Студопедия — СОМНЕНИЕ 5 страница
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

СОМНЕНИЕ 5 страница






Д Однако созерцание необходимостью вытекает из восприятия твоего собственного состояния, но только ты не всегдаясно сознаешь это восприятие—это ты уже преж­де нашел путем умозаключения. Даже тогда, когда ты сам себя теряешь в объекте, в сознании всегда есть нечто, что возможно лишь при незаметном мышлении тебя самого, и точное наблюдение твоих собственных состояний.

Я. Следовательно, всегда и везде сознание бытия вне меня сопровождается, только незамечаемым, сознани­ем меня самого.

Д. Не иначе.

Я. Первое определяется последним; делается тем, что оно есть.

Д. Я так думаю.

Я. Покажи мне это, тогда я удовлетворюсь.

Д. Помещаешь ли ты вещи вообще только в про­странстве, или же ты помещаешь каждую в заполняе­мую ей определенную часть пространства?

Я. Истина в последнем: каждая вещь имеет свою оп­ределенную величину.

Д. А различные вещи и находятся у тебя в одних и тех же частях пространства?

Я. Ни в коем случае; они исключают друг друга. Они рядом, над, под, за, впереди одна другой, ближе ко мне или дальше от меня.

Д Но как доходишь ты до этого измерения и распре­деления их в пространстве? Ощущение ли это?

Я. Как же это возможно, если само пространство не есть ощущение.

Д. Или это созерцание?

Я. Этого не может быть. Созерцание непосредствен­но и необманчиво. Содержащееся в нем не является мне как произведенное, и оно не может обманывать.

Но я могу ошибаться в оценке предмета, в измере­нии и обсуждении его величины, в суждении об его от­


даленности и его положении относительно других предметов, — и всякому начинающему созерцать изве­стно, что первоначально мы видим все предметы рядом на одной линии, что сперва мы должны научиться оце­нивать их отдаленность и близость, что ребенок хвата­ет отдаленный предмет, как будто он непосредственно находится перед его глазом, и что слепорожденный, внезапно получивший зрение, делает то же самое.

Следовательно, каждое представление есть суждение: оно не есть созерцание, но приведение в порядок рас­судком моих разнообразных созерцаний. Также могу я заблуждаться и в оценке величины, отдаленности и т.п.; и так называемые обманы зрения являются совсем не обманами зрения, но ложными суждениями о величи­не предмета, о величине его частей относительно друг друга и, как отсюда и следует, об его истинной форме, об отдаленности его от меня и от других предметов. В пространстве, когда я созерцаю предмет, он действите­лен; цвет, который я на нем вижу, я вижу действитель­но, и здесь не заключается никакого обмана.

Д. Каков же принцип этого суждения? Я беру самый определенный и легкий случай — суждение о близости или отдаленности предмета: сообразно чему судишь ты о ней, об этой отдаленности?

Я. Без сомнения, по большей силе или слабости ос­тальных, подобных этому впечатлений. Я вижу перед собой два предмета одинаковой красноты: тот, цвет ко­торого я вижу яснее, ближе ко мне; тот же, цвет которо­го я вижу бледнее, отдаленнее от меня, и настолько от­даленнее, насколько я его бледнее вижу.

Д. Следовательно, ты судишь об отдаленности пред­мета по силе или слабости впечатления; а саму эту силу или слабость как же ты определяешь?

Я. Очевидно, только наблюдая свои аффинирован­ные состояния как таковые и замечая при этом в них очень тонкие различия. Ты меня победил. Всякое осоз­нание предметов вне меня определено ясным и точным осознанием моего собственного состояния и в нем все­гда делается заключение от обоснованного во мне к основанию вновь меня.

Д. Ты быстро сдаешься, и я принужден сам продол­жать вместо тебя спор против самого себя. Мое доказа­тельство ведь годится только для тех случаев, где нахо­дит себе место измерение и обсуждение величины предметов, их отдаленности, положения. Но ты будешь утверждать, что это не обычные случаи, что ты боль­шей частью непосредственно в тот же самый недели­мый момент, в который ты сознаешь предмет, сразу же сознаешь его величину, отдаленность и т. д.

Я. Если об отдаленности предмета можно судить только по силе впечатления, то такое быстрое сужде­ние есть только следствие бывших измерений. Благо­даря жизненному опыту я научился быстро замечать силу впечатлений и судить по ней об отдаленности предметов. Это уже есть продукт работы ощущения, со­зерцания и суждения; из него исходит мое настоящее представление, и сознаю я только его. Я больше не вос­принимаю красное, зеленое и т. п. вообще вне меня, но только красное или зеленое или в одном или другом или еще в каком-нибудь отражении, но это последнее добавление простое возобновление уже раньше выве­денного рассуждением суждения.

Д. Не стало ли тебе также ясным, созерцаешь ли ты вещь вне тебя, или же ты ее мыслишь, или же ты дела­ешь то и другое, и поскольку каждое из этого?

Я. Совершенно; и я думаю, что достиг теперь полно­го понимания относительно возникновения предметов вне меня.

1) Я сознаю себя сам, просто потому чтоя — я; прав­да, отчасти как практическое существо, отчасти как ра­зумное. Первое сознание — ощущение, второе — созер­цание, безграничное пространство.

2) Я не могу воспринимать бесконечного, потому что я сам конечен. Поэтому я мышлением ограничиваю оп­ределенное пространство во всеобщем пространстве и ставлю первое к последнему в определенное отношение.


3) Масштаб этого ограниченного пространства есть мера моих собственных ощущений, по закону, кото­рый можно мыслить и выразить следующим образом: то, что менее аффинирует в такой-то и такой-то мере, должно быть поставлено в пространстве в такое-то и такое-то отношение ко всему остальному, аффиниру­ющему меня.

Свойство вещи возникает из ощущения моего соб­ственного состояния; пространство, которое она за­полняет — из созерцания. То и другое связывается мышлением, первое переносится на последнее. Это так, как мы сказали уже раньше: то, что, собственно, есть только мое состояние, помещается в пространство и вследствие этого делается для меня свойством вещи. Но оно помещается в пространство не созерцанием, но мышлением — измеряющим и упорядочивающим мышлением.

В этом акте не заключается придумывания и созда­ния чего-нибудь мыслью, но только определение дан­ного ощущением и созерцанием независимо от мыш­ления.

Д. То, что меня аффицирует в той или другой мере, должно быть поставлено в то или другое отношение; таков твой вывод при ограничении и распорядке пред­метов в пространстве. Не лежит ли в основе утверж­дения, что нечто аффицирует тебя в определенной степени, предположение, что оно тебя вообще аффи­цирует?

Я. Без сомнения.

Д. И разве возможно какое-либо представление внешнего предмета, которое бы не было определенным образом ограничено и упорядочено в пространстве?

Я. Нет; ни один предмет не находится вообще в пространстве, но каждый в определенной части про­странства.

Д Следовательно, в действительности каждый вне­шний предмет — сознаешь ты это или нет, представля­ется тебе аффицирующим тебя, поскольку он представ­ляется тебе как занимающий определенное место в про­странстве.

Я. Это во всяком случае так.

Д К какому же роду представлений относится пред­ставление об аффицирующем тебя предмете?

Я. Очевидно — к мышлению, и именно к мышлению по установленному выше закону основания. Я теперь вижу еще определеннее, что сознание предметов двоя­ким образом прикреплено к моему самосознанию: от­части самонаблюдением, отчасти мышлением по зако­ну основания. Как это ни кажется странно, но предмет и то и другое: непосредственный объект моего созна­ния и нечто, достигнутое умозаключением.

Д. Но в различных отношениях. Ты же, должен быть в состоянии осознавать это мышление о предмете.

Я. Без сомнения: несмотря на это, обычно я его не сознаю.

Д Значит, ты примышляешь к твоему страдательно­му аффинированному состоянию действительность вне тебя, так же, как ты уже раньше описывал мышле­ние по закону основания.

Я. Да.

Д И с тем же значением и смыслом, как в описанном тобой раньше. Ты так мыслишь и должен так мыслить; не можешь этого изменить и не можешь больше ниче­го знать, чем то, отчего ты так мыслишь?

Я. Не иначе. Все это мы уже в общем разобрали.

Д. Ты выдумал себе предмет, сказал я: поскольку же он мыслимое? только ли он продукт твоего мышления?

Я. Конечно; это следует из предыдущего.

Д. Но что же это такое, этот мыслимый, по закону основания полученный предмет?

Я. Сила вне меня.

Д. Которую ты не ощущаешь и не созерцаешь?

Я. Никогда. Я всегда отлично осознаю, что я при­нимаю ее не непосредственно, а только через обна­ружение; хотя я и приписываю ей независимое от меня существование. Я аффицируем, рассуждаю я;


следовательно, должно же быть нечто, что меня аф­финирует.

Д. Следовательно, во всяком случае, созерцаемая вещь и мыслимая вещь — две очень различные вещи. Действительно и непосредственно дающаяся и зани­мающая пространство вещь — вещь созерцаемая; внут­ренняя ее сила, вовсе не данная тебе, но бытие которой ты утверждаешь посредством умозаключения, есть вещь мыслимая.

Я. Внутренняя сила в ней, говоришь ты; и я понимаю теперь, что ты прав. Саму эту силу я помещаю также в пространство; переношу ее на заполняющую это про­странство созерцаемую массу.

Д. Как же, согласно твоим взглядам, относятся друг к другу эта сила и эта масса?

Я. Вот как: масса с ее свойствами есть действие и обнаружение внутренней силы. Эта сила производит два действия: одно — посредством которого она сама себе сохраняет и получает определенную форму, в ко­торой она проявляется; другое действие направлено на меня, когда она меня аффицирует определенным образом.

Д. Ты искал раньше еще другого носителя свойств, кроме пространства, в котором эти свойства находят­ся; еще нечто другое, постоянное в смене изменений, кроме этого пространства?

Я. Так; и это постоянное найдено. Это — сама сила. При всех изменениях она остается вечно постоянной, и она именно и есть то нечто, которое принимает и носит свойства.

Д. Теперь бросим взгляд на все, что до сих пор найде­но. Ты чувствуешь себя в определенном состоянии, ко­торое ты называешь красным, гладким и т. д. Знаешь ли ты о нем только то, что ты себя чувствуешь и чувству­ешь именно так, или ты знаешь о нем больше? Заклю­чается ли в чувстве как таковом еще что-нибудь другое, кроме этого только чувства?

Я. Нет.

Д. Далее, то, что тебе дается пространство, есть про­явление тебя самого как разумного существа. Или ты знаешь об этом еще что-нибудь?

Я. Ни в коем случае.

Д. Далее, между чувствуемым тобой состоянием и этим данным тебе пространством нет никакой дру­гой связи, кроме того, что и то и другое происходит в твоем сознании. Или ты видишь здесь еще какую-ни­будь связь?

Я. Я не вижу больше никакой связи.

Д. Но ведь ты мыслящее существо, а не только чув­ствующее и созерцающее; и о своем мышлении ты не­посредственно знаешь лишь то, что ты являешься мыс­лящим. Ты не только чувствуешь свое состояние, но ты его также мыслишь; но ты не обладаешь такой мыслью; ты принужден присоединять к мышлению еще что-ни­будь другое, основание чего находится вне тебя,—чуж­дую силу. Разве ты знаешь об этом больше, чем то, что ты мыслишь именно так, и принужден так мыслить?

Нет, я не знаю. Я не могу мыслить ничего вне моего мышления, так как то, что я мыслю, становится тем са­мым моей мыслью и подпадает под власть законов мышления.

Д. Только посредством этого мышления возникает в тебе взаимная связь между твоим состоянием, которое ты чувствуешь, и пространством, которое ты созерца­ешь; в последнем ты мыслишь основание первого.

Или ты думаешь иначе?

Я. Это так Ты ясно доказал, что я устанавливаю связь между своим чувствуемым состоянием и простран­ством только своим мышлением и что их взаимная связь не чувствуется и не созерцается.

Но о связи вне моего сознания я не могу говорить; не могу ее никак представить, так как если я о ней говорю, значит я уже знаю о ней, а так как это сознание может быть только мышлением, то я ее опять-таки мыслю, и это оказывается та самая связь, которая существует в моем обычном естественном состоянии, а не какая­


нибудь другая связь. Я ни на волосок не вышел за преде­лы моего сознания; я не могу выйти за его пределы, как не могу перепрыгнуть через самого себя. Все попытки осмыслить такую взаимную связь в себе, вещь в себе, которые находятся в связи ся в себе, происходят лишь от удивительного забвения того, что мы не можем иметь ни одной мысли, не мысля ее. Вещь в себе есть мысль, исключительно мысль, но такая, которую никто не дол­жен представлять.

Д. Следовательно, с твоей стороны я не должен бо­яться никаких возражений против решительной поста­новки закона, что вещь вне нашего сознания есть ис­ключительно только продукт нашей собственной способности представления и что мы об этой вещи в себе знаем не больше того, что устанавливается нашим сознанием, создается нашим сознанием, определенным и подчиненным известным законам?

Я. Я не могу ничего против этого возразить: это так Д Также ты не сделаешь ни одного возражения про­тив более смелого выражения того же закона, что мы в познании и созерцании вещей всегда и вечно познаем и созерцаем только самих себя; и во всем нашем созна­нии мы не знаем ни о чем больше, кроме как о нас са­мих и о наших собственных особенностях?

Я говорю: против этого возражения ты также не смо­жешь ничего возразить; так как если вообще находяще­еся вне нас возникает в нас только благодаря нашему сознанию, то не может также частное и многообразное этого внешнего возникнуть каким-нибудь иным путем; если же взаимная связь этого вне нас находящегося с нами самими имеет место только в наших мыслях, то, без сомнения, и взаимная связь между собой разнооб­разных вещей не может быть иной. Я бы мог указать тебе законы в твоем собственном мышлении, по кото­рым возникает у тебя различие предметов между собой, которые ведь связаны между собой железной необхо­димостью взаимного определения и которые образуют таким образом мировую систему — как ты хорошо уже сам описал — я бы мог указать тебе это так же ясно, как ясно я доказал тебе возникновение предмета и его свя­зи с тобой только в твоем мышлении; и я не делаю это­го только потому, что ты и без того уже должен согла­ситься с результатом, который я хочу вывести.

Я. Я все это понимаю, и должен во всем с тобой со­гласиться.

Д. С этим пониманием, смертный, будь свободен и навеки избавлен от страха, который тебя унижал и му­чил. Ты больше не будешь дрожать перед необходимос­тью, которая существует только в твоем мышлении, не будешь больше бояться быть подавленным вещами, ко­торые все только твои собственные создания, не будешь больше себя, мыслящего, помещать в один класс с со­здаваемым тобой самим, мыслимым. Пока ты думал, что существует та система независимых от тебя вещей вне тебя, которую ты описывал, и что ты сам только звено в цепи этой системы, до тех пор твой страх имел основа­ние. Теперь же, после того, как ты понял, что все суще­ствует только в тебе самом и только благодаря тебе, тебе нечего будет бояться того, что ты признал своим соб­ственным созданием.

* От этого-то страха я и хотел тебя освободить. Теперь ты свободен, и я представляю тебя самому себе.

Я. Остановись, лживый дух! Это ли та мудрость, на которую ты мне дал надежду! И ты еще гордишься тем, что будто освобождаешь меня? Ты освобождаешь меня, это правда; но ты освобождаешь меня от всякой зависи­мости, превращая в ничто меня самого и все находяще­еся вокруг меня, от чего бы я мог зависеть. Ты уничто­жаешь необходимость, устраняя и уничтожая начисто все бытие.

Д. Так ли уж велика опасность?

Я. Ты еще можешь насмехаться? Согласно твоей си­стеме?

Д. Моей системе? Положения, которые мы призна­ли, мы доказали общими силами; мы вместе работали


над ними; ты так же хорошо все понял, как и я сам; мой же истинный, полный образ мыслей тебе еще трудно отгадать.

Я. Называй свои мысли как хочешь; одним словом, после всего сказанного нужно признать, что в мире не существует ничего, абсолютно ничего, кроме представ­лений, определений сознания, кроме одного только сознания. Но для меня представления только образ, только тень реальности; сами по себе они не могут меня удовлетворить и не имеют для меня ни малейшей ценности. Я мог бы еще допустить, что мир тел вне меня становится чистым представлением, превращается в тень: им я не дорожу; но согласно всему сказанному я сам исчезаю так же, как и они; я сам превращаюсь в одно только представление без значения и цели. Скажи мне, быть может, это не так?

Д. Я ничего не говорю от своего имени. Исследуй сам, помоги себе сам.

Я. Я становлюсь в своем сознании телом в простран­стве, с органами чувств и органами действий, как фи­зическая сила, определяемая волей. Ты скажешь обо всем этом то же, что ты уже раньше говорил о предме­тах вообще, находящихся вне меня, мыслящего; ска­жешь, что все это сложный продукт деятельности ощу­щения, самонаблюдения и мышления.

Д. Без сомнения, я скажу это. Если ты хочешь, я тебе шаг за шагом покажу законы, по которым ты стано­вишься в своем сознании органическим телом, имен­но с такими определенными чувствами, физической силой и т. д., и ты будешь вынужден во всем со мной согласиться.

Я. Я это уже заранее предвижу. Также, как я должен был согласиться, что нечто красное, гладкое, жесткое и т. п. есть не что иное, как только мое внутреннее состо­яние и что только моим мышлением и созерцанием оно помещается вне меня в пространство и рассматривает­ся как свойство независимо от меня существующей вещи, так же я должен буду согласиться с тобой, что мое тело с его органами — только превращение меня само­го, внутренне мыслящего, в нечто заполняющее опре­деленное пространство; должен буду согласиться, что я, духовное, чистый разум, и я — это тело в телесном мире совершенно одно и то же, только рассматривае­мое с двух различных сторон, только воспринимаемое двумя различными способностями: первое — чистой мыслью, второе — внешним очертанием.

Д. Таков именно должен быть результат предприня­того исследования.

Я. Это же мыслящее, духовное существо, этот разум, превращаемый созерцанием в земное тело,— чем же иным может быть он сам, как не продуктом моего мыш­ления, чем-то только и только вымышленным по недо­стигаемым для меня законам, вытекающим из ничего и не приводящим ни к чему, но принуждающим меня именно так вымышлять?

Д. Вполне возможно.

Я. Ты становишься нерешительным и односложным. Это не только возможно, но, согласно нашим основ­ным положениям, это необходимо.

Как прихожу я к представлению о существе, мысля­щем, желающем, разумном, или, если ты хочешь так выразиться, обладающем способностью представле­ния, мышления и т. д. или же, если ты хочешь еще ина­че выразиться, в котором покоятся эти способности? Я осознаю непосредственно только действительное оп­ределенное представление мысли, желания, как опре­деленные состояния во мне самом; но я не могу осоз­навать непосредственно моей способности к этому и еще меньше существа, которому принадлежат эти спо­собности. Я непосредственно созерцаю эту определен­ную мысль, которую я имею в данный момент, и ту или другую, которую я имею в другой момент; и на этом заканчивается мое внутреннее интеллектуальное со­зерцание, мое непосредственное сознание.

Это внутреннее созерцаемое мышление я опять-таки мыслю, но согласно законам, которым подчине­


но мое мышление, это созерцаемое мышление явля­ется мне несовершенным и половинчатым также, как половинчатой мыслью представлялось мне уже рань­ше мышление моего состояния в ощущении. Так же, как и раньше, я незаметно примышляю к страдатель­ному состоянию деятельность, так же примышляю я теперь к определенному (своему действительному мышлению или хотению) определяемое (бесконечно разнообразное мышление и хотение), потому что я должен так поступать, не сознавая моего примышле­ния как такового. Это возможное примышление при­знаю я далее определенным целым; опять-таки я дол­жен так поступать, потому что я не могу представить себе ничего неопределенного; так становится оно для меня конечной способностью мышления, даже — бытием и существом, обладающим этой способнос­тью, так как это мышление дает мне представление чего-то существующего вне меня.

Впрочем, из высших принципов становится еще на­гляднее, как это мыслящее существо создает себя толь­ко своим собственным мышлением. Мое мышление вообще генетическое произведение непосредственно данного, предполагающее и описывающее. Созерцание дает голый факт, и ничего больше. Мышление объясня­ет этот факт и прикрепляет его к другому факту, вовсе не находящемуся в созерцании, а исключительно со­зданному самим мышлением, из которого и он (этот последний факт) вытекает также и здесь. Я сознаю оп­ределенное мышление; только это и дает созерцающее сознание. Я мыслю это определенное мышление: это значит — я вывожу его из некоторой неопределеннос­ти, однако определимой. Так поступаю я со всем опре­деленным, попадающимся в непосредственном созна­нии, и отсюда возникают для меня все эти ряды способностей и существ, обладающие предполагаемы­ми мной способностями.

Д. Следовательно, также и в отношении к самому себе ты сознаешь только, что ты воспринимаешь то или другое состояние, имеешь определенное созерцание или определенное мышление?

Я. Что я ощущаю, я наблюдаю, я мыслю? что я, как реальное основание, произвожу ощущение, созерца­ние, мышление? Никогда. Даже этого не оставляют мне твои основные положения.

Д. Вполне возможно!

Я. Даже необходимо, так как посмотри сам: все, что я знаю, есть мое сознание. Всякое сознание или не­посредственное или опосредованное. Первое — это са­мосознание; второе — сознание всего того, что не есть я сам.

Следовательно, то, чтоя называю своимя, есть толь­ко известная модификация сознания, которая называ­ется^ именно потому, что она есть непосредственное, возвращающееся в себе и не направленное на внешний мир сознание. Так как всякое сознание возможно толь­ко при условии непосредственного сознания, то понят­но, что сознание сопровождает все мои представления, в них находится, если я это и не всегда ясно замечаю, и в каждый момент моего сознания говорит: и всегда я, именноя, а не определенная мыслимая в этот момент вещь вне меня. Таким образом, в каждый моментя исче­зает и вновь возникает; с каждым новым представлени­ем возникает новоея; ия означает только не-вещь.

Это разрозненное самосознание объединяется только мышлением — только мышлением, говорю я, в единство способности вымышлять представление. Все представления, которые сопровождаются непосред­ственным сознанием деятельности представлений, должны исходить, согласно этому вымыслу, из одной и той же способности, находящейся в одном и том же су­ществе; и только таким образом возникает во мне мысль о тождестве и индивидуальности моегоя, и о действую­щей и реальной силе моей личности. Это только вымы­сел, потому что и эта способность и это существо сами выдуманы.

Д. Ты рассуждаешь последовательно.


Я. И ты радуешься этому? Сообразно этому я могу только сказать: так мыслится, даже едва ли я могу ска­зать и это — итак осторожнее; я могу только сказать: является мысль — мысль о том, что я ощущаю, созер­цаю, думаю; но я не имею никакого права сказать: я ощу­щаю, созерцаю, думаю. Только первое факт, второе же — вымысел.

Д. Ты хорошо выразился!

Я. Нигде нет ничего постоянного — ни во мне, ни вне меня; существует только беспрерывная смена. Я нигде не вижу бытия и не знаю даже собственного бытия.

Бытия нет. Я сам не знаю и не существую. Существу­ют образы, они единственное, что существует, и они знают о себе, как образы: образы, которые даются, хотя нет того, перед чем они даются; образы, связанные об­разами образов, ничего не обращающие в себя; обра­зы без смысла и без цели. Я сам один из этих образов; да я даже не это, а только смутный образ этих образов. Вся реальность превращается в удивительную грезу без жизни, о которой грезят, и без духа, который гре­зит; в грезу, связанную грезой о самой себе. Созерца­ние — греза; мышление — источник всякого бытия и всякой реальности, которую я себе воображаю, источ­ник моего бытия, моей силы, моих целей — только гре­за об этой грезе.

Д. Ты хорошо это выразил. Пользуйся всегда такими выражениями и оборотами, чтобы сделать ненавист­ным тот результат, которому ты должен подчиниться. А ты должен ему подчиниться. Или, быть может, ты хо­чешь взять назад свое утверждение и подкрепить это отступление какими-либо основаниями?

Я. Ни в коем случае. Я понял и вижу ясно, что все это в действительности так; только я не могу этому поверить.

Д. Ты понимаешь, но только не можешь поверить. Это — другое дело.

Я. Ты — нечестивый дух; само твое познание есть нечестие и происходит от нечестия, и я не могу побла­годарить тебя за то, что ты повел меня по этому пути.

Д. Близорукий! Нечестивым подобные тебе называ­ют того, кто видит хорошо действительность и видит дальше, чем они сами. Я дал тебе возможность рассмат­ривать и сопоставлять результаты наших исследований и облекать их в резкие формы.

Ты ведь думал, что эти результаты были мне извест­ны менее, чем тебе, и что я не сознаю так же хорошо, как и ты, что эти наши основные положения совершен­но уничтожают всякую реальность и превращают ее в грезу?

Не считал ли ты меня слепым почитателем этой си­стемы человеческого духа как совершенной системы?

Ты хотел знания и пошел при этом по ложному пути; ты искал знания там, куда не достигает никакое знание, и убедил себя в том, что находится в противоречии с внутренним существом всякого понимания.

Я застал тебя в этом состоянии. Я хотел только осво­бодить тебя от твоего ложного знания, но не хотел дать тебе во всяком случае истинного.

Ты хотел знать о своем знании, и ты удивляешься, что на этом пути ты не узнал ничего больше, кроме того, о чем ты хотел узнать, о самом твоем знании. Раз­ве ты бы хотел, чтобы это было иначе? То, что возника­ет из знания и благодаря знанию, есть только знание. Но всякое знание только отражение, а от знания всегда требуют, чтобы было и помимо него нечто, что дает это отражение. Но ни одно знание не может удовлетворить этому требованию: система знания есть система одних образов, без всякой реальности, значения и цели. Ожи­дал ли ты чего-либо иного? Не хочешь ли ты изменить внутреннюю сущность твоего духа и требовать от зна­ния больше, чем оно может дать?

Реальность, которую ты уже думал увидеть,—незави­симо от тебя существующий чувственный мир — исчез для тебя, потому что весь этот чувственный мир возни­кает только благодаря знанию и сам есть только наше знание; но знание не является реальностью именно потому, что оно знание. Ты понял этот обман и теперь


уже не сможешь больше никогда отдаться ему, не от­казавшись прежде от лучшего понимания. Это ведь единственная заслуга, которую я приписываю систе­ме, найденной нами: она разрушает и уничтожает заб­луждение. Она не может дать истины, потому что сама в себе абсолютно пуста. Но я знаю, что ты все-таки про­должаешь искать чего-то, лежащего вне одних только образов, чего-то реального — и ты имеешь на это пол­ное право — ты ищешь другую реальность, чем только что уничтоженную. Но ты будешь напрасно стараться создать ее через свое знание и из твоего знания и про­никнуть в нее твоим познанием. Если у тебя нет друго­го органа для проникновения в нее, ты ее никогда не найдешь.

Но у тебя есть такой орган. Оживи его только и со­грей и ты достигнешь совершеннейшего удовлетворе­ния. Я оставлю тебя одного с самим собой.

 

КНИГА ТРЕТЬЯ

 

ВЕРА

Разговор с тобой уничтожил меня, ужасный дух. Но ты указываешь мне на меня самого. И чем бы я был, если бы нечто вне меня могло бы меня безвозвратно разбить. Я последую, о, я непременно последую твоему совету.

Чего же ты все еще ищешь, тоскующее сердце? Что же возмущает тебя в системе, против которой разум не может придумать ни малейшего возражения?

Вот это что: я жажду чего-то, лежащего вне одних толь­ко представлений, существующего и продолжавшего бы существовать, если бы даже не было совсем представле­ний, чего-то, относительно которого представление было бы только отражением, не изменяющим и не со­здающим это нечто. Само по себе представление я счи­таю обманчивым образом; мои представления должны что-нибудь обозначать; и если всему моему знанию не соответствует ничего вне меня, то я оказываюсь обману­тым во всей моей жизни. Нет ничего, кроме моих пред­ставлений, — для естественного чувства это смешная и глупая мысль, которую не может серьезно высказать ни один человек и которая не нуждается в опровержении. Но для изучающего рассудка, который знает глубокие и неопровержимые для чистого рассудка основания этого положения, это — поражающая и уничтожающая мысль,

Что же это такое, лежащее вне моих представлений, на что направлено мое горячее стремление? Какова та сила, которая заставляет его признать? Каково то сре­доточие в моей душе, к которому оно прикреплено и с уничтожением которого оно только и уничтожается?

Твое назначение заключается не только в знании, но и в действиях, согласных с этим знанием: эта мысль


громко звучит в недрах моей души, как только я на мгно­вение сосредоточиваюсь на самом себе. Ты существу­ешь на земле не для праздного самонаблюдения и са­мосозерцания, не для самоуслаждения благочестивыми чувствами — нет, ты существуешь здесь для деятельно­сти; твоя деятельность, только твоя деятельность, опре­деляет твою ценность.







Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 457. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

В эволюции растений и животных. Цель: выявить ароморфозы и идиоадаптации у растений Цель: выявить ароморфозы и идиоадаптации у растений. Оборудование: гербарные растения, чучела хордовых (рыб, земноводных, птиц, пресмыкающихся, млекопитающих), коллекции насекомых, влажные препараты паразитических червей, мох, хвощ, папоротник...

Типовые примеры и методы их решения. Пример 2.5.1. На вклад начисляются сложные проценты: а) ежегодно; б) ежеквартально; в) ежемесячно Пример 2.5.1. На вклад начисляются сложные проценты: а) ежегодно; б) ежеквартально; в) ежемесячно. Какова должна быть годовая номинальная процентная ставка...

Выработка навыка зеркального письма (динамический стереотип) Цель работы: Проследить особенности образования любого навыка (динамического стереотипа) на примере выработки навыка зеркального письма...

Виды сухожильных швов После выделения культи сухожилия и эвакуации гематомы приступают к восстановлению целостности сухожилия...

КОНСТРУКЦИЯ КОЛЕСНОЙ ПАРЫ ВАГОНА Тип колёсной пары определяется типом оси и диаметром колес. Согласно ГОСТ 4835-2006* устанавливаются типы колесных пар для грузовых вагонов с осями РУ1Ш и РВ2Ш и колесами диаметром по кругу катания 957 мм. Номинальный диаметр колеса – 950 мм...

Философские школы эпохи эллинизма (неоплатонизм, эпикуреизм, стоицизм, скептицизм). Эпоха эллинизма со времени походов Александра Македонского, в результате которых была образована гигантская империя от Индии на востоке до Греции и Македонии на западе...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия