КОММЕНТАРИИ. Все читатели этой книги должны ясно понимать, что она отличается от других

 

 

Все читатели этой книги должны ясно понимать, что она отличается от других. Иначе людям, которые думают, что она написана на обыкновенном языке, может показаться, что в ней есть известное философское содержание, но мало другого смысла. Для большинства читающих таким образом она будет иметь не вкус лакомого кушанья, а остроту соленых маслин, лишь возбуждающих аппетит. Помните же это предостережение и не читайте ее таким образом.

Есть другой способ чтения, который единственно может служить для понимания многих авторов. Это способ чтения не между строк, а внутри слов. На самом деле это – как бы расшифровка сложного шифра. Все книги по алхимии написаны этим шифром; им пользовались великие философы и поэты всех времен. Им систематически пользуются Адепты в жизни и в передаче своих знаний. Видимо, стараясь передать свою глубочайшую мудрость, они скрывают ее подлинную глубину теми самыми словами, в которые облекают ее.

Они не могут сделать больше этого. Есть закон природы, требующий, чтобы человек сам прочитал эти тайны. Никаким иным путем не может он достичь познания тайн. Человек, желающий жить, должен есть свою пищу сам; это простой закон природы, который относится также и к высшей жизни. Человек, который хочет жить и действовать в этой жизни, не может быть вскармливаем с ложки, подобно ребенку; он должен уметь есть сам.

Я стремлюсь переложить на новый, более простой язык некоторые части «Света на Пути»; но будет ли эта попытка действительно толкованием, я не знаю. Для глухонемого истина не сделается более понятной, если слова, в которых она выражена, перевести на все живые и мертвые языки и прочесть ему эти различные фразы в ухо. Но для тех, кто не нем и не глух, один язык обыкновенно бывает легче другого, и именно к подобным людям я и обращаюсь.

Я знаю, что смысл первых четырех афоризмов первой части «Света на Пути» остался скрытым для тех, кто все же уловил цель этой книги.

Есть четыре доказанные и достоверные истины, относящиеся к вступлению на путь оккультизма. Золотые Врата закрывают доступ туда; однако некоторые прошли их и открыли ту прекрасную беспредельность, что лежит за ними. В далеком пространстве времени мы все пройдем через эти Врата. Но я хочу, чтобы время, этот великий обманщик, не было столь всемогуще. Тем, кто знает и любит его, я ничего не могу сказать, но тем (и их не так мало, как обычно думают), для кого течение времени является ударами молота, а чувство пространства – решеткой железной клетки, тем я хочу толковать и переводить эту книгу, пока они не поймут ее вполне.

I

«Прежде чем очи прозреют, они должны стать недоступны слезам».

Первые четыре истины, написанные на первой странице «Света на Пути», относятся к испытаниям, предшествующим посвящению будущего оккультиста. Прежде чем он пройдет через эти испытания, он не может даже дотронуться до засова врат, ведущих к знанию. Знание есть величайшее наследственное право человека, почему же ему не попытаться достичь его всеми возможными путями? Лаборатории – это не единственное место для опытов. Наука имеет дело не только с материей, хотя бы в самых неуловимых и скрытых ее проявлениях. Такая идея могла возникнуть исключительно благодаря лености мысли нашей эпохи. Наука должна заключать в себе все формы знания. В высшей степени интересно наблюдать открытия химиков, прокладывающих себе дорогу к наиболее неуловимым формам материи; но есть познания другого рода, и не всякий ограничивает свою (строго научную) жажду знания опытами, доступными проверке для органов чувств.

Всякий человек, не глупый по природе, ощущения которого не затемнены какими-нибудь извращениями и пороками, подозревает, а может быть, даже открыл наверное, что в физических чувствах заключены другие, более тонкие чувства. Нет ничего необыкновенного в этом. Если бы мы призвали природу в свидетели, мы бы увидели, что все, что доступно обыкновенному зрению, заключает в себе нечто более важное, скрытое в нем. Микроскоп раскрыл нам целый мир, но в тех клеточках, которые обнаруживаются микроскопическим наблюдением, заключена тайна, которую не могут раскрыть никакие аппараты.

Весь мир вплоть до самых грубых материальных форм оживлен и освещен иным миром, пребывающим внутри его. Этот внутренний мир называется иногда астральным. Этот термин хорош, как и всякий другой. В первом значении он значит просто – звездный. Но «звезды», как указывал Локк, – это светящиеся тела, излучающие собственный свет. Это свойство характерно для света, пребывающего внутри материи, ибо люди, которые видят его, не нуждаются в лампе, чтобы найти его. Как ни называть этот внутренний свет или внутреннюю жизнь, она, без сомнения, управляет нашей внешней, подобно тому, как мозг человека управляет движениями губ, когда человек говорит. И потому, хотя слово «астральный» само по себе не выражает в целом того, что им определяется, я буду им пользоваться.

Весь «Свет на Пути» написан астральным шифром и может быть понят только тем, кто умеет читать астральный смысл. Наставления, передаваемые этой книгой, направлены главным образом на воспитание и развитие астральной жизни. Прежде чем первый шаг в этом направлении не будет сделан, быстрое познание, именуемое интуицией, не станет возможным для человека. А положительная и верная интуиция является единственной формой познания, которая дозволяет человеку работать быстро и достигать его истинного и высокого состояния, лежащего в пределах сознательного усилия. Достижение познания путем опыта – слишком скучный метод для тех, кто хочет делать реальное дело. Тот же, кто достигает знания путем интуиции, усваивает его разнообразные стороны с необычайной быстротой, одним напряжением воли. Он подобен решительному работнику, быстро схватывающему свои орудия, не обращая внимания на их тяжесть, которая не мешает ему. Он не останавливается, чтобы пробовать каждое орудие, а берется сразу за те, пригодность которых он видит.

Правила, заключающиеся в этой книге, написаны для всех учеников, но только для учеников, людей, стремящихся к познанию. Ни для кого другого, кроме них, эти правила не могут быть полезны и интересны.

Всем, интересующимся оккультизмом, я говорю: сначала приобретайте знания. Кто имеет, тому прибавится. Бесполезно ожидать, что знание придет к вам само. Чрево времени закроется пред тобой, и в последующие годы ты останешься нерожденным, без власти. Поэтому я говорю тем, кто алчет и жаждет знания: следуйте этим правилам.

Они не созданы моим умом или изобретательностью. Это просто переложение в слова законов сверхфизического мира; выражение истин, столь же абсолютных в своей сфере, как абсолютны законы, управляющие Землей и ее атмосферой.

Чувства, о которых говорится в этих четырех положениях, – астральные или внутренние чувства.

Ни один человек не пожелает увидеть тот свет, который освещает беспространственную душу, до тех пор, пока страдания, горе и отчаяние не заставят его уйти от жизни обыкновенного человечества. Сначала человек как бы изживает все наслаждение и перестает его чувствовать, потом он изживает страдание, пока наконец его глаза не сделаются неспособными к слезам.

Это кажется трюизмом, однако я прекрасно знаю, что это будет встречено яростными возражениями со стороны многих из тех, кто симпатизирует мыслям, исходящим из внешней жизни. Видеть астральным зрением – значит проявлять форму деятельности, которую нам трудно понять. Человек науки отлично знает, какое чудо совершается каждым ребенком, рождающимся в жизнь, когда он впервые овладевает чувством зрения и заставляет его подчиниться мозгу. Подобное чудо, конечно, совершается каждым чувством, но подчинение зрения уму является, может быть, самым большим усилием. Однако ребенок совершает это почти бессознательно, путем всемогущего наследования привычек. Никто из нас не помнит, чтобы он когда-нибудь делал это, точно так же, как мы не можем помнить отдельных усилий, которые помогли нам подняться на гору год тому назад. Это происходит оттого, что мы движемся, живем и имеем существование в материи. Наше познание ее сделалось неосознанным.

С нашей астральной жизнью дело обстоит совсем иначе. Многие годы человек уделял ей очень мало внимания, так мало, что он фактически потерял возможность пользоваться своими чувствами. Правда, в каждой цивилизации восходит звезда, и человек с большим или меньшим недоумением и смятением признается себе, что все это существует. Но в большинстве случаев он отрицает это и, будучи материалистом, делается тем странным существом, которое не может видеть своего собственного света, живым созданием, которое не хочет жить, астральным организмом, имеющим глаза, уши, язык и власть над ними и не пользующимся ни одним из этих даров.

Таково положение вещей, и привычка к подобному незнанию своих собственных сил и способностей столь укоренилась в человеке, что теперь никто не начнет видеть духовным зрением, пока пережитые страдания не сделают физические глаза не только не видящими, но не способными более к слезам, которые называют «влагой жизни». Быть неспособным к слезам означает стать лицом к лицу с человеческой природой, победить ее и достичь равновесия, которое не может более быть поколеблено личными переживаниями.

Это не влечет за собой ни жесткости сердца, ни равнодушия и не устраняет способности испытывать горе. Но страдающая душа кажется тогда уже лишенной сил переживать острые муки. Это не похоже на постепенное умирание от старости, когда все эмоции становятся вялыми, ибо струны, вибрирующие вместе с ними, износились. Ни одно из этих условий не подходит ученику, и, если что-либо подобное происходит в нем, он должен преодолеть это прежде, чем вступит на Путь. Жесткость сердца присуща эгоисту, человеку, замкнутому в себе, тому, для кого Врата навеки закрыты. Равнодушие присуще безумцу и лжефилософу, кого равнодушие делает простыми куклами, не имеющими сил стать лицом к лицу с реалиями бытия. Когда муки или горе притупляют остроту страдания, то приходит нравственная летаргия, очень схожая с той, что сопровождает старческий возраст, как это обыкновенно бывает у людей. Такое состояние делает вступление на Путь невозможным, потому что первый его шаг очень труден и требует сильного человека, полного психической и физической энергии.

Совершенно справедливо, как говорит Эдгар Аллан По, что глаза – это окна души, окна того замка, где живет душа. Это самое близкое толкование смысла его слов. Поэтому если горе, ужас, разочарование или, наоборот, наслаждение могут поколебать душу настолько, что она потеряет свою связь с беспристрастным духом, который проникает ее собой, и «жизненная влага» прорывается, утопив все знание в ощущении, – тогда все смешивается, окна тускнеют, свет бесполезен. Это так же буквально верно, как то, что если человек на краю пропасти потеряет власть над своими нервами под влиянием внезапной эмоции, то он, конечно, упадет туда. Прямое положение тела и равновесие должно быть сохраняемо не только в опасных местах, но и на гладком месте – в чем природа непрерывно помогает нам благодаря закону тяготения. То же самое относится к душе; это звено между внешним телом и звездным духом, пребывающим выше.

Божественная искра живет в тихом месте, где никакие содрогания природы не могут поколебать воздуха; это всегда так. Но душа может потерять свою связь с этим тихим местом, свое знание о нем, хотя и она, и дух – две части единого целого, и эта связь ослабляется эмоциями и страстями. Ощущение удовольствия или страдания вызывает живую вибрацию, которая сознанию человека кажется жизнью. Но чувствительность не ослабевает, когда ученик вступает на Путь; она, напротив, увеличивается. Это первое испытание его силы. Он должен страдать, наслаждаться и переносить все более остро, чем другие люди, ибо он взял на себя задачу, которая не существует для других, задачу не позволять страданию отклонить его от поставленной цели. В действительности он должен с самого начала держать себя в руках и сам класть нужный кусок в свой рот; никто другой не может сделать этого за него.

Первые четыре афоризма «Света на Пути» относятся всецело к астральному развитию. Это развитие должно достичь известного предела, оно должно быть вполне начато прежде, чем остальная часть книги станет действительно понятной не только интеллекту, но также душе. Лишь тогда эта книга может иметь практическое, а не только теоретическое значение.

В одном из великих мистических Братств приняты четыре церемонии, которые совершаются в начале года и которые иллюстрируют и поясняют эти афоризмы. В них принимают участие только вступающие на Путь, потому что эти обряды являются простыми служениями в Преддверии. Но когда мы поймем, что все эти церемонии являются принесением себя в жертву, мы увидим, насколько серьезным делом является вступление на Путь.

Первая из этих церемоний – это та, о которой я только что говорила. Самые сильные радости, самые горькие страдания, тоска потери и отчаяния – все это начинает действовать на трепещущую душу, которая еще не нашла света во тьме и беспомощна, как слепец. И пока эти удары не будут переноситься без потери равновесия, астральные чувства должны оставаться за печатью. Это милосердный закон. «Медиум» или «спирит», который вторгается в психический мир без подготовки, является нарушителем законов высшей природы. Тот, кто нарушает законы природы, теряет свое физическое здоровье; кто нарушает законы внутренней жизни, теряет свое нормальное психическое состояние.

«Медиумы» делаются сумасшедшими, самоубийцами, несчастными созданиями, лишенными нравственного чувства, и кончают часто неверием и сомнением даже в том, что они видели своими собственными глазами. Ученик должен стать своим собственным господином, прежде чем он может осмелиться вступить на опасный путь и встретиться лицом к лицу с теми существами, которые живут и работают в астральном мире и которых мы зовем Учителями, ибо они имеют знание и способность управлять не только собой, но и всеми силами, окружающими их.

Состояние души, живущей для ощущений, по сравнению с жизнью знания является состоянием непрерывного волнения и колебания. Это самое близкое представление, но оно верно лишь по отношению к интеллекту, но не к интуиции. Для описания состояния этой части человеческого сознания нужны другие термины. Понятие спокойствия, может быть, можно заменить выражением «чувствовать себя дома». В жизни ощущений нельзя найти постоянного «дома», так как перемена является законом для самого существования колебаний. Это первое, что должен понять ученик. Бесполезно останавливаться и оплакивать сцену, прошедшую в калейдоскопе.

Общеизвестен тот факт, который с такой силой описывает Бульвер-Литтон, что чувство невыносимой тоски бывает первым опытом неофита в оккультизме. Чувство пустоты овладевает им и превращает для него мир в пустыню, а жизнь в тщетные и бесплодные усилия. Это ощущение следует за первым серьезным созерцанием абстрактного. Соприкасаясь или даже только пытаясь соприкоснуться с невыразимой тайной своей природы, ученик сам создает себе первое испытание. Колебание между удовольствием и страданием прекращается, может быть, всего на один момент, но этого достаточно, чтобы освободить его от крепких цепей мира ощущений. Он познал, хотя мимолетно, высшую жизнь, и он продолжает обычную жизнь, испытывая тяжесть нереальности всего, пустоты и ужасного отрицания. Таков был кошмар, посетивший неофита в романе «Занони» Бульвер-Литтона. И даже сам Занони, постигший великие истины и наделенный большими силами, не совсем переступает порог, где страх и надежда, отчаяние и радость кажутся порой подлинными реальностями и порою формами, создаваемыми воображением.

Это первое испытание нам часто приносится самой жизнью, ибо она все-таки великий учитель. Приобретя власть над жизнью, мы возвращаемся, чтобы изучить ее, подобно тому, как учитель химии в своей лаборатории сам учится больше, чем его ученик. Есть люди настолько близкие к двери познания, что сама жизнь приготовляет их к этому и никаких специальных усилий не нужно для того, чтобы вызвать ужасного стража порога. Эти люди должны естественно обладать сильной и чуткой натурой, способной к самым живым наслаждениям, за которыми следует страдание, выполняющее этим свой долг. Самые сильные формы страданий падают на подобную душу, пока наконец она не проснется от своей спячки и, благодаря силе своей внутренней жизненности, не переступит порога из области страдания в область мира.

Тогда вибрации жизни теряют свою тираническую власть. Чуткая натура должна еще страдать, но душа уже освободилась и стоит в стороне, направляя жизнь к ее великому назначению. Тот, кто подчинен времени и идет медленно через все его пространства, переживает длинную цепь ощущений, где наслаждения сплетены со страданиями. Он не решается сразу схватить змею своего «я» сильными руками и покорить ее, став вследствие этого божественным. Он предпочитает идти постепенно, проходя через различные испытания и получая удары от враждебных сил.

Когда один из подчиненных времени решается вступить на путь оккультизма, это испытание становится его первой целью. Если жизнь не научила его тому, что он должен знать, если он не достаточно силен, чтобы учиться сам, но имеет достаточно власти, чтобы просить помощи учителя, тогда ему посылается то ужасное испытание, которое описано в «Занони». Колебание, в котором он живет, на минуту прекратится, и он должен выдержать ужас созерцания того, что кажется ему с первого взгляда бездной небытия. До тех пор, пока он не научится пребывать в этой бездне и не найдет ее мира, его глаза не станут недоступны слезам.

 

II

«Прежде чем уши услышат, они должны утратить свою чувствительность».

Первые четыре правила «Света на Пути», за исключением одного, являются без всякого сомнения, как бы это ни показалось странным, самыми главными во всей книге. Они так властны, ибо заключают в себе жизненный закон, самую творческую силу астрального человека. Все правила, следующие за этими четырьмя, имеют живое значение только в астральном (самоосвещенном) сознании. Человек, достигший способности пользоваться астральными чувствами, пользуется ими естественным образом, и правила, идущие за первыми четырьмя, служат руководством к этому. Когда я говорю таким образом, я, конечно, имею в виду, что первые четыре правила важны и интересны человеку, пока он читает их в книге. Когда же они вполне запечатлелись в человеческом сердце и во всей жизни, тогда и остальные правила становятся не только интересными метафизическими построениями, но делаются подлинными жизненными фактами, которые надо принять и испытать.

Эти четыре правила начертаны на стенах больших залов всех действительно существующих лож живого Братства. Хочет ли человек продать свою душу дьяволу, подобно Фаусту, терпит ли он поражение в битве, подобно Гамлету, или, наоборот, приближается к заповедным границам, – во всех этих случаях одинаково эти слова написаны для него. Человек может выбирать между добродетелью и пороком; но не раньше, чем он станет действительно человеком. Ребенок или дикое животное не могут сделать этого выбора. То же самое происходит с учеником, прежде чем он получит возможность видеть различные пути, из которых ему предстоит сделать выбор. Эти усилия, необходимые для того, чтобы стать учеником, это возрождение он должен осуществить сам, без помощи Учителя. И пока первые четыре правила не пройдены, никакой Учитель не может принести ученику пользу. Именно поэтому об Учителях часто говорят как о существах, недоступных нам по нашему желанию. Никакой настоящий Учитель не может воздействовать на человека, пока не пройдены первые четыре правила.

Как уже говорилось раньше, слезы могут быть названы влагою жизни. Душа должна отбросить человеческие эмоции и установить равновесие, которое не могло бы быть поколеблено несчастием, прежде чем взору души откроется сверхчеловеческий мир.

Голос Учителей всегда звучит миру, но только тот услышит его, чьи уши больше не воспринимают звуков, идущих от личной жизни. Смех не облегчает больше его сердце, гнев не зажигает его, важные слова не приносят ему успокоения. Это происходит потому, что внутри человека уже открыто нечто незыблемое – область мира, который никто не может возмутить.

Как глаза – окна души, так уши – ее двери. Через них приходит знание обо всем земном. Великие души, победившие жизнь и ставшие больше чем учениками, стоят в мире и спокойствии среди вечно волнующегося и меняющегося движения человечества. Они хранят в себе несомненное знание и полный мир; и их не возбуждают и не волнуют пристрастные или ошибочные слова, доносящиеся до них в звучащих вокруг голосах. Когда я говорю здесь о знании, я имею в виду интуитивное знание. Эти несомненные сведения никогда не могут быть получены путем наблюдения или опыта, так как эти методы исследования приложимы только к материи, а материя сама по себе совершенно недостоверна и подвержена непрерывным изменениям.

Самые непреложные мировые законы естественной физической жизни, как их понимают ученые, прейдут вместе с миром, от которого останется лишь его душа в молчании. Какова же тогда ценность знания законов мира, знания, добытого наблюдением и исследованием? Я прошу читателя и критика не подумать, что этим я хочу обесценить или умалить достоинство приобретенного людьми научного знания и трудов ученых. Напротив, я полагаю, что люди науки являются пионерами современной мысли.

Дни литературы и искусства, когда поэты и скульпторы прозревали божественный свет и переводили его на свой великий язык, дни эти погребены в далеком прошлом вместе со скульптурой до-фидиевой эпохи и поэтами до-гомеровского времени. Мистерии больше не управляют миром мысли и красоты; господствующей силой является человеческая жизнь, а не то, что лежит за ее пределами. Но труженики науки идут вперед, и не столько благодаря своей личной воле, сколько повинуясь простой силе обстоятельств, они подвигаются к той далекой черте, что отделяет вещи, поддающиеся толкованию, от недоступных никакому изъяснению. Каждое новое открытие подвигает их на шаг вперед, и потому я весьма высоко ставлю знание, добытое наблюдением и опытом.

Но интуитивное познание – совсем иная вещь. Его нельзя приобрести никаким из обычных путей; это, так сказать, свойство души: не животной души, которая делается привидением после смерти, если плотские привязанности или воспоминания о дурных поступках держат ее вблизи человеческих существ, но божественной души, которая наполняет внешнюю форму индивидуального существа. Разумеется, это свойство живет в душе и присуще ей. Будущий ученик должен прийти к сознанию этого путем страстного, решительного и неукротимого усилия воли. Я употребляю слово «неукротимый» с особой целью. Только тот, кого нельзя приручить, над кем нельзя властвовать, кто знает, что он должен быть господином над фактами и вещами – надо всем, кроме своего собственного божественного «Я», только тот может подняться до обретения этого свойства. Для веры все возможно. Скептик смеется над верой и гордится тем, что ее нет в его душе. На самом деле вера – мощный двигатель, колоссальная власть, которая действительно может сделать все, ибо это не что иное, как договор или условие между божественной сущностью человека и его низшим существом.

Вера абсолютно необходима, чтобы достичь интуитивного знания, так как, пока человек не поверит, что такое знание присуще его внутреннему существу, как может он пользоваться им?

Без веры он так же беспомощен, как куски дерева или останки разбитого корабля в волнах океана. Волны перебрасывают их туда и сюда; то же бывает и с человеком, пока он зависим от всех перемен судьбы. В действительности все такие события – чисто внешние явления и не имеют большого значения. Раб, которого влекут в цепях по улицам города, может сохранить спокойную душу философа, как это и было с Эпиктетом. Человек может располагать всеми сокровищами мира и быть, по-видимому, полным господином своей судьбы, но тем не менее не иметь спокойствия и уверенности, потому что на него действует любая волна мысли, с которой он соприкасается. И эти сменяющие друг друга приливы и отливы не только бросают человека взад и вперед, подобно бревну на волнах, что было бы наименьшим злом, но входят в самую сущность души, проносятся над ней, делая ее слепой, ничтожной и лишенной всякого постоянного разума, дозволяя проходящим впечатлениям подчинять ее себе.

Чтобы пояснить это, я приведу пример. Возьмите писателя за его работой, художника за полотном или композитора, прислушивающегося к мелодиям, звучащим в его воображении. Пусть каждый из них проводит дни у большого окна, выходящего на людную и широкую улицу. Сила творчества ослепляет глаза и притупляет слух настолько, что все шумное оживление улицы пройдет, как постороннее зрелище, не задевая и не захватывая. Но человек, ум которого не занят, и для которого день проходит бесцельно, сидя у того же окна, замечает прохожих и запоминает те лица, которые ему нравятся или интересуют его. То же самое происходит с умом по отношению к вечной жизни.

Когда ум перестает передавать душе свои колебания, свои частичные, пристрастные знания и ненадежные сведения, тогда во внутреннем месте мира, уже найденном после прохождения первого правила, зажигается свет настоящего знания и разгорается в пламя. Тогда уши начинают слышать. Сначала очень смутно, очень слабо. На самом деле эти первые указания на начало новой, действительной жизни бывают столь слабыми и нежными, что их часто отвергают как плод фантазии и воображения. Но прежде чем они сделаются более чем фантазией, бездна пустоты и небытия является в другой форме. Полное молчание, которое может прийти, лишь если закрыть уши для всех преходящих звуков мира, заключает в себе еще более ошеломляющий ужас, чем не имеющая формы пустота пространства. Наше представление о пустоте пространства сводится, я думаю, в своей простейшей форме к представлению о черной темноте. Это огромный физический ужас для большинства людей, и если его принять как вечный и неизменный факт, то он должен казаться нашему уму скорее уничтожением, нежели чем-либо иным. Но в действительности это уничтожение только одного чувства, и звук голоса может быть услышан и может принести утешение даже в самой глубокой темноте. Ученик, который нашел дорогу в эту темноту, в эту ужасную бездну, должен закрыть всякий доступ к своей душе, дабы ни утешитель, ни враг не могли проникнуть туда. И только тогда, когда будет сделано это второе усилие, удовольствие и страдание сольются в одно ощущение. И это почувствует на себе тот, кто раньше не хотел признать этого. Но когда одиночество безмолвия достигнуто, душа начинает так страстно и так горячо жаждать ощущения, на котором могла бы отдохнуть, что она встретит с одинаковой радостью всякое переживание, как наслаждения, так и страдания. Когда это ощущение достигнуто, смелый человек, схватив и удержав его, может разом уничтожить всякую «чувствительность». И когда ухо не различает более между тем, что приятно, и тем, что больно, оно более не может быть затронуто голосами других. Тогда опасности уже нет и можно открыть двери своей души.

«Зрение» – это первое и самое легкое достижение, так как оно происходит отчасти с помощью интеллекта. Интеллект может победить сердце, как это хорошо известно в ежедневной жизни. Потому этот первый шаг еще лежит в пределах господства материи. Но второй шаг не допускает ни помощи интеллекта, ни какого бы то ни было материального вмешательства. Конечно, я разумею под материальной помощью воздействие мозга, эмоций или человеческой души. Принуждая свой слух обратиться лишь к вечному безмолвию, существо, которое мы называем человеком, становится иным, отличным от человека. Самый поверхностный обзор тех бесчисленных влияний, которые имеют на нас посторонние люди, покажет нам, что это должно быть так. Ученику следует выполнять все обязанности зрелого человека, но выполнять их сообразно своему собственному чувству должного, правильного, а вовсе не согласно понятиям какого-нибудь другого человека, группы или класса людей. Это самый очевидный результат следования вере знания вместо одной из слепых вер.

Для того, чтобы достичь чистого безмолвия, необходимого ученику, сердце, эмоции, мозг и интеллект должны быть заглушены. Все это части или функции механизма, который погибнет, когда пройдет срок жизни человека. Но теперь должна пробудиться и начать действовать та движущая сила, которая лежит в основе всех функций жизненного механизма. Вместе с тем наступает самый опасный час. Бывает, что при этом первом испытании люди сходят с ума от ужаса; это хорошо описал Бульвер-Литтон. Ни один романист еще не дошел до описания второго испытания, но некоторые поэты доходили. Тонкость этого испытания и огромная опасность, заключающаяся в нем, определяется тем, что успешное его прохождение зависит от силы человека. Если ученик в состоянии разбудить до тех пор незнакомую ему часть самого себя, свою высшую сущность, тогда он имеет достаточно силы отворить Золотые Врата и стать истинным алхимиком, обладателем эликсира жизни.

С этого момента своего опыта оккультист отделяется от других людей и начинает действительно собственную жизнь. Он идет по пути индивидуальной работы вместо того, чтобы покоряться гениям, управляющим Землей. Это восхождение к индивидуальному могуществу в действительности отождествляет его с самыми благородными силами жизни и делает его одной из этих сил, кои лежат в основе всех физических сил и законов мироздания. Здесь заключается вся надежда человека на успех, когда он делает это колоссальное усилие и стремится сделать прыжок от настоящего положения сразу в следующее; он стремится стать составной частью божественной силы, как был составной частью интеллектуальной силы великой природы, которой он принадлежит. Такой человек в действительности всегда стоит впереди самого себя, если только этот парадокс может быть понят. И люди, достигшие такого положения, верящие в заложенную в них силу развития, а также в силу прогресса человеческой расы, являются старшими братьями других людей, пионерами движения вперед. Каждый должен сделать этот великий скачок сам по себе и без всякой помощи; однако ему может служить опорой та мысль, что другие проходили этим же путем. Возможно, они сгинули в бездне, но тем не менее они дерзнули пуститься в путь. Когда я говорю: «Возможно, они сгинули в бездне», это значит, что мы теперь не можем увидать их, пока не пройдем того же пути и не уподобимся им.

Бесполезно разбирать здесь подробно, каковы должны быть условия, которые сделают эту встречу возможной. Я только говорю, что в первом состоянии, в котором человек оказывается, вступая в безмолвие, он теряет возможность видеть и знать друзей, людей, которых он любил, которые его любили, всех, кто был ему близок и дорог. Он также теряет возможность видеть своих Учителей и тех, кто предшествовал ему на Пути. Я объясняю это потому, что почти никто не проходит Путь без горьких жалоб.

Если бы рассудок мог предварительно понять, что это безмолвие должно быть полным, то жалоба не могла бы стать помехой на Пути. Ваш Учитель или ваш предшественник может тогда держать вашу руку в своей и оказывать вам всю симпатию, на которую способно человеческое сердце. Но, когда наступят молчание и тьма, вы теряете возможности видеть его. Вы стоите один, и он не сможет помочь вам не потому, что его сила иссякла, а потому, что вы навлекли на себя своего злейшего врага.

Под вашим злейшим врагом я разумею вас самих. Но если вы сможете выдержать борьбу со своей душой во тьме и безмолвии, вы покорите свое физическое, или животное «я», которое живет только в ощущениях.

Я боюсь, что это положение покажется чересчур запутанным, тогда как в действительности оно очень просто. Человек, когда он достиг полной зрелости и когда цивилизация дошла до апогея, стоит между двух огней. Если бы он мог потребовать и получить свое духовное наследство, бремя животной жизни спало бы с него без всякого затруднения. Но он не делает этого, и таким образом человеческие расы расцветают, блекнут, умирают и стираются с лица земли, как бы прекрасен ни был их расцвет. А потому это огромное усилие предоставлено отдельным людям, которые должны не поддаваться страху перед высшей природой и не отдаваться низшей, или более материальному «я». Всякий человек, исполняющий эту задачу, является искупителем расы. Он может не трубить о своих делах и знать в тайне и молчании, но в действительности он будет звеном между всяким человеком и его Божественным «Я», между известным и неизвестным, между шумом базарной площади и тишиной снежных высот Гималаев. И ему совсем не нужно будет жить и вращаться среди людей, чтобы быть этим звеном. Он выполняет эту роль в своем астральном теле, и этот факт делает его существом совершенно отличным от остального человечества. Даже в начале Пути к познанию, когда сделан лишь второй шаг, человек идет уже более твердо и сознает себя частью единого целого.

Это один из тех парадоксов жизни, которые встречаются повсеместно и дают пищу воображению писателя. Оккультист находит, что эти противоречия становятся все сильнее по мере того, как он старается жить избранной им жизнью. Лишь когда человек уходит в глубь самого себя и начинает зависеть только от себя, он чувствует себя действительно частью великого течения мысли и чувства. Когда человек выучил первый урок, победил голос сердца и отказался жить любовью других, тогда он находит себя способным обрести любовь. Так и когда он бежит от жизни, она приходит к нему в новой форме и с новым значением. Мир полон противоречий для человека, и, когда он делается учеником, он видит, что жизнь можно описать как ряд парадоксов. Это факт в природе, и причина его очевидна. Человеческая душа, даже душа самого низкого человека, «пребывает отдельно, как звезда», в то время как его земное сознание подчинено закону вибрационной и чувственной жизни. Одного этого достаточно, чтобы создать те сложности в характере человека, которые служат материалом для романиста.

Каждый человек – тайна одинаково для друга и врага и даже для самого себя. Мотивы его поступков часто невозможно открыть, и он не может проверить их или дать себе отчет, почему он действует так или иначе. Усилия ученика направлены на то, чтобы пробудить сознание в той звездной части самого себя, где дремлют власть и Божественность. Когда это сознание пробуждается, противоречия в самом человеке становятся еще более резкими, чем прежде; то же происходит и с парадоксами, среди которых он живет. Ибо, разумеется, человек сам создает свою жизнь: «события принадлежат храбрым» ("adventures are to the adventurous") – вот одна из тех пословиц, которые почерпнуты из действительности и одинаково верны на всем протяжении человеческого опыта.

Давление на божественную часть в человеке отражается и на животной части. Когда безмолвная душа просыпается, она делает обычную жизнь человека более целесообразной, более жизненной, более реальной и ответственной. Что касается до двух упомянутых примеров, то можно сказать, что оккультист, который уходит в свою внутреннюю цитадель, находит там силу. Он сразу же сознает долг, который налагается на него. Он получает силу не по своему личному праву, но только потому, что он часть целого. И как только он отходит от треволнений жизни и остается непоколебимым, другой мир зовет его прийти и работать в нем. То же происходит и с сердцем. Когда оно больше не хочет брать, оно принуждено давать.

"Свет на Пути" называют книгой парадоксов, и это справедливо; чем же иным эта книга могла бы быть, если она говорит о реальном личном опыте ученика?

Приобрести астральные чувства зрения и слуха, другими словами, достичь понимания и отворить двери души – это столь огромная задача, что она может потребовать жертву нескольких последовательных воплощений. Но когда воля станет достаточно крепкой, все чудо может совершиться в одно мгновение. И тогда ученик п