Книга III. Гамбетта и его двор 3 страница

[9] Самым разительным примером этой творческой неспособности семита служит Карфаген, бывший некоторое время владыкой мира и не оставивший после себя ни одного произведения искусства. Когда семиты, всемогущие в настоящее время Ротшильды, Камондо, Стерны, владеющие Тунисом, благодаря Гамбетте, решились пожертвовать несколько грошей из своих доходов, чтобы сделать раскопки Карфагенских развалин, то нашли всего несколько незначительныхпредметов, между тем как самый скромный городок Греции доставляет нам ежедневно новые сокровища. В мастерской горшечника, жившего в беотийской деревушке Танагра, было более искусства, чем в целом Карфагене.

Как показали нам Жорж Перро и Шарль Шипье в своей “История искусства в древности”, финикийцы несколько веков владычествовали над Средиземном морем и не внушали народам, с которыми имели постоянные сношения, других чувств, кроме недоверия и страха перед их жаждой к наживе, их вероломством и злодеяниями. Все знали, что силой или хитростью они брали то, чего им не хотели продать, что они торговали невольниками и не пренебрегали никакими средствами, чтобы овладеть прекрасной девушкой или ребенком; без них нельзя было обойтись, и однако их боялись, ненавидели и наделяли всевозможными несметными эпитетами.

[10] Заметьте еще, что даже в этом направлении еврей не творит самостоятельно, а ограничивается тем, что извращает существующее, оскверняет предмет, бывший до его прикосновения приличным и чистым. Из старинного французского танца, добродушного и веселого, он делает непристойный канкан, из наивной песенки или веселого Рождественского стиха, которые наши деды певали за столом — оперетку с. хриплыми выкрикиваниями, с неприличными недомолвками, с сладострастным ритмом: из живого, остроумного, ходкого журнализма наших отцов, он делает шантажную хронику, из легкой шутливой, слегка распущенной картинки 18-го века — неприличный рисунок, из карикатуры Гаварни, Домье, Травье — грубую сальность, которую Штраус, достойный родственник музыканта, продает в улице Полумесяца.

[11] Некогда существовало четыре толка: сефарди, ашкенази, пуллен и французский. Французский толк исчез вследствие изгнания евреев из Франции.

Секта Караимов насчитывает 500 человек в Виленской и Волынской губ., 200 в Одессе и около 400 в Крыму.

Караимы не признают Талмуда и допускают только правила св. Писания. Еврейские раввины называют караимов самаритянами, саддукеями, эпикурейцами. По их мнению эта секта была основана в VIII в. раввином Аннабен-Давидом, который явился в Вавилоне претендентом на высокое звание Гаона или Реш Глута. Разгневанный отказом, он будто бы основал особую секту.

Караимы с своей стороны утверждают, что их секта существовала еще во времена перваго храма. В 1836 году Шахам ответил императору Николаю, который разговорился с ним проездом через Троки: “нас нельзя обвинять в том, что мы распяли Иисуса Христа, потому что нас не было в Иерусалиме со времени разрушения перваго храма”.

[12] Надо упомянуть, хотя бы между прочим, о докладе некой г-жи Делавиль, читанном на бульваре Капуцинов, 30-го октября 1882 г.: “Парижские израильтяне, их таланты, ум, деньги, могущество”.

“Евреи”, говорила буквально докладчица, “достаточно богаты для того, чтобы купить Францию, и они ее купят может быть, когда динамит сделает свое дело”.

Евреи качали своими лысыми головами, — я как сейчас вижу это покачивание; и ни один француз не встал и не закричал: “молчи, дерзкая, Франция еще не продажна!”

Представитель немецкого анти-семитического комитета, следящий за всеми еврейскими манифестациями не с точки зрения Франции, которую ему не поручено защищать, а с точки зрения арийской расы, унижение которой в некоторых странах ему больно видеть, сказал выходя: “если бы евреи позволили себе публично оскорблять таким образом Германию, какую бы резню устроили на другой день этим нахалам!”

[13] Заметьте, что этот молодец такой же француз, как Спюллер, баденский уроженец, или Левен, родившийся во Франкфурте, и не имеет ровно никакого основания вмешиваться в наши дела.

[14] Этот Серфбер был, по-видимому, прямой и здравомыслящий человек. В 1847 г. он обратился к династии Орлеанов, вполне находившейся под влиянием Ротшильдов, со следующими строками, которые как будто вчера написаны, с тою разницею, что те которые пять лет тому назад изгоняли французов из их жилищ, не были ни слепы, ни безумны, а лишь подкуплены еврейским масонством.

[15] В своей книге: “Охрана общественной безопасности, бывшего её начальника” г. Масэ, он показал нам, что есть агенты, которые подписывают свои донесения масонскими... и всюду, при исполнении своих обязанностей, выставляют знаки своего ордена.

[16] Старший из Натанов был настоящий патриарх; его первое осуждение за воровство относится к 11 жерминалюXIII года, а последнее постигло его шестидесяти лет от роду, в 1852 г. В это время он занимался дровяной торговлей и пользовался большим уважением в своем околотке; он был любителем искусств и благодетелем артистов, живших на бульваре Тампля, ссужая им деньги под 50%.

“В племени Натанов”, говорят “Знаменитые процессы”, “были и свои женския представительницы: Минетта или Эсфирь Натан, жена Мейера, очень ловко воровавшая из магазинов, и в особенности ея сестра, Розина Натан, изящная и изобретательная на переодевания. Два раза Эсфири удавалось бежать из тюрьмы, переодевшись в богатое платье сестры, потому что Розина Натан в течение долгих лет обманывала свои жертвы и полицию при помощи самых разнообразных переодеваний. В случае надобности она становилась светской женщиной, и, как у Бальзаковской “Азии”, у нея являлись своя прислуга, своя карета, свои кружева и бриллианты. У нея была внешность и манера выражаться знатной дамы; она была в одинаковой мере комедианткой и воровкой”.

Она слегка напоминает Шумахер, дочь кучера, бывшую одною из самых изящных женщин Парижа и вышедшую замуж за барона де Мобрель. Её брат был на каторге где, понятно, недолго оставался, между тем как его сестра принимала самое избранное общество Парижа.

[17] По видимому эти ассоциации евреев-злоумышленников продолжают возникать. В октябре 1884 г. арестовали в Страсбурге некоего Мейера, он же Лейтем, специальностью котораго было собирать в свои руки бумаги и ценности, добытыя кражею. У него нашли 400,000 фр. в акциях, украденных в Брюсселе, на миллион ценных бумаг, украденных несколько лет назад у владельца меняльной конторы Бюра, на 200,000 бумаг, украденных у вдовы Бонтан, содержательницы кафе Монмартрскаго театра.

Трудно было-бы понять, каким образом Мейер мог приходить в соприкосновение с этими различными ворами, если-бы не существовало правильно действующаго международнаго учреждения.

Впрочем, что может быть многозначительнее писем, обращенных к финансовому обществу, после одной знаменитой кражи, и подписанных Михаэлем Абрагамс? Всякие комментарии были-бы излишни перед cпокойным нахальством этих людей, которые служат посредниками ворам и говорят об этом открыто, как о самом обыкновенном деле.

Телеграфный адрес:

Лондон, Мабрамс. 27 сентября, 8 час.

Финансовому Обществу, Париж.

“У нас был сегодня г. Самюэльс, поверенный лиц, у которых находятся ваши бумаги. Он вас уведомляет, что они согласны возвратить ценности N... с условием уплаты 35%. Что касается до ценноcтей “Город Брюссель” и т. д., то он вас просит, чтобы вы им предложили известный процент, чтобы получить их обратно.

Мы думаем, что они отдадут акции N... менее чем за 35%. Будьте добры сообщить нам, какую сумму согласны выдать ваши доверители, чтобы получить обратно свои бумаги”.

Подпись: Михаэл Абрагамс, сын и Ко.

Вот и другое письмо, написанное тем-же самым в то время, как обокраденные затягивали переговоры, в надежде выговорить более выгодныя условия:

“После получения вашего письма от 26 октября у нас было лицо, уполномоченное владельцами ценностей вести переговоры и сказало, что его друзья не принимают 100,000 фр., которые вы предлагаете; и так нечего больше делать”.

Примите и проч. Михаэл Абрамсон, сын и Ко”.

[18] Очень жаль что Максим Дюкан в своих “Философских рассуждениях о коммуне” не указал на огромную роль, которую в ней играл еврейский элемент. Ренан, который вообще боится затрагивать власть имущих, однако писал: “еврейский элемент играл важную роль во французских революционных движениях”. Дюкан оставил в тени этот вопрос. Может быть существуют по этому предмету документы в заметках, касающихся его книги, которые он не без основания спрятал в верное место, и которые должны увидеть свет только после его смерти. Рассказывая, что коммуна издала приказ арестовать его, автор “Парижа”, по-видимому, не отдавал себе точного отчета в этой мере. В то время, бывший гарибальдиец, еще не приобрел репутацию реакционера, которой он обязан изданием своего труда о коммуне. Очевидно приказ исходил от какого-нибудь Дакоста или Мейера, который хотел отомстить за оскорбление, нанесенное евреям. Появление в Revue des deux Mondes этих нескольких страниц, стремившихся лишить евреев ореола святости, который им так по лицу, возмутило израиля. Мы находим следы этого гнева в “Бюллетене Союза”, где один оратор, чтобы успокоить всеобщее негодование, объявляет, что будут приняты необходимые меры.

[19] Банкир Гирш, разменявший заведомо фальшивые кредитные билеты, был впрочем осужден 8-м отделением палаты к штрафу в 7500 фр., но этот сравнительно легкий штраф носил характер дисциплинарного семейного наказания. Банкир был наказан за то, что обратился к г. Манто и хотел обмануть единоверца.

[20] Поль-де-Кассаньяк набросал очень остроумный портрет этого Жана Давида, умершаго недавно и бывшего главою республиканской партии в Жере, портрет, достойный фантастического карандаша Калло.

“Это высокий долговязый человек, с головою как у горбатаго, с кривляющимся лицом, напоминающим тех зеленых бронзовых Мефистофелей, которые служат фантастическими подсвечниками.

Когда он покоен, то похож на висельника, высохшего на виселице. Когда он ходит согнувшись, как развинченный, то чудятся странные звуки, шуршание кожи, какое издают старые пергаментные свитки, и кажется, что его кости сталкиваются и стучат. Боишься, чтобы он не сломался, как скелет, плохо занумерованный и скрепленный слишком слабыми проволоками.

В нравственном отношении это плод избирательного воровства.

Он трижды подготовлял падение своего конкурента, моего доброго друга Пейрюса, и при посредстве фокуса, который сам признал необъяснимым, будучи мэром города Ауха, подменил ночью списки, мешки с записками и оказался избранным три дня спустя после объявления голосования, которым был избран Пейрюс.

Впрочем это обыкновенно в Аухе. Совершенно открыто избирают умерших, отсутствующих, недостойных и довершают это деяние, подделывая голоса консервативных избирателей. А наблюдать за голосованием и не пытайтесь: их там триста мошенников, которые составляют непреодолимую преграду между урной и вами и служат ширмой для избирательного обмана известного и признанного всеми”.

 

[21] То, что я сказал о любовной страсти, применимо и к пьянству, более редкому у евреев чем у христиан. Потребность раздвоения, возбуждения, сильного движения всего организма есть низшая форма стремления к идеалу, это идеал опустившийся до инстинкта. Еврей чужд этим душевнымволнениям. Как только ему доказано, что пьянство не дает прибыли, у него не является и желания.

[22] Выше я вам говорил о Леви Бинге. Прочтите, что о нем писали “Архивы” во время его несчастий, когда праздновался Pecacе, “праздник освобождения не был всеобщим для стран, где еще не светит заря свободы и для людей, которых угнетают несчастия и в числе этих несчастных, как нам не вспомнить того, кто пал, если не причиною, мы этого не знаем, то во всяком случае первою жертвою большого финансового крушения, поразившего одновременно парижскую биржу и восточные области. Вдали от близких и даже лишенный общества себе подобных, вследствие слишком строгих юридических требований, должен был праздновать пасху автор “Религиозных Размышлений”, напечатанных десять лет тому назад”.

Какой изящный оборот придан этому делу! как все это нежно и тонко! Нельзя деликатнее дать понять, что у единоверца вышли недоразумения с Фемидой! Предположите, что будучи осужден не за то, что хотел присвоить чужие деньги, а за то, что защищал истину, я справляю Пасху в тюрьме, какая католическая газета вспомнит обо мне и пошлет мне приветствие? Какой собрат будет говорить обо мне в таких сердечных выражениях?

[23] Эти хорошие отношения между персидским шахом и “Израильским союзом” длились не долго. В 1883 г. у еврея Исаака Давиша нашли бриллианты, украденные у Мирзы-Али-Хана, сына покойнаго великаго визиря. Во Франции его наградили бы орденом, но персияне не так взглянули на дело. Исаак преданный пытке, сознался, что получил бриллианты от еврея Хаима Исаака. Арестовали тоже Барши, главу тегеранской еврейской общины; и главного раввина, Авраама Хаджи Баба. Удалось отнять у них 125,000 фр. Естественно, что “Израильский союз” начал кричать о притеснениях и мы чуть не объявили войну Персии.

[24] “История израильтян от их рассеяния до наших дней”.

[25] Одна из наиболее полных книг, изданных доселе о евреях: “Zur volkskunde der Juden”, Ричарда Андрэ, 1881 г., дает цифру в 6 слишком миллионов евреев для всего света, во и здесь много грубых ошибок, ибо автор приводит данные, неверность которых мы доказали; напр. он определяет в 24.000 число израильтян в Сенском департаменте, что кажется насмешкою нам парижанам, встречающим их повсюду.

Теодор Рейнах, автор последнего труда, появившегося по этому вопросу, определяет все израильское население в 6,300,000 человек, распределенных следующим образом: 5,400,000 в Европе, 300,000 в Азии, 300,000 в Африке,250,000 в Америке и 12,000 в Океании; он считает, что в Париже находится 40,000 евреев, что, очевидно, ниже действительности.

[26] См. по этому поводу две прекрасные статьи в Revue scientifique от 23-го апреля и 14-го мая 1881 г.

Во время эпидемии 1884 г., когда в Марсели приходилось 1800 смертных случаев на население в 360,000 человек, среди еврейского населения, достигающего до 4000, было всего 7 смертных случаев. Из этих семи человек двое были давно больны, а одному было 99 лет.

[27] Марциал сравнивает дыхание тех, кто соблюдает субботний пост, с миазмами, выделяющимися из сернистых паров Альбулы, с плащом старого солдата, с чадом нагара потушенного светильника Леды, c зловонием гнезда ехидны, с запахом распространяемым лисицею.

[28] — По поводу склонности Сары Бернар к похоронному, напомним недурной случай. Во время первого представления “Федоры” один из наших собратьев, Фелисьен Шансор, вздумал поместить в своей газете снимок, с знаменитого портрета артистки, лежащей в гробу. Эта выдумка не понравилась Саре, и она приказала перехватить этот № газеты, что и было поручено одному из друзей. Пылая ревностью, тот бросается к комиссару.

— “Господин комиссар, появился гнусный рисунок!

— Что вы глупости говорите! верно осмеяли какого-нибудь беднаго стараго священника или изобразили монаха в неприличной позе. Свобода сударь, да здравствует свобода!

— Что вы, да знаете ли, на кого осмелились напасть? На еврейку, на Сару!

— Напасть на еврейку, на Сару? Что вы говорите! Я арестую, я все арестую, я самого себя арестую...”

И оставив заключенного, которому должен был делать допрос, он бросается, чтобы наложить запрещенье на возмутительные экземпляры.

Это напоминает не менее забавный случай с Камескассом.

Как только русские евреи поселились в Дорэ, то задумали открыть молитвенный дом, и я их за это не осуждаю: какому бы Богу не молиться, всегда хорошо молиться.

К несчастью Камескасс не был предупрежден об этом, и когда прочел на обложке дела: “Открытие молельни”, то в пал в неописанное негодование.

“Молельню, часовню!” кричал он вне себя. С Кобэ, вошедшим в эту минуту, чуть не сделался удар при слове часовня. “Часовня! часовня! “рычал он икая;” зададут им часовню, закроют и печати наложат!”

Чиновник принесший дело к докладу, напрасно пытался вставить слово.

— “Позвольте, господа!” бормотал он.

— “Позволить это? “ревел Кобэ;” что скажут “Милосердная Дружба” и “Друзья Синая”?

— “Но ведь это молельня для русских евреев!” вымолвил наконец чиновник.

— “Для евреев!”пробормотал Камескасс, “да еще для русских евреев, друзей барона Ротшильда! Ах какие славные люди! пусть молятся сколько угодно и где угодно. А я-то думал, что дело идет о христианах и французах!”

[29] Мы рекомендуем это произведение, говорит издатель Кистемакерс, франмасонский и в то же время порнографический книгопродавец, всем лицам желающим основательно ознакомиться с философскими мнениями, знаменитого поборника развода во Франции. Эта книга не имеет себе подобной в этом роде: она отличается неслыханною смелостью и логикой. Г. Накэ развивает в ней идеи, которые, не решается заявить вслух с французской трибуны.

[30] Г. де-Гаварди, довольно мужественный католик, имел, впрочем, прекрасный случай указать на вторжение евреев во время прений о законе, касательно свободы денег, опять-таки чисто еврейском законе, поощряющем ростовщичество. В своей речи 1-го декабря 1885 г. он говорил о Моисее, но не сказал ни слова о Ротшильдах и о еврейских банкирах; поэтому его речь, которая могла быть интересна с точки зрения социального вопроса, не имеет никакого значения: она ничему не соответствует. Г. де Ларенти, находящийся, сколько мне известно, в холодных отношениях с Ротшильдами, между тем как раньше он был с ними очень хорош, тоже ни слова не сказал о них. Ни один католик не обсуждал живо и жизненно этого закона, завершающего торжеством израиля борьбу, которая длится уже 14 столетий между Церковью и евреем, желающим обобрать христианина; ни один из них не напомнил с каким мужеством боролись некогда с еврейскими банкирами францисканцы: блаженный Бернард Фельтрский, фра Барнабе из Терни, и другие.

[31] Во всяком вопросе еврей руководится исключительной мыслью быть полезным своим. Посмотрите, что делается с книжечками рабочих. Французская промышленность, разоренная иностранною конкуренцией, переживает тяжелое время. Наши французские рабочие больше не находят работы, потому что им делают подрыв 400,000 немецких и 200,000 итальянских рабочих; главные представители нашей промышленности видят, что у них не только перенимают приемы, но даже крадут фабричные марки те люди, которых они приняли на свою службу.

Что делает еврей Эдуард Мильо? У этого мнимого космополита в сущности только одна забота — выгоды его племени, одно желание — облегчить вторжение иностранных евреев. В заседании сената 19 июня 1883 г. он требует уничтожения этой книжечки, которая служит ручательством для французского рабочего, равно как и для хозяина, которая дает возможность директору учреждения отдать себе отчет в национальности, происхождении, прошлом работника, которого он возьмет к себе и посвятит в тайны своего производства и своих дел.

[32] “Вопрос о Мессии и Ватиканский Собор”.

[33] Аббаты Лемань насчитывают двадцать пять ложных мессий с 34 по 1666 год. Они появлялись в Палестине, на Крите, в Испании, Франции, Перcии, Феце, Аравии, Австрии, Ост-Индии, Голландии и Турции

[34] Нечего и говорить, что мы с покорным сердцем принимаем толкование св. Писания, даваемое нам Церковью; мы только думаем, что во вдохновенной книге, являющейся в то-же время верною историей народа, позволительно отыскивать черты, характеризующие племя.

[35] Евреи избегают даже произносить слово смерть. В трактате Кетубот читаем, что один раввин заслужил порицание за то, что сказал в надгробной речи: “много людей осушит чашу жизни”. Много людей осушило чашу — есть дозволенное выражение, говорит Абаиэ, но надо избегать говорить: “много людей осушит чашу”.

Обычай выливать всю воду из дома, в котором кто-нибудь только что умер, внушен тем же чувством: это способ сообщить о смерти всем соседям, не употребляя рокового слова.

[36] Сведенборг, мечтатель, у которого встречаются описания, достойные Данта, видел евреев в большом количестве в месте, предназначенном для жадных или в аду, полном нечистот, где находятся люди, жившие только для наслаждения.

“Большая часть этого ада”, говорит он, “наполнена евреями, которые были скупы до гнусности, присутствие их обнаруживается крысиным запахом при их приближении к другим духам”.

Так как представление, которое они себе составили и которого крепко придерживались во время земной жизни, не дает им познания, что под новым Иерусалимом должно разуметь царствие Божие на небесах и на земле, то отсюда происходит, что, когда они переходят в другую жизнь, то налево оть геенны перед ними предстает город, куда они стекаются и теснятся, но этот город грязен и зловонен и вследствие того называется “Оскверненным Иерусалимом”,там они бегают в грязи и тине по щиколку, жалуясь и испуская вопли. (Небесныя Тайны, 939, 940).

[37] Вера, это сверхчеловеческое, восторженное, экспансивное чувство, возносящее существо над самим собою, проявляющееся в прозелитизме, т. е. в горячем желании разделить с ближним возвышенные радости, которые сам испытываешь, совершенно неизвестна евреям, даже самым верующим. У них религия есть верность традиции, привязанность к племени, к которому принадлежишь.

В докладе, сделанном в “Обществе изучения евреев” и озаглавленном “Религия и наука в иудействе”, г. Франк говорит: “надо отметить поразительный факт, что в еврейском языке, я хочу сказать в языке Библии и Пророков, нет слова соответствующего слову “вера”. Выражение, переведенное впоследствии таким образом, (эмуна) и встречающееся в теологических спорах, означает постоянство, твердость, верность, истину”.

[38] «Иудейство как раса и как религия».

[39] Это смягченный вариант знаменитого тезиса развиваемого Дизраэли в его «Опыт о политической жизни лорда Джоржа Бентинга». По его мнению евреи все принесли в мир. Они одни цивилизовали огромные расы, каковы тевтонская и славянская. Через несколько лет этому будут учить в наших школах и это станет догматом веры во всех академиях, где евреям заблагорассудится его ввести, теперь еще пока позволяется утверждать, что это положение совершенно бессмысленное. Вот главный отрывок у Дизраэли: «отношения, существующие между племенем бедуинов, которое под именем евреев встречается во всех частях Европы и племенами тевтонов, славян и кельтов, занимающих эту часть света, составят когда ни будь одну из самых замечательных глав философской истории человечества. Саксы, славяне и кельты приняли большинство обычаев этих арабских племен, равно как и их литературу и всю их религию; и так они им обязаны наибольшей частью того, что упорядочивает, скрашивает и смягчает нравы.

[40] У нас есть доказательство насколько евреи всегда старались связать себя с кельтическим элементом, в лице Нострадамуса, еврея по происхождению; в своих любопытных «Центуриях» он предсказал царство монарха, который будет называться «Великим Кельтом».

[41] По поводу этой цифры Альберт Кон произнес в заседании «Израильского Союза» в 1870 г. несколько слов, заслуживающих быть воспроизведенными: «отчего происходит, спрашивали мы себя, что в России и Польше насчитывают 3 миллиона евреев, между тем как во Франции их всего 120.000, в Англии 60.000, в Италии 45.000? Что бы найти ответ, надо обратиться к началу XII в., к печальной эпохе Крестовых походов и к средним векам. До XIV в. в одной Франции было до 800.000 евреев, которых целый ряд различных обстоятельств заставил удалиться сперва в Германию и на берега Рейна, а во время религиозных преследований — в Польшу; эта последняя, представляя собой в то время обширное государство, дала полную свободу нашим единоверцам, преследуемым везде в других местах подобно диким зверям. Их влияние сделалось столь преобладающим, что однажды, когда палатины и вельможи собрались после смерти короля, согласно конституции, для избрания нового властелина и не могли прийдти к соглашению в своем выборе то, по предложению одного из них, избрали временным королем рабби Шаула Валя — еврея, известного своим умом и честностью, с правом назначить того, кто окончательно должен был быть королем Польши. И таким то образом еврей, предок лондонской фамилии Самуэль, на одну ночь был королем Польши». Ответ на подобный вопрос не труден. Франция потому и выгнала евреев, что их было 800.000. Она сделалась величайшею нациею в Европе, именно вследствие того, что выгнала их. Приняв этих евреев, Польша, преданная заговорам и анархии, перестала существовать как государство. И теперь Франция идет к своей гибели только потому, что, в свою очередь, приняла этих польских евреев.

[42] По этому предмету, кроме труда Ренана, изданного в томе ХХVII «Литературной Франции», не бесполезно ознакомится с книгой Густава Сэж «Евреи в Лангедоке». Труд этот свидетельствует о серьезных изысканиях, но остается пожалеть об отсутствии философской точки зрения, а также всякого сравнения между прошлым и настоящим, что придает цену и полезное значение истории, а иначе она была бы лишь нагромождением документов.

Автор как будто бы верит сказке о том, что еврея без всякого основания преследовали люди, которым он ничего не сделал худого. Одним словом на каждой странице чувствуется робость человека, который боится написать хоть строчку, могущую ему повредить в глазах современных властителей. Этот постоянный страх проглядывает у всех наших ученых, которые дорожат своей карьерой, за некоторыми исключениями; так, например, г. Валуа говорит открыто и здраво о деле Талмуда; этот страх унижает нашу молодую историческую школу в глазах иностранцев и особенно — Германии, которая осмеливается говорить еврею: «вот что ты такое, вот какие козни ты строил христианам, отомстившим тебе».

[43] Граф Прованский Карл II изгнал евреев из своих владений за их ростовщичество и постыдныя дела «et quia cum multis mulieribus cеristianis se nefarie commiscebant». (Нац. арх. P. 1334, № 7, f. 9).

[44] Все народы были принуждены принимать такия же меры: Птоломей Филопатор приказывал вытеснять на коже евреев лист плюща в честь Вакха; калифы заставляли их носить кусок желтого сукна на одежде; в других странах требовали, чтобы у них на груди было изображение колеса, чтобы они носили длинные рукава, красные или желтые шляпы, а у женщин на шляпах должен был быть рог. О желтой кокарде можно бы немало сказать. Из многих королевских приказов, например из приказа короля Иоанна приставу Монпелье видно, что евреи ее скрывали в складках одежды, делали ее меньше против установленного размера и т. д. При короле Рене в Провансе они купили себе разрешение носить на поясе только кружок из тесьмы, величиною с небольшую серебренную монету и то только в городах. Этот кружок становится все меньше и меньше, так что в 1472 пришлось восстановить старинную кокарду.

[45] Долина слез, летопись страданий израиля от рассеяния его до наших дней, рабби Иосифа Ха Когена, врача в Авиньоне (1575 г.), издан. в первый раз по-французски Юлианом Сэ.

[46] Долина слез, летопись страданий израиля от рассеяния его до наших дней, рабби Иосифа Ха Когена, врача в Авиньоне (1575 г.), издан. в первый раз по-французски Юлианом Сэ.

[47] Неизд. док. т. II.

[48] Разоблачение ордена франмасонов и тайны мопсов, Амстердам, М.DСС. VIII.

Лист VII изображает принятие дамы в придворном наряде с завязанными глазами, которой дают целовать собаку.

[49] У Марии Антуанеты, как и у всех жертв рока, бывали предчувствия, которые ее никогда не обманывали; она чувствовала инстинктивный страх перед башнею Тампля. «Меня всегда охватывал ужас при виде этой башни, говорила она в конце 1792 г., и я тысячу раз просила графа д'Артуа ее разрушить. Это было предчувствие того, что нам всем придётся испытывать в ней».

[50] Стокгольмский капитул утверждает, что он обладает автографом завещания Якова Молэ, в котором тот установил продолжение таинств храмовников под видом мистического братства каменщиков.

[51] Если бы обнародовать письма, которыми обменивались еврей Элиас Муссали и еврейские банкиры с государственными людьми, устроившими Тунисскую экспедицию, то наверное нашлись бы выражения посильнее этих «против собак-христиан», позволявших себя убивать, чтобы доставить миллионы Камондо и Гиршам.

[52] Каббала происходит от глагола kibbel, который по-еврейски означает: получать через посредство устного

предания.

[53] Взгляд на историю еврейского народа.

[54] Von den Juden und iеren Lugen (Виттенберг, 1541).

[55] Политическая экономия в её отношениях к нравственному закону.

[56] Тот же самый Гирш сказал однажды после обеда Лависсу, профессору истории в Сорбоне, адъюнкт профессору при университете, согласившемуся давать его сыну уроки истории: «возьмите-ка эту сигару: наверно дома вам не всякий день приходится такую курить, она мне стоит 25 су». У Лависса оказалось больше чувства собственного достоинства, чем у светских людей, и через две недели он отказался от урока.

[57] Однако и там, по-видимому, подготовляется реакция, потому что евреи наконец выведут из терпения самых спокойных людей. В Амстердаме, в октябре 1884 г., рассказывают «Израильские архивы», владелец одного из первых кафе в городе воспретил евреям доступ в свое заведение, ссылаясь на отвращение к ним других посетителей. Один из изгнанных, Вертгейм, кавалер ордена Почетного Легиона и член академии, понятно потому что он еврей и иностранец, резко протестовал, но владелец отстоял свое право и был горячо приветствован всеми.