оценки выполняют, функцию «эмоционального наведения» на объективно верные действия, что способствует пе­реходу к объективно верному общему замыслу. Количество по­пыток решения, представляющих собой реализацию второго (объективно верного) общего замысла, определяется тем, насколь­ко была сформулирована в предшествующей деятельности уверенность в его правильности [147, с. 62].

Одна из существенных характеристик деятельности по реше­нию мыслительных задач состоит в том, что оценки испытуемых (вербальные и выражающиеся в непроизвольных вегетативных реакциях) изменяются в ходе поиска. Может иметь место дис­социация (несовпадение) вербальных и эмоциональных оценок, при ведущей и регулирующей роли эмоциональных оценок. Эмо­циональные оценки могут оказаться более «верными», чем оценки вербальные, это объясняется тем, что происходит формирование субъективной шкалы ценности, которая полностью совпадает с объективной (относящейся к самой ситуации) шкалой. При не­совпадении субъективной и объективной шкал ценностных харак­теристик эмоциональные оценки, естественно, могут выполнять и отрицательные функции. Для нахождения объективно верного решения задачи одним из необходимых условий является совпа­дение субъективной и объективной шкал ценностных характе­ристик.

Анализ порождения эмоциональных оценок показал, что каж­дая эмоциональная оценка обобщенного значения определенного действия и самого действия с объективно значимыми элементами ситуации подготавливается другой, ей предшествующей (кроме, естественно, первой эмоциональной оценки). Эмоциональные оценки конкретных действий с элементами могут подготавливать­ся не только эмоциональными оценками предшествующих дейст­вий с этими элементами, но и эмоционально окрашенными ком­бинациями из действий с ними, являющимися как бы косвенными носителями объективно верных значений, а также общими эмо­циональными оценками предшествующих попыток решения, пред­варительных замыслов этих попыток, «направления» действий, выводов, сделанных в процессе поисковой деятельности. Таким образом, для того чтобы понять историю конкретных эмоциональ­ных оценок отдельных элементов ситуации, нужно учитывать эмо­циональные оценки попыток решения в целом, оценки ситуации и оценки как общего, так и предварительных замыслов решения. Механизм формирования замысла объективно значимых действий с анализируемыми элементами включает в себя эмоциональные реакции, которые выступают как продукт предшествующей иссле­довательской деятельности и регулятор последующей.

Эмоциональное предвосхищение действия или последователь­ности действий является необходимым механизмом для их при­нятия субъектом в качестве «правильного», и, напротив, отсутст­вие эмоционального предвосхищения может вести к тому, что объективно верные действия и целые последовательности действий «не узнаются» в качестве таковых, хотя и называются в ходе рассуждения. Вербально формулируемый замысел совершаемого действия рождается на почве предвосхищающих эмоциональных оценок, отсутствие таких предвосхищений затрудняет формирова­ние замысла. Эмоциональное решение задачи является кульмина­ционным пунктом сложного эмоционального развития, имеющего место в ходе решения задачи [147,.с. 87].