Закон: Масштаб

«Масштаб» копирайта – это диапазон прав, предоставляемых законом. Масштаб американского копирайта кардинально изменился. Перемены эти не всегда к худшему. Но мы должны осознавать размах этих перемен, если собираемся придерживаться контекста обсуждений. В 1790 году масштаб был очень узок. Авторское право распространялось только на «карты, чертежи и книги». То есть оно не распространялось, например, на музыку или архитектуру. Что еще важнее, право, гарантированное копирайтом, давало автору исключительное право «публиковать» произведения, охраняемые копирайтом. Это значит, что кто-либо нарушал авторские права, только если переиздавал работы без разрешения правообладателя. Наконец, право, гарантируемое копирайтом, являлось эксклюзивным правом на эту конкретную книгу. Право не распространялось на так называемые в юриспруденции «производные произведения». Поэтому перевод книги, охраняемой авторским правом, или передача ее содержания в иной форме (в виде спектакля по мотивам) не являлись нарушением ничьих прав, кроме авторских.

Эта ситуация тоже радикально изменилась. Контуры сегодняшнего копирайта чрезвычайно сложно очертить. Собственно говоря, копирайт распространяется практически на любое творческое произведение, облеченное в реальную форму. Оно распространяется на музыку так же, как на архитектуру, драму и компьютерные программы. Это предоставляет владельцу не только исключительное право «издавать» работу, но и исключительное право контролировать любые копии произведения. Что для нас здесь важнее всего, право обеспечивает контроль не только над конкретным произведением, но и над любым «производным произведением», которое может произрасти из оригинала. Таким образом, право распространяется на большие объемы креатива, охраняет его шире, защищая также работы, в определенном смысле основанные на исходном произведении.

В то время как масштаб копирайта увеличился, процессуальные ограничения этого права были ослаблены. Я уже упоминал полную отмену необходимости продления в 1992 году. Плюс к тому, большую часть истории в американском законе об авторском праве действовало требование обязательной регистрации произведения до момента передачи его под охрану авторского права. Существовало и требование, чтобы произведение помечалось либо известным значком, либо словом «copyright». И большую часть истории закона об авторском праве в Америке действовало правило, согласно которому произведения передавались на хранение государству до получения гарантий законных прав.

Основанием для обязательной регистрации служило четкое понимание того, что большинству работ защита авторского права не требуется. Опять-таки, в первые десять лет республики 95% работ, подлежащих охране авторского права, никогда им не обеспечивались. Таким образом, правило отражало норму: многим работам авторское право, очевидно, не требовалось, поэтому регистрация сужала положения закона до тех немногих, кому оно было нужно. Те же причины оправдывали требование помечать произведения значком копирайта. Так было легче узнать, заявлены ли права на данный объект. Требование передачи работы на хранение было необходимо в качестве гарантии того, что к окончанию срока действия копирайта где-то останется копия произведения, которая перейдет в общественное достояние, с тем чтобы ее могли копировать другие, не разыскивая автора. Все эти «формальности» были упразднены в американской системе, когда мы решили следовать европейскому закону об авторском праве. Сейчас не требуется регистрировать работу, чтобы получить авторское право, авторское право теперь дается автоматически, оно существует независимо от того, пометили ли вы свою работу значком копирайта или нет; оно не зависит и от того, предоставили ли вы копию в общее пользование. Рассмотрим практический пример, чтобы понять степень этих различий. Если в 1790 году вы написали книгу и были в числе тех пяти процентов, которые защитили произведение авторским правом, закон защищал вашу работу от переиздания без вашего разрешения. Закон ставил целью контроль за издателями, чтобы предотвратить нечестную конкуренцию такого рода. В 1790 году в Соединенных Штатах было 174 издателя[167]. Закон об авторском праве был, таким образом, крошечным регулирующим механизмом для крошечной доли крошечной части рынка творческих идей в США – издательств. Закон никак не регулировал деятельность других творческих людей. Если бы я переписывал вашу поэму от руки, раз за разом, как делают, чтобы выучить наизусть, мое действие совершенно не контролировалось бы законом 1790 года. Если бы я поставил пьесу, в основе которой лежит ваш роман, перевел бы или сократил его, ни одно из этих действий никак не контролировалось первым законом об авторском праве. Эта творческая деятельность оставалась свободной, в то время как действия издателей ограничивались. Теперь ситуация другая: если вы напишете книгу, она автоматически защищена. И, на самом деле, не только книга. Каждый e-mail, каждая записка вашей супруге, каждая закорючка, всякое творческое действие, облеченное в реальную форму, автоматически подпадает под защиту авторского права. Нет необходимости регистрировать или помечать свою работу. Защита следует непосредственно за созданием, вам ничего не нужно предпринимать, чтобы защитить свое произведение.

Эта защита дает вам право контролировать (за исключением узкого круга разрешенных видов использования) то, как другие копируют вашу работу, вне зависимости, делают ли они это для того чтобы переиздать или процитировать.

Тут все ясно. Всякая система копирайта контролировала конкурентные публикации. Но есть и оборотная сторона сегодняшнего копирайта, которая далеко не так очевидна. Это защита «производных прав». Если вы напишете книгу, никто не сможет снять по ней кино без вашего разрешения. Никто не сможет перевести ее без разрешения. CliffsNotes не сможет сократить ее, если на то нет соответствующего соизволения. Все эти производные применения работы контролируются правообладателем. Иными словами, сейчас копирайт – не просто исключительное право на произведение, но и эксклюзивное право на большую часть работ, созданных по мотивам. Это производное право показалось бы весьма странным составителям нашей Конституции, хотя для нас оно стало второй натурой. Изначально такое расширение полномочий создавалось для борьбы с очевидными нарушениями копирайта в узком его понимании. Вдруг я напишу книгу, а вы поменяете в ней одно слово и потом заявите о своем авторском праве на новую, другую книгу? Ясно, что такая ситуация превратила бы авторское право в фарс, поэтому закон следовало должным образом расширить, чтобы включить в него эти незначительные модификации точно так же, как и буквальное посягательство на оригинальное произведение. Для устранения данного недоразумения закон породил на свет безграничную власть в сфере свободной культуры. По меньшей мере, удивляешься, сознавая, что закон применим не только к коммерческому издателю, но и к любому человеку с компьютером. Я понимаю, что копировать и продавать чью-то работу плохо. Но как бы неправильно это ни было, переделка чужого произведения – иное зло. Некоторые не видят в переделке совсем ничего плохого. Они полагают, что наш закон, каким его прописали наши отцы-основатели, вообще не должен обеспечивать производные права[168]. Зайдете ли вы настолько далеко или нет, совершенно ясно, что какой бы ущерб за этом ни скрывался, он принципиально отличается от вреда, наносимого прямым пиратством.

Однако закон об авторском праве относится к этим двум видам посягательств совершенно одинаково. Я могу пойти в суд с просьбой наложить судебный запрет на пиратское переиздание моей книги. Но я также могу пойти в суд и потребовать наложить судебный арест на использование моей книги в трансформированном виде[169]. К этим двум разным видам использования моего творчества подход одинаковый.

Это, опять-таки, может показаться правильным. Если я написал книгу, то почему у вас должна быть возможность снять фильм по моей истории, зарабатывая на этом деньги и при этом не платя мне? Или если Дисней придумал существо по имени Микки-Маус, откуда у вас право делать игрушечных Микки-Маусов и извлекать выгоду из ценности, изначально созданной Диснеем? Это хорошие аргументы, и, вообще, моя мысль заключается не в том, что производное право ничем не оправдано. Моя цель гораздо уже: просто объяснить, что это расширение закона представляет собой существенное изменение в правах, предоставлявшихся изначально.