Принципы политики в области искусства

Октябрьская революция явилась переломным этапом в развитии искусства нашей страны. Впервые в мировой истории все культурные ценности стали достоянием народа, а искусство было поставлено на службу трудящимся. Однако искусство молодой Советской республики формировалось в очень противоречивых и трудных условиях преодоления революционно-нигилистического запала значительной части новой творческой интеллигенции, властителей дум нового государства. Так, в начале 1918 года было популярно стихотворение рабочего поэта В.Т. Кириллова, выражавшее подобные настроения:

 

«Мы во власти мятежного, страстного хмеля;

Пусть кричат нам: «Вы палачи красоты».

Во имя нашего Завтра сожжем Рафаэля,

Разрушим музеи, растопчем искусства цветы»

 

Руководство партии во главе с В.И. Лениным стояло на консервативных позициях и не разделяло «абстрактнейшее стремление к новому»^[11]. Критикуя теории культурных нигилистов, лидер большевиков подчёркивал историческую связь между советской и дореволюционной культурой: «Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это все сплошной вздор»^[12]. Вождь революции призывал сохранять и распространять все самое лучшее, прекрасное, передовое в культурном наследии прошлого как основу для развития новой, социалистической культуры.

Вопреки популяризированному в перестроечное время мнению о том, что большевики-вандалы начали свою культурную политику с разрушения памятников искусства, факты говорят о другом. Первые декреты советской власти в этой области были направлены на сохранение культурного наследия разрушенной империи. 8 ноября 1917 года был опубликован приказ наркома просвещения А.В. Луначарского «О приеме на учет и составлении художественно-исторического каталога всех выдающихся и заслуживающих внимания в художественном и историко-бытовом значении предметов, находящихся в Зимнем и других государственных дворцах...». В начале 1918 года были созданы отделы изобразительных искусств и охраны памятников искусства и старины. В их компетенцию входило собирание и популяризация произведений искусства. Согласно декрету СНК от 5 октября 1918 года была произведена первая государственная регистрация всех монументальных и вещевых памятников искусства и старины. При этом подчеркивалось, что «перемещение, ремонт, поправка или переделка принятых на учет монументальных памятников, собраний и отдельных предметов искусства и старины не могут быть произведены без разрешения Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины в Петербурге и Москве»[13].

Началось музейное строительство. В тяжелые годы гражданской войны было создано более двухсот музеев, коллекции которых комплектовались из национализированных частных собраний.

Политика советской власти в области искусства была направлена на развитие творческой активности советского человека. По всей стране создавались художественные школы, изостудии, открывшие двери для талантов из простого трудового народа. В 1918 году были проведены первые выставки работ самодеятельных художников – рабочих и крестьян. Получило развитие агитационно-массовое искусство, которое должно было пробудить интерес к культурной жизни страны, создать условия для мотивации познавательного интереса, саморазвития.

Впервые улицы и площади страны стали украшаться красочными панно и плакатами. Были пущены агитационные поезда и пароходы, украшенные рисунками, карикатурами на врагов революции. В них размещались кинопередвижки, выставки, литературные склады и книжные магазины; ехали лекторы, докладчики. Координацию их деятельности осуществлял отдел, подчинявшийся ВЦИК, поэтому они именовались «ВЦИК на колесах». М.И. Калинин, совершивший однажды поездку на агитационно-инструкторском поезде «Октябрьская революция», рассказывал: «Население обходило его (агитационный поезд) кругом, разбирало картины, спорило между собой, что из себя представляет данный рисунок... Одним словом, эти поезда сразу сблизили с нами местное население»^[14].

С приходом советской власти искусство было поставлено на службу народу. Особое внимание обращалось на ясность и доступность выражения идеи произведения искусства.

Советская литература как зеркало духовных исканий в советском обществе

Болезненный и тяжёлый революционный переход от старой формации к принципиально новой системе отношений, страшная, нездоровая атмосфера гражданской войны способствовали формированию особого типа общественного сознания – сознания в условиях тотального хаоса и нестабильности. Это новое мировоззрение нашло своё отражение в зеркале русской литературы. Старая жизнь неизбежно уходила в прошлое, а крепко связанная с ним культура Серебряного века испытывала состояние морального упадка и духовно-пессимистического настроя. Однако данное направление смогло просуществовать вплоть до 1930-х годов. Этот кризисный настрой нашёл свое воплощение в произведениях А.П. Платонова «Чевенгур», «Котлован» и В.П. Катаева «Сердце», оставляющих горький привкус мрачной безысходности; сочинениях И.Э. Бабеля, проникнутых особым смакованием садизма и человеконенавистничества. Прочитав его работу «Конармия», С.М. Будённый окрестил автора «дегенератом от литературы». Похожие упадочнические настроения пронизывали творчество Ю.К. Олеши, Б.А. Пильняка.

Однако декадентские установки ослабевали, а вместе с тем революционный литературный авангард, создавший футуристический образ революции, набирал силу.

Советский авангард отличался огромной палитрой разнообразных течений. Поэты-футуристы, большинство которых приветствовало Октябрьскую революцию как грандиозное героическое событие, пытались выразить его новыми методами и поэтическими средствами, не связанными с традициями старой буржуазной культуры. Их тяга к экспериментированию, свободному обращению с языком привела к появлению интересных художественных приемов. Так появились: «заумь» – создание быстрой «индустриальной» ритмики стихосложения, за которой часто не поспевала мысль (В.В. Хлебников, А.Е. Крученых); имажинистские метафоры – слова-образы, не связанные с действительностью, но при этом особым способом её выражающие (А.Б. Мариенгоф, С.А. Есенин,); особый «рычащий», ломающий каноны рифмы, механический стиль В.В. Маяковского и т.д. В левой авангардной поэзии на первый план выходят темы угнетенного человека и капиталистического мира, социалистические мотивы освобожденного труда, борьба с религиозным сознанием.

Эти темы нашли отражение в творчестве яркого пролетарского поэта и баснописца Д. Бедного, язвительно высмеивавшего в своих произведениях все пороки старой буржуазной морали, всё «пустое, дряблое, гнилое, брезгливо-барское и злое» и церковное.

 

«Всё попы, попы, попы,

Строя прежнего столпы,

Богомольцы за царей.

Поворот им от дверей!»

 

Певцом нового строящегося мира по праву можно назвать великого советского поэта В.В. Маяковского:

«Трудом любовным, приникнем к земле / все, / дорогá кому она. / Хлебьтесь поля! / Дымьтесь фабрики! / Славься! / Сияй! / солнечная наша / Коммуна».

 

Многие литературные деятели восприняли революцию в ином, мистическом ключе «красного мессианства». Поэт М.Я. Козырев предвосхищал в интернациональном духе:

 

«Вся многокрайняя земля

Под Красным знаменем Кремля

Объединится в новой вере…»

 

Революционно-мессианский дух пронизывал творчество поэтов и писателей, объединившихся вокруг сборника «Скифы», два номера которого вышли в конце 1917 – начале 1918 гг.: А.А. Блока, С.А. Есенина, Н.А. Клюева, А.М. Ремизова, Е.И. Замятина, О.Д. Форш, А.П. Чапыгина, К.А. Эрберга, Е.Г. Лундберга и многих других. Редакторами сборника были публицист и критик, ставший главным идеологом левых эсеров, Р.В. Иванов-Разумник и известный писатель и поэт А. Белый. Для «скифства» было характерно религиозное восприятие революции как события, утвердившего господство антизападного русского народного мира, который будет иметь вселенское значение.

«Да, на Руси крутит огненный вихрь. В вихре сор, в вихре пыль, в вихре смрад. Вихрь несет весенние семена. Вихрь на Запад летит. Старый Запад закрутит, завьет наш скифский вихрь. Перевернется весь мир», – писал Иванов-Разумник. «Скифы» прозревали глубинную историческую связь между революцией 1917 года и великими событиями прошлого, например, петровскими преобразованиями, выведшими нашу страну на новые рубежи. Поэтому они возлагали надежды на воскрешение традиционных, исконных русских устоев.

Другой особенностью идеологии «скифства» являлась новая антицерковная и зачастую антихристианская религиозность. Это нашло отражение в творчестве Блока, который в поэме «Двенадцать» поставил Иисуса Христа во главе отряда двенадцати красноармейцев-апостолов нового мира. Белый в поэме «Христос воскрес» и в стихотворениях сборника «Пепел» подобно славянскому огнепоклоннику воспевал «огневую стихию» революции, выражал готовность принести себя ей в жертву.

 

«И ты, огневая стихия,

Безумствуй, сжигая меня,

Россия, Россия, Россия —

Мессия грядущего дня!»

 

Клюев в стихотворении «Из “Красной газеты”» рассматривает гражданскую войну в свете апокалипсической битвы добра и зла:

 

«Жильцы гробов, проснитесь! Близок Страшный суд

И Ангел-истребитель стоит у порога!

Ваши черные белогвардейцы умрут

За оплевание Красного бога»

 

Своеобразное красное язычество отражено им и в знаменитой «Красной песни»:

 

«Пролетела над Русью жар-птица,

Ярый гнев зажигая в груди...

Богородица наша Землица,—

Вольный хлеб мужику уроди!

Сбылись думы и давние слухи,—

Пробудился народ-Святогор;

Будет мед на домашней краюхе,

И на скатерти ярок узор»

 

На антицерковных позициях стоял и великий певец деревни Есенин. Концепцию революции он представлял с особым богоборческим настроением, что нашло отражение в его поэмах «Иорданская голубица», «Инония», «Небесный барабанщик», и др.

Вера в особую магию революции, которая должна сокрушить и очистить пропитанное прогнившей моралью сознание и старые устои, приводила зачастую к тотальному нигилизму, к отрицанию национальных истоков и традиций, что особенно ярко отразилось в творчестве упомянутого выше Бедного. Это было вполне созвучно идеям некоторых членов Полибюро вроде Н.И. Бухарина, которые окрестили русский народ нацией «обломовых», «нацией рабов, с рабским прошлым», «народом-растяпой с присущей ему азиатской ленью», или Л.Д. Троцкого, который считал, что «нет ничего бездарней, лицемерней, чем русский мужик». Не удивительно, что в пьесе Бедного «Богатыри» русские былинные герои изображались в виде жандармов. Люди же, стремившиеся соединить национальный патриотизм с веяниями нового строя, объявлялись националистами и антисоветчиками. Их судьба была очень печальной, как, например, у известных поэтов С.А. Есенина, Н.А. Клюева, П.В. Орешина, С.А. Клыкова.

В 1920-е годы продолжалась также дореволюционная традиция реалистического романа. В эти годы создаются великие произведения мэтров русской советской литературы: В.Г. Короленко пишет «Историю моего современника», А.Н. Толстой – «Хождение по мукам», А.А. Фадеев – «Разгром», А.П. Гайдар – «РВС», М.А. Булгаков – «Белую гвардию», М.А. Шолохов – «Донские рассказы», А.М. Горький – «Дело Артамоновых» и начинает работу над романом «Жизнь Клима Самгина». Созданные в этих произведениях цельные характеры сильных, волевых личностей являлись примерами и образцами для подражания строителей нового общества.

Знаковым событием литературной жизни 1920-х годов стало появление романов о гражданской войне: Д.А. Фурманова – «Чапаев», который в 1934 г. был экранизирован, и А.С. Серафимовича «Железный поток».

В 1920-е годы расцветает советская сатирическая литература в рассказах М.М. Зощенко, романах соавторов И.А. Ильфа и Е.П. Петрова («Двенадцать стульев» (1927) и «Золотой теленок» (1931)).

Зарождается завоевавшая впоследствии всемирную славу русская советская фантастика. Появляются увлекательные романы и повести А.Р. Беляева («Голова профессора Доуля», «Властелин мира», «Последний человек из Атлантиды», «Человек-амфибия» и др.), В.А. Обручева «Земля Санникова», «Плутония», «Золотоискатели в пустыне»), А.Н. Толстого («Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина») и др.

Таким образом, советская литература 1920-х годов представляла собой разнообразную и контрастную палитру стилей, направлений.

В 1930-е годы в идеологической жизни СССР наблюдается поворот в сторону реабилитации национальной истории, что привело к расцвету жанра исторического романа. Появляются замечательные произведения А.Н. Толстого «Петр I», С.П. Бородина «Дмитрий Донской» (1940), В.Г. Яна «Нашествие монголов» и многие другие.

Определяющим стилем в литературе, как и в других видах искусства, стал «социалистический реализм», который должен был, правдиво отражая жизнь, вместе с тем способствовать воспитанию высоких гуманистических идеалов в обществе – таких, как самоотверженность, чувство коллективизма, взаимопомощь, сострадание, трудовой энтузиазм.

В 1930-е гг. появляются литературные шедевры, вошедшие в историю русской и мировой культуры. Из-под пера М.М. Шолохова вышли роман-эпопея «Тихий Дон», рассказывающий о донском казачестве в годы Первой мировой и Гражданской войны, и «Поднятая целина», повествующая о ходе коллективизации народного хозяйства. Творчество писателя получило мировое признание: в 1965 году он был удостоен Нобелевской премии.

В 1930-е годы завершает свой последний роман-эпопею «Жизнь Клима Самгина» А.М. Горький. В свет выходят романы Л.М. Леонова «Соть», А.С. Макаренко «Педагогическая поэма» и «Флаги на башнях», Николая Островского «Как закалялась сталь». Главный герой последнего – Павка Корчагин – был образцом настоящего комсомольца, советского человека, примером для широких масс советской молодежи.

На 1920-1930-е годы приходится расцвет советской детской литературы, воспитательное значение которой не потеряло свою актуальность и по сей день. Благодаря замечательным детским писателям и поэтам К.И. Чуковскому, С.Я. Маршаку, А.П. Гайдару, С.В. Михалкову, А.Л. Барто, В.А. Каверину, Л.А. Кассилю, В.П. Катаеву, Н.Н. Носову и Е.Л. Шварцу выросло не одно поколение советских людей. В их произведениях с особой нежностью и любовью, вниманием и заботой, с прекрасным добрым юмором и глубоким пониманием детской души описывалась повседневная жизнь обыкновенных советских детей.