ЧЕСГВЕННЫЕ АСПЕКТЫ ОБЫДЕННОЙТЕОРИИ AU4WCTU

Начнем рассмотрение с качественных аспектов обыденной тео-рии личности. Действительно ли люди являются такими уж зако-ренелыми теоретиками личностных черт, какими мы пытаемся ихпредставить? Из материалов исследований, равно как и из повсед-невного опыта, мы знаем, что когда людей просят описать другдруга, они делают чрезмерный упор на термины, характеризую-щие черты личности. В ходе своих исследований Парк (Park, 1986,1989) обнаружила, что хотя испытуемые и прибегали иногда вподобных ситуациях к описанию поведения, социальной принад-лежности, аттитюдов, демографических данных и внешнего видачеловека, однако термины, описывающие личностные черты (та-кие, как добрый, застенчивый, эгоцентричный, беззаботный),употреблялись более чем в два раза чаще, чем следующая за нимипо частоте употребления форма описания.

Остром (Ostrom, 1975) просил студентов колледжа перечис-лить содержательные пункты информации, которую они хотелибы получить о другом человеке с целью сформировать о нем впе-чатление. Информация о личностных чертах составила 26% коли-чества всех перечисленных пунктов, в то время как информация оповедении, социальной принадлежности, аттитюдах, демографи-ческих данных и внешности составила лишь 19%. Лайвсли и Брам-ли (Livesley & Bromley, 1973) показали, что употребление детьми,принадлежащими к нашей культуре, терминов, характеризующихчерты личности, неуклонно возрастает по мере их развития, ста-

новясь с течением времени наиболее частым способом описания,используемым для свободной характеристики других людей. Смысл,который люди нашей культуры начинают с течением времени вкла-дывать в эти термины, является примечательно единообразным.Кантор и Мишел (Cantor & Mischel, 1979), а также Басе и Крейк(Buss & Craik, 1983) предлагали людям проранжировать различ-ные варианты поведения в зависимости от того, насколько онипредставляют те или иные стандартные личностные черты. Сте-пень согласия в ранжировании поведения была близка к их согла-сию в ранжировании различных предметов (например, столов илидиванов) как представителей тех или иных предметных категорий(таких, как, например, «мебель»).

Весьма поучительно сравнить частоту использования людьмиличностных черт для объяснения поведения с частотой привлече-ния для этой цели различных аспектов ситуаций или общего соци-ального контекста. Джоан Миллер (Joan Miller, 1984) предлагалалюдям описать какой-либо неблаговидный поступок, совершен-ный недавно человеком, которого они хорошо знали, а также ка-кой-либо поступок хорошо знакомого им человека, принесшийкому-то другому пользу. Сразу после описания каждого из поступ-ков, испытуемых просили объяснить, почему данные поступкиимели место. В половине объяснений, данных испытуемыми нега-тивным поступкам, использовались диспозиции общего характера(например, «он очень небрежен и нетактичен»). Таких объясненийбыло в три раза больше, чем объяснений, основанных на ситуаци-онном контексте («было плохо видно и велосипед слишком силь-но разогнался»). Аналогичным образом, когда речь шла о просоци-альном поведении, одна треть предложенных объяснений была данас привлечением диспозиций общего характера, что оказалось на50% больше общего числа ситуационных объяснений. Таким обра-зом, испытуемые проявили себя как теоретики личностных черт,а не как ситуационисты.

, Похожие выводы следуют и из пилотажного исследования,¹¹ проведенного Россом и Пеннингом (Ross & Penning, 1985). В ходеЬксперимента испытуемые сначала делали предсказания о том, какнекоторые индивиды будут вести себя в ситуации, описание кото-рой было недостаточно конкретным, а затем обнаруживали, чтоих предсказания неверны. Получив такую обратную связь, испыту-емые быстро начинали строить новые предположения о диспози-циях рассматриваемых индивидов, не спеша при этом выдвигатьювые предположения о подробностях непосредственной ситуа-

208 Глава 5

ции. Например, испытуемым говорили, что вопреки их предсказа-ниям оба студента Стэнфордского университета, которых они толь-ко что сочли очень разными на основании выполненных ими ри-сунков, пожертвовали деньги на рекламу движения «За права го-мосексуалистов». При этом испытуемые были более склонны даватьэтому факту диспозиционные объяснения («эти два студента, долж-но быть, сами были голубыми или либералами»), чем ситуацион-ные («студентов, должно быть, попросили об этом таким образом,что им трудно было отказаться»).

Пожалуй, наиболее убедительная линия исследований, демон-стрирующих стремление обычных людей полагаться на диспози-ционные конструкты типов личностных черт, восходит к серииэкспериментов Уинтера и Улемана (Winter & Uleman, 1984; Winter,Uleman & Cunniff, 1985), показавших, что основанные на лично-стных характеристиках интерпретации формируются непосредствен-но в момент наблюдения соответствующего поведения и факти-чески могут кодироваться вместе с ним в памяти как неотъемле-мая его часть.

Уинтер и Улеман предложили вниманию своих испытуемых рядслайдов с высказываниями, описывающими конкретные действияконкретных людей, например «Библиотекарь помогает старушкеперенести сумку с продуктами через улицу». Затем испытуемымвыдавались «контрольные листы», на которые они должны быливыписать как можно больше предложений из числа только чтоувиденных. Для облегчения задачи припоминания им предлагалосьдва рода «подсказок». В некоторых случаях это были расхожие на-звания личностной черты или диспозиции, согласующиеся с дей-ствием, описанным на соответствующем слайде (например, дляфразы о библиотекаре, помогающем старушке перенести сумкучерез дорогу, таким ярлыком служило слово «предупредительный»).В других случаях подсказкой служило слово, вызывающее близкуюсмысловую ассоциацию с подлежащим или сказуемым соответ-ствующего предложения (например, слово «книги» по ассоциа-ции со словом «библиотекарь»).

Неудивительно, что при наличии диспозиционных подсказокиспытуемым удавалось припомнить существенно больше предло-жений, чем при отсутствии таковых. При этом намеки, связанныес личностными чертами, оказались более эффективными, чемсмысловые подсказки, несмотря на то что последние были гораз-до теснее связаны с конкретными словами в предложениях (если

судить по их оцениваемому сходству или по силе ассоциаций).Интересно, что при первом ознакомлении с высказываниями уиспытуемых не возникало мыслей о диспозиционных понятиях.В сущности, испытуемым казалось маловероятным,что их пред-ставления о личностных диспозициях могут пригодиться им дляприпоминания предложений.

Имеющиеся на сегодняшний день данные позволяют предпо-ложи rii. что люди автоматически (и при этом неосознанно) ин-терпретируют информацию о поведении в терминах личностныхдиспозиций (см. также Park, 1986, 1989; Lewicki, 1986). Эти дан-ные позволяют также увидеть, что личностные диспозиции, ко-торым люди отдают при этом предпочтение, подозрительно по-хожи на личностные конструкты, о которых поется в песнях, по-вествуется в художественной литературе и в работах по психологииличности.