Тет-а-тет.

Себастьян не появлялся дома в течение нескольких суток. Ему ничего не стоит переночевать на улице – места он знает, крышу над головой тоже нашел. Только вот утром третьего дня он все же заявился домой – от него чертовски пасло потом и уличной грязью. Только потому, что он вовремя скапливает небольшое количество денег и старается платить по счетам, помыться ему все же удалось – воду не отключили за неуплату. Мать он нашел спящую на кухне. Привычно.

Собравшись в школу и переделав какие-то мелкие дела по дому, Себ выскользнул за дверь.
Он знал, что ему влетит за очередные прогулы. Хотя... Может, этим старым сукам уже надоело его предупреждать?

***

Середина дня, на удивление, была спокойна. Он не видел троицы, к нему никто не лез, что вызывало у Морана неподдельное удивление. Но, не долго думая, он все же решил, что лучше наслаждаться моментом относительной безмятежности, пока есть возможность.
Решение это было в корне неверным.

Себастьян шел по коридору, пока вдруг не почувствовал, как его кто-то толкнул в спину. Да так резко, что он едва не упал лицом в кафель.
Чем коллективная охота отличается от индивидуальной? Да, повышается уровень шансов на конечный успех всех операций. Только вот когда стая разваливается, и волки начинают ходить по одиночке, каждый из них становятся трусливее. Нет никого, кто прикрыл бы с тыла, нет никого, кто стоял бы на флангах.
Но у этого волка дерзость и ехидство, кажется, в крови.

- Эй, ты! – уже начало фразы понравилось Себастьяну и он, не скрывая, как-то язвительно усмехнулся в ответ. Всего пара слов из уст человека, кто ниже его на две головы... Явно атакующее начало. Но звучит действительно смешно. Особенно если посмотреть на разницу.

Знаете, а короли не любят, когда шуты смеются над ними. Глаза Джима колыхнули яростью, кулаки в момент налились свинцом. Шутить и ржать может только он. А наглую ухмылку с этого лица резко захотелось стереть раз и навсегда.

- Ты хули улыбаешься?! Смешно тебе, тварь ебаная?!

Себастьян продублировал усмешку. «Твои псы зализывают раны?»

Эта усмешка была последней каплей. Джим избежал прелюдий и с разворота треснул Себастьяна кулаком в лицо. Потом еще и еще. Не то чтобы Моран не упускал возможности покрасоваться своей физической силой, но в обиду он себя точно не даст. Пошли ответные удары, и только тогда, когда дело дошло до пола, Себастьян понял, что у него внутри зародилось какое-то странное чувство. Он понимал, что он в разы сильнее Джима, и что еще немного стоит добавить напряжения в кулак и Мориарти сложится напополам. Только вот какого-то черта он не стал этого делать. Отпор отпором, но проблемы ему не нужны – он списал это нелогичное чувство на это.
Удар в живот, и как назло в коридоре почти никого нет. Лишь в другом конце мелькают опаздывающие на урок школьники. Пара ударов ногами, он разбил Морану губу. Себастьян вообще старается контролировать свои эмоции, но сейчас это его просто вывело.
Джим занял четкую позицию сверху него и бил под дых. Не жалея сил. Создавалось ясное ощущение того, что он готов плюнуть ядом.

Резкого движения он не ожидал. Себастьян перевернул его и занят ту же позицию, оставляя на аккуратных щеках красные отметины кулаков. Лицо раскраснелось, выступила испарина, в уголках губ – капли крови.
Драка бы продолжалась, если бы в коридор не завернул преподаватель. Грозный рык на все пространство. Голос разрезал воздух, отрезвив обоих.

- Ты ответишь за это... – взгляд Мориарти не сулит ничего хорошего. Себастьян напряжен до предела, и неожиданно для самого себя снова ухмыляется. Словно он не против повторить, не против снова размяться. Словно он согласен с Джимом.

Груша на постоянной основе? Сколько в месяц?

Мориарти резко оттолкнул Себа в бок, встал и поправил одежду. Преподаватель лишь тяжело вздохнул и устало покачал головой. Он знает, кто такой Джим, он знает, кто его родители, он знает, что лишний раз с ним лучше не связываться, иначе будет капитальный разнос. Специфический звук. Джим харкнул на Себастьяна слюнями вперемешку с кровью, и, развернувшись, поплелся в класс.

Снова вспышка. Снова кровь. Не привыкать.

Моран стер с себя слюни и рванул в туалет. «Дерьмо! Мелкая тварина!».
Умыть лицо, умыть руки, стереть с одежды пятна. Напоследок еще и накурить в кабинке. Не страшно. Не привыкать.

Он знал, с кем он связался. Он знал, что Марк наверняка в больнице, а Люку зашили рану на шее. Так и нужно, так и должно было произойти. Несправедливости он не чувствует.

Он и без того обычно молчит на уроках, но сегодня как-то по-особому был нахмурен. Туча на последней парте. Его никто не трогает. «Поразительно».

Единственное, что он не понимает – почему он не добил Джима. Что его остановило? Да к черту эти проблемы, ему не в новинку, у него и без того постоянно проблемы. То решение было слишком быстрым, каким-то необдуманным, словно нужно было срочно прикрыть дыру несостыковки. Чем – не важно, лишь бы прикрыть, лишь бы найти какое-то быстрое логическое объяснение, и плевать на его качество или правдивость.
Сейчас же, когда он сидит и снова не слушает, что объясняют у доски, распиливая болотными глазами моросящий дождь на улице, он не понимает, почему так поступил. У него были все шансы выйти победителем в этой драке, но он не стал пользоваться этим. Он мог врезать ему так, что тот улетел бы на два метра вперед, разбив висок об угол стены.

Он мог бы. Но он не сделал.

Учитель вышел в туалет. Отличный шанс. Себастьян схватил куртку и молча свалил прямо посередине урока. Никто даже не обратил внимания, он часто так делает.

У него есть пища для размышлений.

Привет, крыша. Привет, сигареты. Привет, складной нож.
Хмурится лицо, собирают и разжимают пальцы ткань на брюках. Он должен был! Должен!

Почему-то внутри зарождается острое чувство ненависти к самому себе. Он не понимает, что заставило его ослабить хватку. Он живет в диких условиях, и подобное мягкосердечие означает лишь одно – он сбавляет обороты. Для него это важнее всего. Благодушие – не его профиль, с ним постфактум добродетель не вяжется.
Псине понравилась собственная цепь?

В голове какое-то кровавое месиво из мыслей. Закупорены нейроны. Непроходимость сосудов. Он не понимает. Он не хочет понимать.

Снова сжимает руку в кулак и обещает сам себе, что в следующий раз, который обязательно наступит, он выбьет Джиму всю челюсть до основания. А если понадобится – выколет глаза. Отдаст на корм хищным птицам.

Плюется. Потом еще раз. Кашель. Нервы. Он сам себя бесит. Он сам себя ненавидит.

С жалостью в сердце не выжить в этом тяжелом мире. Если ты жалеешь – ты заведомо проигрываешь. Жалость - чувство для тупых и слабых. Жалость убийца силы.
Возможно, выводы поспешны. Возможно, ему еще не стоит разочаровываться в собственном хладнокровии. Но что-то щелкнуло внутри и он понял, что не должен так делать.

Благородство? Извольте.

К нему нет жалости. Он его ненавидит лютой ненавистью и даже рад, что эта драка состоялась. Только не рад собственному поведению.
Делать себе больно. Наказывать самого себя, снова ведя лезвием по руке. Когда-нибудь он так вскроет себе вены, но сейчас его это не заботит.
Жмурится, но ведет. Кровь капает, снова пачкая одежду, снова пачкая поверхность крыши, смешивается с дождевой водой. Он бы сам себя побил, если мог. «Почувствуй, что значит быть идиотом. Почувствуй эту боль, тебе придется не раз чувствовать ее, если еще хоть однажды допустишь слабоволие».

От бешенства есть лишь один рецепт. Один эликсир. Одна вакцина. Блестящие черные глаза. Но он еще не знает об этом.

На собственное счастье.