Теория личности и личностного роста

Разработанная в гештальт-терапии теория личности первона­чально была направлена на реабилитацию биологической, организ-мической природы человека, в своей методологии строилась как оппозиция интеллектуализму Декарта и отстаивала необходимость воссоединения индивида со своими телесными частями Я, без кото­рого невозможны полная самоактуализация человека как личнос­ти и целостность его существования. В теории личности Перлс раз­личает два типа движущих сил: «финальные цели» и «социальные роли». К первым он относит базовые «конечные цели», к которым в процессе роста и самоактуализации стремится индивид, биологи­ческие по своей природе: голод, секс, выживание, кров и дыхание. Социальные роли скорее вынужденно принимаются индивидом как средства удовлетворения этих конечных целей. Скажем, социальная роль терапевта - это способ, которым он как профессионал зараба­тывает на жизнь, и тем самым - средство удовлетворения конечных целей-удовлетворение голода и обеспечение крова. Будучи здоро­выми существами, мы позволяем себе центрацию на каждодневных частных целях, проявляющихся в осознавании и требующих удов­летворения. Стоит прислушаться к своему телу, как тут же в осо­знании проявляются, образуя фигуру, неотложные нужды организ­ма, и мы будем отвечать на них именно как на неотложные, без вся­ких колебаний и избеганий. Например, предпримем активные дей­ствия для поиска продуктов, чтобы удовлетворить голод.

Конечные цели воспринимаются (переживаются) как «давления» или «неотложные нужды» до тех пор, пока они не будут закончены или исполнены в процессе взаимодействия (обмена) с окружением. Процесс удовлетворения потребностей ~ это постоянно разверты­вающийся и длящийся процесс дополнения до целого потребнос­тей (нужд, «нехваток»), процесс формирования целостности, или гештальта. И этот процесс Ф.Перлс постулировал как фундамен­тальный закон поддержания интегрированности организма. Имея в виду жизнь «среднего человека» на Западе в 1950-1960-е гг.,

Ф. Перлс полагал, что современный человек преступно мало энер-

гии времени отпускает на удовлетворение естественных биологи-

ческих потребностей и нужд, отдаваясь социальным «играм» и «ро-

лям», когда последние - всего лишь средства удовлетворение ко-

печных естественных нужд организма. К сожалению, нередко мы воспринимаем этисоциальные средства как конечные цели, иден­тифицируя с ними существенные части своего Я, и поступаем та­ким образом, как будто мы почти всю свою энергию должны от­дать исполнению роли студента, терапевта, родителя. Значитель­ная часть интеллектуальной энергии и изобретательности тратится на то, чтобы как можно лучше играть наши роли, как можно эф­фективнее манипулировать социальным окружением, чтобы убедить себя и других в непреложной и истинной ценности этих ролей. От бесконечного повторения роли и игры превращаются в привычки -ригидные поведенческие паттерны, которые мы по ошибке прини­маем за сущность нашего характера. Так как мы развиваем и «со­вершенствуем» наш социальный характер, то превращаемся в фик­сированно неизменное существо, ошибочно идентифицируемое как личность. Таким образом, как полагал Ф. Перлс, если мы сами транс­формируем нашу природную сущность в псевдосоциальное суще­ствование, то это означает, что мы сами несем ответственность за собственную патологию - неистинность, невротичность своего су­ществования.

В здоровом человеке-организме жизненный цикл представляет собой систему, открытую постоянно появляющимся в сознании потребностям. Поскольку мы остаемся центрированными на про­цессе, протекающем в нас в данный момент, постольку мы можем довериться мудрости нашего организма, который сам выберет са­мые лучшие средства для удовлетворения насущных потребностей.

При здоровом существовании жизненный цикл включает естест­венный процесс взросления и зрелости: индивид развивается и дви­жется от инфантильной зависимости от окружения и поддержки близких к нахождению внутренней основы в самом себе. Младенец полностью зависит от матери в удовлетворении своих естествен­ных потребностей. Но по крайней мере свой первый вздох ново­рожденный совершает самостоятельно. Постепенно ребенок учит­ся стоять на своих ногах (буквально и фигурально), все более дове­ряя свидетельству своих органов чувств, мускулов, пробных дей­ствий. В конце концов приходится признать: что бы мы ни пережи­вали и ни совершали, все это наш собственный выбор и наша ответ­ственность, и только наша. Став здоровым и взрослым, человек вынужден признать свои поступки, чувства и мысли как нечто, весь­ма существенно отличающее его от всех других людей, создающее его неповторимость и уникальность. Именно это означает естествен­ное признание ответственности за свое Я, свою жизнь, ответствен­ным быть тем, кто ты есть, что означает просто: «Я - это Я, Я - это то, что Я есть».

Как взрослые люди мы признаем, что другие взрослые и зрелые люди способны также отвечать за себя, и, таким образом, зрелость предполагает отказ от ответственности за кого бы то ни было, кроме себя самого. Нам приходится оставлять в прошлом детские пред­ставления и чувства всемогущества и всезнания и принимать тот факт, что другие знают себя гораздо лучше, чем мы когда-нибудь могли бы узнать их, что они сами способны управлять своей жиз­нью без наших советов и руководства. Мы позволяем другим нахо­дить опору в самих себе, а не в нас, и позволяем себе не вмешивать­ся в их жизнь. «Я есть Я, а не есть Ты», - гласит одна из заповедей гештальт-терапии, «Другие живут не для того, чтобы соответство­вать моим ожиданиям, так же, как и Я живу не для того, чтобы со­ответствовать их ожиданиям», требует другая заповедь. Здоровая личность не обременяется социальными ролями, поскольку они не более чем набор социальных ожиданий относительно себя и дру­гих. Зрелая личность не стремится приспособиться к обществу, осо­бенно, как считал Ф. Перлс, к такому нездоровому обществу, как американское. Здоровый индивид не цепляется за отжившие тради­ции и привычки - они хоть и служат его безопасности, но, по сути, абсолютно мертвы. Принимая ответственность за свою жизнь це­ликом и полностью, такие люди дорожат каждым мгновением и стремятся ощутить его свежесть и неповторимость.

И все же каким образом, вопреки столь привлекательной воз­можности жить, ощущая всю прелесть обыденности, каждого мгно­вения жизни, открывая перспективы для творчества в любом акте человеческой активности, некоторые люди как бы останавливают­ся в своем развитии и зрелости, цепляясь за детские привычки к за­висимости? По-видимому, следует предположить, что этому спо­собствует некий детский опыт, сдерживающий естественное здоро­вое развитие. В одних семьях это случается из-за того, что родите­ли уклоняются от поддержки и необходимой родительской опеки, в то время как у детей не сформировалась еще способность к внут­ренней самоопоре. Ребенок оказывается в тупике - опоры и безо­пасности нет ни в его ближайшем окружении, ни в нем самом. В дру­гом случае тупик возникает, когда родители требуют, чтобы ребе­нок «стоял на своих ногах», но его мускулы еще недостаточно ок­репли для этого, а способность удерживать равновесие недостаточ­но развита! Все, что может испытывать ребенок, - это страх неуда­чи, «падения». Эти-то тупики и приводят к трудностям достижения зрелости, по мнению Ф. Перлса.

Самый частый источник конфликта происходит из убеждения родителей, что они абсолютно точно знают, что для ребенка лучше всего.

Дети в таких семьях боятся «кнута», который для них что-то вроде наказания за независимость. У детей складывается система ката­строфических ожиданий в качестве «расплаты» за самостоятель­ность: «Если я рискну положиться на себя, никто не будет любить меня, родители откажут мне в одобрении и поддержке». Ф. Перлс, однако, полагал, что «катастрофические ожидания» суть не столько реальные воспоминания о реакции родителей на детское стремле­ние к независимому положению, сколько детские проекции на ро­дителей собственных страхов последствий независимого поведение в частности, страха ответственности за свою жизнь, т.е. следствие незрелости. Конечно, мы, взрослые, начинаем осознавать, что вы­бор собственного пути - это всегда риск: если мы сильно отличаем­ся от наших родителей или друзей, конечно, мы рискуем потерять их любовь и поддержку. Если мы отказываемся играть социальные роли и приспосабливаться к социальным ожиданиям, мы рискуем оказаться в аутсайдерах, потерять любимую работу, друзей, состо­яние; но никто другой не будет виноват, если мы откажемся от своего истинного Я или от риска быть здоровым ценой отказа следовать социальным нормам. Страх - наиболее частая, но не единственная причина неудач в достижении зрелости. Другой причиной нередко становится родительское попустительство и потакание ребенку в его желании сохранить как можно дольше удобную позицию без­ответственности и безопасности. Ф.Перлс полагал, что многие ро­дители более всего стремятся дать своим детям все то, чего они сами были лишены. В результате дети предпочитают оставаться как мож­но дольше в зависимости и позволяют родителям делать для них (и за них) все что угодно. Многие родители также избегают и боятся фрустрировать детей, но, по убеждению Ф.Перлса, только благо­даря фрустрации мы вынуждены обратиться к собственным внут­ренним ресурсам, активизировать их и тем самым преодолеть то, что нас фрустрирует. Давая слишком много, а фрустрируя слиш­ком мало, родители создают столь безопасную и удовлетворяющую среду для своих детей, что детям, естественно, ничего не остается, как желать, чтобы все оставалось неизменным.

Здесь воззрения Ф. Перлса перекликаются с точкой зрения 3. Фрей­да о родительском потакании как источнике инфантильной фикса­ции и невроза. Однако Ф. Перлс вовсе не обвиняет родителей - дети сами ответственны за эти издержки воспитания, поскольку они ис­пользуют массу манипулятивных приемов, включая крик и плач, чтобы добиться участия и поддержки, улыбки и проказы «милого ребенка», если это является подходящими приемами для вызова от­ветного отклика. Обвинять родителей в своих проблемах - значит демонстрировать свою незрелость и попытку избежать принятия ответственности за собственную жизнь, что составляет существен­ную часть процесса реального взросления.