По случаю объявления войны Соединённым Штатам Америки

 

Депутаты! Представители германского Рейхстага!

Заканчивается год, полный событий всемирно-исторической важности. Наступает год великих решений. В этот серьёзный час я говорю с вами, депутаты Рейхстага, как с представителями германской нации. И всей германской нации необходимо понять, что произошло и осознать, какие решения нужно принять – решения, требуемые настоящим и будущим.

После того, как мои неоднократные мирные предложения в 1940 году были отвергнуты британским премьер-министром и кликой, которая поддерживает его и управляет им, осенью того же года стало ясно, что эту войну придётся вести до самого конца, вопреки всякой логике и необходимости. Вы, мои старые товарищи-по-партии, знаете, я что я не перевариваю слабых или половинчатых решений. Если Провидение предназначило, что германскому народу не избежать этой борьбы, я благодарен, что Оно доверило мне главенство в конфликте, который определит историческое развитие в течение следующих пятисот или тысячи лет; и не только германской истории, но также истории всей Европы и даже всего мира.

Немцы, немецкие солдаты, трудятся и сражаются сейчас не только за себя но и за многие грядущие поколения. Создатель возложил на нас историческую задачу уникальной сложности, и мы обязаны её выполнить.

Перемирие на Западе, которое стало возможным после окончания конфликта в Норвегии, заставило германские власти обеспечить политическую, стратегическую, экономическую и, прежде всего, военную безопасность на оккупированных территориях. Следовательно, оборонительные возможности захваченных стран к настоящему моменту изменились.

От Киркенеса до испанской границы тянется вал мощных оборонительных укреплений и крепостей. Были построены бесчисленные аэродромы, в том числе и на севере, которые приходилось вырубать в граните. Число и мощность укреплённых подводных укрытий для подводных лодок, защищающих военно-морские базы, таковы, что базы являются практически неприступными и с моря, и с воздуха. Они защищены более чем полутора тысячью артиллерийскими батареями, которые были задуманы, спроектированы и построены. Сеть дорог и железнодорожных линий раскинулась так, чтобы транспортные связи между испанской границей и Петсамо защищены от атак с моря. Сооружения, возведённые сапёрными и строительными батальонами флота, армии и военно-воздушных сил в сотрудничестве с организацией Тодта, не хуже, чем Западный Вал. Дальнейшая работа по укреплению сооружений продолжается без остановки. Я решил сделать этот Европейский фронт неприступным для любого вражеского нападения.

Эти оборонительные работы, продолжавшиеся всю прошлую зиму, были подкреплены, насколько позволяли погодные условия, военными действиями. Германские военно-морские – надводные и подводные – продолжили войну на уничтожение против военного и торгового флотов Британии и приспешествующих ей союзников. Разведывательными полётами и воздушными атаками германские военно-воздушные силы помогали уничтожать вражеские конвои и эти бесчисленные воздушные атаки дают лучше понять британцам, что в действительности скрывается за определением нынешнего премьер-министра Британии – «захватывающая война».

В течение прошлого лета Германия поддерживалась, прежде всего, своим итальянским союзником. Много месяцев союзная нам Италия несла на своих плечах основную тяжесть борьбы с британской мощью. Только из-за подавляющего превосходства в тяжёлых танках Британия сумела добиться временных успехов в Северной Африке, пока 24 марта прошлого года небольшие объединённые германо-итальянские силы под командованием генерала Роммеля не начали контрнаступление. Агедабия пала 2 апреля. Бенгази – 4-го. Наши объединённые силы вошли в Дерну 8-го, Тобрук был осаждён 11-го, а Бардия была захвачена 12 апреля. Достижения германского Африканского Корпуса тем более выдающиеся, если учесть, что поле битвы – по климатическим и иным условиям – было совершенно чужим и незнакомым немцам. Как некогда в Испании, так теперь в Северной Африке, немцы и итальянцы сражались вместе против общего врага. В то время, когда германские и итальянские солдаты проливали кровь, своими смелыми действиями вновь защитив Северную Африку, угрожающие тучи новой, ужасной опасности, сгущались над Европой. Принуждённый горькой необходимостью, я решил осенью 1939 года по крайней мере попытаться создать предпосылки для сохранения всеобщего мира, устранив острую напряжённость в отношениях между Германией и Советской Россией. Это было психологически трудно, исходя из отношения к большевизму германского народа и, прежде всего, национал-социалистической партии. Объективные причины были на виду, потому что в отношении всех стран, которые Британия предупреждала об угрозе со стороны Германии и которым предлагала военный союз, мы имели только экономические интересы.

Я могу напомнить вам, представителям германского Рейхстага, что весной и летом 1939 года Британия предложила военный союз многим странам, пугая их тем, что Германия собирается напасть на них и отнять их свободу. Тем не менее, Германская империя и её правительство ручаются с чистой совестью, что эти инсинуации никоим образом не соответствовали действительности. Более того, имелись проработанные военные планы, и в том случае, если бы дипломатическая война Британии против германского народа увенчалась успехом, мы вынуждены были бы воевать на два фронта, неся огромные потери. Вслед за Прибалтийскими государствами, Румыния также склонялась к тому, чтобы принять британские предложения о заключении военного союза и, таким образом, ясно дала понять, что ей также угрожали, так что определить границы германских и советских интересов было не только правом, но и обязанностью правительства Германской империи.

Все эти дипломатически обработанные страны очень быстро осознали, что Германия – самая лучшая, самая сильная гарантия против угрозы с Востока, – эта угроза была несчастьем и для Германии. Таким образом, когда эти страны по собственной инициативе разорвали связи с Германской империей и вместо этого поверили в военную помощь, обещанную им страной, которая в своём эгоизме, вошедшем в пословицы, в течение столетий никогда никому не помогала, но зато всегда требовала помощи, они проиграли. Всё равно, судьба этих стран пробудила самую искреннюю симпатию со стороны германского народа. Финская зимняя война пробудила в нас чувство восхищения, смешанного с горечью; восхищения – потому что мы, как солдатская нация, сердцем сочувствуем героизму и самоотверженности; и горечи – потому что наша обеспокоенность вражеской угрозой на Западе и опасностью на Востоке не позволяло нам оказать помощь. Когда нам стало ясно, что Советская Россия заключила соглашение о разделе сфер политического влияния для того, чтобы на законных основаниях практически истреблять иностранные нации, отношения поддерживались только по прагматическим причинам, вопреки чувствам и доводам рассудка.

Уже в 1940 году становилось от месяца к месяцу всё яснее и яснее, что люди в Кремле планируют подавить Европу и, следовательно, разрушить её. Я уже говорил нации о наращивании Советской Россией военной мощи на Востоке, в то время, когда Германия имела всего несколько дивизий в провинциях, граничащих с Советской Россией. Только слепец мог не увидеть, как шло невиданное прежде в истории наращивание военных сил. И делалось это не для того, чтобы защититься от чего-то угрожающего, а чтобы напасть на нечто, неспособное защищаться.

Быстрое завершение кампании на Западе подразумевало, что Москва ошибочно рассчитывала на немедленное истощение Германской империи. Тем не менее, она не отказались от своих планов в целом, а только перенесла срок нападения. Лето 1941 года идеально подходило для удара. Новое нашествие монголов было готово обрушиться на Европу. Господин Черчилль в то время также обещал, что грядут перемены в войне Британии против Германии. Теперь он самым трусливым образом отрицает свои слова во время тайного заседания в британской Палате Общин в 1940 году, – что важным фактором для успешного продолжения и окончания этой войны будет вступление в войну Советов, самое позднее, в 1941 году, что позволит Англии предпринять общее наступление. Осознавая наши обязательства, мы прошлой весной наблюдали за наращиванием военной мощи, которая, казалось, имела неистощимые людские и материальные ресурсы. Тёмные тучи сгустились над Европой.

Что такое Европа, мои депутаты? Нет никакого географического определения нашего континента, а только расовое и культурное. Граница этого континента – не по Уральским горам, но скорее между западным и восточным образом жизни.

В своё время Европой были всего лишь Греческие острова, которых достигли нордические племена, и где зажглось пламя просвещения и гуманизма, которые распространялись медленно, но неуклонно. И когда греки боролись со вторжением персидских завоевателей, они защищали не только свою маленькую родину, Грецию, но и концепцию сегодняшней Европы. Затем дух Европы переместился из Греции в Рим. Римская мысль и римская государственность смешались с духом и культурой Греции. Была основана империя, значение и созидательная сила которой никогда – до этого самого дня – не были достигнуты, не то, что превзойдены. И когда римские легионы в трёх ужасных войнах защищали Италию от атак африканского Карфагена, в итоге одержав окончательную победу, в этом случае Рим тоже сражался не только за своё существование, но и во имя греко-римского мира, который тогда зачинался в Европе.

Следующее наступление против основ этой новой культуры человечества началось с широких пространств Востока. Ужасное нашествие бескультурных орд обрушилось из центра Азии в глубину Европейского континента, сжигая, разоряя и убивая, подобно истинному божьему бичу. В Каталонии римляне и германцы впервые сообща боролись на поле битвы в решающем сражении огромной важности – за культуру, которую зародили греки, сохранили и преумножили римляне, и которая затронула германские народы.

Европа созрела. Запад вырос из Эллады и Рима, и в течение многих столетий защищать его было задачей не только римлян, но, прежде всего, германских народов. То, что мы называем Европой, географически – Запад, просвещённый греческой культурой, вдохновлённый мощным наследием Римской империи, территориально увеличенный германской колонизацией. Были ли это германские императоры, сражающиеся под Унструтом и Лехфельдом против Востока, или другие, выбивающие мавров из Испании в течение многих лет, – всегда это была борьба развивающейся Европы с глубоко враждебным окружающим миром.

Так же, как в своё время Рим сделал бессмертный вклад в развитие и защиту континента, так же германские народы сейчас приняли на себя защиту и покровительство над семьёй наций, которые, хотя и различаются политическим устройством и своими устремлениями, однако в расовом и культурном отношении составляют единое целое.

Европа не только заселила другие части мира, но и оплодотворила их интеллектуально и культурно, и это факт, который любой знающий человек скорее подтвердит, нежели опровергнет. Таким образом, не Англия взрастила континент, а скорее англосаксонские и норманнские ветви германской нации, которые проникли с континента на остров и сделали возможным его развитие — безусловно, не имеющее аналогов в истории. Таким же образом не Америка открыла Европу, а наоборот. И всё то, что Америка не взяла от Европы, достойно восхищения для евреизированной смешанной расы, но Европа остаётся мерилом степени разложения искусства и культуры, разложения в результате еврейского или негроидного кровосмешения.

Депутаты! Представители германского Рейхстага!

Я должен был сделать эти отступления, потому что борьба, необходимость которой стала очевидна в начале этого года и которую, в этот раз, прежде всего предназначено вести Германской империи, в величайшей степени превосходит интересы только нашей нации, нашего народа. Когда греки в своё время противостояли персам, они защищали большее, нежели только Грецию. Когда римляне противостояли карфагенянам, они защищали большее, нежели только Рим. Когда римляне и германцы вместе противостояли гуннам, они защищали большее, нежели только Запад. Когда германские императоры противостояли монголам, они защищали большее, нежели только Германию. И когда испанские герои противостояли маврам, они защищали не только Испанию, но и всю Европу. Также и Германия сегодня сражается не только за себя, но и за весь наш континент.

Благоприятным знаком того, что понимание этого сегодня так глубоко внедрилось в подсознание большинства европейских наций, является их участие в этой борьбе – выражением открытой поддержки, или потоками добровольцев.

Наступление германских и итальянских армий, предпринятое против Югославии и Греции 6-го апреля этого года, было прелюдией к великой борьбе, которую мы сейчас ведём. Причиной этого стал переворот в Белграде, который привёл к ниспровержению бывшего принца-регента и его правительства и определил дальнейшее развитие событий в той части Европы. Хотя Англия играла ведущую роль в организации переворота, Советская Россия играла одну из главных ролей. Сталин полагал, что может получить в результате революционной деятельности то, в чём я отказал Молотову во время его визита в Берлин. Игнорируя соглашение, которое они подписали, большевистские правители увеличили свои амбиции. Договор о дружбе с новым революционным режимом очень быстро продемонстрировал, насколько возросла опасность.

Успехи германских вооружённых сил в этой кампании чествовались в Рейхстаге 4 мая 1941 года. В то время я не мог, тем не менее, раскрыть, что мы очень быстро идём к столкновению с Советской Россией, которая не напала во время кампании на Балканах только потому, что её военное развёртывание было ещё не полностью завершено и потому, что не могла использовать свои полевые аэродромы из-за весенней распутицы.

Мои депутаты! Мужи германского Рейхстага!

Когда я убедился в 1940 году в грозящей империи опасности – проанализировав сообщения о происходящем в британской Палате общин и о передвижениях советских войск на наших границах, я немедленно отдал приказ о формировании новых бронетанковых, моторизованных и пехотных дивизий. Человеческие и материальные ресурсы для них были доступными в изобилии. И я могу только одно обещать вам, мои депутаты, и всей германской нации: пока люди в демократических государствах убедительно и много разглагольствуют о вооружении, в национал-социалистической Германии оно будет производиться – и в больших масштабах. Так было раньше, так есть сейчас. Всякий раз, когда должны предприниматься решающие действия, мы будем иметь преимущество в количестве и, самое главное, в качестве оружия – с каждым годом.

Мы очень ясно осознали, что ни в коем случае не можем позволить ударить врагу первым в самое наше сердце. Несмотря на это, решение было чрезвычайно трудным. Теперь, когда писаки из демократических газет заявляют, что я бы подумал дважды, если бы знал о силе большевиков, они показывают, что своё непонимание – ситуации или меня.

Я не искал войны, а, напротив, делал все, чтобы ее избежать. Но я бы забыл свой долг и действовал бы вопреки своей совести, если бы, несмотря на понимание неизбежности столкновения, не сделал отсюда одного единственно возможного вывода: считая Советскую Россию смертельнейшей опасностью не только для германского рейха, но и для всей Европы, я решил всего за несколько дней до этого столкновения дать сигнал к наступлению.

Сегодня имеются поистине неоспоримые и аутентичные материалы, подтверждающие факт намерения русских осуществить нападение на нас. Точно так же нам известен и тот момент, когда должно было произойти это нападение. Учитывая осознанную нами во всем ее объеме только ныне огромную опасность, могу лишь поблагодарить Господа нашего, вразумившего меня в нужный час и давшего мне силу сделать то, что должно было сделать. Миллионы германских солдат могут поблагодарить Его за спасение своих жизней, и вся Европа – за своё спасение. Сегодня я могу сказать: если бы вал из более чем 20 000 танков, сотен дивизий, десятков тысяч орудий вместе с более чем 10 000 самолётами не был остановлена перед тем, как хлынуть на Германскую империю, Европа была бы сметена.

Некоторые нации были предназначены, чтобы предотвратить или пасть под этим валом, пролив кровь. Если бы Финляндия не решилась немедленно, во второй раз, взяться за оружие, то комфортабельная буржуазная жизнь других Скандинавских государств быстро закончилась.

Если Германская империя, силой своих солдат и оружия не встала на пути этого противника, пожар пылал бы в Европе и навсегда выжег смехотворную британскую идею о равновесии сил в Европе – во всей интеллектуальной недостаточности этой идеи и её традиционной тупости.

Если бы словаки, венгры и румыны тоже не встали на защиту Европейского континента, то большевистские орды заполонили бы дунайские страны также, как однажды полчища гуннов Аттилы, и татаро-монголы силой бы изменили соглашение в Монтре и получили выход в Ионическое море.

Если бы Италия, Испания и Хорватия не прислали свои дивизии, то не возникло бы европейского фронта обороны, возвещающего новую европейскую концепцию и, таким образом, эффективно вдохновляет другие нации. Осознавая опасность, присоединились добровольцы из Северной и Западной Европы: норвежцы, датчане, голландцы, фламандцы, бельгийцы и даже французы. Все они придали борьбе союзных сил Оси характер европейского крестового похода, в самом истинном смысле этих слов.

Сейчас ещё не время, чтобы рассказывать о планировании и целях этой кампании. Тем не менее, кое что я хочу рассказать о том, что достигнуто в этом величайшем в истории конфликте. Из-за огромности пространств и количества и значимости событий, личные впечатления могут утратиться и забыться.

Нападение началось 22-го июня на рассвете. С отчаянной храбростью приграничные укрепления, которые должны были защищать сосредоточивание советских сил от нашей внезапной атаки, были сметены. Гродно пало 23-го июня. 24-го июня, после захвата Брест-Литовска, крепость взята штурмом, и Вильнюс с Каунасом были также захвачены. Даугавпилс пал 26-го июня.

Первые две большие операции по окружению под Белостоком и Минском были завершены 10 июля. Мы захватили 324 000 пленных, 3 332 танков и 1 809 орудий. К 13-му июля линия Сталина была прорвана практически на всех ключевых участках. Смоленск пал 16 июля после тяжёлого сражения, германские и румынские войска форсировали Днестр 19-го июля. Смоленское сражение закончилось 6 августа после множества операций по окружению. В результате было захвачено ещё 310 000 русских пленных. Кроме того, по нашим подсчётам захвачено или уничтожено 3 205 танков и 3 120 орудий. Всего тремя днями позже была решена судьба другой советской группы армий. 9 августа, в сражении под Уманью было захвачено ещё 103 000 русских военнопленных, 317 танков и 1 100 орудий захвачены или уничтожены.

Николаев пал 13 августа, Херсон был взят 21-го. В тот же день закончилось сражение под Гомелем, было пленено 84 000 человек, 144 танка и 848 орудия были захвачены или уничтожены. Советские укрепления между Ильменем и Пейпусом были прорваны 21-го августа, переправы у Днепропетровска перешли в наши руки 26-го августа. 28-го числа германские войска после тяжёлых боёв вошли в Таллин и Палдиски, в то время как финны 20-го взяли Выборг. После того, как мы захватили 8-го сентября Петрокрепость, Ленинград был окончательно отрезан с юга. 16-го сентября был форсирован Днепр, 18-го сентября Полтава перешла в руки наших солдат. 19-го сентября германские войска штурмовали крепость Киев, а 22-го сентября завоевание Сааремаа было увенчано захватом столицы острова.

Битва под Киевом закончилась 27 сентября. Бесконечные колонны пленных – 665 000 человек – маршировали на запад. В окружении попали и были захвачены 884 танков и 3 178 орудий. Уже 2 октября началась операция с целью прорыва на центральном участке Восточного фронта, а к 11-му октября успешно закончилось сражение на Азовском море. Снова было взято в плен 107 000 человек, захвачено 212 танков, 672 орудия. 16 октября после упорного сражения германские и румынские войска вступили в Одессу. 18 октября начатое 2 октября с целью прорыва наступление на центральном участке Восточного фронта закончилось новым, всемирно-историческим успехом. Результатом явились 663 000 пленных; частично уничтожены, частично захвачены 1242 танка, 5452 орудия. 21 октября закончился захват острова Даго; 24 октября взят промышленный центр Харьков. 28 октября в ходе тяжелейших боев окончательно перекрыт вход в Крым, и уже 2 ноября штурмом взята его столица Симферополь. 16-го в Крыму совершен прорыв до самой Керчи.

На 1 декабря общее число взятых в плен советско-русских составило 3 806 865 человек, уничтоженных или захваченных танков – 21391, орудий – 32541 и самолетов – 17332.

За этот же период сбит 2191 британский самолет, военно-морским флотом потоплено 4 170 611, а авиацией 2 346 180 регистровых брутто-тонн, итого – 6 516 791.

Это всего лишь голые факты и сухие числа. Но они никогда не забудутся историей, никогда не сотрутся из памяти германской нации! Потому что за этими числами – победы, жертвы, страдания, героизм и готовность к самопожертвованию миллионов лучших людей нашего народа и союзных нам стран. Эта борьба стоит здоровья и жизни, и эту борьбу тыл едва ли может себе представить.

Они прошли маршем бесконечные расстояния, мучимые зноем и жаждой, зачастую скользя в бездонной грязи разбитых дорог, в тяжёлых климатических условиях на участке от Белого до Чёрного морей, – от июльской и августовской жары, до снежных ноябрьских и декабрьских бурь; истерзанные насекомыми, страдающие от грязи и вредителей, замерзая в снегах и во льдах, они сражались – германцы и финны, итальянцы, словаки, венгры, румыны и хорваты, добровольцы из северных и западных европейских стран – короче, солдаты Восточного фронта!

Сегодня я не буду отмечать отдельные рода вооружённых сил или хвалить отдельных руководителей – все они старались. Но всё же, справедливость требует, чтобы кое-кого назвать снова. Как ранее, так и сейчас, изо всех германских мужчин, носящих униформу, наибольшее бремя сражений несут наши вездесущие пехотинцы.

С 22 июня по 1 декабря германская армия потеряла в этой героической борьбе: 158 773 человека убитыми, 563 082 ранеными и 31 191 пропавшими без вести. Потери военно-воздушных сил: 3 231 убито, 8 453 ранено и 2 028 пропало без вести. Флот: 310 убито, 232 ранено и 115 пропало без вести. В целом для германских вооружённых сил: 162 314 убитых, 571 767 раненых и 33 334 пропавших без вести.

То есть, количество убитых и раненых немногим в два раза больше, чем потери в битве при Сомме в Мировую войну, но немногим менее половины от числа пропавших без вести в этой битвы – таких же немцев, отцов и сыновей.

Позвольте мне изложить свое отношение к тому, другому миру, чьим представителем является человек, который, в то время как наши солдаты сражаются в снегах и на заледенелых просторах, любит вести тактичные разговоры у камина, человек, который несет основную вину за развязывание этой войны.

Когда национальная проблема в бывшем польском государстве стала нетерпимой к 1939 году, я попытался решить её исключительно с помощью переговоров. В течение некоторого времени казалось, что польское правительство всерьёз было готово придти к разумному решению. Могу добавить, что в германских предложениях мы не требовали ничего из того, что ранее не было германским. Фактически мы были готовы отказаться от много, что было германским перед Мировой войной.

Давайте вспомним драматические события того времени — неуклонно увеличивающееся число жертв среди этнических немцев. Вы, мои депутаты, лучше сравните эти потери с потерями в этой войне. Военная кампания на Востоке стоила к настоящему моменту приблизительно 160 000 убитых во всем германских вооружённых силах, а за всего лишь несколько месяцев мира были убиты более чем 62 000 этнических немцев, некоторые из них были зверски замучены. Нет никаких сомнений, что Германская империя имела право воспротивиться такому положению вещей на её границе и потребовать их изменения – исключительно из соображений обеспечения своей собственной безопасности, особенно, если учесть, то мы живём в такое время, когда другие страны находят угрозу их безопасности даже на других континентах. Географически проблемы, которые нам требовалось разрешить, были малозначимы. По существу, они касались только Данцига и воссоединения связей с отрезанной от остальной империи Восточной Пруссией. Намного большее беспокойство вызывало зверское преследование немцев в Польше. Кроме того, судьба других национальных меньшинств вызывала не меньшее беспокойство.

В те августовские дни, когда отношение Польши к нам неуклонно охладевало, благодаря британским посулам неограниченной поддержки, Германская империя пошла ей навстречу, сделав окончательное предложение. Мы были готовы на базе этого предложения вступить с Польшей в переговоры, и мы устно информировали британского посла о тексте предложения. Сегодня я хотел бы вспомнить это предложение и рассмотреть его вместе с вами.

Бывшее польское правительство вообще отказалось отвечать на эти предложения. Давайте спросим, как могло такое слабое государство столь смело отвергнуть наши предложения и, более того, продолжить политику дискриминации немцев, – людей, которые окультурили эти земли, и даже отдать приказ о проведении всеобщей мобилизации?

Документы министерства иностранных дел в Варшаве позднее дали этому неожиданное объяснение. Они раскрывают роль человека, который с сатанинской беспринципностью всячески подстрекал Польшу к сопротивлению и пресекал все попытки взаимопонимания. Возникает другой вопрос, отчего этот человек с фанатической враждебностью обрушился на страну, которая за всю историю не причинила никакого вреда ни Америке, ни ему?

По поводу германо-американских взаимоотношений я должен сказать следующее:

1. Германия, возможно, была единственной великой державой, которая не никогда имела колоний ни в Северной, ни в Южной Америке. Не имела никаких политических интересов там, за исключением эмиграции миллионов немцев с их навыками, которая была только выгодна американскому континенту и, прежде всего, Соединённым Штатам.

2. За всю историю существования и развития Соединённых Штатов Германская империя никогда проявляла к ним ни враждебности, ни даже политического недружелюбия. Напротив, многие немцы отдали жизни, защищая США.

3. Германская империя никогда не воевала с Соединёнными Штатами, за исключением 1917 года, когда Соединённые Штаты вступили в войну против нас. Это произошло по причинам, полностью вскрытым комиссией, образованной самим президентом Рузвельтом. Эта комиссия расследовала, что причиной вхождения Америки в войну в 1917 году были капиталистические интересы небольшой группы и что сама Германия не имела никакого желания или намерения вступить в конфликт с Америкой.

Более того, не было никаких территориальных или политических разногласий между германской и американской нациями, которые могли бы затрагивали жизненные интересы Соединённых Штатов. Формы правления всегда различны. Но это не может служить причиной для возникновения враждебности между различными нациями, пока одна форма правления не сталкивается с другой, выйдя из естественной сферы своих жизненных интересов.

Америка – республика во главе с президентом, обладающим самыми широкими полномочиями. Германия сначала управлялась монархией с ограниченной властью, а затем демократией, которая испытывала недостаток власти. Сегодня Германия — республика под полновластным управлениям. Между нашими двумя странами – океан. Если есть различия между капиталистической Америкой и большевистской Россией, если эти различия хоть что-то значат, то они более существенны, нежели различия между Америкой, возглавляемой президентом и Германией, возглавляемой фюрером.

Фактически два исторических конфликта между Германией и Соединёнными Штатами инспирированы двумя американцами, президентами Вудро Вильсоном и Франклином Рузвельтом, и ими обоими стоят одни и те же силы. История вынесла Вильсону приговор. Его имя навсегда связано с величайшим предательством в истории. Результатом было разрушение основ национальной жизни не только в так называемых "побеждённых странах", но и в странах-победительницах. Исключительно из-за разрыва договора стали возможными Версальские соглашения, государства были разделены на части, пришли в упадок культура и экономика. Сегодня мы знаем, что за Вильсоном стояла группа преследующих исключительно собственные интересы финансистов. Они использовали этого профессора-паралитика, чтобы ввергнуть Америку в войну и извлечь из этого прибыль. Германский народ доверился однажды этому человеку и был вынужден заплатить за это доверие политическим и экономическим крахом.

После такого горького опыта почему сейчас другой американский президент решил инспирировать войну и, прежде всего, разжечь враждебность к Германии, как причину войны? Национал-социализм пришел к власти в Германии в тот же год, когда Рузвельт был избран президентом. Очень важно рассмотреть текущие события с этой точки зрения.

Я слишком хорошо понимаю, что целая пропасть отделяет идеи Рузвельта от моих идей. Рузвельт происходит из исключительно богатой семьи. По рождению он принадлежит к тому классу, дорогу которому вымостила демократия. А я родился в небольшой бедной семье и должен был пробивать себе дорогу тяжелым трудом. Когда началась Мировая война, Рузвельт, как представитель привилегированного класса, участвовал в ней в качестве тени Вильсона. В итоге он знал только приятные стороны всемирного конфликта между нациями, на котором некоторые наживались, в то время, как другие погибали. В то же самое время я жил совершенно другой жизнью. Я не был одним из тех, кто делал историю или делал деньги, а скорее тем, кто выполнял приказы. Рядовым солдатом я воевал четыре года и, естественно, вернулся с войны таким же бедным, каким был осенью 1914 года. Я разделил судьбу миллионов, а господин Рузвельт – судьбу так называемых "высших десяти тысяч".

После войны Рузвельт пустился в финансовые махинации, получая прибыль от роста инфляции, то есть, от несчастья других; а я всё ещё лежал в госпитале с сотнями тысяч других раненых. Опытный в бизнесе, независимый финансово и при поддержке своего класса, Рузвельт в конце концов избрал для себя политическую карьеру. В это же время я, без имени и связей, боролся за возрождение моей нации, ставшей жертвой величайшей несправедливости в истории человечества.

Два разных жизненных пути! Франклин Рузвельт пришёл к власти как кандидат от воистину капиталистической партии, которая помогает тем, кто служит ей. Когда я стал канцлером Германской империи, я был лидером популярного народного движения, которое я сам создал. Силы, которые поддерживали господина Рузвельта были теми же самыми силами, против которых я боролся, руководствуясь глубочайшими внутренними принципами и во имя судьбы моего народа. "Мозговой трест", который служил новому американскому президенту, вышел из тех социальных слоёв, с которыми мы в Германии боролись, как с паразитами человечества, которых мы уже начали устранять из общественной жизни.

И всё же у нас было кое-что общее: Франклин Рузвельт взял на себя управление страной, которая находилась в очень тяжелом экономическом состоянии из-за издержек демократии, а я взял на себя руководство империей, оказавшейся на грани полного развала – благодаря демократии. В то время в Соединённых Штатах было 13 миллионов безработных, а в Германии – семь миллионов безработных и ещё семь миллионов частично занятых рабочих. В обеих странах финансовая жизнь впала в хаос и, казалось, что разрастающуюся экономическую депрессию не остановить.

С того времени развитие Соединённых Штатов и Германской империи шло параллельно и для будущих поколений не составит большого труда дать окончательную оценку двух различных социально-политических теорий. В то время как в Германии под руководством национал-социалистов произошло беспрецедентное возрождение экономики, культуры и искусства, президент Рузвельт не добился ни малейшего улучшения жизни своей страны. Эту задачу было куда легче решить Соединённым Штатам, где плотность населения всего 15 человек на квадратный километр, в то время как в Германии – 140. Если в стране не достигнуто экономическое процветание, то это результат либо слабости правительства, либо полной некомпетентности чиновников. Всего лишь за 5 лет в Германии были решены экономические проблемы и ликвидирована безработица. В течение этого же периода при президенте Рузвельте беспрецедентно вырос внешний долг США, доллар обесценился, экономика продолжала разваливаться, а число безработных осталось неизменным.

И это неудивительно, если каждому ясно, что интеллектуалы, которых он призвал себе на помощь, или, точнее, которые поставили его президентом, — евреи, заинтересованные только в разложении общества и беспорядках. В то время, как национал-социалистическая Германия предпринимала меры против финансовых спекуляций, при Рузвельте они процветали. Законодательство Рузвельта, связанное с "Новым Курсом", было недееспособным и, следовательно, было величайшей ошибкой, каковой никто никогда не совершал. Не может быть никаких сомнений в том, что продолжение этой экономической политики привело бы к краху его президентства еще в мирное время, несмотря на все его диалектическое мастерство. В европейском государстве его карьера закончилась бы в верховном суде за преднамеренное растранжиривание национального богатства. И он вряд ли избежал бы гражданского суда за преступные методы ведения бизнеса.

Многие уважаемые американцы также разделяют эту точку зрения. Над головой этого человека угрожающе сгущались тучи оппозиции, он понял, что единственным спасением для него является переключение общественного внимания с внутренних проблем на внешнеполитические. В этом отношении интересно изучить сообщения польского посла Потоцкого из Вашингтона, которые неоднократно подтверждают, что Рузвельт в полной мере осознавал опасность того, что весь его экономический карточный домик может развалиться, и поэтому он неизбежно был должен переключить внимание на внешнюю политику.

В этом его поддерживали окружавшие его евреи. С ветхозаветной мстительностью они расценили Соединённые Штаты, как инструмент, с помощью которого они смогут подготовить второй Пурим против европейских наций, среди которых всё рос и рос антисемитизм. Вот так евреи, во всей их сатанинской сути, собрались вокруг этого человека и он положился на них.

Американский президент усиливал своё влияние, чтобы создавать конфликты, раздувать существующие и, прежде всего, препятствовать мирному окончанию конфликтов. Годами этот человек выискивал споры по миру, но прежде всего в Европе, чтобы связать одну из сторон узами американских экономических обязательств, что ввергло бы Америку в войну и, таким образом, отвлекло внимание от его собственной запутанной внутренней экономической политики.

Его действия против Германской империи были особенно прямолинейны. Начав в 1937 году, он произнёс ряд речей, – включая презреннейшую речь от 5 октября 1937 года в Чикаго, в которой этот человек систематически возбуждал американское общественное мнение против Германии. Он угрожал установить своего рода карантин против так называемых авторитарных стран. Как часть этой непрекращающейся и усиливающейся кампании ненависти, президент Рузвельт сделал другое оскорбительно заявление, а потом отозвал американского посла в Берлине в Вашингтон, для консультаций. С тех пор две страны обменивались только обвинениями.

Начиная с ноября 1938 года он начал сознательно систематически срывать любую попытку проведения в Европе мирной политики. На публике он лицемерно утверждал, что заинтер