Everyone knows that you never make mistakes.

3. What crummy weather (о синем небе).

4. John is a real dunce! (Когда все знают, что Джон очень умен).

5. Absolutely inedible! (Когда ожидается воодушевленная реплика, востребованная ситуацией) [41].

Этот вид иронической оценки называют открытым, так как здесь присутствуют открытые оценочные маркеры. Также есть вид скрытой иронической оценки:

1. This lady resembles the Venus de Milo in many respects. She, too, is extraordinary old: like her, she has no teeth and there are white patches on the yellowish surface on her body [30]. (Эта леди напоминает Венеру Милосскую во многих отношениях. Она также экстраординарноо стара: у нее тоже нет зубов, но есть белые пятна на желтоватой поверхности ее тела). Оценочный элемент подразумевается при контрастном сравнении женщины и общепризнанного символа красоты Венеры Милосской.

2. Here comes the coqduvin (Сказанное относится к блюду, слишком долго простоявшему в духовке, наблюдается неадекватном использовании выражения «coqduvin»).

С точки зрения стилистики иронию рассматривает и И. Гальперин. По его мнению ирония – стилистический прием, посредством которого в каком-либо слове появляется взаимодействие двух типов лексических значений: предметно-логического и контекстуального, основанного на соотношении противоречивости – то есть эти два значения взаимоисключают друг друга. Например: «It must be delightful to find oneself in a foreign country without a penny in one's pocket» (Это наверное восхитительно,оказаться в чужой стране без пенса в кармане) [30].Слово «delightful», как видно из контекста, имеет значение, противоположное основному предметно-логическому значению. Стилистический эффект создается тем, что основное предметно-логическое значение слова «delightful» не уничтожается контекстуальным значением, а сосуществует с ним, ярко проявляя отношения противоречивости.

И. Гальперин считает, что для стилистической иронии иногда необходим широкий контекст [12, c.134].

Так, например, в «Записках Пиквикского клуба» Чарльз Диккенс, впервые представляя читателю мистера Джингля, дает его речевую характеристику следующим образом [23, c.45-46]: «Never mind,» said the stranger, cutting the address very short, «said enough – no more; smart chap that cabman - handled his fives well; but if I'd been your friend in the green jemmy – damn me – punch his head – 'cod I would – pig's whisper – pieman too, – no gammon». Далее следует речь автора: «This coherent speech was interrupted by the entrance of the Rochester coachman, to announce that».
Слово «coherent» (последовательность),которым автор характеризует манеру речи м-ра Джингля, является иронией.

Часто иронию можно спутать с понятим «юмор». Однако как известно, юмор – это такое качество действия или речи, которое обязательно возбуждает чувство смешного. Как уже говорилось прежде, юмор – явление психологического характера. Ирония не обязательно вызовет смех. В предложении «How clever it is», где интонационное оформление всего предложения дает слову «clever» – обратное значение – «stupid» не вызывает чувства смешного. Наоборот, здесь может быть выражено и чувство раздражения, недовольства или сожаления. Юмор может использовать иронию как один из своих приемов, и в этом случае ирония, естественно, будет вызывать смех [23, c.56].

По мнению М. Кузнеца «смешное» обычно является результатом неоправданного ожидания, некоторого столкновения положительного и отрицательного [26, c.90-96]. В этом смысле ирония как языковый прием имеет много общего с юмором. Использование контекстуальных значений, обратных основным предметно-логическим, также есть своеобразное сталкивание положительного и отрицательного, причем это столкновение всегда бывает неожиданным. Вот почему чаще всего ирония вызывает чувство смешного. Так можно сделать вывод, что основной функцией иронии является провоцирование юмористического отношения к сообщаемым фактам и явлениям.

Ирония иногда используется в целях создания более тонких, едва уловимых оттенков модальности, то есть для выявления отношения автора к фактам действительности [26, c.90-96]. В этом случае ирония не столь прямолинейно реализует отношение контекстуального значения слова к предметно-логическому. Так, в следующих строках из «Верро» Байрона слово «like» употребляется то в основном предметно-логическом значении, то в контекстуальном (ироническом).

Только в последней строке полностью раскрывается ирония:

«I like a parliamentary debate, particularly when it’s not too late.
I like the taxes, when they're not too many; I like a sea coal fire, when not too dear; I like a beef steak, too, as well as any; Have no objection to a pot of beer; I like the weather, when it is not rainy, That is, I like two months of every year. And so God save the Regent, Church, and King! Which means that I like all and everything» [23, c.45-46].

Следует отметить, что в большинстве случаев, цель иронии – не смешить, не развлекать, а, напротив, подчеркнуть всю серьезность, порой даже трагичность положений и ситуаций. Насмешка создается тем, что обнажается нелепость происходящего.

Интересен тот факт, что ирония в произведении может относиться к отдельным персонажам; писатели часто пользуются ею для создания характера. Посредством иронии может быть передано авторское суждение о действительности в целом. В таком случае принцип иронии становится стержневым, на нем строится все произведение.

Нельзя не отметить и то, что наметившийся подход к иронии как способу мировосприятия подвел и литературоведов, и лингвистов к необходимости разграничения двух понятий: ирония как средство, техника, стилистический прием и ирония как результат – иронический смысл, созданный рядом разноуровневых средств языка. С литературоведческих позиций двойственное положение иронии особо подчеркнула Б. Аллеман, выделив иронию как состояние духа и иронию как структурный фактор [49].

Наиболее удачным подходом к исследованию явления иронии представляется подход, основывающийся, прежде всего, на рассмотрении ее как полноправной формы комического наряду с юмором и сатирой, то есть утверждение иронии таким же элементом мировоззрения, как и они. Такая позиция ведет к отказу от трактовки иронии лишь как техники создания комического и утверждению особого иронического смысла, создаваемого так же как, к примеру, сатирический смысл, разноуровневыми языковыми средствами.

Таким образом, можно прийти к заключению, что ирония – это стилистический прием, который применяется для скрытия и высмеивания истинного смысла, идеи или объекта с негативным оттенком. Ирония создаёт ощущение, что предмет обсуждения не таков, каким он кажется. На современном этапе ирония рассматривается как равноправная часть комического в художественном пространстве, наряду с юмором и сатирой. В силу своей интеллектуальной обусловленности и критической направленности ирония сближается с сатирой; вместе с тем между ними проводится грань, и ирония рассматривается как переходная форма между сатирой и юмором. Согласно этому положению, объектом иронии является преимущественно невежество, в то время как сатира обладает уничтожающим характером, создает нетерпимость к объекту смеха, общественной несправедливости.