ИСТОРИЯ 5 страница

Изобразительное искусство было тесно связано с церковной архитектурой. В отличие от жи­вописи нового времени, церковная живопись не служила отображением окружавшей художника реальности или отражением его внутренних переживаний. Для средневекового человека она явля­лась прежде всего средством приобщения к высшей реальности, что утверждалось догматом 7-го Вселенского собора: «Честь, воздаваемая образу, переходит к первообразному и поклоняющийся иконе поклоняется существу изображенного на ней». На иконах и фресках перед людским взором проходило соприкосновение реальности с высшим духовным миром. Например, в сюжете об Успе­нии Богородицы ангелы на облаках принесли к одру Марии и тогда еще живых, и уже умерших апостолов; сам Христос незримо спускался с небес, чтобы принять на руки ее душу. Церковная живопись наглядным образом передавала невидимую для телесного зрения реальность духовного мира и давала людям возможность установить с ней непосредственную связь. Передавая реаль­ность духовного мира и преображенных им людей, художник не был связан законами мира ви­димого: мог совместить в одной композиции несколько событий, происходивших в разное время и в разных местах, при единстве объединяющего их сверхпространственного и сверхвременного смысла. В изображении не соблюдался масштаб — фигуры отличались по размерам, а предметы могли быть показаны одновременно с нескольких точек зрения. Все это не означало неумения художника владеть законами перспективы — просто у него была иная задача: передать макси­мально наглядно и доходчиво глубинный смысл изображаемого даже в ущерб правдоподобию и внешним эффектам. Средневековая живопись достаточно проста, условна и ясна, в изображении нет ничего лишнего, рассеивающего внимание. Многие явления незримого мира не могли быть адекватно выражены материальными средствами, и тогда они обозначались символами: невещест­венный свет изображался при помощи золотого фона, ассистки (золотой прорисовки) на одеждах святых и нимбов вокруг их голов.

Для украшения храмов применялись различные станковые и монументальные изобразитель­ные техники. Из цветных камней и кусочков цветного стекла — смальты, вдавливаемых в сырую штукатурку под разными углами, на стенах выкладывались картины — мозаики, отражавшие свет под разными углами и тем создававшие эффект мерцания. Самые знаменитые мозаичные изображения Киевской Руси украшают Софийский собор в Киеве. Мозаики его первоначально занимали огромную площадь — 640 м², из которых сохранились только 260. Огромных раз­меров мозаичные изображения Христа, Богоматери, евхаристии и отцов Церкви расположены в центральной апсиде, большом куполе и барабане, на подпружных арках и восточных столпах, что соответствовало ходу литургии, напоминало ее музыкальный строй. Изображения представляли многоплановое развертывание главной темы — утверждения нового одухотворенного града Божь­его и его владыки Христа в виде высшей «Софии — премудрости Божьей». Мозаичная палитра на­считывает 177 оттенков (21 оттенок синего, 34 — зеленого, 23 — желтого, 19 — красного, 25 — зо­лотого, 9 — серебряного), что свидетельствует о высоком профессиональном уровне художников. Современные исследователи считают, что над софийскими мозаиками работало не менее восьми мастеров из Византии. Мозаичная техника была утрачена с началом монголо-татарского нашествия.

К монументальному искусству относятся фрески, наносимые минеральными красками на вод­ной основе по свежей, сырой штукатурке, которая при высыхании образует тончайшую прозрач­ную пленку, защищающую краски. Стены и своды здания служили «книгой для неграмотных»: их росписи рассказывали о земной жизни Христа и Богородицы; на противоположной алтарю западной стене, отделявшей храм от притвора, изображались сцены Страшного суда. Станковыми произведениями являются иконы — живописные изображения Христа, Богоматери и святых, име­ющие священный характер и служащие предметом религиозного чествования. Иконы писали на дереве разных пород (кроме осины, на которой, по поверью, повесился Иуда), чаще всего на липе, а для дорогих заказов использовали кипарисовые доски. На них наклеивалась ткань — «паволока», выравнивавшая поверхность и предохранявшая краски от осыпания при деформации доски. Грунт — левкас состоял из смеси мела и клея. Роспись наносилась темперой — минеральными красками на яичном желтке. От внешних воздействий изображение защищалось слоем олифы.

На Руси иконопись развивалась в строгой зависимости от византийских образцов. Заботясь о соответствии изображения священному достоинству иконописных предметов, Русская право­славная церковь неоднократно принимала особые постановления, предписывавшие писать иконы с древних образцов, «от своего же смышления и по своим догадкам Божества не писать», и до­пускала до иконописания лишь людей искусных в художестве и отличающихся благочестивым поведением. Основы иконографической схемы, как и конструктивные принципы архитектуры, пришли на Русь из Византии, получив воплощение в русских иконах XII в. Первое место среди них принадлежит знаменитой Владимирской Богоматери, положившей начало распространенному на Руси иконографическому типу Богоматери — «Умиление» (Мария изображается склоненной к Младенцу, прижавшемуся щекой к ее щеке). Другими каноническими изображениями Бого­родицы стали «Одигитрия», или «Путеводительница» (Мария с осанкой императрицы держит младенца-Христа, восседающего у нее на руках, как на троне); «Оранта» — «Молящаяся» (Бого­матерь с воздетыми в молитве руками), чьей распространенной разновидностью является «Зна­мение» (на груди Богоматери-Оранты располагается медальон с изображением Христа). Христа изображают в виде Спаса Нерукотворного, Вседержителя-Пантократора и т.д. Хорошо известно имя монаха Печерского монастыря Алимпия — первого русского иконописца, жившего в XI в. Древнейшими русскими иконами, дошедшими до нас, являются «Апостолы Петр и Павел» (се­редина XI в.), «Святой Георгий», «Устюжское Благовещение», «Спас Нерукотворный», «Ангел Златые власы» (середина и вторая половина XII в.).

В XI в. на Руси появились первые опыты церковно-музыкального творчества. Певческие циклы включались в состав служб в честь первых русских святых Бориса и Глеба, княгини Ольги, князя Владимира, Феодосия Печерского. Музыка записывалась в певческие книги — стихирарь, триоди, октоих, ирмологий — с помощью специальной знаменной (крюковой) системы нотного письма.

После принятия христианства Киевская Русь стала равноправной частью христианской ци­вилизации. Однако в рамках европейского культурного единства имелись и отличия, вызван­ные разными путями развития регионов, их природно-климатическими особенностями и хозяйст­венным укладом, этнической структурой, доставшимися от прошлого традициями. Русь не осваивала непосредственно составившее важнейший источник западноевропейской культуры ан­тичное «наследство» с его городскими культурными центрами, римским правом, латинской обра­зованностью и классической школой. Вплоть до XVII в. Русь не была знакома со схоластикой — христианским философствованием, которое пыталось рационально истолковывать и обосновывать церковные догматы. Христианство пришло на Русь уже в «готовом» виде, с утвержденной догма­тикой и культом после столетий борьбы за чистоту вероучения. Поэтому в фундамент духовных основ русской культуры закладывались не интеллектуальный поиск или правовое устройство общественной жизни, а идеи внутреннего преобразования личности в обществе, развитие которого определяло государство, являвшееся и главным собственником. При этом категории «милосер­дие» и «совесть» в сознании русского человека стояли выше, чем «справедливость» и «закон». При отсутствии традиций систематического мышления русской культуре и искусству пришлось взять на себя задачу приобщения людей к миру духовности не через интеллект, а через чувство: философские идеи воплощались не в виде понятийно-логических конструкций, а в художествен­но-пластических образах, поэтому иконопись нигде не достигла таких высот, как на Руси.

После принятия христианства языческие сюжеты органично вписывались и в мир «высокой» культуры: изображения сказочных животных (грифонов, львов) присутствуют в росписи Софийс­кого собора в Киеве, в декоре белокаменных владимирских соборов XII в. Древнейшие языческие идеограммы (вроде иранского по происхождению Сэнмурва-Симаргла — крылатого зверя, храни­теля «древа жизни») встречались в орнаменте и заставках, украшающих христианские рукописи, и силой своего эмоционального воздействия готовили читателя к нелегкому делу чтения и пости­жения новых мировоззренческих истин. В «Слове о полку Игореве» герои обращались к язычес­ким стихиям (ветру, солнцу, Днепру), а князь Всеслав Полоцкий представал в фантастическом образе волка-оборотня, способного затмить солнце. Все эти образы естественно вписывались в ми­ровоззрение людей той эпохи, которое существенно отличалось от современного. Особенно часто эти сюжеты встречаются в ювелирных произведениях киевских мастеров, работавших в различ­ных техниках. При использовании зерни узор состоит из металлических зерен, иногда размером в 5-6 раз меньше булавочной головки, напаивающихся на изделие (до 324 на квадратный санти­метр); на некоторых украшениях число шариков доходит до 5 тысяч. Скань, или филигрань (от скати — свивать, сучить), — ювелирная техника, в которой используется тонкая проволока, по­лучаемая волочением через форму с несколькими отверстиями с уменьшающимся диаметром либо кованая. Из скрученной проволоки образуется узор. Скань может быть ажурной или накладной, когда проволока припаивается к пластинке. При использовании техники перегородчатой эмали на основу изделия напаивались тонкие полоски металла, образовывавшие замкнутые узоры, куда насыпался эмалевый порошок разного цвета, при нагревании превращавшийся в стекловидную массу (техника была утрачена после монгольского нашествия).

Можно говорить о накоплении населением Киевской Руси эмпирических (полученных практи­кой) знаний в различных отраслях. Наука как систематизированное изложение знаний появилась в России только в XVIII в. Однако, даже не понимая сути происходивших процессов, древние ремесленники достигали прекрасных результатов: плавили металл, изготавливали разноцветное стекло, минеральные краски и гончарную посуду; наблюдавшиеся природные явления даже фик­сировались в летописях.

1.3. Русские земли и княжества в XII - середине XV в.

1.3.1. Причины распада Древнерусского государства. Владимиро-Суздальское княжество; Новгород Великий; Галицко-Волынское княжество: политический строй, развитие хозяйства,культура

Новый этап развития Руси начался во второй четверти XII в. После смерти князя Мстислава Великого (1125—1132 гг.) началась очередная усобица — теперь уже среди самих Мономаховичей. Великий князь Ярополк Владимирович попытался отдать Переяславль своему племяннику Всево­лоду Мстиславичу, как он пообещал Мстиславу перед его кончиной, но против этого выступили его братья Юрий Долгорукий и правивший на Волыни Андрей. Сыновья Мономаха опасались, что бездетный Ярополк передаст киевский престол сыну Мстислава, и добились того, что Переяславль был отдан Юрию Долгорукому.

В конфликт вмешался Всеволод Ольгович Черниговский, который при поддержке половцев напал на Киев, но его атака была отбита. Сыновья Мономаха — Ярополк, Юрий и Андрей вы­ступили против черниговских князей, а тех поддержали сыновья Мстислава. В 1139 г. Ярополк умер. После его смерти престол в Киеве занял старший из оставшихся в живых детей Мономаха Вячеслав, однако через несколько дней он был изгнан из города черниговским князем. Всево­лод Ольгович (1139-1146 гг.) по старшинству в роде занял Киев, но на этот раз былое единство древнерусских земель уже не восстановилось. Междоусобицы становились все более упорными и масштабными: сначала против киевского князя восстали сыновья и внуки Мономаха, а после смерти Всеволода Ольговича и изгнания из Киева его братьев в борьбу за престол включились внук Мономаха Изяслав Мстиславич и его дядя Юрий Долгорукий.

В ходе этой борьбы князья-претенденты, занимая киевский престол, тем не менее сохраня­ли за собой родовые владения. Юрий Долгорукий, став великим киевским князем, продолжал жить на севере — во Владимире на Клязьме, куда он перенес свою резиденцию. Другие потомки Мономаха также опирались в борьбе за Киев на свои владения в Смоленске, Чернигове или Вла­димире-Волынском. К середине XII в. относительно единая держава Рюриковичей превратилась в систему отдельных земель и княжеств со своими княжескими династиями. В девяти княжествах власть закрепилась за отдельными ветвями династии Рюриковичей; в четырех (Киев, Новгород, Переяславль Русский, Псков) за княжеский стол боролись различные группировки.

Причинами этого процесса («феодальной раздробленности») являлись не только наличие «натурального хозяйства» как основы существования изолированных друг от друга областей, но и стремление князей той эпохи отделиться от Киева и вследствие этого бесконечные усобицы. И то, и другое не объясняет сам процесс распада: ведь натуральное хозяйство древнерусским крестьяни­ном велось и в X в., а в XII столетии уровень экономического развития и соответственно — развития городов и торговли был наверняка выше, чем во времена князя Владимира; да и княжеские усо­бицы, хоть и начались гораздо раньше (первая — после смерти князя Святослава между его сы­новьями), не приводили к подобным результатам.

Благодаря распространению вотчин и усадеб неизбежно начал складываться слой землевла­дельцев, уже не только связанных с конкретным князем, но и руководствовавшихся местными интересами. Применительно к XII в. летописи сообщают о боярах киевских, черниговских, по­лоцких как влиятельных местных корпорациях. Такие бояре могли не только помочь «своему» князю в борьбе с другим претендентом, но и выступить против неугодного князя; достаточно вспомнить, как на пиру у киевского боярина в 1157 г. был отравлен великий князь Юрий Дол­горукий. Формирование слоя местных землевладельцев, заинтересованных в развитии «своего» княжества, должно было вступить в противоречие с интересами Киева: местному боярству ну­жен был князь, способный обеспечивать и оберегать его интересы. Так потомки сына Владимира Мономаха — Мстислава утвердились в Смоленске и на Волыни, Владимирская земля досталась сыновьям другого сына — Юрия Долгорукого, а в Чернигове осели Ольговичи — наследники со­перника Мономаха Олега Святославича.

На Руси XII столетие — это время становления и расцвета многих древнерусских городов. Однако появление новых экономических, политических и культурных центров, в свою очередь, не могло не подрывать могущество Киева, ибо окрестные землевладельцы, как и крестьяне, бы­ли связаны прежде всего со своим городом: его рынком, мастерскими, храмами и монастырями. Купцы и ремесленники не меньше были заинтересованы в процветании своего города и развитии его торговых связей.

Таким образом, развитие сельского хозяйства и ремесла, формирование феодальных усадеб и новых городских центров способствовало установлению новых политических форм или моделей развития средневекового общества на Руси. Помимо того, успешные походы Владимира Монома­ха против половцев на долгое время устранили опасность половецких набегов — но вместе с тем у князей исчезла и потребность в политическом объединении для совместных действий. Переход к раздробленности нельзя рассматривать как упадок — напротив, это был расцвет средневекового общества, его экономики, политических форм и культуры, наглядно проявившийся в многообра­зии типов этого развития.

Не было окончательно утрачено и государственное единство: главой новой политической сис­темы (иногда ее называют федеративной монархией) современники признавали великого князя Киевского; но его «старейшинство» определялось уже не генеалогическим положением, а реаль­ной силой. Русские князья были связаны сложной системой договоров, где за терминами «отец», «брат старейший», «брат молодший» стояли вассальные отношения: старшие князья наделяли младших «волостями», а те обязывались нести военную службу и приносили присягу.

В XII — начале XIII в. «золотой стол» Киева оставался притягательным для князей; но все же на смену Киеву выдвигались новые политические центры, где формировались свои модели поли­тического устройства в соответствии с местными условиями и традициями.

Расположенное на северо-востоке Руси княжество представляло собой огромную, слабо засе­ленную территорию волго-окского междуречья. К концу XI в. на территории московского региона появляются Волоколамск и Москва, известная под древнейшим названием Кучково. Основой про­цветания княжества стало «ополье» — плодородная безлесная территория, на которой возникли древнейшие города края — Ростов и Суздаль.

Вместе с крестьянами-поселенцами шли княжеские дружинники, а сами князья строили горо­да и крепости. Владимир Мономах основал в 1108 г. будущую столицу — Владимир — и Ярополч на Клязьме. Ростово-Суздальская земля досталась в удел одному из сыновей Владимира — Юрию. При Юрии Долгоруком (1125-1157 гг.) строилась не только Москва, но и Углич, Дубна, Пе- реславль-Залесский, Юрьев (Польской), подмосковные Звенигород, Коломна, Дмитров; позднее появились Городец, Звенигород, Микулин, Кострома, Устюг. В XIII в. владимирскими князьями были основаны Тверь, Галич (Мерьский) и Нижний Новгород.

Сын Юрия Андрей Боголюбский (1157-1174 гг.) совершил удачные походы на Волжскую Бул- гарию, подчинил себе Рязанское княжество, вмешивался в дела Южной Руси и сажал на киевс­кий престол «подручных» князей. С 1158 г. он осуществлял обширную строительную программу: были созданы такие шедевры древнерусской архитектуры, как княжеский Боголюбовский замок под Владимиром, Успенский собор во Владимире и церковь Покрова на Нерли.

Новая держава получила свои святыни: икону Владимирской Богоматери с повестью о ее «чуде­сах» и святого-покровителя, канонизированного епископа Леонтия Ростовского. При князе Андрее появились также памятники владимирской литературы — «Сказание о Леонтии Ростовском», «Ска­зание о победе над волжскими болгары», «Сказание о чудесах Владимирской иконы Богоматери». Князь даже пытался в 1163 г. основать во Владимире свою, не зависимую от Киева митрополию. В 1169 г. его войска взяли Киев, куда Андрей посадил своего брата Глеба; придворный летописец оправдывал этот разгром наказанием непокорных «рукою благочестивой царскою правдивого бла­говерного князя Андрея» — так гордого и властолюбивого князя впервые на Руси назвали царем.

Однако владимирский «самовластец» не рассчитал своих сил. Коалиция южнорусских кня­зей не позволила ему утвердиться в Киеве, в 1170 г. его войска потерпели поражение под сте­нами Новгорода, а сам он пал жертвой заговора приближенных. Однако престиж и военно-эко­номический потенциал княжества не уменьшился, и владимирский престол перешел к братьям Андрея — сначала к Михаилу, а затем к Всеволоду. В конце XII в. автор «Слова о полку Игоре- ве» называл младшего брата Андрея Воголюбского Всеволода III (1177-1212 гг.) самым сильным и авторитетным среди русских князей: в сфере его влияния оставались Рязань и Новгород, на юге ему принадлежало Переяславское княжество; с просьбой быть арбитром в спорах к нему обраща­лись и киевский князь Рюрик Ростиславич, и Роман Мстиславич Галицкий.

Особенностями развития Владимиро-Суздальского княжества можно считать сильную цент­ральную власть князя, опиравшегося на города и дворян. На Северо-Востоке Руси именно кня­жеская власть стала инициатором освоения новых земель. Князья поощряли колонизацию окраин и строили новые города, а их население поддерживало князей в конфликтах с боярством и пре­тендентами на престол из других княжеских домов.

Другой опорой владимирских князей стали известные по владимирской летописи XII в. «дво­ряне» — низшие слуги княжеского двора, которые назначались за верную службу на администра­тивные должности и получали от князя содержание. При этом владимирские «дворяне» являлись не вассалами князя (слугами, связанными с сюзереном определенными договорными отношения­ми), а «милостниками», которые целиком зависели от княжеской воли.

Опираясь на городское население и дворян, владимирские князья в XII в. концентрировали в своих руках значительные силы и средства. Однако нельзя отождествлять государственное устройство ХП-ХШ вв. с порядками времен Ивана Грозного. Наряду с князьями-«самовластцами» в то время существовали другие органы управления, о которых известно намного меньше: вечевые собрания во Владимире, Переславле-Залесском, Ростове.

Мы не знаем, как они действовали и из кого состояли, но скупые сообщения летописи свиде­тельствуют о том, что князья вынуждены были с ними считаться. Так, в 1157 г. Андрей Юрьевич не просто «садился» на престол своего отца, но проходил процедуру утверждения: «Сдумавши ростовцы и суждальцы и володимерцы вси, пояша Андрея... и посадиша и на отни столе». Все­волод III в борьбе с претендентами на княжение должен был считаться с требованиями народа; в 1211 г., решая важный для государства вопрос о престолонаследии, князь созвал «бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоанна и игумены, и паны, и купце, и дворяны, и вси люди». К сожалению, никаких актов или других источников, повествующих об устройстве и роли этих институтов, до нас не дошло.,

При Всеволоде III Владимирская земля переживает период своего наивысшего расцвета и мо­гущества. В дальнейшем и здесь центробежные силы оказались сильнее: дети Всеволода III осно­вали свои уделы в Ростове, Переславле, Юрьеве, Угличе и других центрах. Ко времени татарского нашествия существовало уже семь отдельных княжеств, к концу столетия их стало 17.

Другую модель государственного и общественного устройства представляла собой Новгородс­кая земля, никогда, в отличие от других княжеств, не дробившаяся на уделы. Государственность на Севере возникла на основе договора, а не завоевания, как в Киеве. Современные исследования подтвердили, что Новгород — действительно относительно «новый город»: он возник из трех по­селков объединившихся славянских и угро-финских племенных союзов в середине X в.; спустя столетие была построена общегородская крепость — Детинец.

В 1136 г. новгородцы изгнали неугодного князя и стали приглашать князей по своему выбо­ру. Но это событие — только один из этапов оформления государственного устройства Новгорода, которое в основных чертах сложилось к XIII в.

Верховным законодательным органом власти было новгородское вече. Оно много раз упо­минается в летописях и актах; но их составители не считали нужным объяснять современни­кам, кто и каким образом входил в его состав, каковы были его компетенция и порядок рабо­ты. Вечевая площадь на «Ярославове дворище» была относительно небольшой. Там находились «степень» — трибуна для посадников и скамьи для прочих участников (на вече не стояли, а сиде­ли, как в настоящем парламенте).

Такая площадь могла вместить несколько сотен человек, но не все многотысячное население города. Поэтому одни историки полагают, что вече состояло из бояр — владельцев усадеб; другие считают возможным более широкий состав представительства через систему кончанских вечевых собраний, участниками которых могло быть все свободное население концов и улиц.

Кроме того, горожане собирались на вече своего «конца» — района («кончанское вече»), а жи­тели одной улицы — на уличанские вече: на них решались прежде всего местные дела — напри­мер, не пора ли заново мостить улицу (в Новгороде деревянные мостовые меняли через каждые 20-25 лет).

Главным представителем исполнительной власти в Новгороде был посадник, всегда выбирав­шийся из числа бояр. В XII в. новгородцы часто меняли князей, но и князья вместе со своими сторонниками смещали посадников, используя противоречия между боярскими кланами: посад­ников часто изгоняли, а иногда и убивали. Только в XIII в. республиканский строй утвердился окончательно: отныне посадник стал избираться на год из числа пяти пожизненных кончанских посадников, а взаимоотношения Новгорода с князьями были урегулированы в договорах.

Небоярское население Новгорода разделялось на десять сотен; во главе этого устройства («ты­сячи») стоял выборный тысяцкий, представлявший интересы непривилегированных граждан. В его ведении находились организация ополчения, сбор налогов, торговый суд.

С середины XII в. в Новгороде избирали (по жребию из числа нескольких претендентов — игу­менов монастырей) кандидата в архиепископы, который затем направлялся к митрополиту для посвящения в сан. Новгородский архиепископ являлся хранителем государственной казны, во время конфликтов мирил враждовавшие стороны и нередко выполнял дипломатические поруче­ния. Он же утверждал сделки с земельной собственностью. У каждого из должностных лиц был свой аппарат; каждый из них обладал, в рамках своих полномочий, судебной властью. Их судеб­ные права определялись особой «Новгородской судной грамотой».

Князь был нужен новгородцам для защиты республики от покушений со стороны других князей и обеспечения свободы торговых путей в южнорусские земли: в случае политических кон­фликтов соседние князья перекрывали подвоз хлеба, и тогда цены на новгородском рынке вырас­тали в 5-10, а иногда и в 30 раз. В случае необходимости (но далеко не всегда) князь возглавлял объединенное войско новгородцев и своих дружинников.

Повседневной же функцией князя в Новгороде был суд; судил он вместе с посадником. За эту работу князь получал судебные пошлины и доход с определенной территории, но не становился ее владельцем. Отношения князей с Новгородом определялись типовым договором (первый из дошедших до нас относится к 1264 г.). Гарантией его соблюдения был запрет князю и его слугам приобретать в новгородских владениях земли. В случае неисполнения договора князю «указывали путь» из Новгорода.

Новгородскую «демократию» не стоит идеализировать: большинство населения города находи­лось в зависимости от боярских кланов, а крестьяне — «смерды» вообще не были представлены на вече. Они находилось в зависимости от землевладельцев-бояр и новгородских властей и обяза­ны были платить дани, «корма» и «проторы» — пошлины администрации, строить крепости на рубежах.

Тем не менее в республике была создана система «разделения властей»; население города участ­вовало (на уровне улиц и «концов») в деятельности местных органов самоуправления. Горожане были грамотными и умели отстаивать свои права: не так давно археологи обнаружили остатки «палат» суда вместе с массой берестяных грамот о судебных спорах.

Истоки новгородского социального устройства уходят в древность, когда родоплеменная вер­хушка славянских и угро-финских племен возглавила эту «федерацию» и впоследствии превра­тилась в замкнутую группу новгородского боярства. В отличие от других земель, где боярином становился княжеский советник или дружинник, новгородским боярином можно было только родиться: лишь представители 40-50 знатных родов (Онциферовичи, Мишиничи, Мирошкиничи и др.) носили это звание.

Каждому из этих родов принадлежали несколько городских усадеб (каждая площадью около 2000 м²), переходивших из поколения в поколение. На таких усадьбах боярские хоромы были окружены хозяйственными постройками и ремесленными мастерскими. Усадьбы каждого рода группировались в определенном «конце» Новгорода и держали под контролем несколько квар­талов. Они составляли городскую опору боярских родов, являвшихся хозяевами в городе и на подвластных ему территориях.

В отличие от прочих земель, где дань собирали князь с дружиной, в Новгороде в Х-Х1 вв. сборщиками дани стали бояре. Они использовали эти возможности для закабаления крестьян: древнейшие берестяные грамоты — это записи долгов горожан и крестьян — «смердов», хранив­шиеся на боярских усадьбах.

С XII в. бояре превращаются в землевладельцев, а через 200 лет 90 % новгородских земель стали боярскими вотчинами. Знаменитой боярыне Марфе Борецкой в XV в. принадлежало около 1200 дворов, т.е. примерно 6-7 тыс. крестьян. Не менее богатыми стали новгородские монастыри: Спасский Хутынский, Юрьев, Аркажский. Самым большим и самым богатым землевладельцем являлся «дом святой Софии» — архиепископская кафедра.

Кланы соперничали друг с другом, что в первые столетия существования республики давало возможность «черным людям» заявлять о своих интересах. Во время нередких восстаний они оказывали давление на боярскую верхушку. Победой закончилось восстание 1207 г. против по­садника Дмитра Мирошкинича и его «администрации», вводившей новые тяжелые налоги. Но даже массовые выступления не приводили к изменениям в политическом строе: власть обычно переходила в руки другой боярской группировки. Возглавляемые боярами городские районы пос­тоянно боролись друг с другом; широко использовалась демагогия, обвинявшая в бедах стоявших у власти «плохих» бояр с другого «конца».

К середине XIV в. боярство закрепило за собой должность тысяцкого. В 1354 г. посадник Он- цифор Лукич провел реформу, по которой стали избираться шесть посадников, в начале XV в. их стало 18, а к концу своей самостоятельности Новгород имел 36 посадников; таким образом, каждый боярский клан имел своего представителя в этой властной структуре.

Вотчины в сотни квадратных километров с десятками деревень и промыслы концентрировали в руках бояр экспортные товары; из боярских владений поступали тонны воска, десятки тысяч бобровых, беличьих и других шкурок, мед, рыба и «рыбий зуб» (моржовые клыки). До конца XVI в. Новгород был для Руси «окном в Европу» и главным центром торговых связей с запад­ными странами, куда отправлялись воск и меха на кораблях немецких купцов, представлявших объединение более 100 европейских городов — Ганзу. В ХГУ-ХУ вв. ганзейские города с их фло­том были монополистами в торговле и перевозках на севере Европы: с востока везли зерно, воск и меха; в обмен на пушнину обратным потоком шли западноевропейские товары — серебро и зо­лото, вино, сукна, драгоценности, изысканная утварь, соль, янтарь и цветные металлы. Отноше­ния между Новгородом и ганзейским купечеством регулировались договорами, самый ранний из которых относится к концу XII в. В Новгороде иностранные купцы жили и хранили свои товары на Немецком дворе, который пользовался автономией.