Насморк Джи 7

 

 

Два последующих дня были одними из самых обескураживающих, самых мрачных и отвратительных дней из тех, что я провел с Джи 7. Поскольку я верил в то, что окружающая обстановка влияет на нервы и, следовательно, на состояние здоровья, утром я надеялся проснуться в комнате, залитой солнцем. Однако, открыв окно, я увидел быстро плывущие по небу облака, а пока брился, порывы ветра дважды чуть было не выбили стекла.

Погода была ясная. Свет резал глаза. Тем не менее, бриз все крепчал, вынуждая прохожих на улицах придерживать шляпы.

Было начало девятого, когда я постучал в дверь моему другу и он слабым голосом пригласил меня войти. Я остолбенел, увидев что он сидит на постели и неотрывно смотрит на панораму, открывающуюся из распахнутого окна.

– Еще не готов?

– Я уже встал… А потом снова лег.

Все это было настолько на него не похоже, что я принял его слова за шутку. Но он добавил:

– Думаю, вчера вечером я простудился.

– И оставил окно открытым.

Ветер колыхал шторы и шевелил простыни. До этого момента я не придавал значения расположению гостиницы «У железной дороги». Окна моего номера выходили на какую-то улочку, в отличие от номера Джи 7, который занимал действительно стратегическое положение. Из номера, чуть левее, был виден портовый бассейн, с «Мари-Галант» на переднем плане, а немного далее рыболовные суда, стоявшие под разгрузкой. А высунувшись из окна, можно было разглядеть серые камни дома господина Морино. На заднем плане море, все такое же синее, но украшенное белыми барашками.

– Ты не встаешь?

Однако он встал. На нем была полосатая пижама, в которой он казался выше и худощавее. Он достал из чемодана платок и обмотал его вокруг шеи.

– Наверное, это из-за того, что я спал с открытым окном.

В таком виде, с всклокоченными волосами и уставшим лицом он менее всего производил впечатление энергичного парня. Скорее у него был вид человека, страдавшего жестоким похмельем. Поэтому я подозрительно спросил:

– А вчера вечером ты больше не выходил?

Он знаком показал, что «нет». При этом, он был выбрит.

– А сегодня утром?

– Не знаю… не думаю.

– Может, закрыть окно?

– Да… Нет, пожалуй, не надо.

Он не одевался. Прошел еще час. Я сидел у кровати, покуривая трубку, а он ходил по номеру взад и вперед: почистил зубы, привел в порядок вещи в чемодане и разложил на столе бумаги, которые ветром тут же сдуло на пол. В самый разгар этой деятельности состоялся разговор.

– Странное дело…

– Да. Любопытное.

Он закончил что-то выводить карандашом на листе бумаги, и я подошел полюбопытствовать, что он там написал. Только тогда я понял, что в то время, как я думал, что он плохо выспался или отупел, его ум не прекращал работать.

Карандашом была отмечена точка, обозначавшая корабль в порту, две черточки за ней изображали шлюз. Далее, смутные очертания Ла-Манша и еще одна точка в самой середине пролива. Джи 7 был настолько поглощен своими мыслями, что, забыв обо мне, начал потешно разговаривать сам с собой:

– Прежде всего, она должна была приехать в Фекам… Хорошо! Она в Фекаме… Поднимается на борт… Судно уходит…Оно прошло здесь…

Я засмеялся, а затем, подражая ему, добавил:

– Она делала это, а потом вот это…

Он серьезно посмотрел на меня и тихо сказал:

– Самое ужасное, что я не вправе провалить это дело, первое дело, которое мне доверили.

С головой из папье-маше, в этом платке и поношенной пижаме он был жалок.

– Послушай! Сегодня я меня не хватит духа выйти. Зайди к горничной и попроси ее принести мне горячий грог. Затем, иди в порт и найди капитана корабля, неважно какого, любого, знающего Ла-Манш. Приведешь его ко мне и принеси морскую карту.

Никогда не видел, чтобы он брался за дело подобным образом. От безнадежности меня всю дорогу терзали мрачные предчувствия.

 

*

 

Случай привел меня на борт «Франсетты», того самого траулера, который взял на буксир «Мари-Галант». Я не узнал капитана среди матросов, поскольку на нем была точно такая же красная блуза и такие же сапоги, при этом также как и матросы он жевал табак, который спрятал за левую щеку.

– Кто это хочет со мной поговорить. Кто-то из полиции? Как вы говорите? Из полиции, но не полицейский?

Капитан смачно плюнул на палубу и оглядел своих матросов.

– Почему бы и нет? Это далеко? Полагаю, речь идет о «Мари-Галант»…

Как это лучше выразить? У меня сложилось впечатление, что они смеялись над моим лицом. Точнее, эти слова вызывали у стоявших передо мной людей особенно веселые воспоминания. По пути назад, пытаясь его разговорить, я все время пытался копировать походку моего спутника,.

– Мистическая история, вы не находите?

Он посмотрел на меня тем же взглядом, что и прежде.

– Вы что, что-то знаете?

Этот косой, насмешливый взгляд меня просто раздражал.

– В-общем, вы нашли эту шхуну. Может быть, у вас есть какие-то мысли...

Еще один плевок, прямо под ноги.

– Мысли… у всех есть мысли, правда? Даже у идиотов…

И он глупо рассмеялся, что окончательно вывело меня из себя. Я уклонился от ответа, когда он спросил:

– Так, стало быть, вы работаете на господина, к которому мы идем?

Когда мы вошли в номер Джи 7, капитан снял фуражку и стал казаться гораздо любезнее. Он даже вынул комок жевательного табака изо рта и подошел к окну, чтобы его выбросить.

– Вот карта! – сказал я. – Этот господин – капитан «Франсетты».

И я сделал вид, что очень занят разглядыванием пейзажа за окном. Я заметил, как они расположились перед морской картой: Джи 7 просил разъяснить сокращения, которые были ему непонятны. Густым голосом моряк бормотал:

– Петух, означает плантацию моллюсков. Циферка рядом – глубина. «С» означает песок. Вот здесь мы наткнулись на «Мари-Галант», которая оказалась упрямой как ослица, когда мы взяли ее на буксир.

– Извините. Было чуть за полдень. Сколько времени потребовалось «Мари-Галант», чтобы дойти из Фекама до этого места?

– На двигателе? Чуть больше трех часов.

– Если так, то до этого она вполне могла достичь английского берега.

– Или бельгийского. Конечно, в любом случае, если она где-то приставала к берегу, то вывели ее в открытое море не для того, чтобы бросить прямо... А на борту никого. И шлюпка все еще на месте.

– Может быть, шхуна вышла на встречу с другим судном?

Капитан пожал плечами.

– Да вы что! Если вы думаете, что в открытом море назначают свидания… В особенности посреди Ла-Манша, где бешеное движение.

– Еще один вопрос. Через это место проходит пароход Кале-Фолкстоун?

– Дважды в день.

– В котором часу?

– Ночью около пяти. Затем в четыре пополудни.

Я увидел, как помедлив, Джи 7 стал рыться в бумажнике и в конце концов сунул в руку моряка пятидесятифранковую банкноту.

– Благодарю вас. Очевидно, вы ничего не знаете.

– А что я должен знать?

Однако его глаза светились улыбкой и я, пожав плечами, отвернулся. Когда я снова повернулся к столу, Джи 7 был уже один. Он склонился над морской картой и рисовал женский силуэт поперек Па-де-Кале.

– Она не могла идти другим курсом? – спросил я с усмешкой.

– Может, спустишься вниз, позвонишь и узнаешь, удалось ли опознать женщину. Кстати, спроси, не приходил ли в морг или на корабль мсье Морино на ее опознание.

Я вернулся несколько минут спустя и доложил речитативом в телеграфном стиле:

– Женщина не идентифицирована. Морино из дома не выходил. Трупа не видел.

Я шутил лишь для того, чтобы скрыть свое нетерпение. Я чувствовал, что мой друг запутался. Более того, я все больше и больше склонялся к тому, что это дело неразрешимо. Кроме того, Джи 7 подхватил дурацкий насморк, из-за которого не мог выйти из номера!

Я просидел у окна почти полтора часа и все что я услышал ‒ шуршание карандаша, которым мой друг, как нерадивый ученик, выводил какие-то черточки на карте.

– Скажи…– раздался наконец голос моего друга.

– Что?

– У Морино должна быть прислуга. Попробуй с ней встретиться и узнать, был ли Морино дома в ту ночь, когда ушла шхуна.

Конечно, я тоже подумал об этом и даже сочинил целый роман. Морино разыскал свою жену, захотел ей отомстить, вывез в открытое время и запер в цистерне.

Это не выдерживало никакой критики. Прежде всего, «Мари-Галант» вернулась назад без единой живой души на борту. И потом, зачем судовладельцу все так усложнять? А самое главное, кому перед выходом в море понадобилось тратить несколько ночей, чтобы исправить двигатель?

При всем при том, подобный ремонт требовал, как минимум двух помощников.

Опять ветер! Солнце отражалось в зеркальном шкафу. Джи 7 в своей полосатой пижаме, в платке, с красным носом имел вид наказанного ученика!

Я прошел сто шагов по набережной и приступил к наблюдению за домом Морино с зеленоватыми стеклами в окнах первого этажа, вывеска на котором гласила: «Морино сын, судовладелец».

Я представил себе тех, кто находится внутри: старую деву, сидящего за ней несуразного работника и в глубине за столом лысого судовладельца, одетого во все черного. Спустя четверть часа я увидел, как из дома вышла девушка. Она косила, а в руках у нее была сетка для продуктов.

Очевидно, это она! Девушка направилась на торговую улицу города, где располагалось множество магазинов. Я шел в нескольких метрах сзади. Наконец, собрав волю в кулак, осмелился обратиться к ней:

‒ Извините, мадемуазель… Разрешите мне узнать у вас кое-что?

Она посмотрела на меня так, что я осекся. Не знаю, что меня остановила, но я чуть было не сунул ей в руку двадцать франков.

‒ Вы не могли бы сказать, выходил мсье Морино из дому в среду вечером?

‒ Отец никогда не выходит по вечерам…

У меня перехватило дыхание. Я не знал, куда спрятать глаза.

‒ Извините… я… я думал, вы...

‒ Почему бы вам не спросить у него самого? Вы же работаете у детектива?

До сих пор не знаю, как я не бросился бежать. Думаю, что еще немного и я бы начал разговаривать на ходу сам с собою. Даже не смею признаться, какие мысли пронеслись у меня в голове. Это был скорее страшный сон, а не реальность.

Но, в таком случае, не скрывается за такой реальностью настоящий кошмар? Все эти зеленоватые столы, за которыми сидят старая дева и толстяк. Музыка, которую слышали накануне, девушка, играющая на пианино… Просто романтический вечер.

А это была вот эта косая страхолюдина!

Напротив стоит «Мари-Галант» с трупом в цистерне… Тонкое белье… мне вспомнилась плиссированная рубашка…

А в это время, подхвативший простуду Джи 7, сидит в комнате, обмотав платок вокруг шеи.

Я шел ничего не видя перед собой и почти воткнулся в широкую грудь человека, который быстро привел меня в чувство своей ручищей. Им оказался капитан «Франсетты». Он меня узнал и мне пришлось еще раз испытать на себе его насмешливый взгляд.

Когда я вернулся в гостиницу, там меня ждала еще одна история. Вдруг прямо передо мной возникла горничная.

‒ Извините, мсье… Ваш друг просил его не беспокоить. У него посетитель. Вам накрыть в столовой или вы будете обедать наверху у своего друга?

‒ Не знаю… принесите коньяк с водой.

Я сидел в кафе в полном одиночестве. Даже кассирши не было за кассой. Я просидел час, целый час, и просто умирал от скуки. Даже начал уже подозревать, что Джи 7 бросил меня ради какой-то женщины.

На лестнице послышались шаги. Я посмотрел на последний марш и увидел как вниз спустился молодой человек. На вид не более двадцати лет, Бледное, вытянутое лицо с тонкими чертами и лихорадочным блеском в глазах. Его губы были настолько яркими, что скорее подошли бы женщине.

Он пересек кафе опустив голову, а когда вышел на улицу надвинул на глаза черную фетровую шляпу.

IV