Глава 36. Меня завалили предложениями о сексе

Меня завалили предложениями о сексе. Такие «заманчивые», но Сулеман прав: «Быть распутной на деле или по обстоятельствам – разные вещи!» Отказывала, прикосновений других мужчин не хотелось. Они меня отвращали, хотя, чего грешить? Проститутке не впервой спать с неугодными людьми. Ариад из штанов выпрыгивал, словами умащивал, горы золота обещал… Отшучивалась, и… прокатывало.

Не прошло нескольких дней - заявился Фатих. После очередного объявления: «Кушать подано» ступила на сцену, и сразу же поймала гипнотический взгляд.

Каплан не вскочил, даже не пытался приблизиться – сидел, наблюдал за представлением. Как бы ни пускали слюни посетители, танцевала для господина моего сердца и души. Мечтала отомстить или нет – не суть важно. Влияние Фатиха на меня всё также чудовищно. Презирая себя за слабость, разрывалась между «отдаться» или «убежать». Желание выедало стыд, а следом притуплялась совесть. Я хотела Фатиха сильней, чем, когда бы то ни было. Он горел не меньше – видела это, ощущала каждой клеточной прогнившей сущности и едва не теряла сознание от восторга. Мы точно две половинки единого целого. Нестандартного, неприемлемого, осуждаемого многими. Столь разные, но столь нужные друг другу, несмотря на разъединившие нас миры и законы. Мы понимали немой язык без слов - только жесты, взгляды… Наяву осязала ласки Калана, о которых мечтал. Закрывала глаза, и проваливалась в другую реальность – его грёз, фантазий, где подчиняла и преклонялась сама. Таяла от осознания – похоть Фатиха так же болезненна, как и моя. Смаковала радость, ведь господин, словно на иголках, хоть и не подавал вида. Его флюиды заполнили зал - вымещали посторонние. Обостренные чувства сметали чувства остальных посетителей, их эмоции. Даже запах выделялся ярче других. Я окуналась в негу. Жар окутывал коконом, погружал в транс…

Музыка умолкла, я скользнула за кулисы. Быстро спустилась в цокольное помещение. Зашла в гримёрку и села перед зеркалом. Потянулась к ящику с пистолетом, но на секунду застыв, передумала – ладонь вернулась на столик с косметикой. Зачем оружие? Сердце растерзано, душа в дырах. До отвращения к себе мерзко и гадко. Ведь не смогу убить Каплана, что бы не говорила, как бы ни била себя в грудь, крича обратное. Думала об этом последние дни и поняла: если суждено умереть, так лучше от руки Фатиха, конечно, в случае, что он - тот, кто обрёк меня на страдания. Я по жизни импульсивная, и так сгоряча уже немало дел натворила. Сейчас пора неторопливых решений - выслушать…

Дверь скрипнула почти мгновенно – девчонки испарились по мановению волшебной палочки. Молчание тяготило, но я хладнокровно выжидала.

- Был ли кто-то у тебя за это время? – приглушенный голос Фатиха нарушил тишину.

- Может, тысяча. Может, две. Сбилась на первой… - бросила как можно небрежнее и отогнула полог паранджи. - Шлюха-наркоманка над таким не запаривается. Главное получить дозу, а там… прыгайте, кто хотите…

- Скажи, что это неправда, – ужас на лице Каплана сменился решимостью. Фатих шагнул навстречу и замер с мольбой во взгляде.

- Неправда, – отозвалась эхом.

Каплан закрыл глаза и вновь открыл:

– А был ли тот, кто смог затронуть твоё сердце?

- Тебе ответить, как желаешь, - невзначай поинтересовалась, - или всё же интересует настоящее?

- Настоящее…

- Двое, - не тянула резину – колола острее, к тому же правдой. - Мальчик - постоянный клиент. Благодаря ему протянула так долго. Он трахал, и поэтому не убивали. - Сама поражалась хладнокровности говоримого, но остановиться не могла. – Ахмед рисковал, спасая в тот день, когда подонки собирались меня списать как непотребный товар в утиль.

Фатих положил руки на мои плечи:

- Я не мог тебя найти - искал всё время…

- А знаешь, чем ещё ему обязана? – еле сдерживала слёзы. - Он меня учил языку. Хочешь услышать первые слова, которые освоила?

- Нет…

- Трахай суку! Соси, шлюха…

- Хватит! – Фатих отступил, будто получил пощёчину. Я обернулась:

- Ой, что такое? Мерзко, да? Хм… - деланно нахмурилась: - Тогда тебе лучше выйти, где дверь знаешь. А то ведь общение со мной - грязной, развратной шлюхой, запятнает твою репутацию главного трахоёба и жеребца-осеменителя на свете, – цокнула сожалеюще: - Опуститься так низко…

- Прекрати! – рыкнул Каплан. На разгневанном лице застыла смесь отвращения и боли.

- Вы только посмотрите, господин воспрянул духом! – пропела я. - Отлично, могу продолжить: второй мужчина – Сулеман. Он, зная обо мне правду, не отвернулся – протянул руку и принял к себе в семью. Настоящую, но, к сожалению, неполноценную. Ведь со мной! Нет! Моих детей! Один ублюдок, заделался судьбоделом, и лишил меня моей жизни! Согласись, тварь отменная… В общем, Сулеман помог излечиться, подлатал душу, сердце. С ним жила по собственной воле и могу точно сказать: этот мужчина был мне дан свыше. Как и мечтала: сильный, взрослый, ответственный. С ним было хорошо даже в бедности. Он умел показать, что я лучшая, не лишая самой себя.

- Сожалею о его смерти, - отозвался, будто в прострации Фатих.

- Так ли? – порывисто встала. Всматривалась в черты любимого, ища улики лжи, но не находила. Чёрт! Неужели не врал? Даже если и так, не высказаться не могла: - Мне показалось, что поспешил на его зов – отправил тех же самых подонков, похитивших в первый раз, чтобы сейчас доделать начатое до конца.

- Ты о чём? – искренне недоумевал Каплан.

- Лжец! – выпалила и, очутившись рядом, ударила по широкой груди: - Сулеман успел мне сказать, что отправил тебе письмо. Это ты прислал своих бандитов!

- С ума сошла? – Каплан схватил меня за плечи и тряхнул, аж зубы клацнули. Начинающаяся истерика вмиг усмирилась. Я тяжело дышала, испепеляя взглядом Фатиха - он рявкнул: – Я приехал к вам, как только получил письмо, но тебя уже не было, а Сулемана похоронили.

- Врешь! – зашипела, вырываясь.

Каплан сжал в стальных объятиях до отрезвляющей боли, и я затихла.

- Никогда! – твёрдо заклинал. - Я тебе никогда не врал.

Я утонула в жарком огромном теле, увязла в родном запахе. Сердце взывало верить.

- Тогда почему скоты приехали раньше тебя? – цеплялась за расплывчатые доводы, тщетно вспоминая, что собиралась бросить Фатиху обвинением.

- Перехватили письмо, - отстраненно прошептал он. – Я был в отъезде…

Будто оплеуху врезали. Ревность полыхнула огнём. Дурман от жара любимого развеялся, я попыталась вырваться:

- Опять мотели потрошил?

- Прекрати! – жёстко осадил нелепое брыкание Каплан. - Ездил по работе...

- О том и говорю, - не унималась, - потрошил мотели…

Упёрлась руками в могучую грудь Фатиха, отталкивая.

- Мурена, не ревнуй, – неожиданная ласка заткнула. Я провалилась в блаженную негу тепла, податливое тело прильнуло к господину - Фатих потёрся носом о мой и едва коснулся губами: - Ты же знаешь, мотели – мой бизнес. У меня их несколько. Начался летний сезон, всё должно быть наготове. Сегодня утром вернулся домой, а Прадира – домоуправ рассказала, что для меня было письмо, но его забрала Латифа. Отыскал её, она долго отнекивалась, но потом призналась… Вылетел через час, но когда прибыл, тебя уже не было. Звонок Ариаду всё решил, и вот я здесь, - умолк на секунду. - Я люблю тебя, мурена! Всегда любил… Ты – моя жизнь. Когда убежала со свадьбы, я словно умер…

Боже! Как же логично и сладко пел. Придумывал на ходу или так на самом деле? Опять хотелось верить… Не сводила глаз с чувственных губ, вбивающих в мою голову такие лакомые слова. Если не врал, тогда почему всё вело к нему? Он точно ощущал мои сомнения, подливал горячей карамели:

- Сорвался, как только узнал, мурена. Ведь обещал Сулеману, что не буду давить на тебя и, уж тем более, искать встреч. Со смирением приму твой выбор и не приеду, пока не позовут.

- Так вот почему не приехал сразу? – прошептала, задохнувшись от счастья.

- Издеваешься? – выпалил Фатих. – Если бы не проклятое слово, данное твоему мужу, я бы тебя не отпустил уже тогда. Сам выкрал…

Я затаилась, впитывая будто губка. Каплан продолжал умащивать слух:

- Как же мечтал о тебе. До жгучей боли. Дни и ночи! Особенно тяжко давались они... Ведь ты не отпускала ни на секунду. Взывал к тебе, молил вернуться…

Я опешила. Ночные видения, телесные истязания, мучения, тоска, съедающая точно червь яблоко… Они реальны и обоюдны. Вот только… Фатих молил? Нет, он требовал!

- Сироп затягивает, но я больше не Татьяна. Ушами не люблю... – противилась для вида, хотя и дураку ясно, что уже повелась на увещевания мастера. Говорил складно, к тому же мозаика собиралась.

- Прекрати! – не зло пригрозил Фатих. - Ты никогда не велась на слова. Поэтому я попал в твои сети. Ты – другая. Сильная, властная и желанная…

В голове повис звон, будто опять получила пощечину. Щёки горели, душили слёзы. Я отстранилась от любимого:

- Это мои пороки! Не один ты их заметил… Спроси Мурада!

- Мурад? – эхом отозвался Фатих.

- Я просила его о помощи, а получила затворничество.

- На свадьбе, когда ты шла к туалету, он сказал: «Твоя женщина собирается убежать!» Я не поверил. Был уверен, что ты меня любишь и не сбежишь! Он оказался прав. Я считал его другом… - неуверенно закончил Фатих.

- Хорош друг, – не сдержала злости. - Мне помогал, а тебе шептал! Вспоминая твой прощальный взгляд, пришла к мысли, что вы были заодно. Потом всё складывалось в одну картинку, а в центре её красовался ты. Твоя маниакальность в наследнике. Твои угрозы, перешёптывания с Мурадом. Моё затворничество. Мурад признался, что ему нужен только ребёнок… Вы – бизнес-партнеры! В борделе – Димитрис упомянул твоё имя. Убийство Сулемана, после отправления письма тебе. Как думаешь, какой сделала вывод? – Фатих явно разрывался от обуявших чувств. Растерянность, негодование... Не дав времени на оправдание, выпалила: - Ты устроил мой побег, украл ребёнка и запихнул в бордель…

- Не будь дурой! – отшатнулся Каплан - лицо исказилось, будто раскаленными углями посыпали. – Клянусь: непричастен к тому, что случилось, - шумно выдохнул и, закрыв глаза, мотнул головой. – Нет, конечно, имею, - вновь открыл – в них застыла боль и сожаление, - но не так. Я боготворил тебя… Да, - перевел дух, - был груб. Позволял непростительные вещи, когда брал силой. Но не мог остановиться, ты меня делала похотливым монстром. Тираном воплоти! Я терял контроль, ни о ком больше не думал. Из кожи вон лез, чтобы поработить тебя, приручить – показать, кто сильнее! Но ты… сломила меня. Признаться, жаждал лишить тебя глаз – они больно стегали. Мечтал вырвать язык – нестерпимо жалил. Хотел зашить твой рот – яд проникал в моё сердце, отравлял разум, и просыпалась совесть. О, как я желал стереть с твоего лица надменность и вызов, бросаемый каждый раз при общении. Твоё тело… - Фатих вцепился в свои волосы и замычал с такой мукой, что я подалась к нему. Заставила разжать пальцы. Прижалась к мощной груди, ища спасения больше себе, чем стремилась облегчить страдания ему. Каплан стиснул меня: - Я пытался его искалечить, ведь оно так обольстительно и маняще сводило с ума! Меня испепеляла ревность, сжигала похоть. А ты такая неприступная, лакомая, дерзкая и… независимая. Моя…

Фатих уткнулся носом в мой висок. То, что было с таким трудом обретено за эти полтора года – умение слушать, терпеть, выжидать, смирение, - и потерянное так спешно – вмиг, когда убили Сулемана, вновь просыпалось. Я как птица Феникс – вновь и вновь сгорала, и также упорно возрождалась. В сердце теплилась надежда, разрасталась вера. Душу щемило от нежности к Каплану, открывшему потаённое - переступил гордость и признался в столь сокровенном. Не каждый на этого пойдет, особенно с таким воспитанием, нравами. Если Фатих смог, может, и мне стоило? Попробовать… Необязательно прощать здесь и сейчас – поговорить, обсудить, возможно, найти компромисс. Я искала верные, точные слова:

- То, что брал силой, виновата сама. Провоцировала нарочно, но было не больно. Я наслаждалась каждой секундой близости с тобой. Было всё равно как, лишь бы брал. Ведь я твоя…

- Мурена, - задохнулся Фатих, обнимая сильнее. Я не вырывалась – растворилась в забытых и восставших с новой силой ощущениях:

- Но ты посмел лишить меня святого – свободы! Для меня мало, чем отличалась проституция в задрипанном борделе от золотой клетки, в которой меня содержал ты. Хотя у тебя чувствовала себя грязнее и продажнее. По своей воле оказалась взаперти и ещё ключ в руки заточителя отдала.

- Прости… - шептал с чувством. Его губы, опаляя жаром, касались моей кожи. Сначала едва ощутимо, мимолётно, дразнящее, а потом уверенней, опьяняюще грубо. Не пропускали ни миллиметра, сметая остатки нерешительного сопротивления. Да какое сопротивление? Я откинула голову, ожидая поцелуев. Рот горел от нетерпения – жаждал спасения… И получил – Фатих впился с остервенением изголодавшегося самца. Терзал губы, точно срывал злобу за моё непокорное поведение; доказывая своё превосходство над слабой женщиной; власть, которую всегда имел надо мной. Услышала собственный стон, ему вторило рычание Каплана. Грубые руки безжалостно тискали, причиняя боль, но такую сладкую, что утонула в неге ласк. Ураган страсти подхватил, затянув в вихревой поток забытого влечения. Остановиться не могла, очутилась в точке невозврата – принимала, как когда-то: с упоением и жаждой продолжения. И даже больше - не сдерживала пыл - отвечала, как истосковавшаяся рабыня по любимому господину. Помню треск срываемой одежды, шумное обжигающее дыхание, наглые руки и жадный рот, поглощающий стоны, вскрики, предательски слетающие с горящих, саднящих губ. Нас захлестнуло с небывалой силой - я провалилась в мир чувств за гранью понимания.

- Признайся, - шептал Каплан на ухо, когда порыв утих. Мы полуобнажённые в объятиях друг друга. Ещё дрожали, приходя в себя. – Ты моя? - Продолжал гладить: жаркую, липкую, полностью подвластную его желаниям. Не разжимал кольца рук, словно боялся, что ускользну, и больше не дамся.

- Мне ненавистно моё тело, - призналась с болью, - оно твоё даже вопреки здравому смыслу. Я твоя с первой секунды нашего знакомства - как увидела в Анталии, в мотеле. Но это ничего не меняет – беги от меня, а не то - уничтожу! – сумбурная речь слабой женщины, к тому же с приличными задатками истеричной натуры, поражали. Я разрывалась от чувств, переполнивших эмоций, а спасения или даже огонька к просветлению не видела. - Моя душа прогнила, господин Фатих. Если мне не дано вернуть моих детей, убью всех, кто, хоть как-то причастен к моему уничтожению.

- Не побегу, - Каплан чуть отстранился, - и, уж тем более, не отпущу! Хочешь убить? – ожесточился, в глазах полыхнул знакомый гневный блеск. Каплан выдвинул первый ящик и достал пистолет. Как узнал? Вопрос выветрился – раздался звук взводимого курка, неприятно резанувшего слух. Фатих направил ствол себе в грудь, а рукоять вставил мне в пальцы: - Стреляй! Хотя нет… - дёрнул за запястье, переводя мою руку с пистолетом к виску, будто не думал, что могу дрогнуть, и палец соскочит. – Так будет вернее! Ну же… Стреляй! Что б уж точно! – рявкнул Каплан. - Без тебя я давно мёртв. Единственное, что удерживает на этом свете… наш сын.

Я старательно настраивалась на выстрел. Тщетно вспоминала зло, пережитое по вине этого человека. Гнусные моменты нашей совместной жизни, ложь, недоговоры, стыд, унижение… Но перед глазами мелькали самые жаркие, горячие, трепетные и счастливые эпизоды. Вновь душа как пойманная в силки птица то билась в агонии – лучше умереть пытаясь вырваться, - то затихала от безысходности – выхода нет, может смириться, и так будет правильней?!

Руки обвисли плетьми:

- Магди? – губы плохо слушались, голос будто чужой.

Каплан заставил посмотреть ему в глаза, нежно приподняв мой подбородок:

- Меня шантажировали, мурена. Требовали выкуп. Я заплатил. Сына вернули, а тебя - нет. ДНК проверил. Ребёнок мой, – Фатих губами снял предательские слезинки, покатившиеся по моим щекам. Образ любимого расплылся. Я ничего не могла сказать – слова застряли поперёк горла. Каплан поцелуями убирал солёные капли: - Говорю же: «Искал тебя!» Прошу, не горячись. Если это дело рук Мурада, я должен всё разузнать. Рано или поздно, он выдаст себя. Мурена, я боюсь за тебя. Не переживу ещё одного исчезновения.

Слов нет, мыслей тоже. Больно и обидно. Хотя не так… Скорее, радостно. Даже очень. Сын… жив! И он у Фатиха. Это лучшее, что могло случиться! О большем и мечтать не стоило - в любящих руках... Я разорвала объятия - оттолкнув Каплана, спрыгнула со столика, куда в пылу страсти усадил любовник, и неспешно спрятала пистолет обратно в тумбу. Порванному топу и столь же непомилованным шароварам позволила упасть к ногам, где шуршал ворох денег – о чаевых забыла, и они усеяли пол гримёрки. Скинула балетки. С гордо поднятой головой прошлёпала к своему шкафчику-гардеробу, чувствуя на коже ощупывающий взгляд Фатиха. Недолго выбирая костюм, выудила короткое атласное жёлтое платье, отороченное зелёными лентами. С глубоким декольте, высокой талией под грудь и небольшим разрезом на боку. Вернулась к зеркалу, приложила к обнаженному телу и покрутилась, визуально примеряя-оценивая:

- Кстати, видела Мурада с твоей женой.

- Между ними… связь, – признался нехотя Фатих. В два шага очутился рядом и вырвал платье. – Ты это не наденешь! - Откинул на стол возле общей вешалки с костюмами для выступлений. Я подбоченилась, перевела взгляд на брошенную вещь. Каплан как ни в чём не бывало заправил рубашку в брюки, чуть сдвинул «полочки», прикрывая обнажённую грудь - пуговиц-то не было - я постаралась, обезумев от желания. – Знаю давно, - продолжил буднично, - но меня это не волнует. У меня своя жизнь…

Перед глазами с ускорением замелькали эпизоды из прошлого. Латифа, знакомство с ней, мимолётные встречи… и всё чаще попадалась - зависала карта… Та самая, которая обескуражила в борделе - так и осталась неразгаданной.

- Дама треф, - я задумалась. Увернулась от загребущих рук Каплана, и вновь схватила выбранное платье: - Вот почему тогда выпала эта карта.

- Ты о чём? Какая карта? – Фатих явственно заводился, гневно стрелял испепеляющим взглядом то на вещь в моих руках, то на меня. Я победно улыбнулась:

- Твоя жена причастна к моему похищению. Руку на отсечение, – игнорируя угрозу в гематитовых глазах, втиснулась в «кусок узкой ткани» и одёрнула подол: - Первое доказательство – письмо! А предпосылки были с первой встречи.

- Уверена? – прищурился Каплан. Ни секунды не сомневаясь, кивнула. Ах, как же радовалась маленькой победе – Фатих проглотил недовольство из-за платья, но это ему нелегко далось. Поджал губы. Желваки ходили вверх и вниз. Я повернулась к нему спиной, намекая: застегни молнию. Подрагивающие пальцы коснулись кожи. Уверенно, но неспешно опустились к бегунку, вызывая дорожку мурашек. Я затаилась, наслаждаясь расползающимся теплом. Как же скучала по Фатиху! Нет, скорее убью себя, чем его… Страшно, мерзко такое осознавать, но это так! Собачка вжикнула - Каплан не отпустил. Обнял за плечи. - Мы с ней давно вместе, - наконец, нарушил молчание. - Она вредная, высокомерная, но пойти на убийство? Нет… Может закатить скандал, посуду разбить…

- Мегера меня возненавидела с первого взгляда! – вспыхнула я, и крутанулась с вызовом глядя на любимого. – Хотя сама виновата. Ведь ты – её муж, а не мой. У неё права, а я… - задохнулась от негодования и правды, больно жалящей сердце. Стиснула зубы, усмиряясь, но обида хлынула с новой силой. Убить не смогу, а вот смогу ли простить? Пока раны слишком открыты, а тайн много. - Ревность делает нас дураками. Думаю, Латифа тебе позволила поехать к Сулеману, надеясь, что ты наткнешься на мой труп! Тебе пора...

Проигнорировала Фатиха с распростертыми объятиями, и отошла к зеркалу. Взяла расческу.

- Ты не останешься здесь! – рыкнул Каплан. - Я сниму дом…

Посмотрела на Фатиха через зеркало:

- Опять в клетку посадить хочешь? – не поверила ушам.

- Нет, – растерянно моргнул он. – Но если я тебя здесь нашёл, значит и другие найдут.

- К этому и стремлюсь! – повела плечом и принялась расчесываться. Время, конечно, прошло немного, но короткий волос тоже требовал ухода.

- Прошу, не убивай меня опять, - мука в голосе поразила. Фатих шагнул ко мне, развернул и впился с такой нежностью, что я обвисла в его руках, выронив расческу. – У нас сын, - шептал в губы. - Ты ему нужна, мурена. Я разберусь, верь мне.

- Не могу… - еле нашла силы ответить, гипнотизируя чувственный рот, помогающий забыться. - Месть – последнее, что держало на плаву. Я должна наказать тварей…

- Понимаю, – настаивал, ожесточаясь Фатих – а я, следом выныривала из омута грёз и блаженства, – какого тебе…

- Молчи! – сорвалась, замолотив кулаками по мощной груди. – Тебе никогда не понять! Не тебя насиловали изо дня в день на протяжении года. Не в тебя вкачивали наркоту. Не тебя терзали мысли, что любимый жаждет твоей смерти. – Ударяла яростно, но темп снижался, запал заканчивался. Я задыхалась от выплеска боли и нерастраченной злобы. - Не тебя держали взаперти, как племенную кобылу, ожидая родов. А потом забрали ребёнка, даже не показав. Не тебя лишили сыновей…

- Прошу! Всё, что хочешь, – выдавил Фатих. - Только не лишай меня счастья видеть тебя. Если пойдешь на убийство, тебя посадят, и я ничем не помогу. Нужен хороший план, как вывести преступников на чистую воду.

- Шутишь? – обессилено выдохнула. - Об этом ломала голову полгода. Никто не будет слушать! Если обратишься в полицию, меня грохнут в тот же день. Это мафия, Фатих. Полный пакет: наркотики, рабство, оружие, проституция. Я - мелкая сошка. Проще убрать меня, чем организованную группировку.

- В этом-то и дело, – с горечью бросил Каплан. – Не доставь им такой радости! Не глупи. Давай обсудим, обдумаем.

Долго смотрела на Фатиха. Мыслей мириад, но хаотичные, сумбурные… ясности не наступало. Я нерешительно шагнула к любимому и провела ладонью по его волосам. Как же давно не ощущала жёсткости прядей.

Смотрел хмуро, с ожиданием. Вновь обнял:

– Две головы лучше, чем одна, даже такая светлая как твоя. Не торопись. Хорошо обдумаем. Найдем решение. Возможно, единственное, но верное.

Грубый, напористый мужчина оказался не таким, каким помнила в моменты совместной жизни. Необузданным, вспыльчивым, даже агрессивным. Это не отталкивало - прониклась в глубину его задумчивой печали. Не рубил сгоряча, просил о том же. Трусость ли это? Кто-то скажет: да! Вероятно, они правы. Для меня же оправданием такой реакции могла стать только веская причина. И я её поняла. Точнее, поверила в неё. Опять? Снова? Вновь? Всё так… Страх за близких, их потеря. Видимо, сила любви такова, что заглушала болезненные воспоминания жаждой веры, угольками не потухшей надежды.

Сдаться так просто не хотела, поэтому растягивала мучение Каплана – ледяным безразличием играла на его чувствах:

- Тогда верни сына, - нарушила минутное молчание.

– Только в придачу с собой! – ухмыльнулся он и чмокнул в лоб.

- Ты мне не нужен, - попыталась вырваться, но Фатих усмирил пыл, с лёгкостью усадив на себя.

- Уверена?

- Нет, – сморщила нос. - Это ничего не меняет.

- Какая же ты упёртая… - Каплан покачал головой. - Магди весь в тебя. Если что-то захочет, добьётся обязательно. Зелёные глаза порой так на меня смотрят, что хочется выпрыгнуть с балкона. Но когда ластится, забываю обо всем на свете.

У меня защемило сердце, грудь сдавило будто тисками. Я перестала улыбаться:

- Это низко, Фатих Каплан. Бьёте по больному.

- Но ты ведь меня всё равно любишь?

- Это ни на что не влияет…

- Ещё как…

- Простите, - пискнула Найда – одна из танцовщиц. Испуганно заглядывала в узкую щель приоткрытой двери. – Мы и так пропустили несколько смен костюмов. Но сейчас очень надо…

- Боже! – стыд краской хлынул к лицу. Я прижала ладони к щекам – горели как в огне. Фатих отпустил. Я поправила одеяние: - Простите, конечно, заходите.

Танцовщицы заполонили гримёрку. Вмиг собрали деньги, сложили на стол, а после, как ни в чём не бывало шустро переоделись, бросая любопытные взгляды на Каплана. Фатих расцвел, без стеснения оглядывался, ухмылялся. Ударила его в плечо:

- Чего разглядываешь? Девчонкам работать нужно.

Он подмигнул Найде, которая глупо раскрыла рот – она залилась краской, я вновь стукнула:

- Я не жена, господин Каплан. Ещё раз так сделаете, и выцарапаю глаза, чтобы больше не мигали.

- Мурена, - Фатих подтянул ближе, его шёпот заставил замереть: - Это - нервный тик. Больше ни-ни…

- Мариша, мой сочный персик, - приторно сладкий, намурлыкивающий голос Ариада заставил вздрогнуть и поморщиться. Лицо Фатиха поблекло – в гримёрку «вплыл» менеджер, скалясь во все тридцать два зуба. Улыбка стёрлась, араб принялся раскланиваться: - Господин Каплан! Простите, великодушно. Я не знал, что вы уже тут. Никто не доложил, шакалы грязные…

- И давно ты сочная точно персик? – суровый взгляд хлестнул сильнее плетки.

- Несколько дней… – как можно небрежней нарушила затянувшуюся паузу в повисшей тишине, - ведь даже девчонки переодевались почти беззвучно. Попытка отшутиться не прокатила - Фатих всё более хмурый. – Прекрати! – отмахнулась и снова отступила к зеркалу, поправляя макияж. – Ты бы послушал, как меня другие называют. Это не значит, что со всеми сплю.

- Спать? – нервно выдохнул Ариад – грудь сдулась как воздушный шар. Отшатнулся к двери с вытаращенными глазами: - Что вы, господин! Даже помысла не было.

Я хохотнула, опять поправила непослушные волосы и как можно милее улыбнулась Каплану через зеркало:

- Всё так…

Фатих стеганул взглядом по Ариаду – менеджер чуть не завалился, споткнувшись за порог, на лице неподдельный испуг, - вновь покосился на меня, задумчивый вид разглаживался:

- Сомневаюсь. Но это уже твои проблемы, Ариад. Больше она у тебя не работает.

Я надела высоченные шпильки и, оглядев своё отражение, развернулась, уместила руки на бёдрах:

- У меня дежавю…

- Танья! – рыкнул Фатих. – Я не шучу.

Радость улыбкой коснулась моих губ. Нет, чёрт возьми! Он такой же, как и раньше – вспыхивал будто спичка. Не скрывал ревности и собственничества. Я расхохоталась от горестного вздоха Ариада, воздевшего ладони и глаза к небу:

- Такая танцовщица?! На неё столько мужчин ходят. Как же я?

- Перебьешься, – Фатих меня подтолкнул к выходу и рявкнул на русском: - Идти женщина!

- А вещи? – возмутилась, смеясь.

- Всё купить! – отрезал Каплан.

- Опять дежавю… - не удержалась от язвы. Хозяйнический шлепок по заду вновь насмешил: - Ты повторяешься, мой господин!

- Прекрати меня так называть, – Фатих вел меня по коридору, шумно дыша в затылок.

- Странно, разве ваши женщины не называют своих мужчин «господин»? Насколько чувствую жар позади, тебя это возбуждает.