Глава 29. - Хитаф, - Сулеман взволновался сильнее обычного- Хитаф, - Сулеман взволновался сильнее обычного. Впервые его голос подрагивал: - Сегодня будет непросто. Главное помнить: мы сильные и наши постановки достойны жизни. Не дёргаться, подстраховывать друг друга и следить за реквизитом… Я подглядывала из-за занавеса: жюри на местах… но появились свободные кресла. Зал под открытым небом заполнен под завязку – очень смахивает на амфитеатр. Охваченная настроем ушедшей эпохи, проникнувшая в глубины истории, так и хотела крикнуть: «Виват Цезарь! Хлеба и зрелищ народу!» Хотя, примерно, так и было. Смотрели с интересом – ещё бы, осталось всего пару конкурсных дней, показывались лучше работы, актёры «выпрыгивали» из ролей, лишь бы покорить судей, - и зрители не отказывая себе в питье, перекусе. Хрустели, чавкали, гомонили, несмотря на общепринятое правило: «Тише - идет спектакль!» Любой звук нарушает целостность создаваемой иллюзии, восстановить которую подчас - невыполнимая задача. Как бы то ни было, публика всегда права, а постановка обязана продолжаться – the show must go on, - и для остановки есть только две причины: повальная смерть актёрского состава, занятого в данном спектакле или его конец. В общем, напряжение ощущалось как никогда. До нашего выхода считанные секунды, так выпал жребий. Я нервно сжимала в дрожащих пальцах куклу. - Хитаф, не стоит переживать. Ты – молодец. То, как вытягиваешь сложные моменты, поражает. На репетициях такого не видел. Помни, даже если запнемся, я тобой горжусь. - Этого мало! – расправила веревки марионетки и лёгким движением привела к жизни гиену. – Нужна победа. Те люди в кафе… Один из них Мурад. Он причастен к моему горю - похитил меня, отобрал ребёнка. Ещё здесь жена моего мужчины. Думаю, он тоже рядом... Значит, пора действовать, и единственная возможность передвигаться - турне. Нужна только победа, я верну свою жизнь! - Мне очень жаль, - с грустью отозвался Сулеман, на его лице застыла маска боли, - в твоём сердце ещё кипит злость. Чернота должна рассеяться. Я так на это надеялся… Я прижалась к груди мужа: - Вы лечите меня, господин. Я всё чаще думаю, что просто хочу вернуть детей. Без мести, скандалов… Как бы то ни было мне придётся вернуться к прошлому! Обещаю, если решусь на отмщение, никто не узнает, что я - Хитаф. Сулеман, бледнее обычного, отступил. На меня не смотрел. Тягостную паузу нарушил ведущий - объявил наш выход. Муж скрылся за кулисами, и представление началось. На сцене позволила себе замереть всего на пару секунд, не в силах отвести взгляда от приехавших судьей. Уже знакомый бизнес-партнер с вечеринки на острове, пожилая женщина и… Фатих. Ноги одеревенели. Восторг смешался с бешенством, подкатила тошнота. Гад как всегда выглядел будто с картинки! В этот момент пожалела только об отсутствующем пистолете. Он остался в Узуркепрно, в шкафу… Лимит на допустимую заминку истрачен - вступительная музыка остановилась, и мой голос как ни в чём не бывало полился извне. Действо шло, марионетки жили, муж успевал жонглировать двумя. Даже мимо пролетел эпизод с импровизацией - словно в тумане: у Сулемана оказалась испорченная кукла – веревки обрезаны! Муж быстро ремонтировал, а я учудила монолог на камне у костра, глядя на звёздное небо. Слова текли потоком, откуда брались непонятно – посетил Муз. Очень вовремя… будто крик души, избавляющий от не нужных сомнений. Потом всё вошло в колею, и я очнулась, когда Фатих с кислым лицом обратился: - У вас акцент, вы не турчанка? – неспешно перебирал небольшую стопку листов перед ним на столе. - Это как-то влияет на качество спектакля? – вспылила и тотчас прикусила губу. Чуть слышный гомон зала утих, зрители затаили дыхание. Только поняла - во время представления ничто не мешало. Я и Сулеман заворожили народ действом с самого начала и сейчас публика внимали каждому слову, забыв о еде и питье. Это бы радовало, если бы не огорчало неожиданное общение с Фатихом. Его гагатовые глаза так быстро воззрились на меня, что я умолкла – точно кляп в рот запихнул. Взгляд из-под прищура долго блуждал, словно что-то дотошно выискивал, высматривал. На лице недоумение сменилось сомнением, а потом ясностью: - Ни в коем случае! – Каплан белоснежно улыбнулся. - Даже наоборот, определённая изюминка… Я задохнулась от сладкой истомы, прокатившей по телу волной - разрывалась от желания припасть с поцелуем к губам наглеца или врезать увесистую затрещину. К щекам приливал жар, прошибало точно разрядами тока. Очнулась от собственного голоса: - Изюм полезен, – холодно отчеканила, по залу прокатился испуганный ах. Краем глаза заметила - Сулеман не в своей тарелке. Чёрт! Раскованность в общении, закрепленная русским воспитанием, так и просачивалась. Действительно позволила непростительное. Так разговаривать с другим мужчиной – неосмотрительная дерзость. Фатих склонился к пожилой соседке и что-то сказал. Она кивнула, и он вновь посмотрел на меня. - Никогда не слышал этой сказки. К сожалению, не могу найти раскладки по вашим спектаклям… - сокрушался, улыбаясь, и махнул на перевернутую, разбросанную по столу кипу листов. - Но мне подсказали, что вы представляете собственные произведения… - Так и есть, господин Каплан, - наконец, вступил в разговор Сулеман, встав рядом. - Очень интересно, - буднично, и в тоже время, с чувством констатировал Фатих. – Хвалить не буду – сами знаете: новое уже интригует - лучше скажу, что зацепило. Монолог чуть затянут, - жюри поддакнуло кивками, - но познавательно... Как же подмывало ответить и даже язвительные слова уже вертелись на языке. Я еле усмирила ярость и, склонив голову, отступила. Муж приблизился к авансцене и тоже почтительно поклонился: - Благодарю, господин Каплан. - И я вас, господин Сулеман! – Фатих вальяжно откинулся на спинку кресла. - Рад снова видеть! – интонация голоса говорила о том же. - Из года в год вы нас радовали своим талантом, пока не случилось беды с вашей женой. Он явственно сочувствовал, и это настораживало. В душе разрасталось смятение. Противоречие усиливалось. Может, накрутила насчёт его вины? Может, не такой плохой? Нет… Негодование шептало злобно. Он - искуситель! Змей!.. Гнусный обманщик! Лжец… - Да! – вырвал из потока мыслей голос мужа. - Но теперь я приехал с новым репертуаром… - И не только, - тёмные глаза вновь скользнули по мне. – У вас ассистентка… - Это – Хитаф - моя жена, господин Фатих, – Сулеман на секунду замер и бросил на меня затравленный взгляд. В нём читалась догадка: имена?! Я подняла голову, встретилась с прямым взглядом Каплана. - Прошу прощения, - Фатих перестал улыбаться - посерьезнел. Нахмурившись, кивнул: - Накинулся с расспросами, тем самым повел себя неподобающим образом. - У неё большое сердце и открытая душа, - недрогнувшим голосом отозвался Сулеман и взял меня за руку. - Она вас уже простила. Я чуть не поперхнулась самонадеянности мужа. Уж кого-кого, а… животное не могу простить. Или могу? Сомнения закружили как вихрь. Казавшиеся такими вескими доводы в пользу злобности любимого, растворялись... - Хотелось бы верить! – усмехнулся открыто Фатих, - Потому что острота ответов меня поразила, – судьи вновь закивали – я застыла от ужаса: неужто мой язык меня вновь сгубил?! – Приятно… поразила, - уточнил Каплан и я, дружно с залом выдохнула от облегчения. Зрители довольно загалдели. - Вы проходите в следующий тур! - объявила Иордана аль-Гуйл, пожилая представительница жюри и мы, под выкрики публики скрылись за кулисами. - Все обсудим дома! – отрезал муж, упаковывая реквизит.
|
