МОЙ ЛИЧНЫЙ ВРАГ 11 страница

Привет тебе от Любавы, и она просила передать, что мы все умрем!»

Помянув черта лысого, я села писать ответ:

«Дорогая Рогнеда и одиннадцать помирающих от любопытства ведьм, ладно, так и быть, спасу вас от гибели неминучей. Я сейчас у жениха. Да-да, он у меня таки есть. Провели ночь вместе, практически летала в облаках и… понравилось. Сейчас нахожусь в его доме и пытаюсь снять платье. Повернуть оное пуговицами вперед мешает грудь, позвать раздевателя мешает гордость. Что делать?»

Сижу и опять жду. Ждать пришлось на удивление мало.

«Аааааааааа!» — гласила первая запись.

«Ты издеваешься?» — вещала вторая.

«Ты с ним всю ночь провела?!» — судя по корявым буквам, у Рогды рука дрожала.

«Ярослава, я тебя сама убью! Что значит: „Провели ночь вместе, практически летала в облаках и… понравилось“? А где подробности?! Где хоть какие-то чертовы подробности?! Все, капец эльфу! Я сама все узнаю, а вы с Яринкой обе жмотины!»

«Дорогая Рогнеда, — старательно выводила я, — если мне не удастся снять это чертовое платье, я тебе такие подробности поведаю, мало не покажется!»

Некоторое время строчки оставались девственно-чистыми, после появилась надпись.

«То есть ты сейчас осталась без тыгыдымса, потому как платье снять не можешь?.. Ярусь, ты меня прости, но в таком случае я вспомню слова нашего главного, исполненные великой мудрости, и не скажу, как платье-то расстегнуть можно, ибо нечего всяким кобелям плешивым получать тыгыдымс от моей подруги в первую же ночь!»

От такого у меня даже слова все закончились.

— Зараза! — заорала я ни в чем не повинному дневнику.

После чего схватила перо и уже собиралась писать гневное послание одной паршивой ведьме, как в двери постучали, а после они и вовсе открылись, и вошел он, демон в маске.

— Говорил же, что не сможешь снять платье, — сказал демон.

— Знаешь, мне сейчас как-то не до него! — сообщила я.

«Дорогая Рогнеда, чтоб тебе пусто было… чтоб тебе эльфа догонять и не догнать, чтоб…»

«Кстати, об эльфах, — прервали мою ругань новые строки, — ты не поверишь, кто пригласил меня завтра… то есть уже сегодня вечером на обед в ресторации „Перо феникса“… И это именно тот, о ком ты думаешь! И да — Любава, которая тут сопит у меня над левым плечом, сказала, что ты вся умрешь от любопытства. Белинда настаивает на ином варианте — ты примчишься еще до моего эпического свидания».

И пока я скрипела зубами, демон подошел, бесцеремонно заглянул в дневник и спросил:

— Откуда это?

— Из медальона.

— А-а-а, — и у меня над плечом тоже засопели, бесцеремонно подглядывая.

В данный момент мне было все равно, кто там и что видит, потому как я выводила корявым от гнева почерком:

«Дорогая Рогнеда, я вернусь, и смерть твоя будет жестока и бесчеловечна! А еще я… я… Верховной пожалуюсь!»

«Ой-ой, напугала. Верховная в курсе, эльф предварительно у нее разрешения спрашивал».

— Так! — Я захлопнула дневник, всунула перо под корешок, трижды ударила пальцем по переплету и, едва единая ученическая тетрадь уменьшилась, осторожно поместила ее в медальон. После этого стремительно встала, отвесила поклон маске и молвила: — Все, Масюсь, платье расстегивать не будем, мне срочно домой нужно. Понимаешь, там дела возникли… неотложные. Так что делаем так: я как в следующий раз домой вернусь, так и отсижу у тебя три положенных дня для расторжения помолвки. Вот, а сейчас мне домой срочно нужно, у меня там абонемент в первый ряд на одно срочное свидание.

Мне не ответили. Растерянно смотрю на маску, а он сидит и хохочет, рот-то рукой зажал, а плечи ходуном ходят.

— Серьезно, домой нужно, — сказала я.

Демон кивнул, потом отрицательно головой покачал, потом засмеялся уже открыто. И громко так, и на кровать упал, и хохочет лежа. Я руки на груди сложила, смотрю на него, понять ничего не могу. А он с трудом выговорил:

— «Повернуть оное пуговицами вперед мешает грудь, позвать раздевателя мешает гордость. Что делать?» — процитировал мои слова демон и едва не зарыдал от смеха.

Наверное, мне должно быть стыдно… действительно стыдно.

— Масюсик, — позвала смущенная я, — я домой хочу.

Он сел, подавил очередной приступ хохота и спокойно ответил:

— Ярусик, можно и домой, но при условии, что ты дашь согласие.

— Согласие на что?

— На свадьбу, — и он даже чуть голову склонил, ожидая моего ответа.

Подобный поворот событий меня совершенно не устраивал, о чем решительно и сообщила:

— Слушай, Масюсь, я тебя знать не знаю и, несмотря на то что ночь была удивительной, знать особо и не хочу!

Хмыкнул и неожиданно резко ответил:

— Ярослава, говоря откровенно, ты очень милая и веселая девушка, особенно восхищает твоя непосредственность. Но вражду между нашими семьями остановит только брак, а я намерен прекратить это многовековое противостояние.

Я так и застыла, едва рот не открыв от удивления.

— Ты и об этом не знаешь? — ледяным тоном поинтересовались у меня.

— Нннет…

— Ярусь, а не хочешь спросить у родителей, почему самого слабого и беззащитного члена семьи скрыли среди людей? Более того, поместили в одно из самых защищенных мест — Ведическую школу.

— Ой…

— Где ой? — Маска опять весь такой веселый стал. — Яренка, давай откровенно — брак все равно будет заключен, слова клятвы, которые ты произнесла в пять лет, имеют силу. Об этом знаю я, знает мой дед и знает твой дед. Мне достаточно снять маску, чтобы ты окончательно и бесповоротно приняла решение. И это будет согласие, Ярусь. Ты — демон, я — демон, мы связаны. Магии крови противостоять невозможно.

Стою, молчу. Потом нерешительно произношу:

— Ну так снимай…

Демон тяжело вздохнул и произнес:

— Ярослава, ты мне очень понравилась. С первого взгляда и даже в маске, понимаешь? Со мной такого еще не было. Твои движения, слова, запах, поведение — ты очаровательна. И я не снял маску лишь по одной причине — мне очень хочется, чтобы и ты испытывала ко мне чистые чувства без всякой магии.

Я подумала, приняла решение и уверенно произнесла:

— Сними маску!

— Ярослава, у нас три дня, чтобы ты привыкла ко мне. Чтобы увидела, какой я есть.

Нет у меня трех дней!

— Маску снимай, ирод плешивый!

Вскочил, глаза в прорезях покраснели. Нервно выругался и выдал:

— Ярослава, если я ее сниму, твой тыгыдымс будет здесь и сейчас, и это ты на меня набросишься. Но учти, я не железный, так что все действительно произойдет.

— Снимай, я сказала, а то хуже будет!

Демон, а был он уже в костюме, нервно дернул галстук, ослабляя, сглотнул и хрипло произнес:

— Действительно ведьма! Ярослава, ты хоть слово из сказанного мной услышала?

— Маску!

— Да что ты за человек?

— Обычный я человек и даже не демон. Снимай, кому сказала!

Демон взвыл, причем вполне натурально. Затем постарался успокоиться, задышал глубоко, потом сказал:

— Секунду.

И вышел в коридор. Оттуда раздался громовой вопль «Рнган!», и я даже расслышала торопливый перестук копыт этого явно призываемого. Далее обрывками донесся разговор:

— Сообщи Азару, что я не появлюсь сегодня в собрании.

— …Важно, — послышался лепет несчастного собеседника маски.

— Что значит «важно»? Поверь, важно совсем не это.

— …Господин Азар будет недоволен…

— А я что сделаю? У меня тут невеста буйствует.

Я, несмотря на трагизм ситуации, тихо захихикала. Но тут демон в маске вернулся, дверь закрыл, повернулся ко мне и тяжело вздохнул.

— Что еще? — грозно вопрошаю я.

— Да ничего, — он камзол снял, галстук развязал и тоже отбросил, начал рубашку расстегивать, — умеешь ты… Я трое суток не спал, только вернулся, дел по горло, но тебя мои проблемы не волнуют!

— А с чего они меня должны волновать? Не я тебя похищала! — И ногой бах по полу! А я была босиком… больно.

Подвывая, допрыгала до постели на одной ноге, вторую начала осторожно поглаживать. Демон тут же ругаться перестал, подскочил ко мне, встал на колени и тоже к поглаживанию жертвы ведьминского гнева присоединился.

— Что же ты так? — Ага, еще и поругать решил. — Очень больно?

Я хмуро посмотрела — он уже и рубашку снять успел, и теперь был весь такой полуголый. Хотя вообще кое-что меня смутило.

— Масюсь, мы вроде договорились, что ты маску снимешь, обо всем остальном договора не было.

— Ярусь, поверь мне, потом на снимание одежды времени не будет, мы все просто порвем.

— Ладно, — решила я согласиться, — снимай уже маску. Мне, если честно, этого платья совсем жаль не будет.

Демон хмыкнул, встал и, глядя на меня сверху вниз, потянулся к маске…

— Еще раз предложишь хорошенько подумать, и тебе приступ ведьминского гнева гарантирую! — предупредила я.

— Ярусик, Ярусик, — укоризненно произнес он и снял ту черную хрень, что скрывала его лицо…

Черные, иссиня-черные волосы тяжелой волной упали на плечи… Зажмурив один глаз — на всякий пожарный, осторожно начинаю осматривать от шеи и выше. Подбородок ничего так, привлекательный, губы тоже, но чуть насмешливая ухмылочка их кривит, нос красивый, орлиный такой, а потом я посмотрела в глаза…

Сердце бешено забилось и ухнуло куда-то, во рту появился металлический привкус, и я не сразу поняла, что это я губу прикусила, руки мелко затряслись, и перед моими собственными глазами на миг все потемнело…

— Теперь ты понимаешь, что я ощутил, сняв твою маску… сдержался с трудом, должен признать, — произнес демон и улыбнулся мне.

Его глаза! Улыбка! Лицо!

Я всхлипнула и взвыла, схватилась за голову, проклиная все на свете, и с трудом ответила:

— Очень сильно сомневаюсь, что ты испытывал то же, что и я сейчас! Потому что мне плохо! Мне очень-очень плохо… Мне так плохо, что я, наверное, умру сейчас… Лучше бы ты ее не снимал… Лучше бы ты ее никогда не снимал!

В ответ — изумленное молчание, зато у меня истерика началась… Вскочив, я заметалась, потом сползла по стене и просто заплакала. Затем снова поднялась и выбежала из комнаты. Вслед мне понеслось удивленное «Ярослава», но я уже бежала, не разбирая дороги… На кого-то натыкалась, что-то разбила, но продолжала метаться в поисках выхода… Выхода из западни, в которой я оказалась, потому что Инар никогда меня не любил, это все глупая магия крови! И от осознания этого я снова прислонилась к какой-то стене и начала сползать вниз, растирая по лицу горькие слезы…

— Яра! — я услышала разгневанный крик и торопливые шаги.

Догнал, подошел, присел на корточках напротив, дал платок. Молчал, пока я лицо вытирала и сморкалась, старясь успокоиться, потом тихо спросил:

— Ярусь, что случилось?

Я подняла голову, посмотрела на его раздосадованное лицо и заревела втрое громче и отчаяннее. Видимо, Инар является кузеном маски. Потом я вспомнила и полное имя темноволосого мага — Ин Азар Даишессе Арканэ… И разговор в коридоре, когда другой демон сказал: «Господин Азар будет недоволен».

Это все магия крови!

Мне так больно не было, даже когда Инар целовал Лин, потому что даже в тот момент где-то в глубине души, где-то очень глубоко я верила в то, что он меня любит… Любит вопреки всему… Любит, и те слова, они были правдой… Ведь он ко мне пришел оттуда, откуда не возвращаются… И тем болезненнее разочарование! Не любит он меня! И никогда не любил! Магия крови! Глупая магия крови! Та самая, о которой он говорил там, на чердаке академии! Инар — демон, а я та, кого связали в пять лет с демоном, у которого с Инаром одна кровь! Они родственники! В этом не было сомнений, стоило только на лицо Маски взглянуть… И никакой любви не было! Не было… Только притяжение, которому невозможно было сопротивляться… Просто притяжение, страсть… проклятая магия крови!

Вот только мои чувства к нему никакой магией крови не являлись! Я любила его! Любила, а он меня… нет…

— Ярусик, — демон протянул руку, погладил по щеке, — да что с тобой? Давай водички принесу? А хочешь пирожное? Или какао? Ярусь, только не плачь.

Ответить я смогла раза с четвертого. Все всхлипывала и никак не могла успокоиться, потом едва прошептала:

— Я хочу домой… я просто хочу домой… или умереть уже и не мучиться!

Кивнул, тяжело вздохнул и тихо ответил:

— Давай ты сначала успокоишься, хорошо? — и улыбнулся… улыбкой Инара!

— Я не хочу больше жи-ить, — откровенно завыла я.

— Самая странная реакция на магию крови, которую я когда-либо видел… — задумчиво прошептал демон.

Я громче завыла и закрыла лицо ладонями.

 

И вот сижу я, реву, демон сидит рядом, сопит, но что делать, явно не знает, а где-то далеко двери громко стукнули! Я даже реветь тише стала, и уже только всхлипываю, прислушиваясь. А там шаги — быстрые, громкие и рассерженные какие-то. И все приближаются. А потом послышалось раздраженное:

— Азар, я занят! — сказал мой демон.

— Рангар, я очень счастлив, что ты решил жениться, но не намерен отдуваться за тебя на совете! — сказал… темноволосый маг Инар.

Я перестала всхлипывать.

И ладони к лицу сильнее прижала, но щелочку оставила, чтоб хоть что-то видеть. Так вот, мой полуголый поднялся и меня, будто случайно, прикрыл… А Инар стоит, в черном весь, немного изменившийся, словно возмужавший. Не такой красивый, как маска, и ростом пониже, и плечи поуже. Но это был Инар! И для меня он был в тысячи раз лучше всех демонов, да и магов тоже… Потому что это был Инар… Только уставший какой-то и без этой его излишней самоуверенности и… И тут я вспомнила, что он меня не любит… и никакой любви не было и нет!

И снова слезы ручьем.

— Что здесь происходит? — удивленно спросил Инар.

— Это мое личное дело, — угрожающе ответил ему брат.

— Да? — маг усмехнулся. — Ты в одних брюках, твоя невеста сидит на полу и плачет так, что успокоиться не может, и это твое личное дело?

— Да. На собрании я буду. Все? — тон демона мне не понравился.

А маг тяжело вздохнул, потом вздохнул еще раз и спокойно сказал:

— Рангар, я понимаю, что не в традициях демонов влезать в отношения, но я вырос среди людей и не могу закрыть глаза на происходящее. Что с девушкой?

— Ничего!

— Что значит «ничего»? У нее из-за ничего истерика?

Демон зарычал, гневно и грозно.

— Не рычи, — Инар хмыкнул, — я, конечно, полукровка, но в силе тебе не уступаю, а с некоторых пор и превосхожу. Что с девушкой?

Маска рыкнул, пятерней пригладил волосы и жалким голосом признался:

— Я не знаю. Ничего не понимаю, а она… плачет. Просто плачет и все! Я снял маску, должна была подействовать магия крови, а эта… ударилась в истерику! Особенно обидно, что как бы предполагалась безумная страсть…

— Ты вроде как был против, — неожиданно сыронизировал Инар.

— Был, но… она удивительная, — мой демон на меня оглянулся, я же продолжала подглядывать за ним в щелочку между пальчиками, и он это заметил. Улыбнулся мне виновато как-то и грустно спросил: — И как этих женщин понять?

Инар также грустно ответил:

— Увы, брат, в этом я тебе не помощник, сам не разобрался. Так что случилось?

Ну и я опять плакать перестала. Только плечи вздрагивали.

А мой демон-жених рядышком сел и вдруг позвал:

— Ярусь…

Я всхлипнула и очень тихо попросила:

— Пусть уйдет…

— Кто? — не понял жених.

— Инар… — так же тихо ответила я, стараясь, чтобы маг ничего не услышал.

А этот тугодум удивленно, а главное, громко переспросил:

— Какой Инар?

«Какой Инар» дернулся! Стремительно развернулся ко мне! Ну и вполне закономерно, что после демоновского высказывания кое-кто проявил чудеса дедукции, и я услышала изумленное:

— Ярослава?!

Я молчу, но теперь даже в щелку между пальцами смотреть страшно, а демон мой поднялся и удивленно:

— Вы… знакомы?

«И еще как», — подумала я.

Дальше послышалось глухое рычание, причем от Инара, и дом сотряс вопль:

— Ты что с ней сделал?!

И тут это… «орель» проснулся. Я руки от лица убрала, платком нос вытерла и как отвечу:

— Ничего такого, чего бы еще не сделал ты!

И таки посмотрела на него. А Инар стоит, рот у него то открывается, то закрывается, лицо краснеет, глаза тоже, и следующую фразу он прорычал почему-то брату:

— Я убью тебя!

Затем я увидела такое, что видела только раз в жизни, когда дед на моих глазах перекинулся, — Инар преобразовался в темное облако, на облаке затрещала одежда, и на несчастного жениха кинулся, стуча копытами, разъяренный рогатый, крылатый, хвостатый демон. Не такой здоровенный, как мой дед, но что-то слишком уж злой, дедушка таким никогда не был. И вся эта масса набросилась на собственного кузена. А тот в полном шоке упал на пол под весом братика и, не веря собственным глазам, произнес:

— Азар… ты… как древние!

Тот и остановился.

А я решила не дожидаться развития событий, и так понятно, что исход будет мирным, тут, видишь ли, демоническая кровяка пробудилась. Я поднялась и, придерживая юбки, рванула к выходу.

И вот оно чудо — без слез и истерик этот самый выход очень быстро нашелся!

 

Как я до ворот бежала — история отдельная. На собак, правда, орать пришлось изо всех ведьминских сил, но тут из особняка послышалось яростное: «Ярослава!» Собачки от испуга на задние ноги повалились, под двумя образовались лужицы, а я беспрепятственно выскочила на улицу.

А там другой вопрос встал ребром — куда бежать? Потому как менее всего хотелось встретиться лицом к лицу с Инаром. Ведьма сопоставила свои босоногие возможности с возможностями крылатого демона, пришла к единственному здравому решению и закричала:

— Стража!!!

 

* * *

 

— Тортик бери, Ярусик, — весело сказал мне Великий и Ужасный Темный Властелин.

Я и взяла, шмыгнув носом. И вот сижу я напротив самого страшного демона в мире, который сейчас в домашних тапочках и халате, и жалуюсь ему на житье-бытье. А где-то вдалеке слышится гневное: «Ведьма! Я до тебя доберусь, я тебе устрою! И это ты не демон, да?»

— Первый раз перекинулся, — снисходительно заметил Повелитель, — успокоится. Ты мне вот что скажи — с Рангаром что?

Я пожала плечами и вернулась к поеданию тортика. А что тут еще сказать-то?

— Не хочешь, значит? — понял Великий, он еще и Мудрейший. — Ну и ладненько. Ты, Ярусик, не переживай, ты Азару жизнь спасла, он это подтвердит, решением совета признаем кровную месть удовлетворенной.

— А это возможно?

— Если стороны не возражают, то возможно.

«Ярослава!!!» — вопль едва стены не сотрясал.

— Эк его распирает, — Темный Властелин усмехнулся. — Да, Ярусь, вот она где проявилась, кровь твоя, что от бабки да матери.

Я глянула в окно — там летал Инар, за ним гонялись стражи и все никак поймать не могли.

— Силен, — повелитель тоже в окно посмотрел, — надо же, впервые за три сотни лет древняя кровь пробудилась.

— Ну это после того случая, что я вам рассказала. Инар тогда даже русло реки повернул, а она огромная.

— Да нет, не думаю, — демон клыкасто улыбнулся. — Ты, Ярусик, пойми, то, что для человеческого мага — сверхсложная задача, для древнего демона, такого, как дед твой, например, — легкое напряжение. А древняя кровь у него сейчас пробудилась, Ярусь, именно сейчас.

И тут любопытство мое проснулось:

— Повелитель, а чем же он питался тогда?

— Едой, — Темный Властелин усмехнулся, — чем же еще? Разум его спал, силу он черпал или нет, тут еще разобраться нужно, скорее его собственный резерв задействовал, а ел мясо, как и любой демон. Он все же демон, хоть и полукровка. Азар ведь слабеньким родился, едва выжил. Долго его матушка выхаживала, даже к нам сюда привезла. Выходили, драконьим молоком отпаивали, а потом Нарита к мужу вернулась. Так Инар и рос среди людей, даже магом стал, причем боевым. Демон в нем ощущался, но слабенький, никто и не подозревал, что однажды такие демонические силы пробудятся, иначе кто бы его к людям отпустил. Уж сколько живу, иной раз вывертам крови и сам удивляюсь.

Кровь. Кровная магия… и не было никакой любви! Я невольно всхлипнула.

— Ярусь, — позвал Темный Властелин, — что тревожит тебя?

Я отложила тортик и чай тоже и даже столик от себя отодвинула, благо он на колесиках, а после и спросила:

— У меня вот о чем вопрос — что с этой кровной магией? То есть Инар, он так… ну он за мной, потому что кровная магия, да? А у них с братом родственная кровь и… Эти все его чувства, они ненастоящие?

Повелитель тоже чашку отодвинул, руки на груди сложил и задумчиво ответил:

— К сожалению, Ярусь, дать точный ответ я не могу. Что касается твоих чувств, тут мне все ясно — это не магия.

Я покраснела, но все равно слушала внимательно.

— Ты пойми, Ярусик, дед рассчитывал, что к совершеннолетию твоя кровь проснется и брак ваш с Рангаром будет крепким, счастливым, а главное, соединит семьи. Но ты у нас ведьмочка, причем потомственная, и осталась только человеком. Мне жаль.

— А мне нет.

— Орел — птица гордая, — Повелитель весело подмигнул. — Да не об этом речь, в тебе-то магии нет, на тебя и не действует. С Рангара снимем, как помолвка будет аннулирована.

— А с… Инара? — тихо спросила я.

— Попытаемся, — неуверенно ответил Повелитель. — Все же первый случай пробуждения за более чем триста лет, Ярусик. Тут какую-либо магию применять сложно и опасно.

— Ясно, — я совсем сникла.

Видать, ждет меня безответная любовь. Эх, пойду по стопам Василены Владимировны, глядишь, и мне на каком-нибудь ромашковом поле повезет.

За окном снова прогремело «Ярослава!», я даже вздрогнула.

— И долго он так орать будет? — спросила я.

— Сейчас выдохнется и сознание потеряет…

Я аж подскочила, а Повелитель хохочет:

— Успокойся, Ярусик, стражи не зря за ним гоняются, успеют подхватить. А если и нет, то что ему сделается? Его сейчас при всем желании не убить.

— А есть такое желание?

— Нет, пока.

— Хорошо-то как.

— И не говори, Ярусь.

В двери постучали, вошел деда. Я к нему прямо с кресла и рванула, на ручки попала, и там и уснула, пока они о чем-то с Темным Властелином беседовали на своем, на древнем, языке.

 

А вот с мамой дома разговора не получилось, я ей прямо сказала:

— Мама, все сложно! И у меня безответная любовь, и пошла я залечивать раны истерзанного сердца!

Так как дома шли активные боевые действия между мамулей и дедом, то меня особо никто не задерживал. Когда я с пожеванным саквояжем покидала дом, в небе удалялись две черные точки — это братики стремительно вспомнили, что давно не были у бабушки со стороны мамы и срочно решили навестить ее, пожить у нее… дней десять. Папа провожал меня печальным взглядом, деда откровенно пасовал, понимая, что у мамули сейчас период затишья перед бурей, а точнее, она ждала, пока дети отлетят подальше. Собачки и вовсе с утра сидели в драконнике и не высовывались.

А все дело в чем — меня как похитили, мамочка пришла в ярость. Деда и папа пытались втолковать, что все хорошо, но при этом дед обмолвился о магии крови — и с трудом сбежал от разъяренной мамули, она-то наивно полагала, что дело только в помолвке. Мама, когда дело касается детей, просто звереет, так что дедушку жаль, если честно. Последний раз подобный скандал имел место, когда деда был против брака Антуана. Мама победила в кровопролитной войне, не пролив и капельки собственной крови, дед подсел на валериану и маминого кота на нее подсадил, братец заключил помолвку с любимой. Ну тогда-то я была полностью на стороне мамы, а сейчас дедушку стало жалко. В общем, я не выдержала.

— Дед, — кричу у ворот, — забыла совсем, тебя бабуля видеть хотела.

Демон встрепенулся, ожил и с надеждой спросил:

— Правда?

Мамуля нахмурилась — жертва могла выскользнуть из загребущих дриадских ручек. Папа сник окончательно, ибо на растерзание только он и остался. Потом вдруг вспомнил, что в идее с помолвкой не участвовал, вновь расправил плечи и плотоядно осмотрел мамулю с головы до ног. Кажется, у кого-то очередной медовый месяц намечается.

— Правда, — вру, причем нагло, — заодно и я слетаю, давно у нее не была.

Счастливый деда, цокая копытами, начал сбегать по ступеням, а к воротам подошел высоким импозантным мужчиной в строгом костюме, разве что глаза бездонно черные, да улыбка чуток клыкастая.

— Мамочка, папочка, счастливенько.

— Ярусь, береги себя! — крикнула мама, наобниматься-то мы уже успели.

— И веди себя хорошо, — сказал папа, обнимая маму за талию.

Мамусь явно собиралась скандал закатить, но, видно, вспомнила, что папа ни в чем противодитячем не был замечен, и тоже его обняла. Махали они нам с дедом как-то синхронно. В общем, было понятно, что они рады от нас избавиться.

Мы с дедушкой торопливо отошли от ворот на сорок шагов, ближе нельзя, иначе из-за охранных заклинаний вектор перемещения может сместиться. А дальше дедушка сам открыл портал, мне даже к кольцу прибегать не пришлось.

— Прошу, — и меня галантно пропустил вперед.

 

* * *

 

Село Весенние Виснюки располагалось на берегу речушки Утиная. Название свое она получила за счет медленного, даже какого-то ленивого течения, из-за чего вся была покрыта толстым слоем ряски. Именно последняя являлась любимым кормом уток и гусей, оных и разводили в большом количестве селяне. Уток тут было так много, что закономерными были три явления — утром и вечером стада курсировали к реке и обратно, осенью в каждом дворе крылатым эти самые крылья подрезали, дабы пернатые не смылись на юг, ну и босиком по деревенским дорогам никто не ходил.

— От… дерьмо, — выругался деда, наступив в то самое, из-за чего все бегали обутые. — Ненавижу это село!

— А бабушка любит, — парировала я.

И это было неудивительно — бабуля жила на краю села, у самого леса, и от ее домика до лесного озера рукой подать. К тому же это была та часть села, по которой не курсировали перепонолапчатые, так как в лесном озерке, питаемом родничком, не было ряски. А еще там совсем рядом росла малина и ежевика, а по берегам озера и земляника в избытке. В общем, любила я эти места.

— Ярусь, а чем в академии займешься? — спросил дедушка.

— Если честно, то очень приятными вещами, — сказала я.

— Это какими?

Чуть не ляпнула про тыгыдымс. Потом остановилась, достала дневник, увеличила, раскрыла на шестой страничке с конца, угрюмо вчиталась и с тяжелым вздохом показала деду.

— Вот смотри: у Бажены уже шесть ухажеров, у Любавы четыре, у Рогды… ого, двенадцать! У Ярины один, но уже жених, и у них даже тыгыдымс был. Что-то Варвара одна, надо будет разобраться. У Милолики десять, у Белинды шесть…

— Стоп, Ярусь, что за цифры ты мне озвучиваешь?

— Количество ухажеров, дед. Вот смотри, сколько кавалеров у каждой ведьмочки, ну кроме Ярины, но она взяла качеством, а не количеством, у нее сразу жених. А у меня никого нет! Совсем никого…

Деда растерянно на меня смотрит и даже утешить попытался:

— Ярусь…

— Что сразу «Ярусь»? Ты, деда, делов натворил со своей кровной магией, а мне теперь расхлебывай.

— Так разобрались уже, — возразил демон. — Ин Азар Даишессе Арканэ был спасен тобой от гибели, кровная вражда между нашими семьями прекращена. Уже все, Яренка.

— Тебе, дед, легко говорить, — я уменьшила дневник, осторожно в медальон вернула, — а я его… кажется, люблю. А он меня только из-за этой самой магии… И вот знаешь, каково это, когда ты его любишь, даже если и не хочешь, и сердце то замирает, то быстро бьется, но при этом знаешь, что он тебя нисколечко не любит! Больно, деда, и обидно, вот. Как вернусь в академию, тоже себе кавалеров заведу. Много. Вот.

Дальше пошли молча, разве что деда как-то напряженно сопел.

— Что, — говорю, — совесть проснулась?

— Ага. Знаешь, без нее как-то лучше было.

— Неа, не знаю, моя меня как-то и не покидала никогда.

— Ярусь, а бабушка меня точно видеть хотела?

Я усмехнулась и честно призналась:

— Знаешь, дед, а меня даже совесть не мучает.

— Ярослава!

А уж показался домик заветный, с детства мною любимый, я и сорвалась на бег, дедулю ухватив за руку, чтобы не сбежал. Да и как закричу:

— Бабуушка-а-а!

Скрипнула дверь, раздались стремительные шаги по лестнице, и почти сразу распахнулась добротная деревянная калитка. Бабуля моя, ведьма натуральная, черноволосая, стройная, моложавая да ясноглазая. Руки у нее добрые, улыбка будто лечит, а душа такая, словно может весь мир вместить.

— Ярославушка! — крикнула бабушка.

Тут я деду отпустила, саквояж ему вручила, да и побежала втрое быстрее. Так с разбегу бабулю и обняла, а она меня крепче, и не смотри на возраст. Обняла, прижала да и пожурила:

— Ярусик, что ж так долго пропадала?

— А я с дедушкой, — решила сделать дедусю козлом отпущения.

А бабуля мне тихо так:

— Спасибо. А то уж и не знала, как позвать… гордость, знаешь ли.

— Ой, бабушка, знаю.

Ну это она мне так, а ему:

— И хватает же совести у некоторых! — меня бабуля в сторону, сама руки в боки, брови сдвинула, на деда глядит хмуро. — Явился, козел безрогий… тьфу ты, рогатый!

— Всеславушка… — робко начал дед.

Да-а-а, что мама, что бабуля на мужиков страх нагоняют знатно. А дело все вот в чем — дед ревнивый до ужаса, ну как демон. А бабуля ведьма, ей людям помогать нужно, что дитенку, что женщине, что мужчине. Вот придет какой селянин, а у него рана на груди. Он и разденется перед ведьмой до пояса, так нет же, деда это просто бесит. Ну а когда его что-то бесит, ситуация для всех, кроме нас с бабулей, становится травмоопасной. Так, в последний раз дед к бабушке явился, а она ногу старосте лечила… лечить потом было нечего, в смысле, без ноги остался староста. Просто бабушка не знала, что староста на нее давненько заглядывается, да и рану на бедре нанес себе сам. А деда не знал, что бабушка сильно осерчает, коли кому-то на ее глазах ногу оторвут. Вот после того случая уже три года как не разговаривают. Деда уж и ногу селянину вернул да обратно прирастил… правда, глаз подбил, но это мелочи, а бабушка все равно разозлилась сильно.