Вендетта.

Рука Возмездия найдет
Того, кто в Пурпуре цветет,
Но мститель, пусть он справедлив,
Убийцей станет отомстив.
(Уильям Блейк)

 

Он давно ждал этого.

Будучи на войне, Себастьян часто вспоминал Мориарти. Порой воспоминания наполняли его настолько, что хотелось выть, рвя глотку до боли. Как безумная хабанера со смертью, как ненормальный вихрь, поглощающий, тащащий в свою бесконечную пучину все на своем пути.
Долгое время после смерти матери и уезда из города его мучили ужасные кошмары. Он просыпался в поту, где-нибудь в грязном угле, выкрикивая его имя.
Со временем это прошло. Секундные стрелки могут быть как скальпелем, так и пером удивительной птицы, нежащим искрящиеся, напряженные нервы.

Момент истины, и, пожалуй, он готов смириться со всем, что пережил. Со всеми этими невыносимыми, ужасными страданиями, ради этого шанса. Ради возможности все изменить, ради возможности расплатиться тем же шиллингом.

Кто-то услужливо всучил ему полномочия одной оплеухой расквитаться за всю боль. И он покорно склоняет голову, стоя на коленях, благодаря за этот подарок. Он ждал этого двадцать лет, мучаясь, изводя самого себя, истязая ни в чем невиновных женщин, которые лишь хотели быть любимыми, но наткнулись на животное, не способное любить. Не способное дарить ни тепло, ни счастье.

Знаешь, Джимми, а он бы обязательно осчастливил одну из них. Единственную и неповторимую... Даму сердца. Ласкал бы ее своими черствыми руками, вдыхал бы запах ее локонов, которые бы считал самыми лучшими в мире. Целовал бы со всей невероятной нежностью ее губы, смотрел бы в ее бездонные, волшебные глаза любящей и любимой женщины. Но он не может.
Не может благодаря тебе.

Фокус, ранее сосредоточенный на черных глазах, фантомом алчным мелькавших в его подсознании, за двадцать лет успел рассеяться. Но ты сам попал в медвежий капкан, сам пришел на верную гибель, и Себастьян скалится, натачивая ножи. Он бы вставил тебе их в гортань по самую рукоятку, выворачивая, издеваясь, вырезая тебе глаза и органы, ненасытно смотря, как агонические судороги бьют тебя нещадно раскаленными адскими плетями. Но это... Это слишком легко. Ты совсем не заслуживаешь такой кончины, ведь ты умрешь спустя несколько минут... Ты недостоин такой быстрой смерти.

***

Ровно в семь он был около двери его номера.

Фатальный промах, роковая ошибка – подпускать так близко к себе дикаря, имеющего личные счеты. Слюни бешенства скапливаются во рту, и он глотает воздух. Он приобрел запах, благоухание жажды мести, и кажется, кислород, в нем содержащийся, слишком крепко одурманивает голову. Опьяняет сильнее любого пойла, хмелит сильнее любой дури.

Дверь открылась, и на пороге появился Джим. Как заурядно – красивый костюм, аромат терпкого одеколона, очаровательная улыбка. Себастьян не дал ему даже рта открыть.

- Привет... – Моран исказил его манеру здороваться и резко всадил в плечо Мориарти какой-то шприц. Хватит на несколько часов, а уж он-то найдет, чем убить время в роскошном номере люкс дорогого отеля.

У Джима как-то странно закатились глаза, и он с грохотом рухнул на пол. Мгновенно действующее снотворное, точки сбыта этого препарата он знает прекрасно. Он варится в одной каше с разными отбросами общества, и умеет выуживать из них то, что ему необходимо. Против воинского чина на рожон полезть не рискнет никто.

Себастьян затащил Мориарти в номер, запер дверь и бросил спортивную сумку на диван. Большая кровать, мини-бар, телевизор. Сойдет для привала.

***

Месть всегда сладка, и сегодня, именно здесь и сейчас, Себастьян хочет почувствовать на кончике языка ее миндальный вкус. Отпраздновать свою победу крепким, пенящимся элем. Позволить безумию поглотить себя, сожрать без остатка, обгладывая каждую кость, изводя огнем каждое ребро.

Когда Джим очнулся, Себастьян курил его сигареты в открытое нараспашку окно. Приподнялись веки, идет все кругом, горчит во рту. Стоп. Рот... заклеен? Мориарти резко распахнул глаза и попытался двинуться, но к его удивлению не смог. Осматриваясь по сторонам, он обнаружил, что лежит полностью оголенным на кровати, с перевязанными ногами и руками. Черные глаза выстрелили гневным взглядом в сторону снайпера.

Моран повернулся в сторону и рассмеялся, туша окурок об подоконник, прожигая в нем черную едкую точку.

- Проснулся, малыш... С добрым утром, Джимми...

Мориарти начал дергаться, пытаясь высвободится, но быстро понял, что это бесполезно. Запястья связаны просто морским узлом, и кажется, что так крепко связать мог точно не человек. Исполин, титан из легенд Эллады, сам сатана Преисподней. Ласка расправы сделала Себастьяна настоящим могучим воином, прибавила ему сил, наполнила его существо мощью и лишила желания пощады. Слишком много боли, слишком много злости отравленными корневищами гниет в пеленгах его сердца.

Он не стал тянуть канитель. Сегодня для Мориарти приготовлено много неожиданностей.

Себастьян перевернул Джима на живот и притянул к краю кровати, ставя раком. Щелкнула ширинка, спустились с длинных ног штаны и белье. Моран засмеялся, а Мориарти попытался лечь, но не вышло. У бывшего военного слишком сильные руки, чтобы можно было тягаться с ним. Война сделала из него настоящего мужчину, бессердечного и чертовски проголодавшегося...

Возбуждается член рукой, а Джим как-то жалко визжит, пытаясь вырваться, но Себастьян лишь смеется. Его время потешаться, его звездный час воплощать давние вожделения в жизнь.

- Ну-ну, не дергайся, грязная сучка... В тебе ведь побывало так много мужиков, должен был уже привыкнуть... – Моран провел членом по заду Мориарти, высекая линию и продолжая двигать рукой.

- А я ведь тебя любил, мразь же ты ебаная... Любил так, как не любил никто, любил так, как ты того не заслуживал... Душу был готов дьяволу за тебя продать, а ты меня унизил, растоптал, предал... Продажная сука, ну ничего... За все нужно рано или поздно платить, верно, Джимми? – резкий удар рукой по ягодице, на коже остался красный след ладони. Мориарти крикнул, но вышло лишь сдавленное мычание сквозь заклеенный рот.

Себастьян усмехнулся. Такие жалкие попытки выбраться из плена, жалкие попытки избежать неминуемого. Сегодня в роли черта Моран, и он полностью пользуется представленной ему прерогативой.

Снайпер резко раздвинул ягодицы Джиму, и одним болезненным движением вошел в него на всю глубину. Мориарти приглушенно заорал от боли, заслезились черные глаза горьким цианидом. Себастьян схватил его за волосы, потянув назад, входя полностью, наслаждаясь этим чувством, наслаждаясь его болью...

Резкие движения, до невозможного быстрые. Алчные фрикции, и Моран начал стонать. Джим дергается, слезы уже явно льются из глаз от силы движений. Режет ненормальными стежками что-то в груди, до сумасшедшего хорошо на душе. Себастьян сильнее потянул Мориарти назад за волосы, доставляя ему еще больше боли, еще больше мучений. Невыносимый привкус извращенной радости бьет ударными волнами внутри. Себастьян не сдерживает себя, издавая громкие стоны удовольствия, упиваясь этим насильственным сексом, медленно сходя с ума, теряя связь с реальностью...
Звериное сношение, Джим не просто орет – воет от принуждения, и попытки вырваться уже давно умерли в зачатке. Слабеет его тело от этих мук, сжигаются изнасилованием последние нервные клетки.

Чернеют розы в магическом саду забвения, проваливаются в дрему старожилы диковинных лесов, и яд слишком быстро передается воздушно-капельным, заостренными кончиками лезвий въедаясь в бронхи. Бесы овладели сознанием Себастьяна, спугнув ангелов с плеч, заставляя мстить и беспощадно рвать в клочья это тело.

Моран задвигался еще быстрее, выпуская из ладони волосы Джима. Голова Мориарти обессилено упала вниз, но на смену волосам Моран крепко схватил его за плечи, насаживая на себя, трахая так, как не трахал его никто доселе.

Щекочет в паху, напряжение возросло до максимального предела, и Себастьян вышел из Джима. Резкое движение рукой, и Мориарти, весь посиневший от происходящего, оказывается на полу. Ладонь на члене, бешеные движения, и Моран отклеивает ему рот.

Мориарти зашелся в хвором кашле, но Себастьян резко раскрыл ему рот, грубо растопырив его пальцами. Суется им член в глотку Джима, и Моран со сладостным стоном кончает.

Мориарти плюется, кашляет, задыхается, но дело уже сделано. Над ним надругались, как над мерзкой падшей шлюхой, поиздевались вдоволь, нанеся жестокие удары по разуму. Себастьян довольно потянулся и надел белье со штанами.

Приступ хриплого хохота. Воистину жалкое зрелище. Некогда человек, поражающий своей спесью, сидит голый, связанный, захлебываясь спермой, испытывая праведный гнев. Это просто до убийственного смешно.

Еле-еле откашлявшись, Джим раскрасневшимися глазами посмотрел на Себастьяна.

- Тварь... Ты за это заплатишь... – хрипит, пытается вдохнуть чуть больше воздуха, а Моран лишь еще больше усмехается, нагибаясь к сумке.

То, что он достал, в последствие полностью сломает жизнь Мориарти, полностью загубит его как личность, но... Он пока об этом не знает.

Опрятно упакованный шприц с интересным веществом. Искать долго его не пришлось – выдали в притоне после первого же удара в табло. Зараженный, нестерильный, больного ВИЧем торчка, который давно загибается где-нибудь в облеванном углу. Себастьян зло ухмыляется. У Джима неподдельный ужас в глазах.

- Это блять что за хуйня?! Сука, только посмей...

Себастьян надел перчатки, аккуратно вытащил его из полиэтиленовой упаковки, и приблизился к Джиму. Тот начал дергаться, но Морану это не помешало. Он слишком бережен, хорошо знает, с чем имеет дело.

- Тихо, тихо, детка... Больше больно не будет...

Снайпер всем весом прижал Мориарти к углу, вытягивая его руку, нащупывая вену. Пару ударов все равно пришлось сделать – чересчур резво Джим вырывался, повышался риск уколоться самому.
Вкалывается героин, проходит по вене, и под тушей Себастьяна стихает оживление.

Шум в ушах у Джима. Расширяются зрачки, резко проходит волной по всему его хрупкому телу чувство расслабленности и блаженного умиротворения. После перенесенной боли эти ощущения райского тепла кажутся просто божественными. Себастьян встает с него и наблюдает, как на его лице расплывается сумасшедшая улыбка. Судороги мышц, сладкое упоение на нирвану.

Моран кинул ширку на пол и снял перчатки. «Ну вот и расквитались, солнышко...».
Он нагнулся ближе к Джиму, беря его за подбородок.

- Слезешь с иглы и если не сдохнешь от СПИДа – звони. Мне еще пригодится твой рот, чтобы в него кончать...

Резкий удар ногой, еще один, но Мориарти уже под свинцовым кайфом – ничего не чувствует, превращается в существо, а не в человека. Себастьян собрал вещи и ушел, громко хлопнув дверью. Он знал точно – Джима он больше не увидит. Героин – очень опасная вещь, и вряд ли он сможет отказаться от него после такой эйфории. Эффект усиливает полученная боль, так что его шансы слезть почти равны нулю.

Бьется в истерическом смехе все внутри. Звучат звонкими переливами фанфары в ушах. Ненормальные ощущения, это лучше любого наркотика, лучше любого алкоголя, лучше любви.

Огненная саламандра играючи потушена обжигающим льдом, и рок ее - медленная и мучительная смерть.

Вылетев на улицу, Себастьян остро почувствовал желание напиться и отпраздновать. Будто сделал то, что должен был сделать много лет назад. И смеется зверь, ликует, празднуя свою победу. Отомстив за слезы всех этих женщин, отомстив за невероятную боль, за неспособность любить, за сломленную жизнь. За горесть, за все эти кошмары, которые изводили его израненное сознание в койке казармы. За выкрики его имени по ночам, за черствость внутри, за юношеские порезы на руках. За смерть души, за каменное сердце, за нелегкую судьбу, за все то, что так или иначе было связано с этой гнилой тварью...

Божественное чувство экстаза, адские сальные шуточки, дерзость фискалит в виски, аромат немыслимой свободы. Кричат где-то на экваторе дикие экзотичные птицы, клевеща на окровавленный рассвет, бьется рыба об лед, а звери по-прежнему разрывают плоть яростными укусами наточенных зубов.

Заливается щедро белилами вся скорбь, уходит боль из прокуренных легких, расцветают узористыми нитями розмариновые ветки.