МОСКВА 1 9 5 8 6 страница

И действительно, очевидные факты прямого наблюдения как нельзя лучше подтверждают это положение. Разнообразные косвенные методы регистрации движений речевых органов хороши тем, что позволяют собрать обширный материал в разных вариациях опыта. Прямое же наблюдение, часто лишенное этих возможностей, выгодно отличается тем, что интересующее явление просто видно с достаточно заметными деталями.

Нам удалось произвести кинорентгеносъемку надставной трубки в процессе внутренней речи. Объяснение относящегося сюда материала представлено в главе XII этой работы (§ 38). Сейчас достаточно заметить, что язык и верхняя часть глоточной трубки в процессе внутренней речи не совершают артикуляционных движений, а ритмически пока чиваются. Артикуляционные позиции всегда очень точны и определенны, здесь же производятся отчетливо заметные плавные движения.

Трудно понять эту динамику периферии иначе, как усиление процесса отбора слов. Язык и глотка как бы отбирают синтагмы и отделяют группы слов. Язык отказался от своей артикуляционной функции и перешел на выполнение чисто динамических членений. Из фактического материала, излагаемого в дальнейшем, будет ясно, что в разных видах речи происходят значительные перестройки ее механизма. Для образования элементов в составе слова нужны одни речедвижения, для отбора слов — другие.

Однако приведенное прямое наблюдение решает лишь часть вопроса. Мы узнали о специфичности речедвижений, являющихся индикаторами обратной связи в процессе отбора слов во внутренней речи, но этими наблюдениями не объясняются постоянно встречающиеся случаи, когда в процессе внутренней речи не удается зарегистрировать активности периферии. Кинорентгеносъемка также документирует и эти явления.

Прежде всего надо выяснить, в каком направлении мог бы быть решен поставленный вопрос. Если для отбора слов не нужно восстанавливать их элементный состав, а оперировать ими как целыми образованиями, то возможно, что во внутренней речи и сами слова могут быть заменены большими, ранее сложившимися ассоциативными комплексами. Может -происходить-не только отбор слов, но и отбор весьма кратких сигналов, замещающих целые системы ранее отобранных слов. При этом такие сигналы могут быть статическими схемами. В этот момент составляется кодируемый переход от динамики сочетания слов к более вместительной статической схеме. При декодировании статическая схема может быть переведена в устной речи или при последовательном прого-варивании про себя — в развернутый ряд слов. В этих условиях отпадет необходимость усиления центра динамикой периферии речедвигательного анализатора и возникнет новая специфическая перестройка речевого механизма.

Теоретически вероятность таких предположений достаточно велика. Можно без преувеличения сказать, что весь язык держится на принципе замен. Сюда относится прежде всего синонимия. Всякое слово может быть заменено другим (хотя и не всяким другим) или равнозначным ему описательным оборотом. На этом принципе строятся одноязычные толковые словари. В контексте же происходит устранение синонимии. Замечательной особенностью текста является то, что он может быть или распространен в более обширный текст или свернут в сокращенный. Номинативным выражением такого свертывания являются заглавия и оглавле-

4 Н. И. Жинкин 49

ния. В языке выработались такие особые части речи, как местоимения т относительные слова, функция которых только и состоит в том, чтобы заменять другие слова или указывать, к какому слову относится данное распространение текста. Слова этот, тот, который и т. п. заменяет многое из того, что было сказано раньше, и теперь уже могут не проговариваться. При затруднениях вспоминания слов очень часто всплывает какая-либо характерная часть его звукового состава, например р, ш, с, или воспоминание строится на смысловой замене, как в известном рассказе А. Чехова «Лошадиная фамилия». Широчайшие возможности языковых замен при сохранении тождества слов и мыслимых обозначений обеспечивают, с одной стороны, возможность перевода мысли с одного языка на другой, с другой стороны, могут явиться причиной непонимания, таю как замена, примененная одним человеком, может не совпадать с привычной заменой, производимой его собеседником.

Не только с точки зрения языковедческой, но и физиологической проблема замен представляет значительный интерес. Известно, что в любом стереотипе один элемент может замещать все остальные и весь стереотип в целом. Если в стереотипе сложился некоторый комплекс элементов, который, в свою очередь, вошел в некоторую ассоциативную систему, то раздражитель, вызывающий активность одного из элементов, является' сигналом запуска для всей сложившейся системы. Таковы инстинкты. Внешний вид гнездового и кормового микроландшафта является сигналом для остановки прилетевших весной птиц и развертывания сложной-системы поведения при спаривании, гнездовании и выведении птенцов. Ассоциативные комплексы могут находиться в разной степени сцепления' друг с другом, но, чем более крепко сцеплена система, тем, надо думать,, легче вызвать ее развертывание по одному из элементов. Следует допустить, что в высших формах деятельности вероятны комбинации сигналов — заменителей систем. *

§ 5. МЕТОДИКА ЦЕНТРАЛЬНЫХ РЕЧЕДВИГАТЕЛЬНЫХ ПОМЕХ

Можно построить методику исследований внутренней речи, в которой? учитывались бы как случаи динамической активности периферии рече-двигательного анализатора, так и возможность замен динамики теми или другими способами. В таких заданиях, в которых двигательный стереотип слова, обладающий определенной динамикой, по условиям самой задачи не может быть ничем заменен, торможение динамики посторонней деятельностью, также обладающей своей динамикой, приведет или к невозможности выполнения задания, или к дефектному его выполнению. В тех же случаях, когда замены возможны и производятся испытуемым, решение задачи при включении посторонней для речи динамической деятельности не потерпит ущерба. Характерная переменная для каждого словесного стереотипа динамика может быть названа акцентновыделитель-ной, имея в виду, чгго в слове акцентно выделяется один из слогов и ослабляются другие.

Сущность примененной нами методики сводится к следующему. Испытуемый, отделенный от экспериментатора ширмой, получает основное задание, например: производить умножение двузначного числа на однозначное, считать квадратики по разграфленной бумаге, узнавать форму и запоминать порядок фигур, вписанных ему в ладонную поверхность руки закругленным концом палочки, составлять фразы и т. п. Одновременно с этим вводится специфический тормоз на темпоакцентную выделительную динамическую систему речи в виде стандартного, заученного, стереотипного ритма, который выстукивается испытуемым любой удобной ему рукой.

Виды ритма постукивания были разнообразны. Мы приведем мате-оиал только по некоторым, самым легким для всех испытуемых ритмов. Сюда входили:

а) однотактное постукивание из трех элементов с ударением на первом члене —

б) двухтактное постукивание с четырьмя членами в первом такте и во втором и с ударением на первом элементе каждого такта — •

в) хорошо знакомый ритм какой-либо песенки, например «Чижика» или «Барабанщика». Все эти ритмы легко усваивались испытуемыми и воспроизводились безошибочно. Испытуемые брали ритм в целом и не давали себе отчета о количестве входящих в него элементов, т. е. не считали ударов. При подаче ритма а вопрос о количестве элементов решался, конечно, очень просторно, продолжая этот ритм, испытуемые не могли сказать, сколько сделано ими ударов за одну или две секунды. Относительно ритма б они не могли сказать, сколько элементов содержит вся эта двухтактная фигура. Подобные вопросы ставились исключительно в контрольных целях для того, чтобы убедиться в полной автоматизации постукивания и отсутствии специальной второсигнальной регулировки этого процесса. Для решения вопроса о количестве элементов в ритме б испытуемые должны были заново простукивать этот ритм в медленном темпе.

Объективными показателями были: время решения основной задачи, измеряемое по секундомеру, правильность ее решения, правильность ритма, темп постукивания. Последние два показателя учитывались.по записи на кимографе через пневматическую передачу от специального прибора, 'на котором производилось постукивание. В некоторых опытах было задано постоянное время от 30 секунд до 2 минут и учитывалось количество проделанной испытуемым работы.

Главная особенность этой методики состоит в следующем. На деятельность речевых органов непосредственно не производилось никакого тормозящего воздействия. Вся произносительная система оставалась свободной. Торможение двигательного анализатора производилось через постукивание рукой в расчете на то, что вокруг соответствующего пункта возбуждения может появиться зона индукционного торможения. В задачу входило вызвать специфическую для речи отрицательную индукцию, наводимую от области коры, управляющей рукой, на речедвигательную сферу. Если темпоакцентновыделительная система необходима как средство для внутренней речи и входит как неотъемлемая часть в речевые кинестезии, то введение другого ритма, т. е. другой динамики, не согласованной с речевой, будет тормозить последнюю. Хотя рука не принадлежит к системе речевых органов, выполняемая ею в условиях этого опыта деятельность откосится к такому же виду динамики, как и динамика речевой деятельности.

Описанная методика может быть названа методикой центральных речедвигательных помех.

При приеме громкой речи помехой может быть группа звуков типа белого шума, т. е. звукоя такого спектра, в котором разные полосы частот встречаются случайно. Такой шум, сравниваясь или превосходя по силе речевые звуки, маскирует их. Аналогично этому, для того чтобы затормозить теперь уже не прием, а выдачу речи, можно ввести помеху на ре-чедвигательный анализатор, т. е. нарушить или затруднить речедвиже-

<* 51

ния. Сами органы речи, как канал выдачи, остаются свободными. Помеха наводится со стороны вследствие движений руки, по форме одинаковых с движениями речевых органов. Очевидно, что управление не может осуществиться, если управляющая система в один и тот же момент вын\гж-дается к посылу импульсов двух разных алгоритмов. В этих условиях возможен лишь попеременный посыл пачки импульсов то одного, то другого алгоритма, что может быть обнаружено по увеличению времени протекания процесса и появлению дефектов в обеих сериях движений (руки и речевых органов).

Введение ритмического постукивания рукой при громкой речи обнаруживает картину резкой отрицательной индукции, полного разлада одного или обоих совместных действий. Ни один человек в процессе громкой речи не может правильно отстукивать ритм постоянной формы, хотя без речи такой ритм легко и безошибочно воспроизводится. Постукивание рукой с переменным ритмом, соответствующим акцентному членению потока речи (при задании испытуемому — постукивать «как угодно»), производится легко и.ни в какой мере не нарушает речевой процесс. Так как в этом случае доминантой становится речевая деятельность, то возникает положительная индукция, при которой субдоминанта постукивания усиливает доминанту динамики речедвижений.

Введение в название методики термина «центральный» имеет целью подчеркнуть, что помеха, возникающая при постоянном алгоритме ритмического постукивания рукой, накладывается на управление речевым процессом, а не на эффекторные органы и анализу подвергается центральный механизм управления в целом. Это выгодно методически, 'так как включение помехи, равно как и регистрация движений со всей периферии весьма обширного речедвигательното анализатора, не только затруднительно, но и практически невозможно.

В ряде серий опытов, проводившихся по этой методике, обнаружилось, что при изучении внутренней речи особенно остро встает вопрос о соотношении наглядного образа и слова. В процессе чтения разных текстов и решения в уме задач наглядно образные и словесные компоненты тесно переплетаются и перемежаются. Самонаблюдение испытуемых совершенно неспособно обнаружить эти компоненты, так как языковые средства 'не осознаются, как правило, даже во внешней речи и тем более во внутренней. В связи с этим возникла необходимость подобрать для испытуемого такой вид основной (тормозимой) деятельности, в котором была бы исключена или значительно уменьшена сила наглядно-образного синтеза и задача решалась бы только словесными средствами. При этом сама деятельность должна быть максимально простой. Как выяснилось после ряда проб, этому требованию вполне удовлетворяет задача счета подряд одинаковых квадратиков в количестве от 18 до 25, выделенных на обыкновенной «в клеточку» разлинованной бумаге. Порядковый счет — один, два, три и т. д.— не вызывает за каждым из названий какого-либо наглядного образа. Сче'т держится только на названиях, при этом предшествующее звено автоматически вызывает последующее. Такая деятельность для испытуемых, являвшихся научными сотрудниками, конечно, элементарна. В этом опыте испытуемый осуществлял две хорошо автоматизированные деятельности — счет про себя и 'постукивание.

По этой методике были получены следующие результаты. Без постукивания испытуемые дают верный подсчет клеточек за 8—12 секунд. При ритмическом постукивании время у всех испытуемых возрастает до 18—30 секунд, при этом в подавляющем большинстве случаев ответы бывают неверными, а ритм постукивания нарушается. Некоторые испытуемые вообще отказываются от подсчета. Через некоторое время часть испытуемых при удлиненном времени все же дает правильный ответ. Легко удается заметить способ, каким это дости-

ается. Испытуемый • задерживается на очередной клеточке столько гоемени, сколько длится одна группа постукивания — группа а или группа б 1 т! е. период ритма, затем переходит к другой клеточке. Простучав, один 'период, испытуемый произносит про себя один, простучав другой период, произносит два и т. д. Ошибки возникают потому, что в результате торможения испытуемые забывают, остановились ли они, например, на 12-й 'клеточке или на 13-й. Произнесенное про себя слово вытесняется постукиванием. Лишь некоторые испытуемые при однотактном постукивании а с тремя элементами приспособились считать на каждом ударе, при этом совершенно ясно, что во внутреннем произнесении первое название усиливалось ударением раз, два, три; четыре, пять, шесть; семь, восемь, девять. Это явление устанавливалось с достаточной объективностью, так как при переходе к более длинной синтагме — одиннадцать, двенадцать, тринадцать, тотчас же возникали задержки и ошибки в подсчете или постукивании или в том и другом.

Подсчет с ударением во внутренней речи на словах раз, четыре, семь следует рассматривать, как образование доминанты постукивания, подсчет же с остановкой на одной клеточке за период в одну группу постукивания,—как образование доминанты счета. При переходе к двухтактному ритму б у всех испытуемых появилась доминанта счета. Они задерживались за все время периода из двух тактов на одной клеточке, Это легко устанавливается по совпадению количества считаемых клеточек и зарегистрированных групп постукивания. При этом время работы, конечно, значительно возрастало. В большинстве случаев счет и при этом способе работы был неверен, у испытуемых возникало внешне заметное напряженное состояние. При словесном отчете они говорили о значительной трудности выполнения поставленной задачи.

Однако абсолютно исключить наглядный синтез даже при этом совершенно, так сказать, «выхолощенном» задании не удается. Столкнувшись с затруднениями, испытуемые синтезируют в зрительном восприятии клеточки по группам, например, называя группу в три клеточки раз, два и т. д. Тем самым они уменьшают количество внутренне произносимых слов в три раза и переозначают считаемые элементы путем замены слов. Просчитав до семи, они мгновенно при ответе говорят — двадцать один.

Роль наглядного синтеза значительно усиливается и задача решается более успешно, если вместо сосчитывания совершенно одинаковых квадратиков предлагается считать вертикально начерченные палочки, верхние края которых не выравнены на одном уровне. Тогда испытуемые взглядом группируют элементы подсчета и умень-

Шают количество внутренне произносимых слов, например, ЛИШИ! три, шесть, восемь, двенадцать и т. п. Однако и здесь такой подсчет в большинстве случаев оказывается ошибочным. Для того чтобы наиболее отчетливо выяснить роль динамической конструкции внутренне произносимого словесного комплекса, были введены две новые серии опытов, в которых менялась величина словесного комплекса, но его сигнальное значение оставалось неизменным. В первой серии испытуемый должен был считать те же квадратики, произнося не раз, два, три и т. д., a одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Таким образом, менялось только название, все остальное сохранялось в прежнем виде. При таком способе подсчета общая напряженность работы испытуемых возросла, ошибки появлялись почти при каждом подсчете и постукивание нарушалось. Этот ясно обнаруженный эффект нельзя объяснить не чем другим, как заменой синтагм — один, два, три синтагмами другого темпоритмиче-ского строя — одиннадцать, двенадцать, тринадцать и т. д. В следую- -—•-----. 1 См. стр 51. щей серии опытов счет 'тех же квадратиков происходил в синтагмах: пять тысяч пятьсот девяносто один; пять тысяч пятьсот девяносто два и т. д. В этой серии испытуемые пришли в-состояние совершенно исключительного разлада и напряжения. Особенное затруднение вызвал переход во время счета с синтагмы — пять тысяч пятьсот девяносто девять к синтагме — пять тысяч шестьсот. При порядковом счете последняя синтагма появляется неожиданно и требует полной переакцентировки в сравнении с предшествующей. В этот момент счет сбивается. У одного испытуемого при счете 21 клеточки, начиная с 5991, в ответе получилось 6511. Испытуемые показывали, что при подсчете в этих условиях они акцентируют название числа по ритму постукивания следующим образом: пять тыщ пятьсот девяносто один (знак ' обозначает ударение; знак - — безударную группу, знаки, —,~ — соответствуют постукиванию типа б1. Для объективной проверки этого явления на гортань испытуемого помещался ларингофон, соединенный электрической передачей с отметчиком, записывающим интенсивность слогов. В этом опыте испытуемый считал не про себя, а вслух. Обнаружилась исключительно сильная редукция слогов произносимой синтагмы примерно в таком виде: вместо пять тысяч пятьсот девяносто один произносилось — ять тыщ я со де нос да. Таким образом, в этих условиях возникала сильная доминанта постукивания и сильнейшая слоговая редукция. При прослушивании со стороны словесный комплекс делался совершенно неузнаваемым, но для испытуемого именно в этом перестроенном виде он сохранял нужное ему сигнальное значение. Здесь перестроился сам двигательный сигнал, сильно укоротившись и уподобившись ударным и безударным элементам ряда постукивания. Иначе говоря, происходит замена нормативного кода, легко расшифровывающегося всяким, говорящим на данном языке, на код ненормативный, созданный испытуемым к данному случаю и понятный лишь ему. Во внутренней речи образуются весьма краткие и совершенно субъективные, т. е. ненормативные, сигналы, заменяющие сколь угодно большие ранее проговоренные словесные комплексы. Между сигналом и сложным ранее проговоренным словесным комплексом устанавливается эквивалентность — сигнал переозначается и становится заменителем этого словесного нормативного комплекса. Возникает свой собственный код, эквивалентный нормативному.;j Если этот предварительный вывод признать верным, приходится до- I пустить, что при внутреннем проговаривании происходит перестройка i самого механизма речи. Вместо системы нормативных слов появляется i новая система речедвижений, эквивалентных первой. Для этой новой \ системы должны быть и свои особые правила. В предшествующей главе мы условились систему самого речевого механизма, т. е. состав двигательных элементов как средств составления сообщения, обозначать как систему А; систему же состава сообщения, его содержание, инструкцию, направленную на регулировку всяческих движений обозначать как систему Б. Там же было замечено, чгго система Б может предписывать правила для любых движений, следовательно, и для речевых. По инструкции можот быть изменен способ соединения элементов сообщения. В этом, собственно, и состоит различие языков, применение которых различно по материальным средствам набора элементов и эквивалентно по обозначаемым предметным отношениям. К этому же сводится и различие условных телеграфных кодов. Имея в виду функции систем А и Б, следует узнать, каково их соотношение в процессе внутренней речи. 1 См. стр. 51. 54 В условиях ритмического постукивания, как мы видели, для испытуемого создаются исключительно тяжелые условия пользования нормативными речевыми синтагмами. Производимые при этом речедвижения не совпадают по ритму с постукиванием. В двигательном анализаторе возникает специфическая для нормативных речедвижений отрицательная индукция у всех без'исключения испытуемых и всегда, как только в описанных условиях опыта вводится постукивание. Все это создает необходимость перестройки правил работы системы А. Ясно, что эти новые правила должны освободить от отрицательного влияния ритма постукивания. Система Б должна содержать такие правила для составления сообщения, в которых сами нормативные речедвижения заменялись бы неритмическими комплексами. Однако эти комплексы должны иметь такое же сигнальное значение, как и нормативные речевые. Должно возникнуть нечто подобное тому, что постоянно происходит, например, при условной замене слов проезд запрещен первосигнальным раздражителем — красным светом. Возникающий красный свет за время его действия как симультанный раздражитель не обладает ритмическими свойствами, в отличие от словесной синтагмы, развертывающейся во времени. Таким образом, словесный сигнал передает свое сигнальное значение другому сигналу, обладающему другими материальными качествами, но его сигнальное значение остается эквивалентным словесному. Для подтверждения фактами этих предположительных объяснений была проведена еще одна серия опытов с ритмическим постукиванием. Надо было включить раздражители, для усвоения которых синтез во временной последовательности играл бы меньшую роль, чем синтез, объединяющий одновременно данные элементы. Таким процессом может быть узнавание пространственных форм. При этом надо стремиться к тому, чтобы процесс синтезирования форм был по возможности замедлен, для того чтобы наблюдать именно процесс, а не результат ранее сложившегося синтеза. В целом ряде опытов было замечено, что различение пространственных форм и изображений, воздействующих на зрительный анализатор, не терпит никакого заметного ущерба при одновременном ритмическом постукивании. Зрительное узнавание вещей и их форм сложилось задолго до того, как испытуемый пришел в лабораторию. Он с легкостью, с постукиванием и без него и одинаково полно дает отчет о вещах и сюжете предъявленной ему картины. Вот почему раздражители для узнавания пространственных форм должны были предъявляться не со зрительного, а с какого-то другого анализатора. Поставленным требованиям удовлетворял кожный анализатор. Для того чтобы узнать фигуру, начерченную, например, на ладони (без зрительного контроля со стороны испытуемого), надо последовательно нанесенные элементы синтезировать в систему одновременно сопоставляемых элементов пространственной формы. Введя такой способ нанесения раздражений, мы могли учесть соотношение обоих видов синтеза — в одновременности и последовательности, что имело большое значение для решения вопроса о переозначениях во внутренней речи. Опыт проводился так. Тупой палочкой на ладони испытуемого последовательно чертилось несколько фигур: X; I; 0; II; 00; 8 (крестик, палочка, кружок, две палочки, два кружка, восьмерка). При словесном отчете испытуемый должен был рассказать о последовательности, в какой ему предъявлялись изображения фигур, и назвать их. Опыт проводился £ ритмическим постукиванием и без него. Допускалось, что называние (во внутренней речи) начерченных экспериментатором фигур и запоминание той последовательности, в которой они предъявлялись, будет нарушаться при ритмическом постукивании, так как будет ослабляться динамика речевых кинестезии. Вместе с 'тем -сами фигуры и способы их изображения не содержали динамических, акцентных выделений. Были получены следующие результаты. Без ритмического постукивания все испытуемые дают совершенно одинаковые показания о способе запоминания фигур. Объединение фигур происходит при помощи суммирования.названий. Если, например, дается такой ряд: I; 00; X; 8; О, то испытуемый произносит про себя: палочка; палочка, два кружочка; палочка, два кружочка, крестик. Оставшиеся две фигуры воспроизводятся без «суммирова-ния», по непосредственному запоминанию. Некоторые испытуемые прошептывают названия фигур. Надо заметить, что как узнавание, так и особенно запоминание фигур требует большого сосредоточения внимания. Количество фигур, запоминаемых при их однократном предъявлении и при отсутствии ритмичного простукивания, не превышает 5—8. При введении ритмического постукивания испытуемые разделились на две ясно различающиеся группы. У испытуемых первой группы ритмическое постукивание резко снижает количествр правильно воспроизведенных фигур'. У второй группы вначале появляется снижение правильного воспроизведения, но в дальнейшем все фигуры воспроизводятся в том же количестве и так же правильно, как и без ритмического постукивания. Испытуемые первой группы воспроизводят в опыте без ритмического постукивания правильно от 5 до 8 фигур. С введением постукивания воспроизведение снижается в пределах от 0 до 4 фигур, в среднем 2 фигуры. При постукивании появляются паузы между периодами групп элементов стука. Судя по показаниям испытуемых, им удается иногда в паузах между группами стуков суммировать названия, но постукивание сильно мешает такому суммированию имен. В объективном индикаторе на кимографической записи регистрируется нечто вроде клонической или тонической судороги постукивающей руки. Пишущее перо не падает вертикально после удара палочкой, а скользит зигзагообразно, вследствие того что испытуемый не отнял палочку от поверхности прибора с пневматической передачей. При ритмическом постукивании заметно ухудшается узнавание фигур. Испытуемые при вписывании говорят о том, что им непонятно, какую фигуру чертит у них на ладони экспериментатор. Иногда воспроизводится сравнительно большое количество фигур, но при этом ритм постукивания резко нарушается и замедляется в темпе. Встречаются: случаи, когда испытуемому чертят 3 фигуры, а он воспроизводит 4. Узнав, что ему было предъявлено 3 фигуры, он выражает сильнейшее удивление. Надо думать, что при синтезе фигур испытуемый часть одной фигуры отнес к другой фигуре. Вторая группа испытуемых дала другие результаты. Без ритмического постукивания и эти испытуемые пользуются приемом «суммирования названий». В первых опытах попытка применить «суммирование» не удается, количество правильно воспроизводимых фигур значительно снижается, но, начиная со второго, третьего опыта (в данный экспериментальный сеанс), эти испытуемые и при ритмическом постукивании воспроизводят столько же фигур, сколько и без него. Причина этого явления была хорошо выяснена в дальнейших опытах. Все дело сводится к способу запоминания порядка вписанных фигур. После неудач в первых опытах испытуемый в том же сеансе или в следующем (через несколько дней) начинает применять условную схему следования фигур. Так как эти схемы совершенно субъективны и индивидуальны, рассмотрим их на примере некоторых испытуемых. Испытуемая И. применяет числовую, буквенную или комбинированную — буквенно-числовую схему. Так, если ей были предъявлены фигуры 1; 0; П;Х; 00, она запоминает следующим образом: 1011 умножен--ное (X) на 00 (два нуля) или объединяет фигуры в буквослогн: ,j__Хщ хО — xo\ XOO — xoo\ OX — ox и т. п. Иногда числа и знаки Умножения перемежаются с буквослогами. Другой испытуемый применяет «сюжетную» схему. В ней заранее 'определены «действующие лица». Запоминание достигается заменой фигур этими «сюжетными» элементами и включением их в «сюжетное» действие. Испытуемая Мр. пользовалась двумя еюже'тами: «елка» и «физкультурник». Сюжет «елка» синтезировался так. При подаче фи-У- __, Х;*1; 0; I; 00 'Испытуемая при воспроизведении говорит; Принести крест,'вставили в него елку, повесили украшение (0), принесли еще 'елки и повесили еще двойное украшение (00). Сюжет «физкультурника» воспроизводится так. После подачи фигур — II; 0; X; I — испытуемая говорит: Параллельные брусья, между ними-голова физкультурника, он угробился (X), пришел второй физкультурник (I). Третий испытуемый, относящийся к той же категории, применил схему замен фигур реальными лицами, присутствующими в экспериментальной комнате. В лаборатории, кроме испытуемого, было еще два лица —экспериментатор (Н. И.) и ассистент (Галя). Испытуемый обозначал /вписываемую фигуру 0, как Галя, а фигуру I, как Н. И. (экспериментатор). При наличии фигуры 00 обозначалось —• две Гали, при фигуре II — два Н. И. Остальные фигуры запоминались по отдельности. При вписывании в ладонь той или другой фигуры испытуемому было достаточно бросить беглый взгляд на Галю или Н. И. для того, чтобы зафиксировать наличие заменяемых фигур. Этим способом испытуемый при ритмическом постукивании освобождался от «суммирования названий». Так вырабатывалось помехоустойчивое приспособление. Эти кратко изложенные опыты позволяют признать выдвинутое выше предположение достаточно верно отряжающим действительность. Испытуемые первой группы не могли отказаться от словесных нормализованных речедвижений. Они продолжали проговаривать, «суммировать» как при постукивании, так и без него. Вследствие этого несовместимость динамики речедвижений и ритма постукивания вызывала специфическую отрицательную индукцию и разрушала процесс, который не мог осуществиться без речедвижений.