О причинах внезапности японского нападения на Пёрл-Харбор

 

В США фактически до сих пор остается загадкой, почему удалось внезапное нападение самолетов японского оперативного соединения на Пёрл-Харбор. В американской историографии даже возникло направление, утверждающее, что Франклин Д. Рузвельт специально оставил американский флот в Пёрл-Харборе без предупреждения о предстоявшей атаке японцев, чтобы получить предлог для вовлечения США в войну.

В период Второй мировой войны и после нее обстоятельствами японского нападения на Пёрл-Харбор в США занимались восемь официальных комиссий. Особое недоумение неизменно вызывал тот факт, что правительство США, имевшее возможность читать шифрованную переписку японцев, не извлекло из нее надлежащих выводов. (Незадолго до начала войны американская разведка сумела разгадать японский ход, эта операция носила название «мэджик».) Ниже приводится выдержка из показаний перед объединенной комиссией Конгресса в 1946 г. о том, что происходило в Белом доме в последние часы перед началом войны на Тихом океане.

 

В субботу вечером была перехвачена и расшифрована с помощью метода «мэджик» длинная телеграмма японского правительства Номура. Эта телеграмма была вручена президенту в 9 час. 30 мин. вечера коммодором Л. Р. Шульцем, в то время помощником капитана Бердола, морского адъютанта президента. В телеграмме было 13 разделов, за которыми должен был последовать 14-й. Гопкинс находился вместе с Рузвельтом в рабочем кабинете, когда телеграмму вручили президенту. Шульц следующим образом записал допрос его генеральным советником объединенной комиссии Конгресса по расследованию (нападения на Пёрл-Харбор) Сетом Ричардсоном. Ниже приводится текст его показаний:

Ричардсон. Итак, что произошло, когда вы вручили эти документы президенту? Вы остались там?

Шульц. Да, сэр. Я остался в комнате.

Ричардсон. Что произошло?

Шульц. Президент прочел документы, и на это ушло минут десять. Затем он передал их Гопкинсу.

Ричардсон. На каком расстоянии от президента сидел Гопкинс?

Шульц. Он медленно ходил по комнате взад и вперед, на расстоянии не более 10 футов.

Ричардсон. Читал ли президент вслух эти документы?

Шульц. Я не помню этого.

Ричардсон. Хорошо. Прошу вас, продолжайте и расскажите нам, пожалуйста, коммодор, подробно все, что произошло там.

Шульц. Гопкинс прочел, затем документы и передал их обратно президенту. Президент повернулся к Гопкинсу и сказал примерно следующее – я не уверен, что это были его точные слова, но смысл был таков: «Это – война». Гопкинс согласился с ним, и они примерно пять минут обсуждали состояние японских вооруженных сил, то есть их развертывание и...

Ричардсон. Можете ли вспомнить, что говорил каждый из них?

Шульц. Смысл я могу передать. Я твердо помню лишь несколько произнесенных ими слов, но смысл разговора был следующий: мне кажется, первым сказал об этом Гопкинс - что, поскольку война неминуема, японцы, очевидно, намерены нанести удар, как только они будут готовы, когда наступит наиболее благоприятный для них момент...

Председатель. Когда?

Шульц. Когда наступит наиболее благоприятный для них момент. То есть когда их вооруженные силы будут развернуты наиболее выгодным для них образом. В частности, был упомянут Индокитай, поскольку японские войска уже высадились там, и обсуждался вопрос о том, куда они двинутся в дальнейшем. Президент упомянул о своем послании японскому императору по поводу присутствия японских войск в Индокитае, в котором фактически содержалось требование об отводе этих войск. Гопкинс заявил затем, что, поскольку война развивается, несомненно, благоприятно для японцев, очень плохо, что мы не можем нанести удар первыми и предотвратить всякую неожиданность. Президент кивнул, а затем сказал примерно следующее: «Нет, мы не можем этого сделать. Мы демократический и миролюбивый народ». Затем он возвысил голос – это я помню совершенно твердо - и сказал: «Но у нас хорошая репутация». У меня создалось впечатление, что мы должны будем поддерживать и в дальнейшем эту репутацию, что мы не можем первыми предпринять военные действия. Мы должны ждать, пока они не будут предприняты другими. Во время этой беседы Пёрл-Харбор не был упомянут. Единственное упомянутое географическое название, какое мне запомнилось, был Индокитай. Вопрос о том, в какой момент может начаться война, не обсуждался, но из этой беседы нельзя было сделать вывод, что это произойдет обязательно завтра. У меня создалось именно такое впечатление, и поэтому я был сильно удивлен, когда стало известно о происшедших событиях.

Ричардсон. Было что-либо сказано, коммодор, по поводу уведомления или предупреждения после того, как документы были прочитаны?

Шульц. О посылке какого-либо нового предостережения или предупреждения ничего не было сказано. Однако, окончив этот разговор о том, что война начинается благоприятно для японцев, президент заявил, что, по его мнению, ему следовало бы поговорить с адмиралом Старком. Он пытался связаться с ним по телефону. Затем было установлено - я не помню точно, но мне кажется, будто телефонистка Белого дома сообщила президенту, что адмирала Старка можно вызвать из Национального театра.

Ричардсон. Вы решили, что телефонистка Белого дома сказала именно это, основываясь на том, что вы услышали?

Шульц. Да, сэр. Я не слышал, что сказала телефонистка, но о Национальном театре было упомянуто в моем присутствии, и президент сказал, что он свяжется с адмиралом позднее, так как не хочет вызвать беспокойство публики, приказав вызвать адмирала из театра, где, если память мне не изменяет, адмирал, как было известно, сидел в отдельной ложе. Президент сказал также, что, если адмирал неожиданно покинет театр, это, несомненно, будет замечено, учитывая занимаемый им пост, и это может вызвать ненужную тревогу, а президент не хочет, чтобы это произошло, потому что, во всяком случае, он сможет увидеться с ним через полчаса.