Психология бессознательного 30 страница

Весьма нередко из длинного, сложного и в общем случае спу­танного сновидения выделяется особенно ясно один отрывок, в котором легко можно узнать исполнение желания, но кото­рый в то же время спаян с другим непонятным материалом. При попытке анализировать самые, по-видимому, прозрачные сно­видения взрослых приходится часто с удивлением констати­ровать, что они редко бывают такими простыми, как детские

сны, и что за исполнением желания в них кроется еще другой смысл. Решение загадок сновидений было бы, конечно, простым и удов­летворительным, если бы работа анализа давала нам возможность сводить также бессмысленные и спутанные сновидения взрослых к инфантильному типу исполнения какого-либо интенсивно ощущае­мого желания дня. Внешние признаки» конечно, не указывают на подобную возможность: сновидения взрослых по большей части наполнены самым безразличным и посторонним материалом, кото­рый отнюдь не указывает на исполнение желаний.

Прежде чем расстаться с детскими сновидениями —этими неза­маскированными исполнениями желаний, нам хотелось бы указать еще на одно давно замеченное главное, характерное свойство, кото­рое именно в этой группе обнаруживается в самом чистом виде* Де­ло в том, что каждое из этих сновидений можно заменить одним по­желанием: «ах, если бы прогулка по озеру еще продлилась» — «если бы я был уже умыт н одет» — «мне бы следовало припря­тать вишни вместо того, чтобы давать их дяде». Но сновидение со­держит в себе больше, чем одно пожелание: последнее является во сне уже исполненным* причем это исполнение представляется как бы реальным и совершающимся на глазах; материал сновидения состоит преимущественно, хотя и не исключительно, из ситуаций и по большей части из зрительных образов. Таким образом, в этой группе можно обнаружить своего рода частичную переработку, которую следует считать работой сновидения: мысли, выра­жающие пожелание на будущее, замещены кар­тиной, протекающей в настоящем.

' IV

Мы склонны допустить, что и в спутанных сновидениях имеет место подобное преобразование в ситуацию, хотя и нельзя знать, содержатся ли в них пожелания. Сообщенный вначале пример сновидения, в анализ которого мы несколько углубились, дает нам — по крайней мере в двух случаях — повод предполагать нечто подобное. При анализе я встречаюсь с тем фактом, что жена моя за столом интересуется другими, причиняя мне этим неприятность; в сновидении же содержится прямо противоположная картина; женщина, замещающая мою жену, вся поворачивается ко мне* Не дает ли неприятное переживание лучший повод к прояв­лению желания, чтобы дело обстояло наоборот? Это и происходит во сне, В такой же связи находится неприятная при анализе мысль, что мне ничего не доставалось даром, со словами женщины в снови­дении: «У вас ведь всегда были такие красивые глаза». Таким об­разом, противоречия между явным и скрытым содержанием снови­дения могут быть частью сведены к исполнению желаний.

Гораздо более бросается в глаза другой результат работы сно­видения» который ведет к возникновению бессвязных сновидений. Если сравнить на любом примере количество образов в сновидении с числом скрытых его мыслей, добытых путем анализа н лишь едва

прослеживающихся в самом сновидении, то нельзя сомневаться в том, что работа сновидения производит прекрасную концентрацию или сгущение. Вначале трудно составить себе представление о масштабе этого сгущения, но оно производит тем большее впечат­ление, чем глубже удается проникнуть в анализ сновидения. Тогда нельзя найти ни одного элемента сновидения, от которого бы ас­социативные нити не расходились по трем или более направлениям, ни одной ситуации, которая бы не была составлена из трех или более впечатлений и переживаний. Так, например, мне приснилось однажды нечто вроде бассейна, в котором по всем направлениям плавали купающиеся; в одном месте на краю бассейна стоял чело­век, наклонившись к одному купающемуся, как бы с намерением вытащить его. Ситуация была составлена из воспоминания об одном переживании в период полового созревания и из двух картин, одну из которых я видел незадолго перед сновидением. Картины эти изображали «Испуг в купальне» из швиндовского цикла «Прек­расная Мелузина» (см. разбегающихся купальщиц) и «Проточ­ные воды» какого-то итальянского художника; маленькое же пере­живание заключалось в том, что мне пришлось однажды увидеть, как учитель плавания в купальне помогал выйти из воды одной даме, которая замешкалась до наступления назначенного для муж­чин времени,

Ситуация в избранном для анализа примере вызывает у меня при анализе небольшой ряд воспоминаний каждое из которых внесло кое-что в содержание сновидения. Прежде всего это — маленькая сценка из периода моего ухаживания, о которой я уже говорил; имевшее тогда место рукопожатие под столом внесло в сновидение подробность «под столом», о которой я вспомнил позднее, О «пово­рачивании» ко мне тогда, конечно, не было речи; но из анализа я знаю, что этот элемент является исполнением желания в силу конт­раста и относится к поведению моей жены за табльдотом. За этим недавним воспоминанием скрывается подобная же, но более важная сцена после нашей помолвки, которая привела даже к ссоре на це­лый день. Доверчивость и опускание руки на колено относится к совсем иной связи воспоминаний и к совершенно другим лицам; этот элемент сновидения становится, в свою очередь, исходным пунктом двух новых отдельных рядов воспоминаний и т. д.

Скрытые мысли сновидения, соединяющиеся для. представления ситуации в сновидении, должны, конечно, заранее быть годными для этой цели: во всех составных частях должны быть налицо один или несколько общих элементов. Сновидение производит такую же работу, какФрэнсис Гальтон при производстве своих фа­мильных фотографий: сновидение как бы накладывает друг на дру-. га различные составные части; поэтому в общей картине на первый план отчетливо выступают общие элементы, а контрастирующие детали почти взаимно уничтожаются. Такой процесс объясняет отчасти также и своеобразную спутанность многочисленных элемен­тов сновидения. Исходя из этого, необходимо при толковании снови-

И 3. Фрейд 321

дений придерживаться следующего правила: если при анализе мож­но какую-нибудь неопределенность разрешить каким-либо «или — и л и>, то при толковании нужно заменить эту альтерна­тиву посредством «и», сделав каждый член ее исходным пунктом для независимого ряда вновь всплывающих мыслей.

Если между скрытыми мыслями сновидения нет общих чае­те й, то работа сновидения стремится создать их, чтобы сделать возможным общее изложение. Лучший способ сблизить две скрытые мысли, не имеющие ничего общего, заключается в изменении словес­ного выражения одной из них, соответственно которому изменяет­ся и выражение другой мысли. Это такой же процесс| как и стихосло­жение, при котором созвучие заменяет искомую общую часть. Боль­шая часть работы сновидения заключается в создании подобных — часто очень остроумных, но часто также и натянутых — связующих мыслей; последние, исходя из общей картины сновидения, прости­раются до скрытых его мыслей, которые бывают различны по форме и содержанию и выплывают лишь при анализе сновидения. Точно так же и при анализе взятого нами сновидения мы встречаемся с подобным случаем внешнего изменения мысли для согласования ее с другой, по существу чуждой ей мыслью, Так, при продолжении анализа я наталкиваюсь на следующую мысль: я хотел бы ра­зок также получить чт о-н ибудь даром* Но эта фра­за непригодна для общего содержания сновидения и потому заменена другой формой: я хотел бы насладиться че м-н ибудь без расходов (Kosten). Последнее слово вторым своим значением [в немецком языке] (пробовать) годится уже для круга идей при табль­доте и может быть применено к фигурирующему в сновидении шпи­нату. Когда подают на стол какое-нибудь блюдо, от которого дети отказываются, то мать пытается, конечно, сначала ласково угово­рить детей: попробуйте хоть немного* Конечно, нам может показаться странным, что работа сновидения так ловко поль­зуется двойным смыслом слов; но опыт показал, что это — самое обыкновенное явление.

Сгущением образов в сновидении объясняется появление некото­рых элементов, свойственных только ему и не находимых в нашем сознании наяву, Таковы составные и смешанные лица н странные смешанные образы, которые можно сравнить с создан­ными народной фантазией на Востоке причудливыми животными; последние, однако, имеют в нашем представлении определенную застывшую форму, между тем как сновидение постоянно создает но­вые сложные образы в неисчерпаемом богатстве. Каждый знаком с такими созданиями по своим собственным сновидениям. Способы их образования весьма различны. Я могу создать составной образ лица, либо наделяя его чертами двух разных лиц, либо давая ему облик одного, а имя другого, либо представляя себе визуально одно лицо и ставя его в положение, в котором находилось другое. Во всех этих случаях соединение различных лиц в одного их представителя в сновидении вполне осмысленно: оно имеет в виду сопоставление

оригиналов с известной точки зрения, которая может быть упомя­нута и в самом сновидении. Но обыкновенно только путем анализа можно отыскать эти общие черты слитых в одно лиц, а образование таких лиц в сновидении лишь намекает на эти общие черты.

Таким же многообразным путем и по тем же причинам возникают неизмеримо богатые по содержанию композиции сновидения, при­меров которых я не стану приводить. Они перестанут казаться стран­ными, если не сопоставлять их с объектами восприятий наяву» а иметь в виду, что они представляют собой результат сгущения об­разов сновидения и выделяют в сокращенном виде общие черты скомбинированных таким образом объектов. Но эта общность и в данном случае выясняется по большей части только путем анализа; работа сновидения как бы говорит: все эти явления имеют к а к о й-т о общий X, Разложение этих композиций путем анали­за часто ведет кратчайшим путем к истолкованию сновидения, Так, мне снилось однажды, что я сижу на одной скамье с одним из своих прежних университетских учителей, причем скамья эта на­чинает быстро двигаться среди других скамей. Эта картина является комбинацией аудитории с Trottoir roulant*, дальнейшее развитие мысли я не прослеживаю. В другой раз во сне я сижу в вагоне и держу на коленях какой-то предмет, имеющий форму шляпы-ци­линдра и сделанный из прозрачного стекла. По поводу этой картины мне тотчас приходит в голову пословица: со шляпой в руке можно пройти по всей стране**. Стеклянный цилиндр напомина­ет косвенно аузровскую горелк у***, и я тут же узнаю, что хотел бы изобрести что-нибудь, что помогло бы мне сделаться таким не богатым и независимым, как мой земляк д-р Ауэр фон Вельсбах: тогда я мог бы путешествовать вместо того, чтобы си­деть в Вене» В сновидении я путешествую со своим изобретением — стеклянной шляпой-цилиндром, которая, впрочем, еще не вошла в употребление. Особенно охотно работа сновидения соединяет в одной комбинации два противоречащих друг другу представления* Так, например, одна женщина видит во сне у себя в руках высокий цветочный стебель, как у ангела на картинах благовещения девы Марии (ее называют — непорочная дева Мария); но стебель покрыт большими белыми цветами, похожими на камелии (противополож­ность непорочности — дама с камелиями).

Большую часть того, что мы узнали относительно происхожде­ния образов во сне, можно выразить в следующей формуле: каждый элемент сновидения в избытке определяется скрытыми мыслями сновидения и обязан своим происхождением не одному элементу этих мыслей, а целому ряду их; однако последние не

* Trottoir rout ant <— движущийся тротуар*— Примеч. ред. перевода, ** Дословный перевод немецкой пословицы. По смыслу примерно соответству­ет русской; *На добрый привет — добрый ответ*.— Примеч. ред. перевода*

*** Ауэровская горелка — одна из типов газовых горелок, используемых в начале века для освещения.— Примеч. ред. перевода.

И* 323

тесно связаны между собой, а относятся к различнейшим облас­тям переплетения мыслей. В содержании сновидения каждый элемент является по существу выражением всего этого разнообразного материала. Помимо того, анализ вскрывает еще и другую сторону сложного соотношения между содержанием снови­дения и скрытыми его мыслями: подобно тому, как от каждого эле­мента сновидения идут нити ко многим скрытым мыслям, так и каждая скрытая мысль сновидения выражает­ся обыкновенно не одним, а несколькими эле­ментами сновидения; ассоциативные нити не идут просто от скрытых мыслей к содержанию сновидения, а многократно скрещиваются и переплетаются.

Наряду с превращением мыслей в ситуацию («драматизацией*) наиболее важным и своеобразным признаком работы сновидения является сгущение. Но до сих пор нам еще ничего не известно о мотивах, побуждающих нас к такому сгущению содержания.

V

В сложных и спутанных сновидениях, которыми мы теперь заняты, нельзя объяснять все несходство между содержанием сновидения и скрытыми его мыслями только сгущением и драматизацией. Име­ются доказательства влияния еще и третьего фактора, который заслуживает тщательного исследования.

Когда мне удается путем анализа докопаться до скрытых мыс-лей сновидения, то я прежде всего замечаю, что явное содержание сновидения состоит совсем из другого материала, чем скрытое. Конечно, это — только внешняя разница, исчезающая при внима­тельном исследовании, ибо в результате все содержание сновиде­ния можно найти в скрытых мыслях и почти все эти мысли нахо­дят себе выражение в содержании сновидения. Но из этой разни­цы все-таки кое-что остается еще после анализа. То, что в снови­дении выступало отчетливо на первый план как существенное, должно после анализа удовольствоваться весьма подчиненной ролью среди других скрытых мыслей сновидения; наоборот, те из последних, которые по свидетельству моих чувств имеют право на самое большое внимание в сновидении* либо совсем отсутствуют, либо выражены отдаленными намеками в неясных частях его* Это явление я могу описать еще следующим образом: во время работы сновидения психический акцент смещается с мыслей и представлений, которыми они обладают по праву, к другим, не-имеющим, по моему суждению, никакого права на такое выделе­ние; ни один процесс не помогает так сильно, как этот, скрыть смысл сновидения и сделать непонятной связь между содержа­нием сновидения и скрытыми его мыслями, Во время этого про­цесса, который я назову смещением в сновидении, наблюдается также замещение психического напряжения, зна­чимости и аффективной наполненности мыслей живостью образов» Наиболее ясное в содержании сновидения кажется обыкновенно

самым важным, между тем как раз в неясной части сна часто можно обнаружить самую непосредственную связь с наиболее су­щественной скрытой мыслью сновидения.

То, что я назвал смещением в сновидении, можно было бы назвать также переоценкой психических ценнос­тей. Для полной оценки данного явления необходимо еще ука­зать на то, что эта работа смещения, или переоценки, весьма неодинакова в различных сновидениях: бывают сновидения, обра­зовавшиеся почти без всякого смещения и являющиеся в то же время вполне осмысленными н понятными, каковы, например, не­замаскированные исполнения желаний в сновидении; в других сновидениях, наоборот, ни одна из скрытых мыслей не сохрани­ла своей собственной психической ценности и все существенное скрытых мыслей замещено второстепенным, Между этими двумя формами наблюдается целый ряд постепенных переходов: чем тем­нее и спутаннее сновидение, тем большее участие в его создании можно приписать процессу смещения.

Избранный нами для анализа пример обнаруживает такое сме­щение, в силу которого содержание сновидения и скрытых его мыслей имеет центры в разных пунктах: в сновидении на пер­вый план выступает ситуация, будто какая-то женщина делает мне авансы; в скрытых же мыслях центр тяжести покоится на желании отведать разок бескорыстную любовь, «которая ничего не стоите; последняя мысль скрывается только за разговорами о красивых глазах и отдаленным намеком в слове «шпинат».

Исправляя путем анализа произведенное в сновидении смеще­ние, мы приходим к совершенно неоспоримым выводам относитель­но двух спорных проблем сновидения, именно: относительно побу­дителей сновидения и связи последнего с бодрствованием. Есть сновидения, которые сразу обнаруживают свою связь с дневны­ми переживаниями; в других же нельзя отыскать этой связи. Однако анализ доказывает, что каждое сновидение без исключения связа­но с каким-либо впечатлением последних дней или, вернее, послед­него дня перед сновидением. Впечатление, играющее роль побуди­теля сновидения, может быть так значительно, что наяву нас не удивляет интерес к нему; в этом случае мы справедливо считаем сновидение продолжением важных интересов дня. Но обыкно­венно, если содержание сновидения имеет какое-либо отношение К дневному впечатлению, последнее бывает так ничтожно и так легко забывается, что мы лишь с трудом припоминаем его. Снови­дение, будучи даже связным и понятным, как будто интересует­ся самыми безразличными мелочами, которые наяву не могли бы вызвать никакого интереса. Пренебрежение к сновидению в значи^ тельной степени объясняется тем, что оно оказывает такое предпочте­ние безразличному н неважному.

Но анализ разрушает внешнюю видимость, с которой связана эта низкая оценка сновидения. Там, где сновидение выставляет на первый план в качестве побудителя безразличное впечатление,

анализ обыкновенно обнаруживает значительное и справедливо волнующее переживание, которое в сновидении входит в обширные ассоциативные связи с безразличным переживанием и замещает­ся им. Там, где сновидение занято лишенными значения и интере­са представлениями, анализ вскрывает многочисленные связи, соединяющие это неважное с весьма значимым. Когда мы в содержании сновидения находим безразлич­ное впечатление вместо' волнующего и безраз­личный материал вместо интересного, то это нужно рассматривать как результат работы смешения»

Придерживаясь теперь взглядов, выработанных нами при заме­щении явного содержания сновидения скрытым, нужно на вопрос о побудителях сновидения и о связи последнего с повседневной жизнью ответить следующим образом: сновидение никог­да не интересуется тем, что не могло бы при­влечь нашего внимания днем, и мелочи, не вол­нующие нас днем, не в состоянии преследовать нас и во сне.

Каков же побудитель сновидения в избранном нами для ана­лиза примере? Это — незначительное переживание, заключаю­щееся в том, что приятель дал мне возможность проехаться даром в карете. Картина за табльдотом в сновидении содержит намек на этот незначительный факт, ибо в разговоре с приятелем я при­вел карету с таксометром в параллель с табльдотом. Но я могу также указать и на важное переживание, которое замещено во сне этим незначительным: несколько дней перед тем я истратил много денег на одного дорогого мне члена моей семьи. И вот скрытые мысли сновидения как бы говорят; было бы нисколько не удивительно, если бы то лицо отблагодарило меня — любовь его не была бы бесплатной. Бесплатная же любовь, по-видимому, стоит среди моих скрытых мыслей на первом плане* И то обстоя­тельство, что я с указанным родственником незадолго перед тем несколько раз ездил в карете, приводит к тому, что поездка с моим приятелем напоминает мне об отношениях к первому. Для того чтобы какое-нибудь незначительное переживание могло сде­латься побудителем сновидения, необходимо еще одно условие, не нужное для действительного источника сновидения: это пере­живание должно быть всегда недавним, т. е. относиться ко дню перед сновидением.

Я не могу оставить вопроса о смещении сновидений, не упомянув еще об одном удивительном явлении, которое наблюдается при обра­зовании сновидения под влиянием сгущения и смещения. При рас­смотрении сгущения мы уже имели возможность познакомиться с таким случаем, когда два скрытых за сновидением представления, имея что-либо общее между собой или какую-нибудь точку соприкос­новения, замещаются в сновидении смешанным представлением, в котором более ясная суть соответствует общим, а неясные подроб*

ности — частным чертам обоих представлений. Если к этому сгущению присоединяется еще и смещение, то образуется не смешан­ное представление, а некое общее среднее, которое относится к отдельным элементам так, как в параллелограмме сил составляющие относятся к равнодействующей. Так, например, в одном из моих сновидений речь идет о впрыскивании пропилена. При анализе я прежде всего нахожу в качестве побудителя сновидения незначи­тельное переживание, в котором некоторую роль играет амилен (химический препарат)* Пока я еще не могу объяснить смешения амилена с пропиленом. Но к кругу идей того же сновидения отно­сится еще воспоминание о первом посещении Мюнхена, где на меня произвели сильное впечатление Пропилеи. Дальнейший анализ позволяет высказать предположение, что смещение с амилена на про­пилен было обусловлено влиянием второго круга идей на первый. Пропилен является, так сказать, средним представлением между амиленом и Пропилеями, и слово это попадает в содержа­ние сновидения в качестве компромисса путем одновременно­го сгущения и смещения.

При взгляде на эту работу смещения еще настоятельнее, чем при сгущении, чувствуется потребность найти мотивы такой за­гадочной работы сновидения.

VI

Если то обстоятельство, что мы в содержании сновидения не находим или не узнаем скрытых его мыслей и не догадываемся даже о причинах такого искажения, обусловливается главным образом работой смещения* то другая, более легкая переработка скрытых мыслей приводит нас к обнаружению новой, но уже впол­не понятной деятельности работы сновидения. Ближайшие скрытые мысли, обнаруживаемые путем анализа, часто поражают нас своей необычностью: они являются нам не в рациональных словесных формах, которыми наше мышление обыкновенно пользуется, а скорее выражаются символически, посредством сравнений и ме­тафор, как в образном поэтическом языке* Нетрудно найти при­чину такого рода условности при выражении скрытых мыслей. Сновидение по большей части состоит из зрительных картин (ситу­аций); поэтому скрытые мысли должны прежде всего подверг­нуться некоторым изменениям, чтобы сделаться годными для тако­го способа выражения. Если мы представим себе, например, задачу, заключающуюся в том, чтобы заменить фразу из какой-нибудь политической передовицы или из речи в судебном зале рядом картинных изображений, то мы легко поймем, какие изменения вынуждена производить работа сновидения в целях образного пред­ставления содержания сновидения.

Среди психического материала скрытых мыслей обыкновенно встречаются воспоминания о глубоких переживаниях — нередко из раннего детства, запечатлевшихся как ситуации по большей части со зрительным содержанием* Этот элемент скрытых мыслей, дейст-

вуя как бы в качестве кристаллизационного центра на концентра­цию и распределение материала скрытых мыслей, оказывает, где только возможно, определяющее влияние на формирование сновидения. Ситуация сновидения является часто не чем иным, как видоизмененным и усложненным повторением указанного глу­бокого переживания: сновидение лишь очень редко дает точную и без всяких примесей репродукцию действительных сцен.

Но сновидение не состоит исключительно из ситуаций, а содер­жит также отдельные остатки зрительных образов, речей и даже неизмененных мыслей. Небесполезно, пожалуй, просмотреть теперь вкратце изобразительные средства, которыми располагает работа сновидения для своеобразного выражения скрытых мыслей.

Обнаруживающиеся путем анализа скрытые мысли представ­ляют психический комплекс самого запутанного строения. Части его находятся в самых разнообразных логических отношениях друг к другу: они могут стоять на первом и на последнем плане; могут быть условиями, отступлениями, пояснениями, доказательства­ми и возражениями; почти всегда рядом с одним направлением мыслей присутствует противоречащее ему обратное течение. Этому материалу свойственны все характерные черты знакомого нам мыш­ления наяву; но чтобы получить сновидение из этого психическо­го материала, необходимо подвергнуть его сгущающей прессов­ке, внутреннему раздроблению, смещению» которое одновременно создает новые видимости, и, наконец, избирательному воздейст­вию со стороны наиболее годных для образования ситуаций сос­тавных частей, С учетом генезиса этого материала такой процесс заслуживает название «р е г р е с с и и>. При переработке психи­ческий материал теряет, конечно, скреплявшие его логические свя­зи: работа сновидения как бы берет на себя только обработку фактического содержания скрытых мыслей; так что при толкова­нии сновидения необходимо восстановить связь, уничтоженную ра­ботой сновидения.

Таким образом, средства выражения работы сновидения мож­но назвать жалкими по сравнению со средствами нашего мышле­ния. Однако сновидение вовсе не должно отказываться от пере­дачи логических отношений между скрытыми мыслями: очень часто ему удается заменить эти отношения характерными продуктами собственного творчества.

Сновидение прежде всего обнаруживает непреложную связь между всеми частями скрытых мыслей тем, что соединяет весь этот материал в одну ситуацию: оно выражает логическую связь сближением во времени и пространстве, подобно художнику, соединяющему на картине* изображающей Парнас, всех поэтов, которые, конечно, никогда не находились вместе на одной вершине горы, но в понятии, несомненно, образуют одну семью. Работа сновидения применяет этот способ выражения и в частностях, так что если в сновидении два элемен­та находятся рядом» это говорит за особенно тесную связь между

скрытыми за ними мыслями. Здесь нужно еще заметить, что снови­дения одной ночи обнаруживают при анализе свое происхождение от одного итого же круга идей.

Причинная зависимость в сновидении либо вовсе не выражается, либо замещается последовательностью во времени двух неодинаково длинных частей сновидения. Часто это замеще­ние бывает обратным, т. е. начало сновидения соответствует следст­вию, а конец — предпосылке. Прямое превращение во сне одного предмета в другой указывает, по-видимому, на отношение причины к следствию.

Сновидение никогда не выражает альтернативу «или — или», а содержит оба члена ее, как равнозначащие, в одной и той же связи. И я упоминал, что при воспроизведении сновидения альтер­нативу «или — или» нужно передавать словом «и&т

Противоречащие друг другу представления выражаются во сне преимущественно одним и тем же элементом*. Слова «нет», по-видимомут не существует для сновидения. Противоположность между двумя мыслями и инверсии выражается в сновидении в высшей степени странно, именно; одна часть сновидения как бы последовательно превращается в свою противоположность. Ниже мы познакомимся еще с другим способом выражения противоречия. Столь частое в сновидении ощущение затрудненного дви­жения выражает противоречие между импульсами, т. е. воле­вой конфликт*

Весьма пригодным для механизма создания сновидения оказы­вается только одно логическое отношение — отношение подобия, общности, согласования. Работа сновидения пользу­ется этими случаями как опорными пунктами для сгущения сно­видения и соединяет в новое единство все, что обнаружи­вает такое согласование.

Всех высказанных нами замечаний, конечно, недостаточно для правильной оценки всей суммы средств, которыми располагает работа сновидения для выражения логических отношений между скрытыми мыслями сновидения. В этом отношении разные снови­дения бывают обработаны более тонко или более небрежно: неодина­ково старательно придерживаются имеющегося текста и неодина­ково пользуются вспомогательными средствами работы сновидения; в этом случае сновидения кажутся темными, спутанными и бес-связными. Когда сон очевидно нелеп и содержит очевидное противо­речие, это происходит преднамеренно: своим с виду небрежным отношением ко всем логическим требованиям сновидение указывает на какую-то скрытую мысль; нелепость в сновидении означает противоречие, насмешку и издевку в скрытых мыслях. Так как это объяснение является самым сильным

* Примечательно, что известные лингвисты утверждают; древнейшие языки че­ловечества отражают совершенно противоположные крайности одним и тем же сло­вом (сильный — слабый, внутри — снаружи и т. д.; «противоположный смысл пер­воначальных слов»).

возражением против того понимания сновидения» которое при­писывает происхождение сновидения диссоциированной и лишен­ной критики душевной деятельности, то я хочу подкрепить свое объяснение примером.

Мне снится: один мой знакомый М. подвергся в одной статье нападкам со стороны не больше и не меньше как самого Гёте; нападки эти, по нашему общему мнению, были незаслуженны. М. был3 конечно, уничтожен ими; он горько жалуется на это в одном обществе за столом, но говорит, что его уважение к Гёте от этого нисколько не пострадало. Я стараюсь затем не­сколько выяснить себе обстоятельства времени, которые кажутся мне неправдоподобными: Гёте умер в 1832 году, следовательно, его нападки на АГ должны были произойти раньше; М* должен был быть тогда совсем молодым человеком; мне представ­ляется вероятным, что ему было 18 лет. Но я не знаю точно, какой у нас теперь год, и таким образом все вычисление затем­няется. Впрочем, эти нападки содержатся в известной статье Гёте «Природа*.

Бессмысленность этого сновидения покажется еще ярче, если я сообщу, что М. — молодой делец, которому чужды всякие поэ­тические и литературные интересы. Но, приступив к анализу этого сновидения, я сумею доказать, что за этой бессмысленностью кроет­ся определенная система. Сновидение черпает свой материал из трех источников;

L М., с которым я познакомился в одном обществе за столом, обратился ко мне однажды с просьбой обследовать его старшего брата, обнаруживавшего признаки душевного рас­стройства. При разговоре с больным случилась неприятная сце­на, заключавшаяся в том, что больной без всякого повода стал нападать на брата и намекать на его юношеские похождения. Я спросил больного о дне его рождения (дата смерти во сне) и заставил его производить различные вычисления, чтобы обнаружить у него ослабление памяти.