Проблема превращения

Нелегко представить себе, как «вибрирующее тело» — густое, текучее, светящееся бледным светом и не имеющее структуры в нашем понимании, — будет входить или вырастать в старом, снабженном скелетом теле, сама плотность которого кажется залогом его существования. Правда, вообразить себе в начале первой эры переход или превращение металлов и булыжников в живые и «жидкие» (по сравнению с изначальной неподвижностью и твердостью) формы было, без сомнения, также невозможно. Следовательно, в масштабах эволюции этот факт ни невероятен, ни антинаучен, как могло бы показаться. Но как этот процесс может происходить на практике, в повседневной жизни? Эволюция совершается не в один день, а постепенно, и внезапная мутация, если таковая случается, является результатом долгой подготовки, сочетания факторов, которые накапливаются и в определенный момент вызывают нарушение равновесия и скачок. Каков бы ни был процесс нового преобразования, как бы медленно и незаметно он ни протекал, в нем должно быть рациональное начало, даже если его понимание нам недоступно, ибо это логика нового бытия. Если бы мы продолжали следовать логике металлов, мы бы так и остались в металлическом мире. Мать являла собой логику будущего, что нисколько не мешало Ей с математической точностью оперировать сегодняшней логикой: Она всегда стремилась дойти рассудком до сути вещей, чтобы обнаружить механизм их действия. «Механизм» был ее коньком. «Не существует особого различия между теленком, растущим в животе у коровы и ребенком в утробе матери. Единственная разница — это наличие Разума. Но если мы говорим о ФИЗИЧЕСКОМ существе, то есть видимом так, как мы сейчас видим физические существа, и обладающем той же плотностью, — к примеру, о теле, у которого отсутствует скелет и кровообращение, — трансформация куда существеннее, чем превращение животного в человека; это переход к существу другого склада, другого способа жизнедеятельности, как 6ы уплотнению или отвердению... "чего-то". Физическое зрение до сих пор ничего подобного не видело». «Можно предположить, — сказали мы, — что свет или новая сила дадут клеткам нечто вроде самостоятельной жизни, самостоятельной силы». — «Да, об этом я и говорю: пища больше не понадобится; это подразумевается само собой». — «А сила сможет двигать всем телом? Например, тело могло бы остаться гибким: сохранить костяк и стать гибким, как у ребенка». — «Но ведь ребенок не умеет держаться на ногах! — воскликнула Она. — Что, к примеру, могло бы заменить кости?» — «Ну, те же элементы, но наделенные гибкостью: их прочность была бы обусловлена не твердостью, а силой света, да?» — «Может быть... Гибкое, пластичное тело — так и должно быть, это значит, что больше не будет постоянной формы. Все так и задумано, но...» — «Но, — не унимались мы, — это можно сравнить с цветением, с набуханием от света, с распускающимся бутоном лотоса. Бутон бывает твердым. Свет должен обладать такой же силой. И при этом не нарушается сложившаяся структура». Но Мать вела себя как Фома неверующий: «Но оно должно быть видимым? Его можно будет потрогать?» (Она настаивала на «конкретности».) — «Да, это аналогично цветению: то, что было скрыто, распускается цветком, но структура остается неизменной». Мать покачала головой: «Тут мне не хватает опыта, не знаю».

Для Матери имел значение только конкретный опыт, и как только мы пытались что-то домыслить или предположить, Она холодно осаживала нас: «Опять поэзия». «Туман», — говорила Она. За девятнадцать лет, проведенные рядом с Ней, мы ни разу не видели, чтобы Она предавалась мечтаниям. «Мой опыт убеждает меня, что жизнь этого тела — то, что заставляет его двигаться, изменяться — может быть заменена некоей силой, иными словами, возможно приобрести бессмертие и остановить старение; психологически это достигается полным подчинением божественной воле [сознательный автоматизм], благодаря чему каждую минуту ты обладаешь необходимой силой, делаешь то, что нужно, — и все это я говорю с полной уверенностью. Тело нужно воспитывать, и постепенно преобразовывать, менять его привычки. Это возможно, вполне возможно. Вот только сколько времени уйдет, чтобы (возьмем хотя бы эту проблему) отказаться от скелета?..» Время, да, вопрос был в нем. «...Супраментальное тело, повисшее в бестелесном мире, нет, такого не будет!» Сколько же времени! .. «Я хочу сказать, — добавила Она, — что, может быть, потребуется еще большое количество новых творений. Например, вполне возможно, что переход от человека к супраментальному существу будет осуществлен через несколько промежуточных стадий. Понимаешь, этот скачок кажется просто гигантским... Я прекрасно представляю себе существо, способное благодаря своей духовной и внутренней силе воспринимать необходимую энергию, постоянно обновляться и оставаться молодым — это легко представить; можно вообразить даже, как приобретается определенная гибкость, позволяющая менять форму по мере надобности, но вот как в одночасье исчезает вся образующая тело система — стремительно, одно за другим... Такое ощущение... Ощущение такое, что потребуется масса связующих звеньев. Вероятно, будут какие-то промежуточные виды, но их существование продлится не дольше, чем у животных, стоявших между шимпанзе и человеком... Но не знаю, нужно, чтобы произошло нечто до сих пор небывалое».

Ускользающее от нас, непонятное и, возможно, лежащее перед нашим носом нечто.

Мы так много думаем об условиях, что постоянно забываем о «нечто» — будущем элементе.

Но это еще не все. Мать рассматривала проблему в комплексе: «Мой личный опыт таков: все, что я делаю в Присутствии Господа, происходит без усилий, без труда, без усталости, будто в некоем великом ритме, — но пока сохраняется влияние извне, тело вынуждено делать то, в чем не проявляется непосредственно высшая воля, и от этого проистекают усталость, дрожь... ведь нужна защита от заражения. Человек не защищен от заражения животного мира, он не может ему сопротивляться, постоянно взаимодействуя с ним. Что же случится с новым, существом? Оно, по-видимому, еще долго, очень долго будет подвержено заражению!» — «Не знаю, — простодушно отвечали мы, — здесь нет ничего невозможного; мне кажется, что в присутствии Власти Света не страшно никакое заражение?» Мать воскликнула: «Да мир просто исчезнет! Правда, так и есть. Когда приходит это, когда Господь рядом, лишь один из тысячи не испытывает чувство ужаса. И совсем не умом, не в мыслях: всем существом. Теперь подумай, что будет, если одно существо станет воплощением и выражением, формулой высшей власти, высшего света — что тогда произойдет!.. Ко мне приходили взрослые люди (я проводила опыт: заряжала атмосферу, и Господь был рядом), так вот, сорокалетние люди заходили и... Фьюить! Буквально спасались бегством, невзирая на все правила приличия, а ведь они просили разрешения прийти! По всем обстоятельствам они должны были вести себя благопристойно, но не могли, это было невозможно. Это было сильнее их». — «Да, это настоящая проблема», — говорили мы Матери... Она соглашалась: «Мне кажется, само по себе превращение трудности не представляет. Думаю, оно ставит проблему в первую очередь для общества».

Проблема старого упрямого рода человеческого.

«Хорошо, если все преобразуется разом, — говорила Она, — но так явно не случится. Если бы каждое существо переживало свое превращение... это, наверное, было бы невыносимо».

В этом суть проблемы превращения, которая не ограничивается и не определяется физиологией и анатомией, но охватывает все, поскольку со времен протоплазмы до сегодняшнего дня эволюция охватывает весь мир. Не существует материальной невозможности, не существует физиологической невозможности; как в эпоху железа и никеля, так и теперь есть и навсегда останется проблема прошлого, в страхе перед смертью цепляющегося за старые формы. За свою излюбленную душную клетку. Опыт Шри Ауробиндо и Матери, видимо, является опытом самого резкого на земле перехода со времен зарождения Жизни. И это лишь начало.

Все может обернуться чудом.

Если только что-то повернется в сознании.

Существуют лишь проблемы сознания.

Один маленький элемент радости.

Может быть, наши тела пожелают радости раньше нас... к нашему удивлению?