Ичково тридцатых годов 5 страница

Две войны: в гражданскую отвоевал за Советскую власть боль­ше пяти лет, до взводного дослужился; в Великую Отечественную войну около пяти лет на прифронтовом аэродроме "чинил самолёты", имея прекрасную специальность жестянщика: он качественно выпол­нял работы, и им дорожили.

И вот, являясь ветераном двух войн, ветераном труда, надор­вавшись, всю жизнь, заготовляя лес для страны, в последний год жизни Яков Григорьевич проявил свое величайшее чувство к Родине, к своему Северному краю, заявив, что лес вдоль Северной Двины сведен на больших площадях от реки до лесосеки километров сто, а то и более будет. Вырубили лес варварски. Вырубки не расчищают, не корчуют и, видимо, ещё пятьдесят лет ничего тут не вырастет. Меняется климат, мелеет Северная Двина и другие реки. "Кто же заступит­ся за лес Севера" - задал он мне вопрос. Тяжело вздохнув, он задал и второй вопрос: "А что будет с жителями Севера, если лес кончится?" С такой заботой он ушел из жизни, не зная еще и то­го, что воды Северной Двины хотели повернуть на юг, чем загубить весь Северный край. Высокая сознательность была у людей Севера, работавших на лесозаготовках.

В годы первых пятилеток колхозники и рабочие леспромхозов заготовляли и сплавляли к Архангельску лес, где развитая лесо­пильная промышленность позволила стране расширить лесной экспорт и тем самым привлечь валютные ресурсы для закупки импортного оборудования, в котором нуждалась страна в период индустриализа­ции. В послевоенные годы много лесоматериалов, заготовленных в лесной зоне бассейна Северной Двины, было поставлено для восстановления разрушенных городов, шахт, заводов Украины, Сталинграда, Донбас­са. Рубка леса на экспорт продолжается с нарастающими темпами. Кто скажет: стой? - трудно понять.

Умер Яков Григорьевич в августе 1975 года в больнице. Похо­ронен он на Ступинском кладбище, рядом с могилами родителей. Нет больше в Ичкове из семьи Григория Федоровича никого. Оборвалась последняя нить, связывавшая членов семьи, живущих в разных горо­дах, с Ичковом. Многие и не были в Ичкове, не знают своих истоков. В XXI век идет все же много потомков Григория Федоровича и Анны Федоровны. Пока ежегодно летом в Ичково ездит отдыхать семья Мар­гариты Яковлевны и Сергея Филипповича, посещают они могилы своих родителей и дедов на Ступинским кладбище, сохраняя память о них.

 

Александр. Родился восьмым, за год до Октябрьской революции. Отца мало знал, так как он работал в Петрограде, да и сам около двух лет жил в Архангельске. Отец умер в 1930 году. С этого мо­мента Александр пять лет работал в колхозе, пройдя путь от рядо­вого колхозника до председателя колхоза, и два года учился в СКВКСХШ.

После призыва в Красную Армию (в октябре I937 г.) - солдат, курсант, офицер, генерал. Участник боев на реке Халхин-Гол, в похо­де по воссоединению Бессарабии и в Великой Отечественной войне (около двух лет). Окончил академию, командовал частью, а затем около тридцати лет работал в академии имени Дзержинского, пройдя путь от адъюнкта до начальника крупнейшей кафедры оператив­ного искусства. Кандидат военных наук, доцент. После увольнения в запас по возрасту более пятнадцати лет работал старшим научным сотрудником в военном центральном научно-исследовательском институте.

Ветеран Коммунистической партии, вооруженных сил и труда, трудовой стаж свыше шестидесяти лет.

В 1939 году курсантом Харьковского артиллерийского учили­ща женился на студентке (ВТУЗА при ХЭМЗЕ) Марфе Фокиевне Кузняк. Много трудностей и горя досталось его жене в первые годы супру­жеской жизни. Через два месяца после свадьбы ему досрочно при­своили офицерское звание и направили в спецкомандировку в МНРА(Монгольская Народная Республика) - непосредственно в действующую часть в боях на реке Халхин-Гол. Основанием такой командировки послужило то, что он кандидат в члены ВКП(б) и женат. Только женатых отправляли в такую коман­дировку. По возвращении из командировки новый поход на юг, а вскоре и Великая Отечественная война.

 

На снимке, вырезанном из газет, и в сводке Совинформбюро сказано, как он воевал в первые месяцы Великой Отечественной войны. В день (29.08.41 года), когда по радио сообщалась эта сводка, родился его сын Александр в пути (ж.д. ст. Переволоцкая, Чкаловской обл.), во время эвакуации жены из Николаева на Урал в село Краснохолм Оренбургской области. Сообщение по радио было и первой весточкой о муже с фронта. Жена точно узнала, что это о нём, так как в сводке сказано и о командире полка, и о комисса­ре батареи, которых она знала. Только потом ей стало известно, что бои, указанные в сводке происходили на обороне города Киева, описано наступление у села Гатное. Эту уральскую газету со сводкой сохранила жена Марфа Фокиевна. Очень трудно было ей в эвакуации в селе Краснохолме, где не удалось ей спасти сына, за­болевшего дефтеритом. Не было врача, который бы мог установить диагноз и вылечить сыночка. Похоронив сына, сама тяжело заболела. Ее спасли врачи военной медицинской академии (Самарканд,1943 д). Выдюжила. Вместе идут по сложному жизненному пути. Сыграли золотую свадьбу. Все четыре брата воевали: Степан - в первую мировую, всю гражданскую и более года в Великую Отечественную войны, в которую и пал смертью храбрых под Тихвином. Яков - всю гражданскую и всю Великую Отечественную войны, Михаил - участник Великой Отечественной войны. Александр - воевал на реке Холхин-Гол и в Великую Отечественную войну.

До сих пор не нашел обоснований традиции, которая была у наших пожилых людей. В знак благодарности и признательности низ­ко кланялись и даже становились на колено. Мне пришлось самому испытать, когда передо мной, молодым человеком, очень пожилые люди делали это. Приведу три таких случая. Когда исполнял обя­занности председателя Ракульского сельского совета, ко мне об­ратился пятидесятилетний "питерский" с просьбой выдать ему свидетельство о рождении. В то время, чтобы пресечь отток людей в го­род, было запрещено выдавать этот документ, иначе он получит паспорт и поминай, как звали. Этот гражданин показал, что он бо­лее тридцати лет жил в Петрограде-Ленинграде, истек срок паспор­та и вот получил письмо, что если он не приедет в Ленинград, то квартира его будет передана другому жильцу. Он почти плакал, умолял и мы с секретарем не выдержали и выдали свидетельство. И какое же было наше удивление, когда он, уложив документ в карман, встал передо мною на колено и стал благодарить. Это было в 1937 году; вновь повторился этот случай уже в 1946 году. Я послеокончания Академии приехал к больной матери в Ичково. К нам пришла из Ракулы еще не так пожилая женщина с благодарностью, что я в тридцать седьмом направил ее сына на курсы шоферов для работы Волхове на только что купленной автомашине. Этого молодого человека на курсы шоферов посылали по решению правления как сына красноармейца, погибшего в годы гражданской войны, к тому же он пообещал, что до призыва в армию будет работать в колхозе. Слово свое он сдержал. В 1941 году был призван в армию, воевал, имел два ранения и много наград. Последние два года Великой Оте­чественной войны был шофером на автомашине какого-то крупного военачальника, остался жив. Сказав об этом, она опустилась на колено. Я подхватил ее, думая, что с ней плохо и только тогда она, засмеявшись, сказала, что вот ведь какая нелепая привычка благодарить на коленях. Это было сказано в присутствии моей матери, и, несмотря на это, когда я уезжал из дома в Москву, мать, провожая меня, встала-таки на колено, благодарила, что со мной до войны жила хорошо, и почему-то просила простить за все ее. Я поднял ее. Она была уже очень легкая, вся выболевшая и после моего отъезда прожила всего шесть недель. Умерла в День Победы – 9 мая 1946 года.

Эта необычная традиция - становиться на колени у людей, не знавших крепостной жизни и татарского ига - непонятна. Видимо, какое-то сохранившееся идолопоклонство.

 

­

 

 

 

Они были первыми

 

Во второй половине двадцатых годов в нашей стране появи­лись первые коллективные хозяйства. Началось движение крестьян по пути строительства социализма. В 1929 году около четырех процентов крестьянских хозяйств было объединено в колхозы. С осени этого же года началось проведение уже сплошной коллекти­визации. Особо высоких "темпов" коллективизация достигла весной 1939 года. В этом году стали создавать колхозы и в Северном крае, где была объявлена так же, как и на юге России, сплошная коллективизация с призывом завершить ее в 1931 году. О том, как проходила коллективизация во всей стране, написано много и всем теперь хорошо известно. Это повествование только об одном Ичково-Ступинском колхозе, у его начала я был в возрасте четырнадцати лет, комсомолец. Комсомольцы тогда были большой силой в коллективизации. Все в то время считали, что комсомолец не может быть вне колхоза. В Ичково-Ступинском колхозе мне довелось жить и работать более пяти лет с первого дня его организации.

Ичково-Ступинский колхоз в пятидесятых годах достиг высо­ких результатов. В туристской маршрутной схеме по Северной Дви­не сказано: "У высокого левого берега Северной Двины находится пристань Копачево. За рекой на широких луговых просторах раски­нулись земли колхоза "Новая жизнь", одного из лучших молочно-животноводческих колхозов нашей страны".

Рассказ начну с описания семьи питерского в 1928 году, о создании Товарищества по совместной обработке земли в этом году.

 

С емья "питерского" накануне "великого перелома ".

Первое товарищество по совместной обработке земли (ТОЗ)

 

Шел 1928 год. Как всегда, на Петров день собралась вся наша семья, и решались вопросы, как будем дальше жить. Этот год был особенным: отец купил коня, молодого, красивого и сильного. В жизни северного крестьянина лошадь играла огромную роль. Она была основной опорой крестьянского хозяйства. Была лошадь - была жизнь и возможность прокормить большую семью. Лошадь назвали "Рыжиком", по масти. Все радовались, хотя израсходовали все сбе­режения и остались с одной коровой, так как вторую продали, что­бы купить коня. В сельсовете нашу семью перевели из бедняков в середняки, и отец гордился этим актом, говоря, что наконец-то выбился в люди. Правда, еще не было плуга, соха плохая, борона деревянная, сбруя старая, но это считалось делом нажитым, был бы конь. Я безмерно гордился тем, что имеем коня. Ведь я окончил школу - четыре класса, дальше учиться негде было, и теперь мечтал работать на этой лошади. Своим дружкам я говорил больше всего о достоинствах Рыжика и о том, что научился его запрягать. К утру Петрова дня собралась почти вся семья. Из Ленинграда приехал Степан с Ириной, с Надейхи - Андрей Павлович с Татьяной, из Ар­хангельска - Дмитрий Евдокимович с Ольгой и те, что жили дома - Яков с Александрой, Андрей, собиравшийся осенью на призывной пункт в армию, Михаил, Нюра и я. Не приехали только дочери Сте­пана из Ленинграда. Отец и мать были очень довольны, что все собрались. До приезда всех гостей отец с матерью все обговорили, детально продумали все вопросы, которые надо было решать, а их накопилось немало. Отец говорил с сыновьями и зятьями по отдельности, а мать – со снохами и дочерями. Начался праздничный обед. Все уселись по местам, соблюдая старшинство и положение в семье. Около отца посадили нас, меньших, оказывается, и нас ка­сались разговоры. Всем гостям были поставлены тарелки, положены рядом ложки и вилки, а перед нами была поставлена общая миска, деревянные ложки и без вилок. Из этой же миски ели отец и мать. Считалось за правило приучать детей до совершеннолетия кушать из общей миски, а потом уж из отдельной тарелочки да с вилочки. Обед был хороший. Батя заколол барашка, было и масло, и молоко. За обедом водку пить отец не разрешал, чтобы малых не развращать. Хотя мы все знали, что мужчины до обеда выпили водочку в соседней комнате. Разговор начал отец, объявив, что в Ленинград больше не поедет, скоро исполнится шестьдесят лет, поэтому займется хозяй­ством в деревне, чтобы обеспечить старость (пенсий тогда не было в мастерской, где работал отец). Квартиру в Ленинграде передает Степану, если он не будет в этом году достраивать свой дом в Моторихе, а поможет завершить постройку дома для Якова; так как его жена Александра наотрез отказалась ехать в Ленинград, их на­до отделять и пусть живут своей семьей. Степан и Ирина согласи­лись, договорились, как поступить с вещами отца и матери в Ленин­градской квартире, и были очень довольны, что теперь вся кварти­ра будет им принадлежать, и Яков не приедет, а Яков с Александрой тоже были довольны, что к весне дом будет готов. Для Андрея реши­ли в предстоящую зиму купить лес, нарубить и привезти бревна для постройки дома, а строительство дома начать после возвращения Андрея из армии. Служба в армии считалась большим счастьем для мужчины, где и грамоте учат, и специальность многие приобретают. Тогда в армию призывали не всех, а достойных и только по реко­мендации сельсовета. Михаил решил учиться, подал заявление и ждал ответ из Пинеги, где организовывался техникум. Дошла очередь и до меня. Оказалось, что вопрос уже решен, меня увозят в Архангельск к дяде Мите, мужу сестры, где я буду учеником слеса­ря в мастерских Нарпита. О себе отец объявил, что думает всту­пить в товарищество по совместной обработке земли. На этом и закончился семейный сход, вернее то, что осталось в моей памяти через многие годы.

Всю осень 1928 года решался вопрос создания товарищества, чтобы с весны начать совместную обработку земли. Главным орга­низатором ТОЗа был Александр Архипович Абакумов. Если мне па­мять не изменяет, то он был председателем сельсовета, и хорошо помню, что он был членом ВКП(б). Первый вопрос - объединение земельных наделов (с запашкой меж), что посеять и сколько чего, решили к рождеству (в декабре). Самым сложным оказался вопрос, как распределять урожай. Предложение по числу едоков было быст­ро отвергнуто, как не состоятельное. Второе предложение по ко­личеству пашни, обработанной товариществом, тоже было отклонено. Обсуждение так затянулось, что думали из этой затеи ничего не выйдет. Но не таков был Александр Архипович. Он настойчиво вме­сте со всеми искал разумного решения и где-то к февралю опреде­лили: урожай делить по затраченному труду каждым членом товари­щества, с учетом выделения определённой доли урожая на лошадей. После этого собрали денег на покупку сенокосилки, чтобы быстрее скосить траву и убрать сено и распределить его тоже по труду.

Эти коренные организационные вопросы оказались не только правильными, но и перспективными для будущей сельскохозяйст­венной артели. Посевную товарищество закончило настолько быстро, что высвободилось время для подготовки к уборочной и вообще к зиме. Включили в объем работ заготовку дров для каждой семьи, входящей в ТОЗ. В товариществе по совместной обработке земли производственные средства не обобщались. Землю обрабатывали совместно всю, но каждый знал свой участок земли и пожни. Был ­договор, подписанный всеми членами товарищества и заверенный (скреп­ленный печатью) сельского совета. Договор подлежал уточнению или расторжению в декабре каждого года.

В товариществе было объединено пять хозяйств с тремя ло­шадьми. Сельскохозяйственного инвентаря было достаточно. От на­шей семьи в товариществе работали отец (на лошади, иногда его подменяли другие члены ТОЗа), мать и сестра Нюра. Немного помо­гал Михаил, работавший тогда секретарем сельсовета. Учет затра­ченного труда каждым велся очень скрупулезно, что позволило без­болезненно распределить намолоченное зерно по труду. Сеном скот обеспечили на всю зиму. Для лошадей выдали овес с условием, что часть овса сохраняется в общем амбаре до весны. Страховой фонд засыпан был единый, выделили семена. Общий амбар, около которо­го была часть сельхозинвентаря, стали охранять.

Все было вновь продумано на 1930 год. Но начался новый этап развития: коллективизация.

Осень 1929 года была последней для крестьянина, как хозяина своего надела земли. Хлеб с полей убран. Зяблевая вспашка закон­чена. Плуг и борона поставлены под навес. Телегой еще пользуют­ся, но и дровни подготовлены. Спокойно дымили овины. По утрам на улице тянуло запахом ржаного хлеба, выпеченного каждой кре­стьянкой из муки нового урожая. На пожнях и на убранных полях свободно ходили коровы, принадлежащие почти каждой семье Ичкова. Рано утром слышался стук цепов, это на гумнах молотили хлеб. Ребятишки вели своих лошадей из ночного. Старики и старуш­ки чуть свет ушли за грибами и ягодами. Копали еще картошку и, подсушив ее, ссыпали в погреба. Намолоченное зерно везли в дом для сушки на печи, а овинное сразу засыпали в сусеки амбаров. У хозяина одна забота - кормить всю семью и своевременно сдать. Зимой лес рубить и брёвна к Северной Двине возить, а весной опять хлеб сеять. Вот так и жили ичковские землепашцы, и у питерских был такой же образ жизни, летом между посевной и страдой, да только зимой не лес рубили, а в Петрограде по найму трудились. Отец и средний его сын Яков уже порвали с городом. Яков был отменным мастером - лесорубом, хотя главными инструмен­тами в этом году были топор да хорошо отточенная и в меру раз­веденная поперечная пила. Отец в эту зиму стал возить лес на своем коне. Но его назначили десятником, принимать лес от возчиков. Он согласился, что послужило в последующем для него и для всей нашей семьи страшной бедой. Он был честен, неподкупен, учитывал все, что было нарублено и вывезено. Однако нашелся пло­хой человек, не выполнявший норму, стал требовать приписку, обе­щая в будущем довезти лес. Отец не пошел на компромисс, на сделку с совестью. Разгневанный лесоруб ткнул слягой в живот от­ца. Свидетелей не было. Сначала отец недооценил силу удара. Но потом заболел и осенью 1930 года умер. (После зловещего удара отец продолжал работать на лесозаготовках до весны). Виновник не понес никаких наказаний.

В зиму на 1930 год крестьяне Ичкова часто вечерами собира­лись для обсуждения того, что происходило в стране в связи с кол­лективизацией. Отец приезжал с лесозаготовок, как правило, в субботу вечером. Мылся в бане и после этого пил чай. К нему при­ходили три-четыре соседа, чтобы побеседовать о колхозах, узнать, что об этом говорят раскулаченные, высланные к нам в Орлецы на лесозаготовки из южных районов России. (Административно высланным хлебный паек и норма выдаваемых им продуктов были уменьшены чуть ли не в два раза относительно других категорий работающих, да ещё при полной выработке). К этому времени приходил из сельсовета Михаил, работавший секретарем Совета, отдавал от­цу газеты за неделю с пометкой интересных статей и постановлений о коллективизации. Отец заставлял Михаила или меня читать газе­ты вслух. В ходе читки газет мужики обсуждали прочитанное. В разговорах они возмущались тем, что в газетах пишут одно, а на деле, как говорят раскулаченные, другое. Особенно они вниматель­но читали решения ХV съезда ВКП(б) о коллективизации и недоуме­вали оттого, что в решении сказано о разных формах кооперации и постепенном переходе к коллективной обработке земли на основе новой техники, а на деле спешно, силком создают колхозы. Съезд предусматривал экономическое вытеснение кулаков, а на деле - принудительная ликвидация. В газетах пишут добровольно вступать в колхоз, а высланные рассказывают, что загоняют в колхоз.

В конце двадцатых годов произошло расслоение крестьянских хозяйств на бедняков, середняков и кулаков и у нас в Северном Крае. Бедняком считался тот крестьянин, который не имел лошади и соответсвующего сельхозинвентаря для обработки земли, полу­ченной им по наделу. Поэтому бедняки или сдавали землю в аренду и сами нанимались на работу к кулакам, или же арендовали у ку­лаков и зажиточных середняков рабочий скот и инвентарь. Классо­вое раздвоение захватило и Ичково, хотя кулацких семей было все­го два (на сто хозяйств деревни), эти кулаки нанимали батраков. В деревне Ступино одно или два кулацких хозяйства к 1930 году "самораскулачились", распродали все свое имущество и уехали всей семьей в город. Как рассказывали высланные, на юге России в трудные 1927-1928 годы у крестьян хлеб забирали весь: и у кула­ков, и у середняков, и даже у бедняков - подчистую, не оставляя ни на прокорм семьи, ни на посев. К весне 1929 года "чрезвычай­ные меры" докатились и до северных деревень. Меры были жестокие, включали и обыски, и аресты. В газетах печатали призыв к беспо­щадному уничтожению внутренних врагов, среди которых на первом месте стояли кулаки.

Уже в 1928 году на Севере ощущался недостаток хлеба. Все меньше и меньше привозили муки в лавку. Исчезли из продажи кру­пы. Крестьяне едва сводили концы с концами. Выручали коровы, в личном пользовании почти каждого крестьянина, хлеб, заработанный на лесозаготовках и сплава, да хорошо уродившаяся картошка.

Стала крестьян беспокоить международная обстановка. Погова­ривали о возможной войне. На Север все больше стало прибывать се­мей раскулаченных с юга России и Украины, где началось форсированное насаждение колхозов по указанию сверху. В газетах писали: "Колхозы - столбовая дорога к социализму".

Летом 1929 года было объявлено решение о запрещении принимать в колхозы кулацкие семьи, а зимой этого же года провозгласили ликвидацию кулачества как класса: "Смести кулака с лица земли". Кулачество озлобилось, возросло их сопротивление.

В январе 1930 года вышло постановление ЦК ВКП(б), в котором предписывалось провести конфискацию у кулаков средств производст­ва, скота, хозяйственных и жилых построек, предприятий по пере­работке сельскохозяйственной продукции и семенных запасов. Хозяй­ственное имущество и постройки передавались в неделимые фонды кол­хозов в качестве взноса бедняков и батраков, часть средств шла в погашение долгов кулацких, хозяйств государству и кооперации.

Раскулаченные делились на три категории. К первой относился контрреволюционный актив" - участники антисоветских и антиколхоз­ных выступлений (они сами подлежали аресту, а их семьи - выселе­нию в отдаленные районы страны). Ко второй - крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступавшие против коллективизации (их выселяли вместе с семьями в отдалённые районы). И, наконец, к третьей - "остальная часть кулаков" (она подлежала расселению специальными поселками в пределах районов прежнего своего про­живания).

Несмотря на все эти разъяснения, еще была жесткая разверст­ка сверху, т.е. задания по количеству подлежащих раскулачиванию, и предписывался порядок раскулачивания. Местное начальство усердствовало в выполнении этих предписаний, что приводило к тому, что раскулачивали некоторых середняков. Вообще-то фактически в марте 1930 года речь шла о ликвидации, по существу, бывших ку­лацких хозяйств, ибо постановлением ЦИК СССР (от I февраля) они были лишены возможности арендовать землю и эксплуатировать, чужой труд. Моего отца и соседей, которые приходили к нему, это мало беспокоило. Они только один год как стали середняками и бы­ли убеждены, что их не раскулачат.

Перевод сельского хозяйства на путь крупного обобществлен­ного производства стал рассматриваться как средство решения хлеб­ной проблемы в самые короткие сроки и одновременно ликвидации кулачества как главного врага Советской власти. Всем было ясно, что был отказ от ленинского кооперативного плана и решений ХV съезда ВКП(б). В конце 1929 года в газетах появились такие тер­мины, как "великий перелом", а решения ХV съезда стали называть "курсом на коллективизацию". До этого, то есть летом 1929 года, был провозглашен лозунг "Сплошной коллективизации крестьянских хозяйств". 7 ноября 1929 года появилась статья Сталина "Год ве­ликого перелома". Началась гонка за "темпом коллективизации" без всякой предварительной организации и подготовки, даже без обоб­щения первого опыта коллективизации. Партийные, советские, коопе­ративные, комсомольские организации и даже школьники вели активную пропаганду и агитацию за колхозы.

В начале 1930 года в стране сплошная коллективизация кре­стьянских хозяйств шла полным ходом, что было видно на страни­цах газет. Сроки коллективизации сокращались. Шел сильнейший нажим сверху, вплоть до угроз и демагогических обещаний. 6 февраля 1930 года был опубликован «Примерный устав сельскохозяй­ственной артели», а 2 марта этого же года "Правда" опубликовала переработанный "Примерный устав сельхозартели". В этом же номе­ре "Правды" была статья Сталина "Головокружение от успехов", в которой осуждались перегибы, подчеркивалась необходимость соблюдения принципов добровольности коллективизации. Местных работни­ков обязывали закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего движения вперед. Писали одно, а делали совсем другое. Словам Сталина верили, хотя этой статьей "Голово­кружение от успехов" Сталин себя обелил, а активистов, прово­дивших коллективизацию по его же указанию, осудил. Так говорят теперь, через 50 с лишним лет, а тогда это была одна из мер, усиливавших веру в "вождя народа" и о другом, может быть, и думали, но вслух не говорили, было опасно - посадят.

В Ичкове в это время было уже много сторонников коллективи­зации, ее подлинных энтузиастов, борцов за колхоз. Особенно же­лала колхозов молодежь. Внешне спокойно вели себя питерские, хо­тя недовольства были, но выражались тихо, в узком кругу, чаще среди родственников. Страх охватил всех, но всё же потихоньку вырезали скот, ожидая полного его обобществления. В марте-апреле 1930 года ЦК BKП(б) принял ряд документов, направленных на преодоление извращений в коллективизации и нормализации общей обстановки в деревне. Это, безусловно, сказалось на организацию Ичково-Ступинского колхоза, который создавался в середине марта 1930 года. И всё же крестьяне тогда не понимали, да и не могли понять, что шло отчуждение крестьян от земли, от средств производства, что началось превращение крестьян в разновидность наемно­го рабочего. Это выявилось через десятки лет. Правда, ходила тог­да притча во языцех: "Вечером землю крестьянам дали, а утром ее отобрали".

Вот такая обстановка сложилась в нашей деревне к моменту первого крестьянского сбора. Пришли крестьяне Ичкова к выводу: Хочешь или нет, а колхоз все равно будет. Товарищество по сов­местной обработке земли, организованное в Верхнем Ичкове, реши­ло входить в колхоз в полном составе. Александр Архипович Абаку­мов сумел сагитировать всех членов ТОЗа на этот крутой шаг в жизни крестьян. Надо учитывать и то, что коллективная работа ве­ками была присуща северному крестьянину в суровых климатических условиях. Поэтому было организовано товарищество, и к колхозам от­носились с пониманием того, что только артелью можно добиться больших успехов в сельском хозяйстве с применением техники.

Работая секретарем сельсовета, Михаил был в курсе многих со­бытий, происходящих весной тридцатого года в районе и крае. Ведь он еще был секретарем комсомольской ячейки. Когда объявили Хол­могорский район районом сплошной коллективизации, Миша сказал отцу, что в марте будет общий сход селян, на котором уполномо­ченный райкома партии будет делать доклад о коллективизации и по "секрету" поведал о предстоящем раскулачивании и высылке из Ич­кова и Ступина кулаков.

В Ичково призыв к созданию коллективного хозяйства был с одобрением воспринят беднотой и частью передовых людей - серед­няков. Они поддержали и сплошную коллективизацию, и ликвидацию кулачества. Члены ВКП(б), комсомольцы и учителя развернули боль­шую агитацию за колхоз. Они ходили по домам и разъясняли суть вопроса и рассказывали о первых колхозах, объединивших население целых деревень. Агитаторы объясняли: "Колхозы смогут решить в короткий срок хлебную проблему, и будет покончено с вечной нуж­дой и бедностью крестьян". С февраля 1930 года в Ичкове призы­вали крестьян вступить в колхоз, читали и разъясняли решения партии и говорили о преимуществах колхозной жизни.

Но вот и в нашем районе стали известны случаи нарушения за­конов: силой загоняли в колхоз в Пинежских деревнях, кое-где раскулачивали зажиточных середняков, не желавших входить в кол­хоз. Были протесты против этого, но сделать ничего не могли, а того, кто протестовал, называли подкулачником, контрой и подвер­гали репрессиям.

 

 

 

 

КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ: КАК ЭТО БЫЛО В ИЧКОВЕ

 

В Северном Крае с осени 1929 года развернулась сплошная коллективизация. Особого размаха она достигла весной 1930 года. Начался переход от мелкого хозяйства к крупному - коллек­тивному с тем, чтобы скорее решить хлебную проблему. Хотя уже знали о статье "Головокружение от успехов", но продолжалось фор­сирование коллективизации, что приводило к многим недоразумениям и даже отрицательно сказалось во многих селах и в нашей деревне. Недовольство крестьян крутыми мерами в решении вопросов коллективизации выразилось в убое скота и других крайних мерах. Однако шла сплошная коллективизация и ликвидация кулачества. Был призыв: "Завершить коллективизацию до весны 1931 года". Были попытки административного принуждения при организации колхоза и у нас в Ичкове, были и угрозы "раскулачивания" и "лишения изби­рательных прав". Однако, как выше было сказано, уже в марте 1930 года ЦК ВКП(б) принял решительные меры по исправлению положения. Перегибы и извращения были осуждены, и это пытались учитывать организаторы колхозов весной 1930 года в нашем районе. Великий перелом в Ичкове произошел весной 1930 года - перелом в жизни крестьян, в жизни всего народа. Недолго владели крестьяне зем­лей, как собственностью, завоеванной в Октябре 1917 года. Теперь вся земля, рабочий (лошади) и крупный рогатый скот, инвентарь и все орудия сельскохозяйственного производства отошли к колхозу.