Стыд и вина

Мы привыкли объединять вину и стыд, не различая их. Классический психоанализ преимущественно имеет дело с виной; вина, связанная с сексом, была самым частым ис­точником невроза среди пациентов Фрейда. До недавнего времени мало психиатрической литературы посвящалось исследованию стыда. В чем отличие вины от стыда? Вы му­чаетесь виной, когда преступаете свои нравственные нор­мы. Вина — это то, что вы надеетесь искупить. В свою оче­редь, стыд имеет мало общего с моральными устоями, он больше относится к вопросу личных пристрастий. И стыд нельзя искупить.

Вы испытываете стыд, когда считаете, что поставили себя в неловкое положение: вам кажется, что вы стали пред­метом насмешки для всех окружающих, в такой момент хочется провалиться сквозь землю. Вы приходите на вече­ринку вычурно разодетые или вам снится, как вы оказа­лись обнаженным посреди центральной улицы. Как это ни странно, вы можете почувствовать стыд и наедине с собой, когда никто не видит вашего faux pas'. Отличная книга, по­священная исследованию на эту тему, — «О стыде и чув­стве идентичности» Хелен Линд.

Некоторые культуры ориентированы на вину, подобно фрейдистской Австрии девятнадцатого века. Дания — это культура, в которой вина является главным дисциплинар­ным средством воспитания детей. В своей книге «Суицид и Скандинавия» Хендин приводит интервью с пациент- кой-датчанкой, по его словам — типичное для человека данного происхождения. Начав рассказывать ему о своем неблагополучном детстве, женщина вдруг неожиданно за-

Ложный шаг (франц.). — Прим. пер.

молчала и отказалась продолжать. На вопрос, почему она остановилась, автор получил ответ: «Ваше детство, вероят­но, было счастливее моего, и моя история вынудит вас чув­ствовать себя слишком виноватым, чтобы слушать меня».

Если маленький датчанин проказничает, вместо нака­зания мать говорит ему: «Ты разбиваешь матери сердце». Согласно этому исследованию, смысл суицида обычно зак­лючается в следующем: «Когда ты узнаешь, что я несчаст­лив, ты почувствуешь себя виноватым».

Япония является страной, где в своем поведении люди сильно мотивированы стыдом, необходимостью «не поте­рять лицо». Получить более яркое представление об этом вам поможет прекрасное антропологическое исследование Рут Бенедикт «Меч и хризантема».

Американских индейцев шокирует, что мы используем физические наказания в воспитании детей. Их основным средством обучения детей социально приемлемому поведе­нию всегда был стыд. Психоаналитическое исследование на эту тему представлено в книге Эрика Эриксона «Детство и общество». Последние сообщения туристов, посетивших детские сады в Советском Союзе, свидетельствуют, по-ви­димому, о той же тенденции.

Америка в прежние годы была гораздо больше ориенти­рованной на вину, чем сегодня. Это были дни строгого ин­дивидуализма. Сегодня, с акцентом на приобретении дру­зей и влияния на людей, с появившейся жаждой популяр­ности и стремлением «не отстать от Джонсов», страхом как-то выделиться, быть другим, мы все больше и больше подвергаемся влиянию стыда. Социологическая интерпре­тация этой тенденции представлена в книгах Дэвида Рейс- мана «Одиночество толпы» (The Lonely Crowd) и «Индиви­дуализм в новом свете» (Individualism Reconsidered). Мы страдаем одновременно от стыда и вины.

К чему вся эта социология и антропология? В самотера­пии это помогает обрести чувство соразмерности. Имея четкое представление о влияниях, которые оказывают на вас ваше происхождение и культура, вы способны лучше наблюдать свое поведение и понимать самого себя. Само­анализ — первый шаг к обнаружению скрытого чувства.

Стыд

Вы можете стыдиться только того, кого любите. Поведе­ние человека, к которому вы равнодушны, способно выз­вать у вас отвращение или гнев, но ни в коем случае не стыд. В нашей культуре, где сильны родственные связи, а дети сильно зависимы от своих родителей, одной из основных задач подросткового периода является освобождение от этой зависимости. Повинуясь потребности обрести соб­ственную идентичность и быть готовым влюбиться в незна­комого человека, подросток вырастает из влюбленности в своих родителей. Именно тогда он начинает их стыдиться: любые их поступки приводят его в смущение. Обоим сто­ронам, как подростку, так и его родителям, следует помнить, что, не любя их, он не чувствовал бы этого стыда. Такое зна­ние должно избавить его самого от вины за свой стыд, а взрослых — от излишних мучений в сложный период жиз­ни их отпрыска.

Самотерапия может помочь вам справиться со стыдом. Одна из моих студенток — писательница. Однажды, позна­комившись в гостях с человеком в должности редактора, она решила пригласить его к себе на обед, надеясь подкрепить социальный контакт с ним и получить от этого профессио­нальную выгоду.

Она так старалась, чтобы ее дом сверкал безупречной чистотой, а на столе стояли самые изысканные и экзотичес­кие блюда, что к моменту прихода гостя была на пике напря­жения и изнеможения. «И с этого момента, — рассказывала мне она, — все пошло шиворот-навыворот!» Меню оказа­лось слишком вычурным для редакторского вкуса, хозяйка никак не могла справиться со своей неловкостью и чувство­вала себя слишком уставшей, чтобы быть веселой и остро­умной. Когда гость поспешил откланяться, она вздохнула с огромным облегчением, после чего отправилась в свою ком­нату, чтобы улечься в кровать и отдохнуть после оказавше­гося столь тяжелым мероприятия. Однако расслабиться ей не удавалось. Из головы не выходили мысли о том, что обед получился бесполезным, день был потрачен зря. Мысли, как на заезженной пластинке, крутились по одному и тому же маршруту: почему она сделала это, почему не сделала того, лучше бы она сказала то-то и то-то вместо... Навязчи­во, надоедливо, сводя с ума.

Ворочаясь вот так с боку на бок в состоянии полной не­удовлетворенности, она вдруг вспомнила, что навязчивые мысли.— всегда ниточка к чему-то скрытому. И при помо­щи самотерапии принялась шаг за шагом расследовать скрытое чувство. Прошло совсем немного времени, и ответ был готов: стыд. Ей было стыдно за зря потраченный день, стыдно потому, что ей с самого начала было известно, что редактор совершенно равнодушен к ее работе, стыдно за глупое положение, в которое она сама себя поставила.

Что можно сделать со своим стыдом? Его нельзя загла­дить, совесть не успокоишь самобичеванием. Все, что вы можете, — взглянугь своему стыду прямо в лицо: испытать его. Набраться мужества, помучиться им, перетерпеть, пока он вас не оставит. Эта студентка, обнаружив стыд, позво­лила себе чувствовать его в течение нескольких мучитель­ных минут. После этого все было кончено, навязчивые мыс­ли тоже прошли.

Нам всем время от времени приходится испытывать стыд. Проблемы начинаются, когда мы идем на все, что угод­но, лишь бы избежать этого чувства, спрятать его за чем-то другим. Помните, внешняя эмоция, псевдочувство, длится намного дольше истинного, если его удается вывести нару­жу. Решившись почувствовать стыд, вы сможете в дальней­шем избегать повторения своего глупого поступка, но если не позволить себе сознавать, что вам стыдно, то вы не усво­ите урока из своего опыта и когда-нибудь снова выставите себя на посмешище.

Однажды я прочла в «Субботнем обозрении» статью о польских женщинах. Нацисты производили на них «экс­периментальные» операции «в научных интересах». Проч­тя повествование нескольких выживших, но покалеченных людей обо всех перенесенных ими ужасах, я почувствова­ла себя физически разбитой. Я дрожала, меня мутило, ста­ло трудно дышать, сердце забилось неровно. Из-за неверо­ятной слабости мне пришлось лечь. Наконец, когда я про­лила несколько скупых слез, физические симптомы исчезли. Однако вся эта история по-прежнему не шла у меня из головы. Весь день я тихонько проплакала, продол­жая заниматься домашними делами, а когда домой вернул­ся Берни, оказалось, что я не в состоянии ничего ему рас­сказывать: мне было необходимо хранить все в секрете. Факт необходимости хранить молчание, в сочетании с на­вязчивыми мыслями, указали, что пора обратиться к само­терапии: это была неадекватная реакция. Шаг 1.

Шаг 2. Почувствовать внешнюю эмоцию. Я чувствова­ла отчаяние бессилия. Чем я могла помочь всем этим польским женщинам? Шаг 3. Что еще я чувствовала? Вспомнились физические симптомы: тошнота, дрожь и т.д. В совокупности эти ощущения сигнализировали о тревоге.

Шаг 4. О чем мне это напомнило? Страх и ужас, автома­тически возникающие у меня при первой же мысли о наци­стах. Перед глазами сразу всплыл стереотипный образ на­циста: бесчувственный, жестокий, беспощадный, робото­подобный нечеловек. О чем еще мне это напомнило? О моих смешанных чувствах к немецкому языку, который так по­хож по звучанию на идиш, язык моих прародителей, язык, на котором я разговаривала, будучи ребенком. У меня все­гда вызывало странную тревогу это сходство между иди­шем и немецким языком, понимание, что идиш основан на немецком. Каждый раз, слыша, как нацисты в кино разго­варивают на языке, который я частично понимаю из-за сво­их детских познаний в идише, я испытывала потрясение. Почему? Потому что между нами существовало нечто об­щее, между этими бесчеловечными роботами и мной? Вор­валась непрошеная мысль: все люди братья, нацисты не роботы, они такие же люди, как я. После этого я ощугила то, что было скрыто от меня, — стыд. Мне было стыдно при­надлежать к человеческому роду, представители которого могли делать то, что делали эти... подумать только — мои братья!

Прошло некоторое время, и я нашла в себе силы погово­рить об этом с Берни. Разговор мне помог — должно быть прежде скрытый стыд удерживал мой рот на замке. Потом я подумала о том, чем могла бы облегчить себе состояние бес­помощности и отчаяния, и написала письмо редактору газе­ты, в котором выразила свои чувства, и приложила к письму чек для программы реабилитации польских женщин. Стоит вам только пережить свои истинные чувства, как обнару­живается, что вы способны действовать и можете сделать что-нибудь для облегчения чувства беспомощности. С пере­ходом к действию мои навязчивые мысли прошли.

Вина

Существует три вида вины: невротическая, экзистенци­альная и реальная. Любая из них может скрываться за внеш­ними чувствами, любую можно раскрыть с помощью про­фессиональной или самотерапии, однако имеется и фун­даментальное различие. В случае невротической вины вам нужно лишь почувствовать ее, чтобы избавиться от симп­тома (внешняя эмоция), но в случае с экзистенциальной и реальной виной одного переживания чувства недостаточ­но. С ними необходимо что-то сделать для разрешения про­блемы в действительности.

Помните тот случай, когда я забыла про обед Берни*? С помощью гнева я прикрыла вину, вызванную тем, что «лишила» его еды. Он, со своей стороны, вовсе не чувство­вал себя лишенным чего-либо; моя скрытая вина была ир­рациональной, невротичной. Все, что мне понадобилось сделать, — почувствовать эту вину, и внешний гнев сразу

См. приложение II, «Как прекратить играть в опасные игры», с. 221.

прошел. Впоследствии у меня подобной проблемы уже не возникало. Время от времени мне приходится прибегать к самотерапии для того, чтобы снова ощутить эту вину. Пом­ните мой псевдогнев, когда Джинни изводила меня с едой («Общение между родителем и ребенком», часть II)? Нет иного выхода в случае невротической вины, кроме как по­чувствовать ее.

Реальная вина может быть скрыта под внешней эмоци­ей или невротическим симптомом (головная боль) так же, как и невротическая. Она тоже поддается раскрытию ана­логичным способом. Но если вы почувствовали скрытую реальную вину, недостаточно только осознать и принять ее; после этого вам придется найти способ искупить то, что вы сделали или оставили несделанным, чтобы суметь изба­виться от симптома. Раньше с проблемой такого рода шли к священнику, обращаясь к нему за советом. Классический психоаналитик, как правило, имел дело только со случая­ми невротической вины. Сегодня очень мало людей обра­щается за помощью в этой сфере к религии. Экзистенци­альные психологи настаивают на том, что психотерапевт больше не может ограничивать свою ответственность про­блемой невротической вины. Всем, интересующимся этим вопросом, рекомендую книги Виктора Франкла «От лаге­ря смерти к экзистенциализму» и «Доктор и душа».

Как-то раз я прочла статью в «Нэйшн» о преподобном отце Эштоне Джонсе. Этот белый священник методистской церкви, выходец из глухих мест южной провинции боль­шую часть жизни провел в странствиях по свету и пропо­ведовании братства среди людей. В своей борьбе против расовой дискриминации он первым начал организовывать сидячие забастовки. В статье рассказывалось о преследо­ваниях, которым этот человек подвергается лишь за то, что осмеливается жить по законам своей религии; описывались в ужасающих подробностях зверства полиции Юга, кор­румпированность судов, беспримерная отвага и вера Эш- тона Джонса. Я стала плакать, читая статью, и весь день после этого мои глаза оставались на мокром месте.

В конце концов я распознала в своих навязчивых мыслях неадекватную реакцию. Шаг 1. Шаг 2 — внешними чув­ствами были печаль и бессилие. Шаг 3. Что я еще почув­ствовала? Ярость при мысли о бесчеловечности людей, под­вергающих гонениям себе подобного и что-то еще...

Шаг 4. О чем еще мне это напомнило? Эштон Джонс по­страдал за действия, сообразные его религиозным убежде­ниям. Он пытался подражать Иисусу Христу, принять всю тяжкую ношу человеческой несправедливости на свои хрупкие плечи. Я разозлилась. Почему? Разозлилась на мир, который столько взвалил на одного-единственного че­ловека? Разозлилась на Эштона Джонса, осмелившегося взять на себя тяжкую ношу. Эта мысль послужила допол­нением к Шагу 3 (Что еще я чувствовала?). Мне потребо­валось время, чтобы точно ответить на этот вопрос.

О чем это заставило меня задуматься? Моя религия, иуда­изм, проповедует нечто совершенно другое: каждый чело­век обязан сам искать для себя спасение; никто не в силах искупить грехи другого. Когда сыны Израиля навлекли на себя гнев Господень, Моисей предложил принять их нака­зание на себя. Но Господь ответил, что ни один человек гге может взять на себя ответственность другого, искупить его грех. Я не отношу себя к глубоко верующим людям, но оче­видно, такое понимание прочно укоренилось в моей душе, потому что внезапно я поняла: меня ввергает в ужас мысль, что Эштон Джонс пытается взять на себя и мою ответствен­ность тоже. Вот здесь и обнаружилось мое скрытое чув­ство — вина. Она накрыла меня волной и заставила стра­дать целую долгую минуту. Я, которая всегда верила, что все люди братья, я, так решительно настроенная против сегрегации, — какие действия предпринимала я сама? Сидела в полной безопасности здесь, на Севере, нашепты­вая банальности на ухо другим либералам, отсчитывая по нескольку долларов организациям, которые обещали бо­роться за веру и правду от моего имени, и спокойно остав­ляла настоящие дела на совесть Эштона Джонса, претво­ряющего мои идеалы в жизнь.

Шаг 5. Определить паттерн. Я уже давно обратила вни­мание, что каждый раз при чтении или размышлении о проб­лемах подавления меньшинств меня охватывали симптомы тревоги. Я находила этому удобное объяснение, отождеств­ляя себя с ними, поскольку сама принадлежала к одной из этих групп. Но теперь я осознала, что мое объяснение дале­ко не полное. Зачастую моя тревога служила прикрытием для вины: я слишком мало делала во имя идеалов, значив­ших для меня столь много.

Моя вина не была невротической, она оказалась реаль­ной. И я не нашла бы покоя, не предприняв реального дей­ствия. В конце концов я написала письмо Эштону Джонсу, рассказав о своих чувствах, и приложила к нему первый из нескольких чеков для помощи в выплате вознаграждения адвокатам, тюремного залога и т.д. Это письмо послужило началом замечательной переписки между нами и дало мне шанс хотя бы немного ощутить свою причастность, пусть даже на безопасном, трусливом денежном основании. Я несмелый человек. Однако позже в том же году у меня появилась возможность заняться одной проблемой мест­ного значения, которой раньше я постаралась бы избежать из-за тревожности, и мне пришлось пройти через ситуацию, которая, несмотря на всю мучительность для меня, принес­ла стоящие результаты. Впервые в жизни я сумела взять на себя некоторую долю ответственности и лидерства в до­вольно пугающей ситуации и вдобавок привести ее к ус­пешному разрешению. Моя вновь обретенная храбрость основывалась на осознании собственной скрытой вины. Всякий раз, когда вы делаете что-то стоящее, стремясь об­легчить тяжелый груз подлинной вины, вы меньше страда­ете от симптома, от внешней эмоции. Несколько лет спустя мне снова пришлось пройти через самотерапию, чтобы опять пережить скрытую подлинную вину, но на этот раз было гораздо легче. И после этого я обнаружила, что спо­собна читать материалы по болезненным для меня темам (газетные статьи и т.д.) без старых симптомов тревоги и го­ловной боли. Теперь я могу свободнее думать о подобных проблемах, но что еще важнее, я получила большую свобо­ду действий.

Экзистенциальная вина — это ваши страдания из-за неосуществленного истинного потенциала. Если у вас име­ется дарование в том или ином виде искусства, некая твор­ческая способность, оставленная без использования, то вашей платой за это становится экзистенциальная вина, которая может быть прикрыта какой-нибудь внешней эмо­цией или физическим симптомом, точно так же как в слу­чае невротической вины. Но в отличие от невротической вины, раскрыв экзистенциальную, вы должны что-то пред­принять, как и с реальной виной, иначе от симптома изба­виться не удастся. Экзистенциальную вину недостаточно просто почувствовать.

Одним из распространенных симптомов экзистенци­альной вины является ненасытное желание пассивных развлечений. И неважно, чем вы себя одурманиваете — телевизором или более утонченными формами отдыха — опера, балет, театр. Это чувство голода'по развлечениям свидетельствует, что пора найти себе какое-то творчес­кое дело. Такое прикрытие вводит в заблуждение окру­жающих, и только вы сами в силах его распознать. К при­меру, чтение со стороны кажется весьма похвальным заня­тием, особенно для тех, кто редко берет в руки книгу. Однако для одержимого читателя, такого как я, стремле­ние утопить себя в книгах является нехорошим признаком: мне следует заняться чем-то еще (возможно, писать), но я просто не хочу всерьез над этим задуматься. Иногда у меня появляется непреодолимое желание выбраться из дома и устроить себе какой-нибудь праздник: посмотреть хоро­ший фильм, отобедать в шикарном ресторане, потратить деньги. Такое часто случается со мной в субботние вечера, и если Берни устал, или в кинотеатрах нет стоящих филь­мов, я чувствую себя как лев в клетке: становлюсь беспо­койной, недовольной и раздражительной. Совершенно слу­чайно мне удалось обнаружить, что если я сажусь за фор­тепиано и некоторое время играю на нем, то в конце концов успокаиваюсь, удовлетворяюсь и с удовольствием прово­жу тихий вечер в семейном кругу. Это стремление выб­раться из дома прикрывало внутреннюю потребность в творческой деятельности.

Самотераиия показала мне, что мне нужно писать, ина­че я страдаю от экзистенциальной вины. Не могу сказать, чтобы я получала от этого огромное удовольствие, чтение лекций мне нравится больше. Но я обнаружила, что если я стараюсь отработать свою ежедневную норму за пишущей машинкой, то способна придерживаться и диеты — у меня становится меньше проблем с навязчивой едой. Мне уда­лось обнаружить связь с экзистенциальной виной и дру­гих симптомов. Напряжение, скука и легкая депрессия — всякий раз, когда я начинаю писать, все это проходит.

Предположим, у вас есть какой-то талант, неизвестный вам просто потому, что вы никогда не занимались этой дея­тельностью. Как избежать экзистенциальной вины в этих областях? Ответ можно найти в главе «Как освободить ваши естественные творческие способности»: эксперимен­тируйте с разными видами творчества, к которым у вас нет таланта или вы так считаете, и посмотрите, что из этого по­лучится.