Елена Панкратова

 

* * *

 

Ты зашёл, завис над моим столом,

Ты сказал, что знаешь, что дело в том,

 

Что я ночью, видимо, мало спал,

Что с утра в электричке писал про парк,

Что пока не упёрся виском в стекло,

Я вращал катрен, будто зрелый плод.

 

И ещё ты придумал, куда пойти,

Чтоб услышать мой воплощённый стих.

 

Там ручей, размотанный на ветру,

Там стволы подобны запястьям рук,

С веток яблоки вниз норовят упасть.

Не пойти ли выпить в тот самый парк?

 

Каждый день, ты сказал мне, творится мир.

И сейчас рифмуется к нам самим.

 

* * *

 

Липа, берёза, орешник, каштан

Ветви качают размеренно.

Лес заоконный качается в такт.

Дерево, дерево, дерево.

 

Я наконец на дороге домой,

Где бы я ни был до этого.

В то, что я выстроил, смог, превозмог

Лес упирается ветками.

 

Всё, что я смог и не смог осознать,

Сходно с лесными пространствами.

Яблоня, тополь, осина, сосна,

Дерево, дерево, станция.

 

 

* * *

 

Не приезжайте, Петергофа нет.

А остального не было и раньше:

Проспект Культуры, Северный проспект,

Ещё один к проспекту Просвещения –

Всё это так темно и несущественно,

Что карту можно в чёрный перекрасить.

 

Вы думали про дачу Бенуа,

Собака дремлет на полу дощатом.

Не приезжайте – это не у нас.

Потерян даже берег и залив,

И корабли куда-то разбрелись.

Вам некуда, по правде, возвращаться.

 

Прислушайтесь, билеты надо сдать,

Нет электричек с их тоскливым звуком,

Не возвращайтесь, здесь одна вода,

Всё доверху полно идиотизмом,

Что можно плыть с карниза до карниза,

Которые, пожалуй, существуют.

 

Его настолько абсолютно нет,

Что не с кем обсудить его утрату,

Что расставанье с ним далось сложней,

Чем обернулось расставанье с Вами.

И нереальность жизни накрывает,

Волною за волной неоднократно.

 

* * *

 

Величину, с которой я скучаю,

Дано понять летающим объектам,

От западных пределов до Камчатки

Прокладывающим надземный вектор.

 

И это расстоянье так огромно,

Что мне уже не удаётся вспомнить

Недавно пройденную внешность, кроме

Волос, похожих на траву на поле.

 

Аэропланы видят первожертву,

Твоё на мир раздробленное тело

В замедленном мифическом сюжете.

Что остаётся мне в таком контексте?

 

Сравнить тебя с лесами и полями

И больше в жизни не уподоблять.

 

* * *

 

Твоих волос растрёпанные дебри,

Мои лесные всклоченные кудри.

Мы встретились, два брата Диоскура,

В звенящий беспредельем понедельник.

Я что-то говорил тебе со смехом,

В то время как сознание ревело:

Пока созвездье не ушло под землю,

Пока весна, мой брат, давай поверим

В своё происхождение от Зевса,

Поверим в наше пополам бессмертье.

 

 

* * *

 

Возможно, выйдут следующие дни,

Пока – одно перечисленье действий.

Я поднял чашку, ту, что уронил,

Верней, её осколки, ровно десять.

Нашёл любовь, потом она ушла.

Я рисовал мультфильм на трёх листах.

Решил, что мир построен из числа,

И дни считал.

Курил, чтоб заработать допамин.

Потом искал к конструктору детали.

Играл в войну с детьми.

Мы всех поубивали.

Зашёл к Семёну в гости на обед,

Советовал поехать в санаторий.

Пришёл домой и, вспомнив о тебе,

Я наконец сошёл с ума от горя.

 

 

* * *

 

Ноябрь компенсирует общенье.

С тех пор, как мы с тобой не говорим,

Все в мире облетело и исчезло.

И только птица надо мной парит.

 

Любое слово может оглушить,

Перебивать молчанье некорректно,

И сетовать на то, что я спешил,

И требовать: «Карету мне, карету…»

 

Но тянет вдруг, пока, сжимая клюв,

Вороны чертят надо мной окружность,

Сказать о том, что я тебя люблю,

И посмотреть, как ты приходишь в ужас.

 

* * *

 

Я действительно не настроен,

Не играйте. По Вашей мысли,

Я не то, что до главной роли,

Не дотягивал до флейтиста.

 

Не играйте на этой дудке.

Мне ещё предстоит напрасно

В норд-норд-вест потерять рассудок

До прибытия Фортинбраса.

 

Не играйте из чувства такта.

Как бы ни были мы отважны,

Но в трагедии все фатально

 

Ликвидируются словами.

Выживает один читатель,

Эту драму переживая.

 

* * *

 

Я хотел рассказать, что видел вчера снегирей,

Что они были ярко-красные, словно настурции,

Что которые сутки тянет поднять революцию,

Ко всему остальному я потерял интерес.

Мне бы выйти к заливу, там на пороге разуться бы,

Предварительно постучать в застеклённую раму,

Убедиться, что я пока что теплее, чем лёд,

И причина тоски не в том, что я снова влюблён,

Но одни снегири слоняются между мирами,

Беспрепятственно проворачивая перелёт.