Прикосновение.

Он смотрит, как колеблется огонек спички на ветру. Сощуренный взгляд, полный боли и отвращения. Глубже закапываться в себя, наждачкой проводить по нервам.
Узоры из сигаретного дыма. Голубоватые, диковинные, такие разные.
Хаос в голове.
Вселенская злоба на самого себя. Когда не видишь выхода, начинаешь верить даже абсурду. Любая идея становится на вес золота. Хотя бы что-то, что смогло бы частично объяснить происходящее. Происходящее с самим собой.

Раньше, когда ему было лет 13, он не понимал, почему все дерьмо случается именно с ним. Сейчас же он понимает, что дерьмо – это его судьба.
Жить в дерьме, видеть дерьмо вокруг себя и чувствовать дерьмо внутри себя.
Волна дыма изо рта. Снова спокойная ночь опускается на этот город.
Город меланхолии и тупиков.

Он замкнулся в себе. Волна тока по всем внутренностям. Поражаются органы, один за другим.

Когда людям сообщают о том, что они скоро умрут, первая фаза их реагирования – отрицание. Но Себастьян лишь засмеялся бы. Он готов смотреть смерти в глаза. Прямо, откровенно, аккуратно, без примесей страха. Только сейчас он лицом к лицу с вещью, которая является в разы хуже смерти.

Он невольно мотнул головой. Ветер перебирает спутанные волосы странного цвета. Он отрицает. Примитивно, предсказуемо. Отрицает.

Давай на чистоту?

Он находит его красивым. Он действительно красив. Изгибы лица, каждая линия его морды потенциально великолепна. Брови, скулы, глаза. Губы, щеки, украшенные следами бойни. Тело, хрупкое и такое, кажется, беззащитное... Тронь и сломится.
Не слишком большой рост, руки с побитыми костяшками. Надменный взгляд, излишняя самоуверенность в самом себе. Он – воплощение пафоса и горделивости. Жалкий сукин сын.

Но как? Почему? Из-за чего?

Он ненавидит его. Ненавидит за то, что тот делает с ним. Ненавидит себя за то, что позволяет это делать с собой.

Меняются приоритеты. Стирается все то, что было прежде. Выдержка на должном, привычном уровне, но, кажется, и она скоро даст сбой. Ошибки в системе, реестр уже не вычистить.
Измена самому себе. На собственных глазах, он меняется. И эти перемены в самом себе его пугают. До леденящего ужаса, до колкой ряби по коже. Задевая все старые раны, россыпью соли по свежим. Горько, он не хочет признаваться в этом самому себе.
Его разрывает на две части. Он никогда не склонит голову перед авторитетом. Он не из прислужников короля, он близко даже не подойдет к тронному залу. Букеты из ядовитых цветов. Кажется, их лепестки и шипы заточены острее любого лезвия.

Кто-то здорово дал булавой по мозгам. Его затапливают самые разные чувства, и одно из них жжет пламенем прямо в сердце. В самое сокровенное и дорогое, что есть. Он ценит себя больше всех на свете. И эгоизм этот – лишь способ выжить. Он понимает, что не нужен ровным счетом никому, кроме самого себя.

Быстрый вдох, медленный выдох.

Что такое любовь? Что за странное ощущение?
Он всегда считал любовь чем-то отвратительным, ужасным. Тем, чем развлекаются слабохарактерные люди. Те, у кого нет гордости и чувства собственного достоинства. Вот так просто позволять другому человеку повелевать тобой? Позволять себе изменять свое настроение только потому, что другому плохо или хорошо? Смотреть влюбленными глазами?

Зачем?

Это ни к чему не ведет. Себастьян уверен. Более того, он считает что любовь – выдумка, и на самом деле все только пародируют это чувство. Рисуют свои розовые карикатуры и выдают все это за чистую монету. Глупо, наивно.

Он никогда не считал себя ни геем, ни натуралом. Хотя бы потому, что никогда не испытывал ни к кому особого влечения. Ну да, девушки. У некоторых большая грудь, классная задница, длинные ноги. Но моральный принцип играл свою роль – они были ему омерзительны. Хотя бы потому, что он примерно представлял, сколько членов побывало в их нутре. Сколько членов побывало в их рту. И все это заставляло его морщиться при виде этих дешевок.

Он знает, что такое секс, как, почему и для чего. Но больше теории его это никогда не интересовало. Он не поклонник случайных связей, да и длительные отношения ему тоже не нужны. Ему вообще ничего не нужно, лишь бы позволили вечно гулять на мнимой и лживой свободе, да резать себе руки дальше. Он не заинтересован ни в платонической, ни в физической любви. Его это не интересует.

Зудящее напряжение в паху всегда снималось им элементарно и предсказуемо – рукой. Он ничего себе не представлял, для него это такой же физиологический процесс, как поссать за углом. Ничего личного, тривиальная потребность. Он не придает этому большого значения.

Сейчас же он себя просто ненавидит. Огромная по объему злость на самого себя. Он объективен.

Он никогда бы не подумал, что другой парень сможет привлечь его. Не просто с целью получения какой-либо выгоды, или же манипуляции. А привлечь серьезно, заставить почувствовать к себе какой-то налет... Чего, твою мать? Симпатии?

О какой симпатии речь, когда он его не выносит. Когда желает ему смерти?

Ненормальная любовь на грани с ненавистью. Рискованная близость, опасная и очень, очень плохая.

Он не верит во все это. Ему кажется это какой-то потехой разума над самим собой.

***

Прошло еще пару дней перед тем, как он заявился домой. Каково же было его удивление, когда он застал мать в нормальном состоянии. Следов крови в ее комнате не было, и в доме никого, кроме них двоих тоже не было. Они столкнулись в коридоре.
У нее взгляд загнанной в угол собаки. Боязливый, какой-то жалкий. Увидев его, она прильнула спиной к стене. Себастьян ухмыльнулся. Ну да, кажется то, что он устроил, ее впечатлило и она на мгновение очнулась. Но повторять такое ему не очень хочется.
Она ничего не сказала. Сжала руками исхудалые плечи, да поплелась на кухню. Сейчас снова напьется, встреча глазами с собственным сыном – чем не повод?

Он запер спальню и лег на кровать. В одежде, не раздеваясь. По потолку гуляет свет от проезжающих машин. Окно приоткрыто, доносятся чьи-то голоса с улицы. Горькие реалии жизни, к их вкусу он уже привык. Но совсем не был готов столкнуться с подобными чувствами. Сумасшествие, и он болен. Болен противоречиями, окунающими его с головой в ледяную воду. Нет трезвости мышления, он успел растерять ее за эти пару дней. И впервые за всю свою сознательную жизнь он думает о другом человеке. Не о себе, не о том, где переночевать на этот раз. А о гребанном уроде, который возомнил себя правителем мира. О том, в чьих руках его уязвимое и выпотрошенное без остатка сердце.

***

Марк и Люк вышли в школу почти одновременно. Первый выглядел вполне здоровым. Кровь с молоком, он крепкий и сильный. Залатать ранение – плевое дело, да и полторы недели для отдыха не были некстати. Люк тоже выглядел более-менее счастливым, хотя бы потому, что чертовски соскучился по дракам и вообще всему, что его окружало. Джим дружелюбно поздоровался с ними и понял, что именно их ему и не хватало все это время.

У Мориарти нет никаких комплексов. Он по праву считает себя властным и всесильным. Девчонки, одна за другой, сходят от него с ума.
Стоит ему подойти к компании подобных блядей, как они сразу начинают строить ему глазки и наматывать на палец свои уложенные локоны.
Переспать он может с любой из школы. Он этим и пользуется. Внимания к его персоне у него в достатке.
Если к тебе подошел Джим Мориарти, считай пиетет со стороны "соплеменников" тебе гарантирован.

Четко выстроенная иерархия отношений. Ступени власти, и на верхушке восседает он. Как такой мелкий ублюдок как он смог заполучить уважение и страх всех в школе, для Себастьяна до сих пор остается загадкой.

Внутренняя харизма этого человека, его актерский талант и умение кружится между иглами, не задевая ни одну из них, просто поражает. Он действительно очень высокомерен и не стесняется показывать это. Ему и не за чем что-либо скрывать – он весь на виду. Внимание и эпатаж публики – тот бульон реакции, который он любит больше всего на свете. Его любимое лакомство.

***

Моран умывал лицо в туалете, когда зашла эта компания. Хлопнула дверь, слышен хруст пальцев. Среди двух серьезных лиц третье, улыбающееся, выглядит интересно.

- О, привет малыш Себби, давно не виделись... Я соскучился... – Марк разминает кулаки и подходит ближе.
Джим прикуривает сигарету и опирается спиной на дверь. Ему интересно последить за этим представлением, исключительно как зрителю. «Сначала мои псы зализывали раны, а теперь они проголодались». Мысли читаются в глубине черных глаз.

Себастьян не проявил никакого интереса к приближающемуся верзиле. Его внимание прочно приковал к себе Джим. Чертовски хорош. Хорош настолько, что от его великолепия становится до приторности горько. До блевоты горько. До отвращения.

Удар по лицу отвлек Морана. Сосуды, кажется, стали совсем расшатанными, и из носа плеснула кровь. Себ отлетел в сторону и смахнул красную жидкость, льющуюся из ноздрей рукой. Глаза усталые, ему все это очень надоело, но он никогда не покажет. Встал и только замахнулся, как в игру вступил Люк. У того было еще больше злости на Себастьяна, чем у Марка.

Ответные удары, Люк отлетает к кабинкам и снова начинает лезть в драку. Двое против одного и один сторонний наблюдатель. Тот самый, третий, который получает громадное удовольствие от происходящего. «Дерутся как сучки».
Выпускает дым, аромат дорогого табака заполняет туалет. А ему нравится эта картина. У его парней чешутся руки, они удовлетворяют свой свербеж.

Себастьян отыгрывается, бьет сильнее, но два кулака не четыре, а секунды утекают. Необходимо и оборонятся, и атаковать одновременно. Уже все лицо в крови, но не больно. Или он уже настолько свыкся с болью, что даже не чувствует ее.
Ударился затылком об батарею и рухнул на пол. Объективно – ставки равны. Нет ни победителя, ни проигравшего. Они оба побиты.
Гавкающий смех не ожидал услышать никто. Моран захлебывается от крови и смеется. Хрипло, как-то до натуги болезненно. Весьма интересная реакция на происходящее.

- Достаточно – голос у двери отрезвил всех троих. Мориарти докурил и потушил сигарету в раковине.
- Но... – Марк хотел, было, возразить Джиму, но одного взгляда того хватило, чтобы заткнуть и убить попытки в зародыше.

Два дуботряса отстранились, встав около кабинок. Хозяин-барин.

Джим присел на корточки около Себастьяна и внимательно посмотрел на него. У Морана избито все лицо, но он улыбается, и выглядит это весьма зловеще.

- Я вот одного не пойму... Ты какого черта ржешь, мудак?
Эти глаза... Безумие. Огромные, так близко... До ужаса красивые. До ненависти прекрасные.

Себастьян отсмеялся и сплюнул рядом на пол. В глазах – полопавшиеся сосуды взорвались вулканом. Разнесли кровь по глазнице, как лаву. Он смотрит так, будто уже заранее знает, к чему все это приведет. Ни страха, ни разочарования, ничего. Лишь зрачок расширяется от вида этой черноволосой мрази.

- Да потому что вы смешные и жалкие. Пугаете всех в школе, и думаете, что это честь вам сделает. Могущественные, блять... – Себастьян притянул к себе колени и стер ладонями кровь с лица. Усмешка не сходит с губ.
- Видимо, больше гордиться нечем. – поразительно, но он все это действительно высказал. Словесные дебаты – не его профиль, но сейчас он спокойно ответил на вопрос, не страшась, что за его мнение он получит кулаком в глаз.

Марк и Люк нахохлились, и, было, выступили вперед, но были остановлены поднятой ладонью Джима. Мориарти усмехнулся и сделал, кажется, совершенно непредвиденное действие. Он провел подушечкой указательного пальца по щеке Себастьяна, собирая кровь с его лица. После он развратно поднес палец к губам и с каким-то необъяснимым удовлетворением облизал его. Взгляд при этом был до невероятного хитрый и похотливый. Резко двинулись брови, и ухмылка на его лице стерла просто все границы дозволенного.

Пробовать вкус крови врага – что это? Изысканное унижение? Тонкое оскорбление?

Неожиданный жест, Себастьян аж осел как-то, улыбка мигом пропала с измученного лица.

- А ты храбрый... – Джим встал и махнул парням головой в сторону выхода. Те отперли дверь и вышли первыми, видимо, абсолютно не понимая главаря их шайки. Джим на мгновение застыл в проеме и кинул взгляд на Морана. И взгляд этот был наполнен таким насмешливым кокетством, что кровь в жилах стыла.

Хлопок двери и хлопок внутри сердца. На старт, внимание, марш – пройдены этапы, но до финишной черты еще далеко. Стучит орган в груди с бешеной скоростью, ломаются балки, рушится все к чертям собачьим.

Игра без правил, так схожая с игрой на выживание.
И кажется, даже в победителя в этой игре в последнюю секунду предательски вопьется раскаленная пуля.