Глава 39. - Не покидай, мурена, - до боли знакомый шёпот вырвал из покачивающейся невесомости

- Не покидай, мурена, - до боли знакомый шёпот вырвал из покачивающейся невесомости. Горячее дыхание опаляло кожу. Я застонала:

- Пусти, – силясь оттолкнуться, скривилась: - Задавишь.

- Танья, - Фатих убивал нежностью, усыпал лицо поцелуями.

Открыв глаза, закряхтела:

- Добить хочешь?

- Прости, - он чуть отстранился - я глубоко вдохнула. Внутри отозвалось пронзительной болью – я вновь застонала. По лицу Фатиха скользнул ужас: – Ч-ш-ш, мурена, тебе нельзя шевелиться. Сломана пара рёбер, многочисленные ушибы, ссадины и синяки. Падаль тебя не жалела…

- Конечно, это только ты боишься всем сделать больно, – ляпнула и заткнулась. Фатих побелел, приосанился. Я скривилась, получая очередную порцию боли: – Прости, сам говорил, что мой язык нужно вырвать.

- Нет. Страшно не то, что говоришь, а то, что говоришь правду. Она жалит, куда острее.

Я обвела палату взглядом. Светлая, с большими окнами. Я на койке, рядом тумба, там огромный букет цветов. Графин с водой, пустой стакан. Напротив меня кресло, журнальный столик с кипой газет. С другой стороны - капельница с жидкостью, проводки подсоединены ко мне. Я как робот, даже в носу что-то. Вытащила и осторожно вдохнула:

- Так лучше… - приборы возмущенно запиликали, в палату стремительно зашёл темнокожий мужчина в белом халате. Пожал руку Фатиху и поклонился мне:

- Госпожа Татьяна Выкулова, меня зовут Туркан аль Сулейн. Я - ваш лечащий врач! - Улыбка коснулась губ, он остановился возле койки.

- Приятно познакомиться. Смущают только причина знакомства и место.

- Да, вы нас огорчили, – он проверил данные на приборах, датчики. Взял папку с крепежом и белым листом. Изучив, переключился на меня: - Как самочувствие? Где болит и как болит?

Шквал вопросов озадачил.

- Лучше не бывает! - сглотнула пересохшим горлом. - Болит всё: ноет, скрипит, трещит, режет…

- Она с юмором, – врач бросил улыбку Фатиху: – Хороший признак - жить будет!

- Всего-то пара синяков, - придала голосу небрежности. - Заживут как на собаке, господин Сулейн.

Врач нахмурился. Покачал головой. Осмотрел меня, ощупал. Серьезность вновь ушла с лица:

- Внутренних кровотечений нет. Вам повезло! Огнестрельное ранение, можно сказать, удачное. Пуля прошла насквозь, кость не задета, но плечо будет болеть. Так, - он повернулся к Фатиху: - Много не говорить, кормить хорошо, и вскоре мы её выпишем.

Каплан просветлел:

- Спасибо, господин Сулейн.

Врач тихо покинул палату, а Фатих присел на край койки. Взял мою руку и нежно поглаживал:

- Я чуть не умер, когда ворвался в дом, - в голосе звучала неподдельная мука. - Сын гиены, тебя так остервенело пинал, будто мечтал лишить жизни.

- Так и было, - горько усмехнулась, вырвав ладонь. - Когда же ты поймешь: я – помеха! Чёрт! А ты… - распереживалась и надула губы, - меня обидел! Ни слуха, ни духа больше месяца, - выдала себя, но в глаза Каплана посмотреть не могла – стыд краской прилил к щекам. - Даже не пытался навестить.

- Тридцать четыре дня, мурена, - огорошил точностью Фатих и заставил на него посмотреть. Лаская взглядом, нежно провел пальцем по горящей коже, коснулся губ. Я провалилась в омут гематитовых глаз. Каплан убеждал: - Только звонок, и я был бы у тебя, - но ты упорно молчала… Я понимал, что тебе нужно время.

Отступать уже поздно, меня разрывало от обиды и негодования:

- Чем занимался?

- Пытался выследить махинации и передвижения Латифы и Мурада.

- О, как мило! – иронизировала. - Выследил?

- Они очень осторожны, мурена. Мурад – работорговец, с ним повязаны как полиция, так и некоторые властные структуры. Ты была права на все сто! Я нанял пару детективов. Они вели слежку. Подробно записывали, снимали, прослушивали. Мурад умен и осторожен. На него почти ничего нет. С тем, что нарыли к нему подкопаться, если и можно, то только по мелочи - капля в море. К тому же как оказалось, на него когда-то заводилось дело, но закрылось при странных обстоятельствах. Документы пропали, свидетели замолчали, потерпевшие… закончили жизнь самоубийством! А ловить…

- Нужно не ловить таких тварей, а убивать! – вспылила я.

- Уже, - Фатих опустил голову, - но чуть не опоздал. Теперь в полиции требуют показания, свидетельства, доказательства... Ничего, выкручусь. Адвокат работает хорошо. К тому же за тобой всё это время следил мой человек. Приблизиться не мог, чтобы тебе не попасться на глаза. Поэтому держался в стороне. Мне повезло, что я успел. Эльбарс – один из детективов позвонил. Он как раз ехал за шакалом, вот только по несчастью попал в аварию. Колесо пробило…

- Сейчас расплачусь от умиления, - поморщилась, еле сдерживая слёзы. – Ты словно Каспер, дружелюбное приведение. А как Латифа?

- Танья, поднять руку на женщину не могу. Убить - тем более.

- Уже поняла, – устало закрыла глаза. – К сожалению, поздно… Где Давид?

- Кто?

- Сын… - мотнула головой и пояснила: - Мальчик. Он был со мной.

- А, – протянул Фатих. - Ты о пацане, который бежал по улице и кричал: «Хитаф убивают!»

- Наверное…

- Не знаю, - растерялся он. - Я его больше не видел. Тебя в машину, и рванул в город.

Кивнула:

- Езжай обратно, забери его. Он мне как родной. Я его усыновлю. - Фатих нахмурился, но послушно встал и пошёл к выходу. Я смягчилась. Любимый так поник, будто ему оплеуху залепили и указали на дверь. - Понимаю, выгляжу ужасно... – слова вылетели против воли. - Хотя, возможно, ты не скучал, но я очень, – душой не кривила, говорила сердцем. Так и есть! Раньше прогоняла от себя такие мысли, а теперь, будто в угол зажата. Осознала неотвратимость признания, а, озвучив, вроде как, освободилась от пут. Даже воспряла духом. - От поцелуя, даже самого лёгкого и быстрого не отказалась бы. - Фатих в два шага вернулся. Впился с таким пылом, что боль, простреливавшая с новой силой, тут же испарилась. Я обвила шею любимого и заглянула в глаза-маслины: - Помни, я тебя ещё не простила, но ждать буду.

- Не оставлю, сколько бы не прогоняла, - шептал в губы. - А прощение вымолю. У нас впереди вся жизнь. Дай минуту. Звонок другу, и я вернусь.

Фатих с явной неохотой разорвал объятия. Выудил из кармана телефон. Пиликая кнопками, вышел в коридор. Вернулся, как и обещал - быстро:

- Всё отлично! – присел напротив, в кресло, положил руки на колени. - За мальчиком отправил охрану. Пусть проветрятся.

- Не хочу тебя расстраивать ещё больше, - нарушила повисшее молчание. Хочу, не хочу, но разговор должен состоятся. - То, что со мной случилось, дело рук твоей жены. Мурад многое рассказал. - Это – удар ниже пояса. Знала, но промолчать выше моих сил. К тому же если с мегерой не разобраться, жизни не будет. - Её нужно наказать. Я жажду отмщения!

- Твоё право, - прервал долгую паузу Каплан. - Сделаю, что ты скажешь, только выслушай. Латифа – дочь богатого и влиятельного господина, Зарудина аль-брахма Барейна. Не знаю, слышала ли ты о нем… – голос Фатиха истончился.

В голове повис звон. Каплан говорит о том самом гаде, звонившем Димитрису. Но почему такая персона сама занималась мной? Почему нет посредников, помощников? Ответ посетил тотчас: потому что дело щекотливое, требовало личного участия… Дочь просила – он не медлил!

- Он не позволит причинить ей вред, - слова Фатиха прорвались сквозь мысли и вернули к реальности. - Вытащит из любой переделки, что бы не вменяли. Уничтожит любого, кто посмеет обидеть. Я не боюсь за себя, но мне небезразлична ты и наши дети. Не переживу, если с вами опять что-то случится, – он опустил голову и шумно выдохнул: - Понимаю, нужно наказать. Но для неё не будет большего позора, чем громкий развод со мной. Да и доказательств её вины нет. А бросаться в «пустую» обвинениями…

- Как же погано чувствовать себя букашкой бесправной?! - задохнулась от возмущения.

Если у преступника есть деньги и власть – над ним нет возмездия. Жестокая реальность! Она резала по больному. Хотя к этому заключению склонялась давно, ещё после разговоров с Сулеманом. Тогда пытался донести правду другими словами, но его доводы казались смешными и неприемлемыми. Как же он был прав! Это злило ещё больше. Выводило из себя. Я не хотела такое принимать. Негодование пеленой застилала глаза, внутри клокотало и требовало мести. Только в фильмах кара настигала врагов, главный герой с победоносным лицом выходил чистым из воды. Я также хочу! Но как это сделать? Есть варианты решения данной проблемы. Один - идти до конца. Упираться, следить, выискивать доказательства и, скорее всего, умереть, - враги могущественные – достанут быстрее, чем я их. Другой – вычеркнуть из жизни последние полтора года, и вернуться в Мурманск. Молчать о прошлом – жить будущим, как и советовал Сулеман. Но сгорать от «невыпущенного пара» и недополученного счастья. Ещё один - прислушаться к словам Каплана. Найти выход наименее болезненный как для искалеченной души, так и для всей моей семьи. Тяжёлый выбор, зато мы, наконец, будем вместе. Я, мои детки, Фатих… Характер Татьяны требовал мести, но осознание: я могу получить жизнь обратно, гасил бушующий порыв пойти ва-банк. Покладистая, тихая Хитафа остужала пыл и приводила весомые аргументы за мирное решение. Как когда-то, в день свадьбы подруги, я уяснила насчёт платья: нужно принять, как должное, но на своих условиях. У меня в рукаве козырь, и не воспользоваться им глупо:

- Есть кое-что… По крайней мере, может, получится заляпать «честное» имя Латифы или даже удастся доказать причастность к соучастию в похищении, - выдержала паузу. Интерес на лице Каплана усилился, я открылась: - Драгоценности…

- Те, которые подарил? – нахмурился Фатих.

Кивнула и натянуто улыбнулась:

- Знаю, они фамильные. Прости, что не оценила сразу... – нехотя призналась. - Они в первом доме, куда меня привезли после свадьбы.

- И ты знаешь, где это?

- По словам Мурада Латифа предложила меня туда запихнуть, пока он не наладит дальнейшую переправку.

- Предлагаешь искать иголку в стоге сена?

- Это её дом!

Фатих покачал головой:

- У Латифы более десятка домов, и есть такие, о которых я ни сном, ни духом. Она занимается скупкой недвижимости.

- В Мадрине..

- Ты уверена? – Фатих прищурился - тёмные глаза застыли в недоумении.

- Дорога к дому вымощена серой плиткой, вокруг редкие пальмы. Особняк большой, с конусовидными башнями. Три зала прошли насквозь. Они с колоннами и мраморной отделкой. На стенах… картины не то сражений, не то рая и ада… Остановились в конце первого этажа – крохотная подсобка возле прямой широкой лестницы, ведущей на второй этаж. Дощатый пол, голые стены…

Фатих на меня не смотрел – на лице читалась боль. Он переживал, мои слова его убивали.

- Этот дом - мой подарок на её прошлый день рождение…